***
Б312 был на уроках и не был на уроках одновременно. Он пришёл в школу, слушал всё, что говорили учителя, вполуха улавливал даже то, о чём переговариваются одноклассники вокруг, дышал со всеми ними одним воздухом в конце концов. Но мыслями он чувствовал себя где-то вдалеке от всего этого, словно кто-то другой на самом деле присутствовал на всех занятиях. Наверное, этот «кто-то» был Оримура, кто его знает? К примеру лейтенант теперь сомневался, что он вообще что-то знал. В голове всё крутился тот ночной просмотр статей и роликов в интернете. Последнее как будто его окончательно добило: одна за другой, он вновь пронаблюдал смерти практически всех членов команды Ноубл, за исключением Джуна. Только теперь всё было как-то иначе, всё было показано со стороны. Включая его смерть. Его смерть была показана ему со стороны. Оставшаяся без оценки по качеству графика в сознании быстро сменилась видом реальных людей и снаряжения, увиденных им не просто с экрана, а прямо так, воочию. Для него ведь это были не просто трёхмерные модельки — для него всё это были люди, настоящие, живые… Живые, пока их не убили. Не всех, конечно, но многих. И рёв движка Вепря, и шум вертолётных лопастей, гудение Пеликанов — всё, включая непреодолимую пустоту и беззвучие космоса Шестой однажды испытал сам на себе, вживую. Вживую. Нет, должно же было у этого иметься какое-то разумное и логичное объяснение? Это его опыт, разве нет? Его жизнь, как Спартанца, не может быть просто выдумкой. Потому что это действительно было. В конце концов, по такой логике и его нынешняя жизнь могла бы не быть настоящей, разве нет? Но это казалось не меньшим абсурдом. Всё не могло быть так просто, не могло!.. Наверное.***
— А от кого Холланд получил запрос на выполнение этой задач… Голос Кэт прервал уже въевшийся каждому в память свист бламитовой иглы. 312-й едва успел подхватить повалившееся, как подкошенное, тело Спартанки, когда-то проходившей обучение с ним в одной роте. В шлеме виднелась небольшая остывавшая дырка, оставшаяся от выстрела, пробившего голову Второй насквозь. Проснувшись, Шестой попытался продрать глаза, чтобы прогнать назойливое видение. Перед взором всё ещё стояло серебристое стекло визора погибшей боевой сестры. Голову тут же заполнил рой не вызывавших ничего кроме раздражения и злости вопросов. Один выстрел. Другой. К нему очень скоро примешивается грохот автоматных очередей, однако стрелок, лишивший команду ещё одного бойца, уходит безнаказанным. Упёршись горевшим лбом в не менее разгоряченную ладонь, Спартанец медленно помассировал глаза, которые начинало жечь от недосыпа, а потом просто уставился в темноту комнаты перед собой. Одна случайная мысль вдруг иглой пронзила полусонное сознание суперсолдата: темнота совсем как тогда, когда он… умер. На миг всё внутри будто бы умолкло вместе с этой мыслью. Неопределённое количество времени офицер просто сидел, бессознательно моргая слипавшимися глазами и пытаясь осознать то, что он сейчас вспомнил. Его ведь впервые за всё время посетили образы того, что происходило с ним там, где-то между жизнью и смертью. И в один момент сознание словно вновь пережило все те ощущения. Ощущения ничего. В голове одиноко прозвучал внутренний голос Спартанца: «Зачем?».***
Свежая прохлада жгла 312-му лёгкие. Два шага, вдох, два шага выдох — каждый новый забор воздуха давал парню прочувствовать как сначала расширяется, а затем сужается его диафрагма. Офицер посмотрел на в очередной раз проплывший мимо ориентир с указанием улицы. Это уже четвёртый круг. Наверное, с нетренированного школьника на сегодня хватит. Перейдя на шаг, Шестой принялся восстанавливать дыхание. Невзирая на позднее время суток, он решил пробежаться. Мучившие его вопросы, казалось, преследовали его по пятам, заставляя постоянно оборачиваться. Он пытался отрицать то, что увидел. Его сердце не могло принять подобное. От размышлений, шедшего по улице вдоль многочисленных заборов Спартанца отвлекли чьи-то голоса и шум заведённого движка на другой стороне, из-за чего офицер как-то рефлекторно затаил дыхание и ушёл в тень, закрыв голову капюшоном. Слышалась английская речь. Не чистая, естественно, а нечто вроде американского произношения. Потом из-за ворот одного из домов выехал и автомобиль, причём до боли знакомого вида. Взгляд Шестого, по всей видимости оставшегося незамеченным, скользнул по номерам: «.2-50». «Та же Тойота, что и тогда у супермаркета», — автоматически отметил про себя лейтенант. Прошло всего три минуты как машина скрылась где-то вдалеке. Волка-одиночку это однозначно насторожило: сейчас было полчетвертого ночи, на кой-черт этим гражданским куда-то ехать? Как он успел заметить, «штатские» здесь в большинстве своём предпочитали ночью спать. Впрочем… В Японии они ведь были чужаками, а их на самом деле не так уж и много в стране восходящего солнца. Почему бы им и не отправиться в какой-нибудь клуб посреди ночи? Такое здесь тоже вполне было распространено. Хотя доверия у офицера от этого не прибавлялось. Чуть отвлекшись от своих мыслей, он убедился в том, что вокруг больше никого нет и продолжил путь домой.***
«Хард-рок; металл; альтернативный металл» — гласила строка поиска на экране. Ссылка за ссылкой, один сайт за другим, песня за песней — 312-й переворачивал интернет на предмет чего-нибудь тяжелого, чего-нибудь похожего на флип из его времени. И мира. Ото дня ко дню легче Шестому не становилось. Почему-то губительные размышления всё сильнее и сильнее одолевали его на поле его же собственного разума, раз за разом заключая в своеобразной тюрьме. Потому ему нужно что-нибудь тяжёлое и громкое. Настолько громкое, чтобы не было слышно себя самого. Ненадолго прервавшись на зарядку и разминку для глаз, лейтенант вернулся к ноутбуку и обратил внимание на одну из ссылок. Испытывавший некоторый интерес Б312 открыл её и включил песню. В наушниках послышались негромкие, чуть отдававшие эхом отзвуки гитары… которые очень скоро сменились интенсивным и жестким вступлением. Офицера сразу что-то в это заворожило: мелодия и её исполнение отдавали какой-то агрессией. А потом послышался вокал: — Something I just might regret, Something you will not forget… Замерев, спецназовец, попробовал разобраться в своих первых впечатлениях. — …Maybe I should throw away. Everything I’ve learned today! Вместе с чуть хриплым и в то же время необычайно звучным голосом в сочетании с подстраивавшимся под него сопровождением, к песне с её агрессией будто бы примешалось что-то новое. Что-то… Близкое к боли. Без лишних раздумий, 312-й навёл курсор на кнопку скачивания.***
Пара смеявшихся какой-то шутке мальчишек прошлись под баскетбольной корзиной в спортивном зале. Звонкий звук удара чего-то металлического о пол заставил их ненадолго замолкнуть и посмотреть в сторону шума. — All over me! All over me… All over me! All over me… Громкий выдох — удар. Громкий выдох — удар. — Этот откуда?.. — Из 2Б, кажется. Оримура или как там его, я не расслышал. — Загруженный он какой-то. Ребята пошли дальше, ничего не говоря и стараясь не обращать внимания на парня в другом конце зала. Чуть приседая, а потом вставая вновь, Шестой то опускал, то поднимал штангу в своих руках вновь. Глаза у него налились кровью, а зрачки сузились от напряжения, к ушам тянулись проводки наушников. «Поднять», — тело и разум разрывает от принимаемой нагрузки. Вес был невелик из-за высокой травмоопасности при несоблюдении правил. — All over me! «Опустить». — All over me… «Поднять!» — каждая новая вспышка боли и её преодоление накрывали сознание Спартанца подобно взрыву. — All over me! «Опустить…». — All over me… Из горевшего горла доносилось никому неслышное рычание. Мышцы работали без перебоев. В наполовину затуманенном разуме начали мешаться обрывки воспоминаний о военной жизни и то, каким предстало нынешнее существование Спартанца.***
Руки крепко держат руль, контролируя качающийся туда-сюда Вепрь. Чуть стиснув зубы, Шестой старательно вписывался в каждый новый поворот, не сбавляя при этом ходу. Морпех за реактивной установкой на заднем месте без устали выхватывал и подавлял цели огнём ракет, а Кэт на левом сидении снимала одного пришельца за другим из своей винтовки. Всё тело и весь разум 312-го были буквально подчинены одной единственной задаче: вывести эту машинку к ближайшей зенитке, не дав ей перевернуться ни разу. Успех наступления зависел от них. Прямо по курсу замаячила пара шакалов.***
Косые взгляды обычных школьников, преисполненные непонимания. Скепсис и недоумение в глазах учителей… Звук удара эхом отзывается в голове.***
— Давай, Шестой, дави их к чёрту! — подбодрила водителя Кэт. Б312 ничего ей не ответил, но зато мозг его автоматически настроился на исполнение указа. Он ненавидел шакалов. Как ненавидел ворчунов. И фокстротов, и брутов, и вообще всю эту ковенантскую мразь в целом! И Кэт тоже ненавидела, он сердцем знал это как любой другой Спартанец. Прямо на подходе к двум отстреливавшимся киг-ярам стало ясно, что они попробуют бежать в разные стороны. Однако Шестого нельзя было этим провести… Правая рука метнулась к рычагу, а ноги дали по тормозам. Автомобиль понесло на бойцов Ковенанта боком, не давая возможности спастись. — Уууррах! — послышался радостный возглас морпеха. А потом автомобиль снова выровнял направление движения и помчался дальше. «Молоток» — коротко раздалось со стороны Второй.***
312-й приостановился возле одного из окон коридора, наблюдая за снующими туда-сюда учащимися школы. Никто не знает, что это. Никто не подозревает. И здесь это ничто. Он сам здесь никто.***
