Июнь 2013 г.
Ланчия очень скрупулёзно относился к поручениям босса своей Семьи. Поэтому доставив документы, он выждал, как и требовалось ровно три дня, после чего снова пришел в банк. Миловидная шатенка, бросив заинтересованный взгляд на юношу с сурово поджатыми губами, протянула ему плотный белый конверт. Впрочем, все попытки служащей, привлечь внимание Ланчии оказались напрасны. Молодой мафиози лишь скупо поблагодарил девушку за работу, и, не задерживаясь, покинул отделение Сосьете Женераль. Оставаться в Венеции, дольше необходимого воспитанник дона Эстранео не собирался, ведь этот город он ненавидел от всей души.
Каждый раз оказываясь на знакомых с детства улочках, Ланчия старался не смотреть по сторонам, не желая воскрешать в памяти события предшествующие его встрече с боссом. И все же нет-нет, а взгляд цеплялся за вывески кафе и магазинов, которые он посещал когда-то вместе со своими родителями. С тех пор прошло уже почти тринадцать лет, но Ланчия отчетливо помнил каждую минуту того дня, когда его жизнь разделилась на до и после. Обычный выходной, который он, будучи шестилетним ребенком, провел с мамой, папой и младшим братишкой. Выходной, закончившийся трагедией.
О сильнейшем пожаре, полностью уничтожившем многоквартирный дом, потом писали все венецианские газеты. Грешили на неисправную проводку, на нерадивых пожарных и медиков, слишком поздно прибывших к месту возгорания, даже на Бога, который позволил такому случиться. Но для Ланчии это уже не имело значения. Его семья осталась там, за стеной огня, в то время как ему чудом удалось выбраться через окно. Впрочем, сказать, что мальчику повезло, тоже было нельзя. Сорвавшись с карниза, он упал с высоты четвертого этажа, переломав себе ноги и получив сильнейшее сотрясение мозга.
В больнице с Ланчией особо церемониться не стали. Пострадавших было много и ребенок с переломами конечностей казался отнюдь не самым тяжелым пациентом. Лишь когда несколько месяцев спустя, гипс, наконец, сняли, стало ясно, кости срослись неправильно и мальчишка навсегда останется хромым.
Двоюродный дядя, которому предстояло опекать Ланчию, хмуро выслушал приговор эскулапов, вышел покурить и… исчез в неизвестном направлении. Брать на себя заботу о ребенке-инвалиде у него в планах не было. Так Ланчия попал в детский дом, куда через два года приехал по каким-то своим делам пожилой мужчина, одетый в дорогой светло-серый костюм. Он долго беседовал с директором приюта, наблюдал за детьми, а потом неожиданно поманил к себе хромого мальчишку.
— Хочешь, я заберу тебя отсюда? — поинтересовался незнакомец.
Но Ланчия лишь отрицательно покачал головой. Жить в детском доме ему не нравилось, но мысль о том, чтобы стать кому-то обузой вызывала отвращение. Даже здесь, он упрямо отказывался от помощи нянечек и воспитателей, стараясь все делать сам.
— А если я пообещаю, что ты снова будешь нормально ходить? — тепло улыбнулся мужчина.
— Чудес не бывает, — хмуро заметил ребенок.
— Ты не прав, наука вполне способна сотворить чудо, — наставительно проговорил посетитель. — Ее потенциал безграничен и… Впрочем, ладно. Не думаю, что тебе это интересно.
Он был прав, наука Ланчию не привлекала, но робкая надежда, которую заронили в его душу слова мужчины, сделала свое дело. Поэтому, подумав пару минут, мальчик нерешительно кивнул.
— Я поеду с вами, синьор… — сказал он. — Простите, я не знаю вашего имени.
— Эстранео. Меня зовут Эмилио Эстранео, — представился мужчина. — Но ты можешь называть меня дон Эмилио.
Этот день Ланчия тоже запомнил на всю жизнь. День, когда он покинул ненавистный город и получил шанс изменить свою жизнь.
Дон Эстранео сдержал свое слово, с помощью современных технологий и новейших лекарств полностью избавив мальчика от хромоты. И пусть процедуры оказались довольно болезненными, а от уколов он нередко терял сознание, Ланчия не жаловался, продолжая изо дня в день беспрекословно выполнять указания врачей.