Громкий хлопок закрывающейся двери. Вытащив из ушей наушники с осточертевшей за несколько дней музыкой в них, Шестой без обыкновенного осмотра дома сразу пошёл на кухню, чтобы заварить себе чай. На лице ни одной эмоции, ровно до того момента, пока рука случайно не задевает стоявшую на столе подставку для столовых приборов. Громкий звук удара металла о пол заставляет погибшего в бою Спартанца отскочить в сторону вместе с зажатым в руке стаканом горячего чая. Тот начал расплескиваться в стороны, обжигая офицеру кожу, пачкая форму и тем самым вызывая прилив ещё большего раздражения. Волна гнева захлестнула разум, ненадолго лишив его возможности рассуждать логически. Однако 312-й быстро взял себя в руки… Вокруг стояла тишина. Глаза опустились к полу, где лежала уроненная подставка с выпавшими из неё столовыми приборами. Отставив чай в сторону, лейтенант нагнулся и принялся собирать всевозможные ложки, ножи и вилки, поднимая их вместе с подставкой. Водрузив её обратно на стол, Ноубл-шесть отошёл в сторону, над чем-то задумавшись. За окном смеркалось. Он начал медленно расстегивать пуговицы чёрного пиджака трясущимися пальцами, глядя на расплывшееся по белой рубашке тёмное пятно.***
Свистевшие кругом и всюду пули то летели вперёд, то впивались в каменистую почву неровного ландшафта рядом с бежавшими через всё это бойцами команды Ноубл. Наперебой друг другу звучали то по-детски нелепые вскрики унггоев и яростное рычание сангхейли. Мрак ночи рассеивали вспышки выстрелов и взрывов по сторонам. Держа предельное ровное дыхание, Шестой бежал следом за мчавшимся вперёд Эмилем. На глаза вдруг попался раненный морпех, распластавшийся за одним из земляных валов в паре десятков метров от спартанского звена. Захлебываясь кровью и исходя предсмертной судорогой, он уставился на 312-го. Всего одна мысль, одно мгновение и Спартанец побежал к нему.***
Спартанец неподвижно стоял посреди кухни, полностью поглощённый воспоминаниями. Немигающий взгляд бордово-карих глаз был вперен в никуда.***
— Вух, по ходу кови тут… — Эмиль недоговорил, заметив, что 312-й отклонился от курса. — Е*ать, Шестой, живо вернись! У нас задание! Прямо перед Б312 в землю угодила случайная очередь из плазменной винтовки. Но он не хотел останавливаться. — Шестой, засранец, назад! И всё же, против желания, он встал прямо на полпути к морпеху. Несколько запыхавшийся выпускник роты Альфа звучал как никогда злобно. — Шестой, оставь его! Ему уже нихрена не помочь, а у нас есть цель! Надо мочить Ковенантов, а о нём должны были позаботиться товарищи! «Так, а если товарищей нет…» — отстраненно подумал Шестой, тяжело дыша. Морпех протянул к нему руку. — Твою мать, Шестой, мы должны работать в команде! 312-й не хотел… но он на негнущихся ногах развернулся, оставляя подбитого бойца в одиночестве. Он поддался гневным призывам Эмиля, отказавшись от оказания умирающему последней помощи. Однако хотя Спартанец от него и отвернулся, ему казалось, что морпех всё ещё смотрит ему прямо в глаза.***
Вспышка гнева. Офицер резко пнул стоявший рядом стул, с грохотом отправив его в другой конец кухни. Он ощутил, как кровь густо прилила к его лицу, принеся с собой жжение. Ничего! Это всё ничего не значило! Потому что нихрена, по всей видимости, не было реально! Он сам… нереален. Что-то непонятное словно отпечаталось на молодом юношеском лице в одно мгновение с этой мыслью. Злость вроде бы отхлынула, но так показалось только на первый взгляд — она просто приняла новую форму. Более опасную. Миг и рука метнулась к стойке с кухонными приборами. Коротко звякнула нержавеющая сталь, а тем временем Шестой сорвал с себя пиджак и, едва не выдрав пуговицы, расстегнул рукав рубашки на левой руке. Лезвие выхваченного кухонного ножа замерло в считанных миллиметрах от вздувшейся вены с бежавшей по ней кровью. Б312 так и застыл, держа острый предмет в опасной близости от руки. Что ему терять? Что ему терять, кто-нибудь ответит? Резкое движение, от которого перехватывает дыхание — острая холодная сталь упёрлась прямо в пульсировавшую жизнью плоть, словно только и ждала дальнейшей команды на продвижение. 312-й смотрел на это и думал, что его держит? Одно, всего одно движение и всё! Он хорошо знает анатомию и не ошибётся — нож пройдёт точно по вене сверху вниз, проводя последнюю, как глубоко в душе надеялся Спартанец, черту между жизнью и смертью. Он не ошибётся… В глазах потемнело, отчего Ноубл-шесть с трудом разглядел нож, приставленный к руке. У него хват дрожал. Собравшись с духом, он всё-таки с новой крепостью сжал рукоять прибора, намереваясь закончить начатое, но… Он лишь продолжил всё так же стоять, буравя собственную руку тупым взглядом. Несколько секунд спустя офицер тяжело выдохнул и убрал нож от руки. Голова его устало опустилась вниз, а сам Б312 как-то обмяк и медленно осел на пол, так и продолжая удерживать нож при себе. Всё вокруг как будто немного просветлело, а в теле почувствовалась лёгкая слабость. Он даже не знал, что ему думать. Спустя некоторое время лейтенант встал и вместе с ножом скрылся на втором этаже. Через несколько минут он вернулся, облаченный в полуспортивную одежду тёмно-серых тонов. Выключив везде свет и закрыв за собой дверь на ключ, суперсолдат исчез в неизвестном направлении.***
Темнело. Небо затягивали пятна чёрных туч. Для забрёдшего в никогда не спавший центр города Шестого это небо больше походило на непроглядную бездну, чем на усеянный огнями звёзд свод, навевавший воспоминания о космосе… Который Спартанец, возможно, никогда не видел, если так посудить. Школа, порядок, «друзья» — это всё вообще имело хоть какой-то смысл? Складывалось впечатление, что нет. Ведь в любом случае это должно было быть одно из двух: либо у него затянувшийся предсмертный бред, либо это всё от и до чья-то выдумка. Только подумать… Выдумка… Перейдя городскую площадь, лейтенант скрылся в ближайшем переулке, стремясь укрыться от раздражительного света неоновых ламп, украшавших относительно высокие здания центрального района. Так или иначе, будь это бред или выдумка, вопрос один: зачем всё это продолжать? Зачем все вопросы, все попытки адаптироваться, если это всё ничего не значит? Если он сам ничего не значит?.. Шум ночного города стихал, а количество света вокруг уменьшалось. Б312 шёл и шёл. Бог знал, сколько времени он шагал, Спартанец уже не смотрел на время, да и телефон оставил дома. Он устал, просто устал. Дойдя до какого-то всеми забытого переулка, Шестой небрежно завалился на холодный бетон за парой мусорных контейнеров, подперев спиной ограду. Офицер возвёл глаза к небу, но так и не увидел там ничего кроме всё той же непроглядной тьмы. Как тогда когда он умер. Эта мысль отчего-то зарезонировала у него в голове: близость к смерти. Да, точно… Близость к смерти. Что-то скопилось у Спартанца в груди, сначала подкатив к горлу, а потом излившись в смешок. Почему бы и нет? Веки опустились, сгущая ощущение мрака вокруг и как бы давая возможность ознакомиться с ним получше. Разве не было всё это ошибкой? Значит, ничего плохого не будет в том, если он исправит эту ошибку. Сам. На это он способен. Да… Как же всё так вышло? 312-й коснулся затылком холодной металлической ограды и снова открыл глаза, рассматривая переулок вокруг. Это место давило на него. Давило самим фактом своего существования и, вместе с тем, возможностью нереальности этого самого существования. Давило как границы его собственного тела. Глаза закрылись вновь. Кругом мрак и тишина… Это — тюрьма. Он не хотел быть здесь. Не хотел быть там, где есть серия игр и книг «Хало» и где нет никого, кого он и вправду знает. Где всё так непонятно. Где он один. Внезапно, из темноты выплыло чьё-то лицо, отчего Спартанец вмиг замер, затаив дыхание. Ему кажется? Или он и вправду это видит? Прямо перед ним появился… Джордж. Грубое щетинистое лицо Спартанца второго поколения смотрело прямо на Ноубл-шесть, глядя на него, похоже, с каким-то укором. — Что, парень, неужто откопал вескую причину для того, чтобы пасть духом? — Джордж? — Для этого мы старались? Вздрогнув, 312-й очнулся от полудрёмы и в ту же секунду вздрогнул ещё раз, но уже от ощущения холода, болезненно пронзившего его насквозь. Дико. Как же всё это было дико, словно всё мигом обратилось одним большим кошмаром. Он едва ли припомнит, что бы в его жизни было что-то ещё, что могло бы сравниться со всем этим абсурдом. Впрочем, кое-что могло. Его главный, оставшийся висеть камнем на всю жизнь кошмар, пришедший прямиком из детства: потеря дома. То, что он видел в своих снах ежегодно с тех пор, как ублюдки из Ковенанта напали на его родной мир. Шестой на мгновение ощутил привкус горькой, смешанной с болью усмешки у себя на губах… Порою ему казалось, что он способен забыть даже название своей планеты, имена соседских детишек, с которыми он играл когда-то, да даже чертово собственное имя (что на самом деле не обошло его стороной), но только не то, как одним утром он проснулся, а дома, кажется, никого нет. Нет мамы… Нет папы… А из-за дверей начали доноситься какие-то страшные звуки. 312-й поджал колени, чтобы стать менее приметным и не тратить много тепла. От этого кошмара он ещё часто просыпался в Каррахи, а после Каррахи — во время службы. Даже на Пределе. Этот кошмар в определённой степени был для него главным стимулом в подготовке и источником злости. Постоянное напоминание. И не было никакого «Хало», с его «ремейками легендарной видеоигры 2001 года»… Всё в один момент как будто обратилось в труху. «В мусор», — неожиданно снизошло на суперсолдата озарение. И ведь точно: где, как не возле мусорки он теперь сидел и думал о жизни, которая была уже не жизнью, а чем-то вроде хлама. А как иначе назвать то, что он сейчас получил? Внезапно, Спартанец снова ощутил какой-то резкий приступ гнева, отчего у него в глазах потемнело. Вскочив, он от души врезал кулаком по мусорному баку подле себя, но, не успокоившись, добавил ещё несколько ударов и задействовал при этом колено. Его сводило какой-то судорогой как в лихорадке, пришлось остановиться против воли. Едва в глазах прояснилось и лейтенант осознал себя, как он пошёл прочь из переулка во избежание обнаружения кем-либо. Он слишком сильно нашумел. Сердце колотилось так, как будто вот-вот выскочит из казавшейся такой хрупкой подростковой груди. Дыхание насилу вышло выровнять. Б312 закрыл глаза от жгучего чувства стыда, которое охватило его в ту же минуту. Что же с ним стало?.. Несколько лет обучения и ещё семь — активная служба. Он всё отдал, абсолютно всё до последней капли крови, а теперь шатается по свалкам неизвестно на каком слое реальности. В воображении 312-го вдруг вырисовалось лицо младшего лейтенанта Эмроуза с пронзительным взглядом его карих глаз, из-за чего Шестой сбавил шаг. «Для этого всё было?..» — то ли сам себя спросил офицер, то ли это голос самого куратора неожиданно его настиг. Он окончательно остановился прямо посреди пустой улицы где-то в промежутке между светом нового фонаря и темнотой очередного переулка. Кровь стучала у него в висках, а нутро, казалось, полыхало огнём несмотря на прохладу вокруг. Для чего всё это было, если он сейчас здесь? Зачем он здесь появился, если вся его жизнь здесь вот такой вот хлам? «А вся ли?» — подумал Спартанец, и его внутренний голос тут же умолк. Он просто стоял и смотрел вперёд. Внутри него словно взрывались бомбы в тот момент. Взрывались и разрывали его изнутри, заставляли сердце биться чаще. — Для этого всё было, курсант? — как наяву раздался твёрдый и вместе с тем по-отечески мягкий голос младлея Эмроуза у него в голове. Шорох листвы, запах свежескошенной травы во дворе… — Ичика! Пошли заниматься, уже пора! Шестой медленно обернулся, одновременно пребывая на погруженной в полумрак улице и на залитом дневным светом дворике какого-то додзё. Чёрт, он ведь даже знал, как эта штука называется. Его обычному взору предстала тянущаяся далеко вперёд дорога с рядами огороженных домов вдоль неё. А мысленному — вход в это самое додзё из его воспоминаний и та самая девочка в тренировочном кимоно для кендо. Пальцы ладони чуть сжались вместе, вспоминая ощущение деревянной рукояти бокена, удерживаемого в руке. А в груди… Офицер вдохнул поглубже. В груди чувствовалось что-то легкое. Девочка чуть хмурилась, но в целом на её лице читалось выражение сосредоточенности. Такие, обычно, очень преданны делу и изо всех сил выкладываются на тренировках. И она была именно такой. Спартанец себя одёрнул и видение тут же растворилось, отчего он всполошился. Кто она? Почему он знает, какой была эта девочка? Он ведь чувствует, что был с ней знаком! Или всё это просто являлось ещё одной ложью? Голова уже трещала от этих вопросов. Невозможно было понять, что правда, а что вымысел, и где он сам, 312-й, находится между двумя этими понятиями. Он не мог никак это объяснить или проверить, хотя эти странные воспоминания словно дали ему что-то новое, отчего даже становилось жаль, что Спартанец так заносчиво их прогнал. Вместе со всем, ему как будто стало чуть легче, причём непонятно из-за чего: вопросов меньше не стало, и всё же нужда в них словно… отпала. Может и впрямь, не зря всё это. Шестой ведь даже не дочитал все те статьи в интернете и не разузнал всё до конца. Он как-то даже об этом и не подумал, просто то видео будто резануло ему ножом по сердцу. А сейчас пришла новая идея: он ведь может узнать, что было потом. Может, это всё не выдумка? Просто так здесь всё отразилось. В конце концов, он же уже не недоросль какой, хотя… М-да, тут он чуть погорячился: с технической стороны он снова недоросль. Причём очень такой средний недоросль. Похоже, к нему вернулись жалкие зачатки чувства юмора. На улице стало чуть светлее и одиночка посмотрел наверх, чтобы натуральным образом застыть на следующие две-три минуты. Звёзды. У Спартанца сейчас сложилось впечатление, будто бы он их не видел целую вечность. Космос — он ведь был там сам и не раз. Здесь ещё столько всего не имелось, что в Шестом появилось какое-то новое чувство, которое нельзя было объяснить в двух словах. С одной стороны стояло отчётливое понимание того, что эта реальность совсем не похожа на его, а с другой — что-то на подсознательном уровне подсказывало: сюда ещё многое будет привнесено. Как будто да, это было не его прошлое, но в то же время и его. Странно и противоречиво, и хотя суперсолдат вообще не любил внутри себя противоречия, сейчас он одно допускал. Было в нём что-то красивое. «Может и не зря, — совершенно чётко сказал про себя парень, — у меня же не одна жизнь. Что-то это да значит». Теперь в нём что-то затихло. Когда небо снова затянуло тёмной завесой, Спартанца-III уже это не волновало. Опустив голову, он пошёл в обратном направлении. Домой. На сегодня с него хватит пространных рассуждений, лейтенант и так зашёл достаточно далеко. Был готов зайти. Однако не успел офицер дойти до того переулка, из которого он недавно вылез, как его напряг донёсшийся оттуда громкий звук хлопающей крышки мусорного контейнера. Пульс подскочил, и Б312 инстинктивно прижался к тёмному забору, через который прорастало подобие живой изгороди. После хлопка крышки раздались чьи-то шаги, и из переулка вышел оглядывающийся по сторонам парень. Закончив озираться по сторонам, он поспешил пойти в противоположную Шестому сторону улицы. Спартанец следил за ним как зверь в засаде, осознавая, что фигура вышедшего смутно ему знакома, вдобавок что-то подозрительное наблюдалось во всех движениях и походке неизвестного. Какая-то нервозность. Дождавшись, когда этот парень будет в паре с лишним десятке метров от него, Шестой бесшумно рванул к переулку, желая понять, в чём дело. Он остановился. Что-то… Что-то неуловимо переменилось в обстановке. Глаза быстро и изо всех сил всматривались во мрак, но он не мог разглядеть ничего странного. «Хлопок, — стрелой пролетела мысль, — он что-то выкинул». Суперсолдат тут же подступил к контейнеру, отрывистым движением поднял крышку и… отшатнулся, зажимая нос. Его захлестнул целый спектр различных ощущений и эмоций. Причина была проста: ударившая ему в нос вонь была хорошо знакома его сознанию, но при том совершенно непривычна организму. Одна секунда, другая и Шестой приходит к осознанию того, что только что почувствовал. Однако ему нужно удостовериться. Спартанец быстро извлекает из кармана ветровки пару рабочих перчаток, взятых им в период адаптации на всякий случай. Натянув их на руки, он снова полез в контейнер и через силу попытался удержать лицо. Изнутри исходил ужасный смрад. Да, сладковатый запах гнили и разложения, запах мертвечины. Содержимое желудка рвалось наизнанку, и Спартанец Б312 совладал с собой исключительно за счёт силы воли, хотя слёзы уже выступили у него на глазах. Через шерстяную перчатку он нащупал шелестевший внутри чёрный мешок и дёрнул за него. Его чуть качнуло от тяжести, но лейтенант на этом не сдался и дёрнул мешок снова, вытягивая его на улицу. Тот с мерзким хлюпом шлёпнулся о бетон. С несколько секунд 312-й стоял и как дурак рассматривал этот проклятый мешок. Часть его не хотела заглядывать внутрь, а часть не могла остановиться, и ни одна при этом не желала верить доводам другой. Сдавленно кашляя, Шестой собрал волю в кулак и начал развязывать мешок, отмечая, что с каждым мгновением смрад становится всё более сильным, а тошнота всё крепче хватает его, Шестого, за горло. Однако заговорившая в бойце выучка давала о себе знать, и он будто бы взял сам себя за кадык стальной хваткой, не давая чему-либо вырваться. И вот, когда мешок перед ним раскрылся, суперсолдат ошарашенно уставился на содержимое мешка. Он… Не мог понять. Может ему кажется? В темноте всякое бывает. Но его мозг просто пытался проанализировать увиденное. Где-то вдалеке раздались раскаты грома. Затянутая в чёрную перчатку рука медленно потянулась в мешок. Ноубл-шесть чувствовал, как у него трясутся пальцы. А потом он понял, что коснулся чего-то мягкого. Нервы начали медленно вытягиваться в струну от напряжения. Офицер схватил это мягкое нечто, мысленно отметив: «Оно не двигается». Потянув таинственный объект на себя, лейтенант сразу обратил внимание на подозрительную лёгкость предмета. Лёгкость... В памяти всплыл какой-то размытый образ, и Шестой вдруг осознал, на что это похоже. От этого нервы не просто вытянулись в струну — они стали трещать и дребезжать в его разуме, отчего по голове прокатилась волна мелких покалываний. Всё ещё не веря своим глазам, Б312 выставил вытащенный из мешка объект на свет: что-то вроде ладони, полусогнутые пальцы... Рука. Отрубленная человеческая рука. Суперсолдат невольно сжал её и увидел как из ничем не прикрытого мяса с оголёнными костями вытекают капли крови, и поспешил вернуть эту руку в мешок, припав на колено. Сделано это было только затем, чтобы вытащить оттуда уже новую часть человеческого тела, на сей раз не подлежавшую опознанию. Струны в разуме Спартанца натягивались и дребезжали одной нотой за другой, идя на снижение… В исступлении перебрав ещё несколько кусков, Б312 остановился. Прошла секунда, и пара струн окончательно лопнули в нём. В темноте не было видно, как пусто глядящие вперёд глаза быстро наливаются кровью. Одна из рук хлопнула по карману: телефона не было, Спартанец ведь оставил его дома, слишком сильно уставший от всего. Но сейчас в нём не было места усталости. Встав, Шестой старательно выравнивал дыхание. Развернувшись, он метнул взгляд в том направлении, в котором ушёл тот парень. «Это он» — с какой-то закипавшей внутри злобой подумал одиночка. Чуть проглянувшая из-за туч луна осторожно проронила пару лучей своего серебристого света на него. С бешено бившимся сердцем и дрожащими коленями 312-й отправился за выбросившим мешок человеком по следу.***