Взрослые были в восторге от покладистого пациента. Дон Эмилио, лично наблюдавший, как ребенок идет на поправку, нередко хвалил мальчика за выдержку и упорство. Вот только сам Ланчия ждал окончание лечения с затаенным страхом. Нет, он очень хотел снова жить полноценной жизнью, в которой не будет места костылям и сочувственным взглядам. Но еще мальчишка боялся, что как только он выздоровеет, его снова отошлют обратно в Венецию. В конце концов, дон Эмилио лишь обещал поставить Ланчию на ноги. Ни больше ни меньше. О том, чтобы опекать его и дальше речи не шло. Поэтому, когда босс семьи Эстранео сообщил Ланчии, что тот полностью здоров, мальчик был готов к худшему. Но дон Эмилио лишь с отеческой улыбкой потрепал ребенка по жестким черным волосам и поинтересовался, не хочет ли он стать частью семьи Эстранео и остаться в Неаполе. Разумеется, Ланчия согласился.
Его не смущал тот факт, что его спаситель явно имеет отношение к мафии, что в будущем и ему самому, скорее всего, придется заниматься неприглядными делами. Сейчас мальчишка просто искренне радовался, что он больше не один.
Незаметно пролетело несколько лет. Теперь Ланчия уже не был тем забитым сиротой, которого дон Эмилио случайно заметил в венецианском приюте. Серьезный, не по годам ответственный подросток, стал образцовым подчиненным, чья решимость защитить свою семью могла посоперничать только с его же преданностью боссу.
— Он мог бы стать идеальным Хранителем, — временами думал глава семьи Эстранео, наблюдая за тренировками Ланчии, недавно открывшего в себе Пламя Грозы. — Если бы нашел себе идеальное Небо.
Сам Эмилио хоть и обладал Пламенем Неба, Хранителей так и не собрал. Они ему были не нужны. В конце концов, в первую очередь дон Эстранео считал себя ученым и только потом боссом. Ему, увлеченному наукой, требовались лишь те, кто могли разделить эту страсть. И именно они становились частью его семьи. Ну, кроме Ланчии.
Его воспитанник был единственным исключением. Невольно привязавшись к мальчику, Эмилио не желал разрушать тот светлый образ семьи, который создал для себя побитый жизнью ребенок. А потому строго-настрого запретил остальным рассказывать Ланчии о каких-либо экспериментах.
Приказ босса был выполнен, так что подопечный дона продолжал жить в счастливом неведении ровно до того момента, пока в его руках не оказался плотный конверт, переданный молодому мафиози служащей банка. А потом… Потом жизнь Ланчии снова раскололась на до и после.
Белые листы, исписанные до боли знакомым каллиграфическим почерком, вовсе не были инструкцией. Они содержали правду. Всю ту правду, что столько лет держали от Ланчии в тайне. Правду, скрывавшуюся за стенами лабораторий и в подвалах исследовательских комплексов. Нет, воспитанник Эстранео знал, что его семья занимается фармакологией. Он лично не раз и не два отвозил образцы лекарств заказчикам. Но то, что описывал Эмилио Эстранео… В это Ланчия верить отказывался. Как не желал принять того, что его семьи больше нет.
Сидя на крохотной кухне, в квартире, которую семья использовала, когда надо было несколько дней перекантоваться в Венеции, юноша снова и снова перечитывал расплывающиеся перед глазами строчки, словно надеясь, что содержание письма изменится.