Парень в сероватой толстовке, ещё пару раз оглянувшись напоследок, скрылся под козырьком заброшенного отеля. Место располагалось недалеко от берега, и Шестой, откровенно говоря, ещё вчера даже не подозревал о том, что в городе есть нечто подобное. Впрочем, его сейчас подобные детали волновали меньше всего. Блестящие глаза 312-го пристально наблюдали за отелем пока откуда-то издалека приближались грохочущие тучи. В уме боец без труда отметил, что гроза движется прямо к его району. Он в точности не знал, какие чувства испытывает, просто понимал одно: что бы ни случилось, но должен найти того, кто сделал то… то… Нервно дёрнулся кадык. Руки медленно сжались в кулаки до побеления костяшек под грубой тёмной тканью перчаток. Лёгкие судорожно вбирали и выбрасывали из себя воздух, отчего сердце билось всё быстрее и быстрее. Он вёл этого парня от самого переулка, не выпуская из виду больше чем на полминуты и постоянно думая о том, чтобы самому остаться незамеченным. Пару-тройку раз становилось даже страшно от того, что 312-й может упустить свою цель из виду. Спартанец несколько раз подумал, прежде чем дойти до всего этого. Он не отступится. Возможно, что где-то про себя он уже не думал о том, что вернётся отсюда. Он не хотел возвращаться — ему просто хотелось закончить всё это. Б312 выплыл из-за густых кустов, служивших ему укрытием, и принялся огибать заброшку по периметру.***
Войдя в отель, Ричи откинул капюшон и поморгал, чтобы глаза привыкли к темноте внутри заброшки. Ощущался запах пыли и запустения. Кому-то этот запах может не говорить ни о чём особенном, но вот для Ричи, для него он в последнее время начал говорить о многом и начал вызывать в нём многое. Для него это длилось где-то около месяца. Появившееся в крепкой сцепке с запахом чувство пока ещё было ново и до пугающего необузданно, но Ричи уже втайне мог признаться себе: ему оно нравилось. Этим чувством было… предвкушение. Когда парень прошёл через запыленный холл и направился в коридор, перед ним внезапно выросла чья-то тень, заставив Ричи испуганно вздрогнуть. В голове пролетела целая череда образов и воспоминаний, но едва он успел что-либо сделать, как мрак рассеял красный свет фонаря, и парень разглядел фигуру перед собой. На него смотрел крепко сложенный молодой человек, возрастом старше самого Ричи (которому сейчас было двадцать) примерно на пять лет, в тёмной куртке полувоенного стиля. Он сверлил парнишку тяжёлым испытующим взглядом чёрных глаз, в которых виднелись отблески алого свечения фонаря. Это, в сочетании с грубым лицом и взглядом будто бы привносило нечто инфернальное в облик молодого человека. А спустя несколько секунд раздался и низкий холодный голос владельца фонаря: — Всё сделал? — Как и просили, — как под давлением и с дрожью проговорил Ричи. Вот в его голосе ещё отчётливо слышалась юношеская мягкость. — Никаких передряг. Установилось молчание. Ричи снизу вверх смотрел на знакомого ему человека своими широко распахнутыми голубыми глазами, где-то в глубине которых тоже виднелись эти искрящие красные отблески, а человек — на него. Но вот владелец фонаря вдруг подступил к парню вплотную, заставив того замереть как кролик от резкости движения и… Крепко обнял. — Ты молодец, Ричи, молодец, — тихо проговорили парню на ухо. Было застывший Рич не знал, сначала, что ему и подумать, однако прошло мгновение и он осторожно обнял того кто его встретил в ответ. — Спасибо, брат… С этими словами какая-то необычайная лёгкость нашла на Ричарда. Его брат разомкнул объятия и ещё раз посмотрел на Ричи, придерживая его за плечи, но уже без былой тяжести. — Пошли, — бросил он и повёл парня в толстовке за собой дальше по отелю. Их путь лежал вниз. Ричи продолжал дышать и ощутил, как витавший в воздухе запах стал постепенно меняться: послышались нотки чего-то паленного, потом чего-то горького, а затем — сладкого. Они спустились в подвальные помещения, где, скрытое от всех посторонних глаз, располагалось их убежище. Резиденция. Они — их небольшая компания — специально обособили эту часть подвальных помещений для себя. Кое-где кое-что заделали, кое-где кое-что поставили. Войдя в одно из помещений, в котором располагались двери ведшие ещё в несколько отдельных комнат, двое молодых людей остановились. Подвал был залит белым светом двойной люминесцентной лампы, а некоторые переходы были завешаны полиэтиленовой плёнкой. В центре располагался стол, на котором виднелся очень и очень разнообразный «арсенал», разложенные на специальном покрывале: наручники, кляпы, кожаные ремни… аккумуляторный шуруповёрт, плоскогубцы, молоток, разного рода ножи, скальпели и даже газовая горелка. Ричи вдыхал этот запах — запах металла, гари и спирта, и чувствовал, как вместе со всем этим предвкушение внутри него нарастает бешенными темпами, сначала скапливаясь где-то в районе груди, а потом переходя всё ниже и ниже, к самому паху, чуть щекоча парня… Из одной комнаты послышалось, как гремят цепи, и раздался чей-то жалобный стон. В этот момент предвкушение словно взросло и выпрямилось, окончательно перерастая в слабую форму какого-то наслаждения. Ричи и его брат рефлекторно выпрямились, когда из дверей той комнаты послышались чьи-то медленные тяжёлые шаги. Через пару секунд их взору предстал высокий лысый мужчина, давно уже немолодой, в мокрой от пота серой майке и затёртых шортах такого же цвета. Утирая иссечённый морщинами лоб платком, он воззрился на молодых людей. — Эдди, Ричи, — хмыкнул он, вперив в обоих стальной взгляд серых глаз. — Всё сделано как я сказал? У Ричарда чуть шевельнулся кадык, как будто он запнулся ещё не успев ничего сказать. Но Эдди тут же чуть подтолкнул его. — Да, Билл, — неуверенно, но как можно четче произнёс Ричи. — Всё как ты сказал. Новый смешок. Мужчина улыбнулся уголками губ. — В таком случае, сегодня веселимся. Ты, Ричи, я полагаю, уже точно готов. «Готов», — эхом отозвалось в голове у Ричарда, и в этот миг мир вокруг пошёл кругами. Он готов. Да… Он готов. Неверие сменилось осознанием и принятием, а следом и нетерпением. Эти слова могли означать только одно: сегодня он побудет хозяином. — Это твой час, Ричи, — шепотом сказал Эдди, с трудом сдерживавший оскалу подобную улыбку. — Ты заслужил! — Д-да, — кивнул ему младший брат, не в силах совладать с дрожью. В нём говорил уже не страх. В нём заговорило желание. Все вокруг, похоже, видели это, но Ричи было только приятнее от того, что все понимали, что он испытывает. Они знали по себе. Губы мужчины по имени Билл вытянулись в улыбке. — Что же, Ричи, не тяни. Андреас сегодня будет стеречь наш покой. — Не буду.***
Неподалёку от отеля Б312 заметил один автомобиль. Всё бы ничего, но как по злой иронии судьбы этот автомобиль был ему знаком: номерной знак «.2-50». Тойота. Шестой отвернулся и полез в ближайший оконный проём. На улице уже поднялся ветер, нёсший с собой лёгкий аромат озона, а с небес доносился гром. Гроза уже нависла над всем этим треклятым местом, готовясь обрушиться на него ледяным потоком воды. А его, Шестого, достало всё: бред с вопросом о реальности происходящего, замкнутость существования, невозможность жить как есть и начавшиеся в ходе всего недосыпы. И мешок с порубленным в мясо человеком. Господь или мрак вездесущий — Спартанец не знал к кому теперь обращаться, у него уже никакой веры не осталось — он видел всякое. Но там в переулке… он как будто пережил всё впервые и не впервые одновременно. Будто одна часть его уже помнила подобное, а какая-то другая, о которой он не знал, ещё нет… И его разрывало от этого чувства нецелостности внутри. А к этому примешивалась ещё и ярость от того, что кто-то мог поступить таким образом по отношению к кому-либо. 312-й не знал, что за человек был в том мешке, хотя задавался множеством вопросов, потому что хотел понять: за что можно сотворить подобное с человеком? Не с поганым кови, а с человеком. Да, Спартанец успел повоевать в своё время с повстанцами. Ещё как успел… Это было очень кровавое и грязное время в его жизни. Но Б312 старался не переходить за границы дозволенного, если только… его не вынуждали. Но это, вдобавок, ещё и была война. А здесь почему такое происходило? Здесь, в этом хвалённом мирном времени, которое у него для всех уже превратилось в мечту? Зачем он там сражался если он здесь видит такое дерьмо, да ещё и после всего? Нет уж, он сыт по горло. Пусть он явно не в форме, но он уже не мог остановиться. Едва привыкнув к темноте, глаза начали исследовать пол на наличие всякого мусора. Обычно, желательно проводить разведку местности до операции, чтобы наперёд знать в каком месте какой хлам лежит, дабы случайно не задеть его, однако если такой возможности нет, то на нет и суда нет. Сначала нужно было обойти и по возможности взять под контроль самые верхние этажи, вдобавок ознакомившись с планировкой. Рука в перчатке потянулась к поясу, откуда был извлечён небольшой кухонный нож. 312-й специально держал его поближе к телу, чтобы отблеск клинка не демаскировал его в темноте. Начался обход с его длительными минутами ожидания. Мозг отмечал поворот за поворотом, по ходу дела выстраивая различные тактические ходы и на мгновение Спартанец даже почувствовал себя как прежде. Первый этаж проверен. Всё чисто. Интуиция и опыт звали его зайти повыше, на второй этаж. И он пошёл, медленно и тихо. Лестница, коридор, одно помещение, другое… В один момент Шестой замер. Он что-то слышал. Сердце забилось чаще. Всё было как-то необычно, только вот сам суперсолдат ещё не вполне осознавал это. Верх стали брать инстинкты. Определив направление источника звука, спецназовец бесшумно направился к нему. Дыхание было затаено, потому что громкое сопение никак не способствовало маскировке, и, ощущая, как кровь приливает к голове удар за ударом, 312-й осторожно подошёл к одной из прикрытых комнат, чтобы прислушаться. Там точно кто-то был. Кто-то, кто, наверное, пока ещё не подозревал о присутствии незваного гостя в отеле, что было на руку Спартанцу. Однако теперь требовалось подумать, как воспользоваться таким преимуществом: врываться в комнату было нельзя, офицер не в выигрышной позиции с одним кухонным ножом и слабой физической подготовкой, а противник вооружен неизвестно чем и неизвестно что из себя представляет. Надо было выманить его. Но не просто выманить, а подставить под удар. Так, чтобы не было никаких шансов выжить. Б312 попробовал оглянуться в тёмном коридоре, но толку с этого было мало.***
Ричи заворожено оглядел полный различных инструментов стол перед собой, слушая своё громкое сердцебиение и представляя как и чем он будет пользоваться сегодня. Он с запредельной аккуратностью провёл по всему этому богатству рукой, не в силах выбрать, но в конце концов остановился на плоскогубцах и плётке. «Да, — мелькнуло в уже полузатуманенном разуме, — это должно подойти». Ему казалось, что он уже кожей чувствует исходящую из комнаты сладость чужого страха и ожидания, отчего сознание было готово улететь куда-то в приступе эйфории.***
Услышав какой-то странный грохот в коридоре, смуглолицый парень по имени Андреас насторожился. Сразу после этого установилась какое-то мёртвое безмолвие, в котором различалось разве что его собственное дыхание. Одна секунда, другая… Если бы это был кто-то из своих, они бы уже откликнулись. Но Андреас вроде бы никого не заметил на подходах, потому не спешил передать ребятам сообщение по рации. Поднявшись со своего места и достав складную дубинку, парень направился на выход. Приоткрыв дверь, он осторожно выглянул наружу, включив фонарь. Кто знает, может сюда случайно забрели какие-нибудь любители заброшек? В таком случае их легко можно будет напугать, прикинувшись либо охранником, либо просто больным на голову бродягой. Такое уже случалось, так что схема стопроцентно выигрышная. Андреас направил луч фонарь сначала в одну сторону коридора, а потом в другую. «Ни-ко-го, — подумалось ему, — наверное, это сквозняком что-ниб…». Он не успел закончить мысли — под громкий раскат грома что-то резко опустилось сверху и холодным жалом вонзилось ему сбоку в горло. От испуга у Андреаса подскочил пульс, и он инстинктивно попробовал схватиться за всадившую ему в горло нож руку, но мгновением позже что-то, а точнее кто-то тяжело осел у него на спине. Парень предпринял отчаянную попытку отмахаться от неизвестного, но тот словно только этого и ждал, ловко поднырнув своей рукой под вскинутой вверх рукой Андре и беря его таким образом в захват. Ноги вторженца тоже сцепились в крепкое кольцо где-то на поясе парня. Кислорода стало не хватать, Андреас пытался кричать и не мог из-за того, что кровь начала заливать ему горло, да и холодная сталь, продолжившая своё болезненное продвижение через разгоряченную плоть не располагала к разговорам. Ему оставалось только беспомощно хрипеть и последними остатками разума осознавать неизбежную кончину. Из последних сил Андре попробовал стряхнуть с себя неизвестного, впечатав его в стену, однако тяжёлые глухие удары не дали ничего кроме едва слышного хрипения за спиной. Потом в глазах у часового группы потемнело. Мышцы будто бы стали ватными… Андреас даже не понял, что его потянуло лицом вниз. Неизвестный в ту же секунду спрыгнул на пол и подхватил его, не давая часовому компании маньяков с грохотом свалиться на пол. Едва осознавая себя, Андре рефлекторно попытался ухватиться за своего убийцу… Только Спартанцу стоило почувствовать, как чужие пальцы прикасаются к нему, и разум в ту же секунду затуманил резкий всплеск адреналина: враг был жив, и он всё ещё тянулся к нему. Шестой банально не успел ничего понять, его сознание просто отключилось, и решение приняла уже совсем другая сторона его личности. 312-й с силой засадил противнику нож в живот, поразив центр брюшной полости и сходу нанёс ещё три удара. Тяжело дыша и не помня себя от мандража, он провёл подсечку и повалил хрипящего и сдавленно вскрикивающего врага на пол, принявшись остервенело колоть и резать его прибором, ещё недавно не знавшим ни капли крови. А Андреас всё дёргался, и из-за этого офицер приходил в ещё большее исступление, не понимая, что тот уже мёртв. Лишь нечто неуловимо похожее на проблеск в сознании заставило его постепенно снизить темп и, в конце концов, остановиться. Оброненный жертвой убийства фонарь лежал в стороне, устремив луч бледно-синего света куда-то, словно тупой взгляд человека, потерявшего смысл существования из-за этой отброшенности. Стоя над трупом и прислушиваясь воцарившейся около него мертвенной тишине, принюхиваясь… к запаху, необычному, свойственному только такому случаю и перемешивавшемуся, похоже, с ароматом вдруг хлынувшего дождя и пыли, 312-й медленно осознавал то, что его противник убит. Убит им. Внутри разгоралось какое-то странное, непривычное для суперсолдата противоречие. Он… точно его убил? Нетвёрдой походкой подойдя к лежавшему на полу фонарику и подняв его, Шестой внезапно ощутил, какой мощной дрожью сводит ему руку. Та, похоже, приняла чрезмерную для одного раза нагрузку, однако невзирая на это, Б312 направил свет фонаря на место, где теперь лежало тело противника. Миг, и луч выхватил из темноты усеянное кровоточащими ранами брюхо в изорванной одежде. Это было реально. И снова этот удушающий приступ тошноты. Не давая себе даже чуть наклониться и зажимая рот рукой для верности, Шестой волевым усилием заставил себя проглотить отдававшую горечью жижу. Прямо как в переулке, что само по себе непонятно: вроде бы ему, как военному со стажем мысль об убийстве более чем привычна. Должна быть привычна. Но вместе с тем что-то в нём как будто сопротивляется этому, не поддаётся и оттого мечется в испуге от содеянного. 312-го, в свою очередь, пугает необъяснимое ощущение некой пропасти внутри себя от этого конфликта. Он убил, он поступил плохо? Он поступил плохо? ОН ПОСТУПИЛ ПЛОХО?! ОНО ТОГО СТОИТ?! Мерзкий ком медленно отступил от горла. Выждав пару секунд, Шестой глубоко вдохнул и выдохнул, выравнивая пульс и гася фонарь. Одна сторона его личности тянула свою лямку, а другая — свою, и он не знал, кто есть кто, где он сам между этими двумя частями. Однако что-то на него сейчас нахлынуло такое, что он начал пытаться узнать. Итогом изнурительной борьбы стала… переформулировка вопроса: поступил ли он правильно? «Поступил ли я правильно?» — зазвучал вопрос в голове одиночки, и, словно в ответ на это, на следующую четверть минуты разум его, казалось, заполнился какофонией из разных голосов и мнений: разве убивать не страшно? Но ему ведь часто приходилось убивать на войне?.. Разве убийство можно оправдать? Но ведь все подтверждённые смерти из его послужного списка так или иначе оправдывались?.. Гул нарастал и нарастал, пока, наконец, Спартанец не собрал волю в кулак и не дал окончательный ответ: «Я поступил правильно. Я не буду об этом жалеть». И всё утихло. Лишь шум ливня с улицы нарушал установившееся безмолвие, периодически сочетаясь с короткими партиями грома. Перчаткой стерев с клинка кухонного ножа кровь, Шестой двинулся к мёртвому телу с целью обыскать его. Ему нужны были инструменты, информация и средства маскировки. Он ещё не заметил, что то ощущение какой-то нецелостности внутри будто притупилось, потеряв изначальную остроту, однако это уже на него влияло. За всё время… За всё время пребывания здесь, он, наверное, ещё не чувствовал себя настолько живым как когда наносил те удары. Но всё ещё только начиналось.***
Да… Сладкий запах пота и страданий. Стоило Ричи зайти внутрь, и сразу же (сразу!) послышался грохот цепей. На него с широко распахнутыми, полными ужаса и мольбы глазами уставилась желтомордая девчонка. Широко распахнутыми, прямо как у него, Ричарда, мысль о чём парнишка немедленно постарался отмести от себя. Недавний улов их группы, о получении которого ещё неделю назад Ричард даже подумать не мог. Сука ещё училась в школе. Ключевое слово «училась». Теперь она — никто. Лишь средство для Ричи, и он собирался им воспользоваться. Толстовку он снял ещё там, а вот всё остальное он приберёг специально для своей сегодняшней пары. Проследив за направлением взгляда связанной свисавшими с потолка цепями школьницы, смотревшей на плётку и ужасающий инструмент в руках парня, Ричи только едко усмехнулся. «Нет, ещё рано», — он отложил всё в сторону. И принялся раздеваться, медленно и с расстановкой. Чтобы его жертва видела. И ждала. Цепи загремели с новой силой, а сквозь закрывавший рот девушки кляп доносились глухие нечленораздельные звуки, свидетельствовавшие о крайней степени паники. Да, да, пусть боится, пусть сопротивляется, Ричарду именно это и нравится!***