«Ланчия, мой дорогой внук. Прости, что обращаюсь к тебе так только сейчас. Мне просто не хватило смелости сделать это, когда ты стоял передо мной. Как не хватило смелости рассказать тебе правду о нашей семье. Нет, о проекте под кодовым названием «Эстранео», задуманном нацистами во времена Муссолини и воплощенном мной спустя почти двадцать лет после окончания войны с одной-единственной целью. Превзойти своего отца, Ренато Лучиано… Тогда я совершил свою первую ошибку. Мой отец был гениальным врачом, который ценил каждую жизнь на вес золота, я же всего лишь его жалким подобием с непомерными амбициями, дорвавшимся до записей Эдуарда Виртса, Йозефа Менгеле и Карла Вернета. (доктор Эдуард Виртс — реальная историческая личность, руководившая экспериментами в Освенциме и других концлагерях, Йозеф Менгеле проводил эксперименты над близнецами в Аушвице, К. Вернет работал в Бухенвальде (прим. Автора))…»
«…лишь много позже я понял, что тем самым предал своего отца. Он спасал человеческие жизни, я же мог только разрушать. И не только отца, я предал всех, кто верил в то, что наши исследования сделают мир лучше. Я предал и тебя, Ланчия, забирая тех, к кому ты привязался…»
Еще один лист и новое признание. Там речь шла о Леонцио ди Джакомо, оказавшимся потомком одного из Хранителей Вонголы Первого Поколения. Молодому мафиози он никогда не нравился, но босс ценил Леонцио, и этого было достаточно, чтобы Ланчия относился к иллюзионисту с долей уважения.
«… Ланчия, ты ведь помнишь сына Лео, Деймона? Ты присматривал за ним несколько раз…»
Воспитанник Эстранео помнил. Тихий малыш с пронзительно-синими глазами и застенчивой улыбкой. Леонцио приводил его несколько раз в резиденцию семьи. И пока взрослые были заняты серьезными разговорами, с Деймоном возился одиннадцатилетний Ланчия. Башни из кубиков, книжки с картинками и прочие милые детскому сердцу развлечения сблизили их. А потом Деймон перестал приходить. Дон Эмилио сказал, что сына Лео больше нет, он умер.
«…Нам пришлось использовать Деймона для эксперимента. Удачного с точки зрения науки и провального по человеческим меркам. Из него действительно получился идеальный Туман, но лаборатория в Риме была разрушена несколько дней назад и Деймон пропал. Вполне возможно, что он еще жив, поэтому, если встретишь его, беги, ибо мы сотворили из этого ребенка монстра…»
— Монстра… — слово неприятно осело на языке, когда Ланчия непроизвольно произнес его вслух.
Оно никак не взялось с образом синеволосого мальчишки, доверчиво цепляющегося за его руку во время прогулок по саду. Невозможно. Только не Деймон.
Затуманенный взгляд Ланчии выхватил следующую строчку.
«… Я слишком поздно осознал, что заигрался. Наша семья была обречена. Но я не смог отдать своих подчиненных в руки господина Благодетеля, поэтому сам подписал им смертный приговор, и привел его в исполнение. Сейчас, когда ты читаешь это письмо, мое противостояние с Бенефатторе закончено. Эстранео больше нет. Все наши лаборатории и резиденция в Неаполе уничтожены Альянсом по моей наводке. Я сознательно спровоцировал их на это. Так что, прошу тебя Ланчия, не ищи виноватых. Кроме меня их все равно нет. Случившееся только на моей совести как ученого, как босса и как человека…»
Последняя страница. Строчки неровные, но почерк по-прежнему идеален.
«Те документы, которые я тебе передал во время нашей последней встречи — исследования моего отца в области лечения заболеваний, связанных с Пламенем Посмертной Воли, быть может, когда-нибудь они помогут тебе спасти чью-то жизнь. Кольцо Неба так же теперь твое. Я очень хочу, чтобы ты сумел найти для него нового владельца. Настоящее Небо, которое тебе захочется оберегать. Твое Небо, ради которого ты будешь жить дальше. Это моя последняя просьба. Прощай, мой дорогой внук. Прости, что так и не смог совершить для тебя настоящего чуда…»
В конце стояла подпись «Эмилио Эстранео». Имя самого родного для Ланчии человека. Имя человека, которого он не мог ненавидеть или презирать, несмотря ни на что. Человека, чьи приказы и просьбы выполнялись неукоснительно. Но в этот раз…
Смятые листы веером разлетелись по обшарпанному столу, а в руку привычно скользнула рукоять пистолета. Приставив дуло к виску, Ланчия закрыл глаза. Ему больше нет смысла жить. Он не будет искать мифическое Небо. И мстить тоже не будет. Он просто… слишком слаб.
Палец лег на курок.
— Простите, дон Эмилио… — тихо прошептал юноша. — Но я больше не хочу быть один, поэтому пойду за вами следом… Мы ведь семья.