— Присмотри здесь за всем, — доверительным тоном сказал Билл, оставляя Эдди в главном помещении. Тот только кивнул и как только остался один, глубоко вздохнул. Этой ночью его братишка окончательно станет мужчиной… Послышались заглушенные кляпом протестные выкрики пойманной школьницы, который прервал смачный звук удара. Вместе с этим в груди у Эдди что-то приятно колыхнулось. Молодой человек приосанился, а суровое лицо его немного прояснилось. Да, точно, его братишка сегодня точно станет мужчиной. И они все вместе будут гнобить этих мелких миньонов. Чтобы никто из них не смел поднять головы. Эдди отвлёк от размышлений короткий сигнал телефона в нагрудном кармане, сопровождавшийся вибрацией. Он незамедлительно вытащил его и посмотрел на пришедшее сообщение: это был Андреас. «Проблемы. Нужна помощь», — гласило СМС. Всю былую радость как рукой сняло. Уже ругаясь про себя, Эдди с секунду нерешительно посмотрел в сторону комнаты, где развлекался его младший брат, а потом всё же направился на выход, сойдясь на том, что не стоит отвлекать Ричи в такую ответственную минуту. Не в его смену, чёрт подери, только не сегодня! «Иду», — был незамедлительно отправлен ответ. Открыв укреплённую дверь подвала, Эдди вышел и закрыл за собой. Что там только ещё произошло? Успевший выучить весь заброшенный отель вдоль и поперёк Эдди не спешил включать фонарь. Не хотелось лишний раз светиться в прямом и переносном смысле слова. На всякий случай он положил руку на висевший на поясе охотничий нож, приобретённый им после службы. Пройти холл, подняться на второй этаж, главное — не забывать прислушиваться. Впрочем, слух его не улавливал ничего кроме приятно ласкавших ухо звуков дождя. «Билл, наверное, сейчас прохлаждается снаружи», — с усмешкой подумал Эдд. Он достиг нужного коридора. — Андре? Тишина. — Андре, ты тут? Снова тишина. Идя по коридору, Эдди зажёг фонарь, и луч красного света рассеял мрак вокруг. Мягкими шагами приближаясь к комнате, где должен был находиться пост Андреаса, молодой человек вдруг остановился. На полу была видна кровь. Не просто кровь, а самые настоящие следы, которые Эдди по дороге сюда не заметил и которые вели как раз обратно вниз. Он ощутил, как медленно учащается его пульс и как что-то будто бы стискивает ему грудь, мешая дышать. Резким дёрганным движением парень посветил фонарём сначала в одну сторону, а потом в другую. Никого, Эдд даже наверх посмотрел для большей уверенности. Достав телефон, он принялся строчить новое сообщение: «Где ты? Что случилось?». «Помоги я внизу», — последовал ответ. Постояв немного, Эдд фыркнул. А затем убрал телефон и извлёк нож из чехла. Фонарь был выключен. «Да чёрта с два», — подумал он, идя назад. Да, он направлялся обратно, только вот это был уже немного другой он: его чувства постепенно обострились, и за каждым углом он теперь ожидал угрозу. Сначала внимательно осмотрев холл сверху без фонаря и с фонарём, Эдди начал спускаться. И вдруг резко замер: откуда-то начал падать синеватый луч света. Напрягшись ещё больше и озираясь по сторонам, парень в чёрной куртке начал осторожно идти к этому лучу, с каждым разом всё пристальнее заглядывая за следующий угол. И он пришёл к источнику света. А вместе с ним и к Андреасу: Эдди смотрел на истекавший кровью сразу из нескольких ран труп. Около десятка секунд ушло на то, чтобы осознать смерть побратима. — Вот бл… Только парень захотел ругнуться, как что-то тяжёлое ударилось ему в затылок, заставив покачнуться вперёд и резко развернуться. Эдд махнул ножом вслепую и конечно же никого не задел. Потом что-то больно вонзилось ему прямо в бок чуть ниже ребёр и с той же молниеносной скоростью вылетело оттуда, выдирая сдавленный вскрик из горла Эдди под раскаты грома. Он сделал ещё несколько взмахов наугад, отчаянно отгоняя от себя неизвестного нападающего пусть и зажимая свободной рукой кровоточащий бок. Следующий удар больно резанул по животу, заставляя встрепенувшегося Эдди отскочить в сторону. Луч фонаря с красным фильтром едва выловил из темноты чью-то фигуру, стремительно скрывшуюся за стенкой. Сердце заколотилось в груди с бешеной силой, а временная дезориентация прошла. Если он так продолжит стоять здесь, истекая кровью, то скорее всего так и подохнет — нужно было двигаться в подвал, причём срочно! — Не лезь ко мне, ублюдок, я тебя порублю! — заявил член обосновавшейся здесь компании, в некоторой степени подбадривая себя. С трудом пытаясь одновременно удерживать нож, фонарь и зажимать при этом кровоточащие раны, он побежал прочь из холла. Он только мельком оглядывался за спину и даже не слышал, что происходит у него за спиной из-за шума собственного дыхания с подступившим нервным напряжением. Эдди бежал, расплескивая свою кровь по коридорам, и в какой-то момент среди череды рваных образов и мыслей мелькнуло уже давно позабытое чувство страха, сопоставимого с детским. Ему казалось, что сама темнота следует за ним и наступает на пятки. Злость мешалась с боязнью, отчего насильник пытался переставлять ноги быстрее. Что-то первобытное просыпалось внутри от этой ситуации. Вот, наконец, он добежал до нужной двери и даже успел открыть её. Нужно было только позвать Ричи и запереться в чертовом убежище, чтобы залататься, и всё, всё будет нормально! Однако совершенно некстати до слуха Эдди раздался гулкий звук удара чего-то жесткого об стену. Он конечно же обернулся. Свет от фонаря, того самого, которым пользовался Андреас, без фильтра, больно ударил парню по глазам. Поняв, что угроза прямо перед ним, Эдд конечно беспомощно зажмурился, но вместе с тем сгруппировался. Собственный фонарик был брошен на пол, вперёд был выставлен нож. — Ричи, нужна помощь! — только и успел на эмоциях выкрикнуть парень, прежде чем пятно фонаря приблизилось к нему. Эдди с размаху рубанул ножом перед собой, ничего не видя, но уповая на узость коридора… И не попал. Он даже не понял, что луч фонаря изменил угол падения, до того ничего не мог разглядеть из-за того, что свет оказывал на привыкшие к темноте глаза ошеломляющий эффект. Зато прямо по незащищенному колену его ударили, по всей видимости, дубинкой. Как у Андреаса. Невольно вздрогнув от вызванной в суставе боли, противник однако не собирался сдаваться, и не только выстоял, но ещё и сделал выпад ножом. Опять мимо, однако в этот раз парню показалось, что он был куда как ближе к цели, нежели до этого. Не прошло и пары секунд, как Эдд ударил ногой, и на сей раз нашёл свою цель. Шестой шумно выдохнул, но выдержал удар. И тут же снова ушёл от ножа назад, краем сознания отмечая, что на сей раз это было ещё более близко. Его противник собирался с силами, и 312-й был предельно напряжён, потому что момент неожиданности был им упущен, но в то же время ему было это нужно: тот привёл Спартанца к вражескому убежищу. Теперь нужно было как можно скорее разобраться с преградой на пути, что, правда, было необычайно опасно. Один взмах ножом со стороны врага, другой взмах — офицер уходит и уходит, чтобы в следующую секунду запустить фонарь Эдди в лицо. Тот отвлекается из-за полетевшего в него предмета, что дало Спартанцу возможность задействовать приготовленный для этого нож. Причём вместе с захваченной дубинкой. Удар дубинкой, вынуждающий противника уйти в защиту, и выпад ножом! Небольшая удача, противник снова ранен, но всё ещё отвечает. Снова уклонение, активная, но вместе с тем лаконичная работа дубинкой. Нужно заканчивать это как можно скорее, потому что на Спартанце буквально сказывается всё: неподготовленность тела к такой долговременной нагрузке, оборванность рассуждений, куда лучшая тренированность (в физическом плане) врага. Повезло, наверное, разве что с темпераментом соперника, потому что Шестому попался вспыльчивый идиот. Опасно, но шансы есть. И вот, в какой-то момент лейтенант выбил нож из руки Эдди… но тут же ему прилетел удар кулаком в нос, отчего 312-й чуть ли не улетел в сторону. А противник меж тем, ухватившись за удачу, решил на него накинуться и схватил прямо за руку с ножом, лишая возможности нанести смертельный удар. Спартанец тяжело задышал, когда его начали лупить коленом в блок и притеснять к стене. Способность рассуждать окончательно улетела куда-то в далёкие края… Осталась только злоба и инстинкт, находившие выход в обрывках рефлексов. «Умереть…» — пронеслось в голове у Б312-го, который группировался как мог, чтобы не быть забитым насмерть и через силу не дававший выхватить нож у него из рук. «Умереть», — повторилось в мыслях снова. Он дёрнулся, но пока ещё только заставил врага начать бить его с новой силой. В мозгу сменилась череда образов, а в мышцах будто что-то отозвалось. «Они все. Должны. Умереть», — не подумал, а понял суперсолдат на каком-то безобразно-эмоциональном уровне, словно в нём что-то загорелось. «Они все заслуживают смерти!» — это не мысль. Это импульс. И всё тело заработало в такт ему. Потерявшая в плотном контакте эффективность и использовавшаяся для блока ударов дубинка была вновь приготовлена к атаке. Спецназовец из будущего незаметно перегруппировался, продолжая терпеть нападки. Одна секунда, мгновенный сбор с мыслями. В следующий момент он с шумным выдохом разгибает ноги и со всей доступной ему силой тыкает концом дубинки в лицо врагу. Ещё один выдох, на который уходит весь оставшийся в лёгких кислород, а вместе с ним и сила, и 312-й, используя стену в качестве опоры, отталкивает от себя недруга. Короткий момент свободы, вдох… Не давать врагу пощады! Ощутив резкий прилив сил, Шестой рванул прямо на противника, сходу нанося удар ножом. Клинок скорее разрывает, чем разрезает плоть, оставляя грубый горизонтальный надрез на брюхе соперника и временно обездвиживает его. Ни на секунду не прерывая движения, боец спецназа ККОН ухватывается за чужую руку, пока её не успели прижать в блоке, и вонзает нож во внутреннюю сторону предплечья. Подныривая и заходя за спину, Шестой поочередно наносит короткие, рваные проникающие удары ножом в область почек, в район между лопатками и позвоночником и, наконец, в небольшое углубление на голове за мочкой уха: достаточно длинная и узкая сталь прошла через него внутрь черепа, заставив Эдди в первые секунды выпучить глаза от боли и засопеть, а в последующие… дёрнуться в короткой судороге и замереть при дальнейшем вдавливании ножа внутрь. Спартанец почувствовал, как мышцы руки напрягаются до предела, давя на рукоять непредназначенного для подобного ножа, пытаясь вогнать его в нутро чужой головы настолько глубоко, насколько это было возможно. Он наносил удары, применял свои навыки, и навыки эти были его — не чьи-то, не откуда-то, они были получены лейтенантом в тяжёлых тренировках на Ониксе под началом жестоких старшин. Это было реально. Теперь Эдди не мог даже закричать — лишь задавленный звук, преисполненный боли и, словно бы, протеста, несогласия с наступившей предопределённостью. Это была не просто боль: это была агония — агония тела и агония разума. Ещё одна секунда и ещё один сантиметр… и всё. Для него всё закончилось. Шестой с трудом сам удержался на ногах, когда повалившееся на пол как мешок с картошкой тело чуть не увлекло его за собой. Ножа он достать уже не смог и новый труп грохнулся лицом на пол вместе с ним. Оружие застряло или в черепе, или в челюсти. «Минус два», — тем не менее отпечаталось в голове у Спартанца, и он, тяжело дыша, развернулся к дверям. Грузным, но вместе с тем бесшумным шагом он направился к подвалу, на ходу подобрав захваченную дубинку и увесистый охотничий нож. Осторожно толкнув дверь, он спустился вниз по лестнице в освещённое одной люминесцентной лампой помещение. В нём располагалось несколько дверей, а также потёртая мебель в виде дивана и кресел и стол возле одной из стен. Подойдя к последнему, Шестой окинул взглядом разложенный на нём набор инструментов, а потом поглядел в сторону одной из открытых комнат, которая была отделена плотной красной занавеской и рисунком и в которой горел свет. Оттуда доносилась звуки какой-то пошлой музыки. Было слышно, как там кто-то плакал. И кто-то кого-то бил, явно этим наслаждаясь. Военный ещё раз посмотрел на набор инструментов, всё осмысливая и сопоставляя. Ему не понадобилось слишком много времени, затем же… — Ричи, подойди! — вспомнив имя, которое произнёс второй убитый, окликнул потенциальную цель 312-й. Одновременно с этим он встал сбоку от дверного проёма, приготовив дубинку для удара. Звуки за занавеской стихли, а затем чей-то ещё тонкий молодой голос с противной угрозой проговорил кому-то: — Жди меня! Ноубл-шесть застыл в ожидании атаки. Сначала зашелестела одежда, а потом занавеска отодвинулась, и оттуда выглянул тот самый парень, выбросивший мешок с кусками тела в мусорку. Мощный удар дубинкой по коленной чашечке заставил его потерять равновесие от шока из-за боли в суставе и неожиданности. Стоило ему чуть нагнуться вперёд головой, как Б312 немедленно схватил его волосы и с рыком рванул в центр помещения. Из комнаты за занавеской через кляп послышались испуганные крики. Девичьи. Совершенно внезапно оторванный от такого долгожданного и такого сладкого момента наслаждения, своего становления Ричи, будучи в одном халате, ошарашено уставился на стоявшего перед ним пацана в полуспортивной одежде и с покрытым слоем крови лицом. Рот беззвучно раскрылся от удивления — он не мог сказать ничего. Он не понимал ничего. И неизвестный вторженец тоже ничего ему не объяснил. Только накинулся на него с дубинкой в руке, принявшись избивать. Ричи кричал и слышал, как кричит в комнате та, кто сегодня должна была стать его дорогой к становлению собой! И понимал лишь одно: всё рушилось. Рушилось настолько быстро, что он даже не мог это осознать. — Кто ты?! Кто ты такой?! Остановись! Ааакх… Б312 тщательно рассчитывал силу и место нанесения каждого удара, избивая того, из-за кого всё это началось. Кто он? Кто он? Кто он?! Ему самому бы знать! Он убийца, вот кто он — грёбанная неисправная машина для убийств, оказавшаяся черт знает где и черт знает зачем! Он не знает, кто он, он не знает для чего он есть! После очередного удара дубинкой Ричи с опухшим и окровавленным лицом теряет сознание, и громко сопящий Шестой ненадолго останавливается, пытаясь отдышаться. «КТО Я?!» — мысленно прокричал он, не в силах выразить этот вопрос словами. Его душа кричала, а горло молчало. Его мышцы пылали огнём от напряжения, а разум горел от запутанности и непонимания, отчего офицер рухнул на колени прямо рядом со своей жертвой и закрыл лицо выпустившей дубинку рукой. Шершавая ткань перчаток коснулась опустившись на глаза век и лба. Офицер несуществующей армии? Сирота без планеты? Попавший под колёса машины подросток? Или герой компьютерной игры?.. Чей он бред, чей он вымысел? Наступило нежданное ощущение какой-то лёгкости. Голова чуть закружилась. В следующую минуту Шестой вонзил нож в горло лежавшему без сознания противнику, добивая его. Когда до уха Б312-го вновь дошёл чужой плач, все раздиравшие его вопросы начали затихать. Он прислушался. В приглушённом хныканье различалось что-то… какие-то слова. Знакомые слова. …мама… Шестой слушал, не шевелясь. …Мамочка… Папа… Не забыв вытащить нож, он встал и, стараясь держать себя в руках, пошёл к комнате за занавеской. Войдя, он увидел прикованную к стене цепями девочку, примерно одного их с Даном возраста. Она была абсолютно голой и на теле были видны следы свежих побоев. Заплаканные глаза со страхом посмотрели на вошедшего ровесника. Её хныканье снова превратилось в нечто прерывистое и невнятное. Но что Спартанца поразило ещё больше, так это то, что он узнал её: у него не было телефона, однако он слишком часто смотрел на сфотографированное однажды объявление, чтобы не понять, что перед ним пропавшая Накано Шизука. Что-то как будто беззвучно переломалось у Спартанца внутри. Он тихо поднёс палец к губам и как можно более успокаивающе зашипел. Перед ним был перепуганный гражданский, что бы сделал Джордж? Нужно было подумать. Слёзы продолжали литься рекой из глаз девушки, но всхлипы вроде бы становились тише. Вишеградский передатчик, единственная выжившая: Джордж заговорил на её языке, потому что был уроженцем Предела, знал венгерский. Шестой не любил говорить, однако вид пленной будто бы бил его по нутру. Бил больнее всяких ножей и дубинок, любых пуль. Бил напоминаниями о страданиях и потерях. Подняв руку в мирном жесте, он немного охрипшим голосом произнёс: — Спокойно, я твой друг и сейчас подойду к тебе. Девушка продолжала запуганно смотреть на никак не внушавшего ей доверия парня, у которого даже лицо было разобрать затруднительно из-за уже начавшей запекаться на лице маской крови. Шестой начал с того, расстегнул застёжку специального кляпа и снял его. Челюсти заплакавшей в голос девушки с содроганием сомкнулись. Она закрыла глаза. — Я… х-хочу д-домой… — дрожащим подавленным голосом протянула она. — Спокойно, спокойно, — Шестой как можно более плавно погладил её по волосам. — Ты будешь дома, я тебя вытащу. Он осмотрел замки и понял, что нужен ключ. Скорее всего он есть где-то здесь… Б312 осмотрелся и решил выйти из комнаты. Едва он вышел из-за занавески, как в лицо ему прилетел чей-то кулак. Шестой не успел упасть — кто-то ухватил его за шиворот и дёрнул на себя. Как сквозь вату послышался испуганный вскрик. Потом он ощутил, как его пытаются обезоружить и попытался этому воспрепятствовать, однако руку просто вывернули, а новый удар под дых ничуть не придал ему сил. Дезориентация. Нехватка кислорода. Рефлекторные попытки защититься. Защититься руками заехавшего в него колено, перехватить чужую руку с ножом, ударить противника в пах. Более-менее выдержав первичный натиск, Ноубл-шесть мгновенно оценил ситуацию и на короткое время заставил нового врага отшатнуться, ткнув ему пальцами в глаза, и сам перекатился в сторону, в процессе доставая ещё один нож, присвоенный им прямо с тела Андре. Небольшой, но прочный клинок со щелчком выдвинулся. Раскладушка: по длине он был короче даже кухонного ножа, неудачно застрявшего в голове Эдди. Но вместе с тем он был достаточно эргономичен. Б312, напоминая сжатую пружину, снизу вверх посмотрел на врага, который в свою очередь тоже замер в метре с половиной от него в стойке. Это был мужчина, по всей видимости являвшийся старшим во всём этом сборище отрепья. Билли (а это был он) в свою очередь с каким-то кровожадным предвкушением и интересом смотрел на разодетого как дворовый хулиган парня с перемазанным в крови и грязи лицом и волчьим взглядом красновато-карих глаз. — Ну, здравствуй, малыш, — неожиданно протянул мужчина, хищно глядя на японского подростка. — Я-то думал, кто положил моих ребят… Он говорил, и с каждым словом нотки веселья сменялись злобой в его голосе. — …а это оказался какой-то косоглазый бойскаут. Шестой перебирал в голове варианты действий: противник значительно превосходил его в массе, не был застигнут врасплох и не был ранен. Спартанец не жаловался, однако нужно было что-то придумать. В целом, можно воспользоваться меньшими габаритами и дерзостью. Однако судя по всему, противник сам тоже без тормозов, и от его внимания не ускользнул факт раздумий офицера. Лицо мужчины исказилось в насмешливом оскале. — Ну же, — проговорил он с нарочитой непринуждённостью, — что ты, замёрз? Задумался? Давай! Голой силой его не одолеть… Взгляд Шестого вдруг сполз вниз, к выбитому охотничьему ножу. Это заметил мужчина. Он проследил за направлением взгляда юноши. Это было именно то, чего хотел 312-й в тот же миг кинулся к примеченному ещё при входе столу с инструментарием. Биллу хватило пары секунд, чтобы понять, что его провели. Проделка сопляка его раззадорила, и маниакальный блеск загорелся в его выцветших серых глазах. Спартанец же упомянутой парой секунд воспользовался, на всех парах унёсшись