Где-то на улице пронзительно взвыла сирена и Ланчия вздрогнул. Он хорошо помнил этот звук. Пожарные машины. Как тогда, в детстве.
Молодой мафиози хрипло рассмеялся. Из-под прикрытых век покатились слезы. Кого он оплакивал? Своих родителей и брата, дона Эмилио, маленького Деймона, членов семьи или просто незнакомых людей, ставших жертвами научных изысканий Эстранео? А может быть себя самого? Этого Ланчия не знал.
Руку, державшую оружие, свело судорогой. А он продолжал истерически хохотать, глотая слезы, и даже не думая отводить ствол от виска. Впрочем, спустить курок юноша так и не решился.
***
Июнь 2013 г.
— Мукуро-сама, Мукуро-сама, вы в порядке? — взволнованный шепот, в котором причудливо мешались японское обращение, итальянские слова и французский акцент, заставил иллюзиониста недовольно тряхнуть головой.
Он никак не мог привыкнуть к тому, что рядом постоянно кто-то ошивается. Даже если этих «кого-то» он прихватил с собой по собственной инициативе. Ну как прихватил, просто не стал прогонять, рассудив, что двое подопытных кроликов Эстранео, могут ему еще пригодиться.
Джошима Кен и Какимото Чикуса. Первый был блондином, на котором ставили опыты по совмещению генов животных и человека. Честно говоря, Мукуро опасался, что он будет не слишком адекватным, но мальчишка оказался на редкость послушным, хотя языковые пули малость свернули ему мозги набекрень. Ничем иным его «Мукуро-сама» и постоянное перескакивание с итальянского на японский или французский, объяснить было нельзя. На самом Рокудо тоже проводили этот эксперимент, правда, судя по тому, что слова он не путал, опыт удался. Так что на языке страны восходящего солнца, иллюзионист говорил, с той же легкостью, что и на родном, итальянском. Впрочем, это могло порадовать разве что Чикусу, который будучи чистокровным японцем не прошедшим через обработку пулей, итальянского не знал. А потому всякий раз недовольно посматривал на своего блондинистого товарища, когда тот переходил на незнакомый язык.
— Мукуро-сама… — снова завел свою песню Кен.
— Ку-фу-фу, я в порядке, — соизволил ответить иллюзионист. — Сколько времени?
— Почти три часа дня, — сдержано сообщил Какимото. — Вы проспали шесть часов.
Шесть часов… Всего-то. При условии, что они на ногах уже третьи сутки. Впрочем, Мукуро и сам просил не давать ему засыпать надолго. Слишком велик был риск, что его снова затянет в чье-нибудь подсознание. А тратить силы сейчас было бы опрометчиво. Преследователи могут появиться в любой момент.
Хотя до сих пор Рокудо ни разу не почувствовал, что их ищут. Наоборот, троица беглецов без проблем добралась из Рима аж до Комо, располагавшегося на границе со Швейцарией. Здесь они решили временно затаиться и переждать, чтобы позже рвануть дальше в Европу. Во всяком случае так Мукуро планировал поступить изначально. Сейчас же он был готов к тому, что маршрут придется изменить.
Не только отсутствие погони настораживало иллюзиониста. Гораздо сильнее его тревожило внезапно оборвавшаяся несколько дней назад связь с его Небом. Нет, Принцесса была жива, но доступ в ее подсознание оказался полностью закрыт. Сначала Рокудо это даже обрадовало. Теперь его свободу ничто не ограничивало. Разве не этого он хотел? Но радость очень быстро сменилась ощущением пустоты, а затем Мукуро начал нервничать. Ему категорически не нравилось происходящее. И только пару дней назад иллюзионист снова почувствовал присутствие девочки. Совсем слабое, но оно все-таки было. Впрочем, наведываться к ней как обычно во сне Рокудо не торопился, он ведь обещал навестить Принцессу лично. Правда, сделать это Мукуро планировал не раньше чем через полгода, когда все утихнет, но похоже придется действовать уже сейчас. Кто знает, чем может обернуться промедление.
— Кен, Чикуса, — обратился он к подельникам. — Здесь наши пути расходятся. Дальше вы пойдете без меня.
— Но, Мукуро-сама… — попытался возразить блондин.
— Мне надо кое-что сделать, и вы только помешаете, — отрезал иллюзионист.
— Мы… — начал было Кен, но Какимото не позволил ему завершить фразу.
— Мукуро-сама прав, Кен, — спокойно проговорил брюнет, поправляя очки в прямоугольной оправе. — Сейчас мы для него лишь обуза. К тому же, втроем мы привлекаем слишком много внимания. Без нас Мукуро-сама будет гораздо легче скрыться в случае опасности.
— Я понял, бьен — уныло сказал Джошима, сбрасывая с плеча руку товарища. — Как скажете, Мукуро-сама.
— Ку-фу-фу, вот и славно, — иллюзионист позволил себе улыбнуться. — Выждите еще сутки-двое и отправляйтесь дальше. Чикуса, пусть твое Пламя Тумана совсем слабое, но его должно хватить на самую простую иллюзию, которая позволит вам пересечь границу. Помнишь, чему я тебя учил?
— Да, Мукуро-сама, — кивнул подросток.
Основным Пламенем Какимото был Дождь, но эксперименты Эстранео тоже не прошли для него даром. Проведя немало времени под воздействием атрибута Тумана, Чикуса не только приобрел иммунитет к этому Пламени, но и сам теперь мог использовать простейшие иллюзии.
— Отлично, — похвалил его Мукуро. — Я найду способ связаться с вами позже. А пока постарайтесь не попадаться мафии на глаза.
— Вы тоже, Мукуро-сама, — сказал Кен.
Рокудо лишь рассмеялся. Его путь, напротив, лежал, в самое сердце мафиозного мира. На Сицилию.
***
После ужина Скуало перехватил Тсунаеши в коридоре. Мечник не забыл, что нагрубил девочке во время операции и собирался извиниться перед ней, а, заодно, выяснить, что именно вызвало такой продолжительный сон.
— Мелкая, ты как? — первым делом поинтересовался вариец. — Пришла в себя?
— Да, все хорошо, — кивнула Еши. — Я снова заставила вас волноваться? Извини, я не думала, что так получится и постараюсь в следующий раз быть осторожнее.
Девочка виновато опустила глаза. В ее памяти были еще свежи воспоминания о том, как Скуало отчитал ее за самодеятельность, и ей не хотелось, чтобы капитан Варии думал, будто она снова принялась за старое.
— Врой! Ты отлично поработала, мелочь, — поспешил приободрить Ешино мечник. — Неудивительно, что ты вымоталась.
— Наверное, — неуверенно улыбнулась Тсунаеши. — В любом случае, мне надо больше тренироваться. Я слишком легко отвлекаюсь и теряю концентрацию.
— Это тебе Джотто сказал? — уточнил Скуало, переводя разговор на интересующую его тему.
— Нет, сама чувствую. Когда я не могу сосредоточиться, Джотто приходится тратить много сил, чтобы я его услышала и поняла, из-за этого наша связь нарушается, и он не может приходить ко мне, — пояснила девочка. — Поэтому я и спала так долго, чтобы дать восстановиться и ему тоже.
— Понятно, — окончательно успокоившись, сказал вариец — Хорошо, что ты в порядке. И извини, что сорвался на тебе во время миссии. Я не хотел тебя обидеть, мелкая.
— Я знаю, Скуало, — неожиданно взгляд Еши стал серьезным. — Скажи, там все было настолько плохо?
— Да, — чуть помедлив, честно ответил мечник. — Я такого раньше не видел, мелочь. И был рад, когда все закончилось.
— Не закончилось, — подумала Ешино, вспоминая о рассказе босса Эстранео, но вслух сказала совсем другое. — Надеюсь, больше никто не захочет последовать примеру этой семьи.
— Время покажет, — неопределенно хмыкнул вариец, — Только у нас сейчас и своих дел хватит, и твоя помощь тоже понадобится. Ты ведь младший офицер как-никак. Так что не расслабляйся.
— Хорошо, — послушно кивнула девочка, чье шестое чувство подсказывало, что капитан абсолютно прав.
В ближайшее время покой их семье будет только сниться. И то нечасто.