к столу у стены. Он успел понять, что маньяк бежит за ним, но у него уже не было времени рассуждать над этим. Ему срочно требовалось чем-то уравнять шансы. — Вёрткий, — послышался гнусавый голос мужчины за спиной в то же мгновение, когда Б312 очутился у стола. Совсем не было времени подумать: вот он у стола, а вот ненормальный противник уже у него за спиной! Суперсолдат схватился за первый хоть сколь-нибудь увесистый предмет на столе и с развороту нанёс им удар… Газовый ключ с размаху врезался в колено Биллу, и он, вскрикнув, сделал шаг назад, рассекая пространство перед собой лезвием ножа и мешая Спартанцу развить атаку. Отклонившись, 312-й сам резанул раскладушкой по воздуху, и вместе с тем решил ещё раз ударить газиком из-под низа. Но на сей раз мужчина отбил атаку посредством ножа и мгновением позже мозги Шестого сотряслись от ответного тумака. С каждым разом в его голове оставалось всё меньше осознанных мыслей. Но словно взамен, разум начинало заполнять что-то другое. В жёсткий блок ножевой атаки вкладывается весь доступный вес. Попытки связать руки пресекаются максимально быстро. Для мышцы ограниченный, но действенный набор движений кажется новым, а мозг воспринимает их так, как будто ему вспоминается нечто давно забытое. И ещё… Ещё у бойца Ноубл почему-то складывается впечатление, что с этими, знакомыми ему как Спартанцу-III движениями смешивается что-то ещё, тоже знакомое, но знакомое по-другому. Тело принимало его навыки как пищу и поглощало. И выдавало в ответ что-то ещё, что тоже знало до этого… Двигаться! Нужно двигаться, иначе он труп: противник легко сфокусирует внимание на статичном или вялом объекте. На секунду придержав вражескую руку с ножом, 312-й попробовал с рывка заехать коленом в солнечное сплетение противника, однако тот вовремя прикрылся свободной рукой. И, вдобавок, швырнул куда более лёгкого по весу юношу на стол. Шестой прокатился по нему, после чего с грохотом упал вместе с доброй половиной средств пыток на пол. Пользуясь ситуацией, Билл со сверкавшими от злости глазами и поджатым от напряжения подбородком пнул по столу сбоку, чтобы он заехал прямо в хотевшего встать подростка. Спартанец не успел найти точку опоры и из-за этого мало того, что припал к низу снова, так ещё и остался на миг дезориентированным. Он только неосознанно прикрыл торс руками за доли секунды до того как пребывавший на высоте Билл отвесил ему мощный пинок. Б312-му показалось, что сам мир вокруг в тот момент содрогнулся. Необходимо было быстро встать, пока его не прижали. 312-й подогнул под себя колени когда уже непосредственно на его спину обрушился удар подошвой. Однако Спартанец всё стерпел… и резко разогнулся, полоснув соперника по торсу раскладушкой, словно небольшим когтем. Лицо рыкнувшего от боли Билла вмиг перекосилось от злости. Взгляд его неуловимо изменился. Шестой пошатнулся от нового удара сбоку, и в то же мгновение его жёстко ткнули в грудь, оттеснив к стене. Несмотря на мгновенное осознание опасности такого положения, лейтенант не сумел вырваться — едва он сделал шаг в сторону, как новый тычок снова впечатал его спиной в стену. И тогда же перед глазами мелькнуло лезвие ножа. Он попытался отклонить голову, однако только наткнулся затылком на всё ту же стену. Холодная воронёная сталь больно резанула ему по лбу, и оттуда полилась кровь, начавшая заливать ему левый глаз. В ответ суперсолдат отрывистым дёрганным движением резанул своим ножом врага по грудной мышце, другой рукой потянувшись к одному замеченному на столе предмету… Новая вспышка боли отозвалась в сознании Спартанца чем-то отдалённо похожим на взрыв бомбы. Он едва-едва успел хоть как-то задержать чужую руку, всадившую ему клинок в живот и невидящими глазами уставился на радостное лицо мужчины перед собой. — Попался, гадёныш! — с непередаваемой смесью восторга и ярости проговорил Билл. Свободной рукой он схватил осточертевшего ему мальчишку за горло, душа. От боли, внезапно нарушившегося кровообращения с притоком кислорода у Шестого потемнело в глазах. Он уже не помнил себя. Для него вообще стёрлось такое понятие, а точнее сказать категория: «я-личность». Сбитый машиной на запустелой в поздний час улице, убитый сангхейли на одной из передовых планет-крепостей, он перестал осознавать себя как нечто конкретное. Он… просто стал набором непонятно чего — набором чего-то. И перед ним снова стоял этот мрак. Смерть. «.2-50», — неожиданно загорелось в потоке спутанных и постепенно угасающих мыслей. Пальцы сквозь ткань перчатки нащупали продолговатую гладкую ручку нужного инструмента… Последние остатки кислорода уходят на удар, от которого зависело всё. Билл лишь краем глаза заметил, как к его голове стремительно несётся молоток и не смог вовремя среагировать. Соприкосновение орудия труда с черепом заставило его на секунду прикрыть глаза и пошатнуться со сморщенным от боли лицом. Он вытащил нож из раны 312-го и выпустил его из захвата, позволяя сделать вдох. От внезапного притока свежего воздуха перед Спартанцем забегали разноцветные пятна… Миг… На миг он будто снова погрузился в это странное пространство смерти, в эту яму. А теперь он вылез оттуда и что-то было не так. «.2-50», — отчётливо повторилось у него в голове. Разум озарил мимолётный яркий образ: вид запустелой улицы, казалось бы улицы, ощущение ручки пакета в руки, мысли о доме. Спокойствие… Рыча от боли и негодования, Билл вдруг понял, что что-то слишком сильно болело со стороны его правого глаза. Не веря собственным ощущениям, он медленно и осторожно прикоснулся к месту, где должен был располагаться зрительный орган, трясущейся рукой. Поднеся его к зрячему глазу он увидел кровь. Мужчина сбивчиво засопел. Громкий визг шин, испуг, мощный удар и ощущение полёта… Смутные образы, недовольные голоса. И номер: «.2-50». Номер автомобиля. Билл с неподдельной ненавистью посмотрел на отошедшего от удушья 312-го, а тот, в свою очередь, посмотрел на него. Посмотрел новыми глазами. …Джордж. Кэт. Картер. Эмиль. Он… Ичика. — Ты в дерьме, парень, — чуть ли не одними губами прошептал мужчина с разбитым в кровь оком. Голос его перешёл на крик: — ТЫ ТРУП, ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ?! — … — красноречиво ответил ему суперсолдат. Ему снова вспомнилось то, как тот незнакомый ему человек клеил объявление о пропавшей девочке и то, с какой неприкрытой горечью он это делал. Боль утраты. Он сам натерпелся подобного в своё время и не желал такого кому бы то ни было. Вспомнилось заплаканное лицо Шизуки, с мольбой и отчаянием смотрящей на него. Нежелание мириться с беспомощностью. И ему вспомнилось, как он лежал на той улице, парализованный полученными увечьями, и как постепенно угасали его мысли, пока сбившие его люди… нелюди недовольно переговаривались и только поддали в итоге газу. Они сбили его — не кого-то другого. Ноубл-шесть точно знал это. Потому что он был там. И он же сейчас стоит здесь. «Я должен их остановить», — сказал он про себя и на сей раз без всякого намёка на противоречие, потому что он должен был как лейтенант Б312… и как Оримура Ичика. Один был полностью солидарен с другим и наоборот; первый поддерживал второго, а второй — первого. Когда Билл снова с криком понёсся на него, Спартанец поторопился уклониться. Подхватив с пола горелку и включив её, он захватил потоком горящей смеси сжимавшую нож руку маньяка. Тот заорал и выронил оружие. Следом за этим 312-й нанёс противнику новый порез, и тот, забывшись от гнева, набросился на него, вследствие чего оба упали на пол. Сначала была выбита раскладушка, в ответ на что Шестой сжёг половину лица попытавшемуся придавить его собственным весом противнику. Временно деморализовав и ошеломив его таким образом, Оримура перевернулся и пополз за новым оружием. Однако тут парень почувствовал, как ненормальный мужчина со звериной быстротой подполз к нему и задышал в затылок. — Сожру, — неестественно тихо проговорил Билл. Лейтенант лишь успел подумать о том, к чему это. И тут же его шеи коснулось тепло чужого рта… вместе с рядом впившихся в плоть зубов. Впервые за весь вечер из горла Б312-го был выдран вскрик, но необычный: голосовые связки, практически отвыкшие за последнюю пару часов от нормальной работы из-за постоянной сдержанности Спартанца не смогли вовремя перенастроиться. Следствием этого стал звук средний между криком и низким рычанием. Это действительно было больно, окончательно слетевший с катушек маньяк грыз его зубами, причём, как казалось Оримуре, с определённым энтузиазмом. Это напоминало ему про иглы, пронзившие его тело во время процедур по улучшению, то ощущение раскалённого, расплавленного металла, растекающегося по венам вперемешку с кровью. Но это же привело к ускорению действия. Рука в рабочей перчатке схватилось за что-то тяжёлое, по форме напоминавшее пистолет. Б312 понял, что это. — Ответ отрицательный, — неожиданно произнёс он севшим голосом. — У меня дрель. Билл не сумел вовремя среагировать когда в глаз ему воткнулось сверло. Едва он признал хорошо знакомый ему инструмент, которым он и ребята часто обрабатывали своих гостей, как спецназовец нажал на кнопку. Раздался высокий протяжный звук раскручиваемого сверла, который у кого-то непременно ассоциировался с упёртыми соседями из квартиры по соседству, а у маньяка — со страданиями жертв, державшихся в подвале до сегодняшнего дня. Но теперь страдания испытал он: раскрутившееся сверло разворотило ему второй, последний зрячий глаз, оставив абсолютно слепым. Сначала сжав челюсти с ещё большей силой и в который раз разорвав тишину криком, ослеплённый враг 312-го отшатнулся в сторону, закрывая кровоточащие глаза руками и катаясь по полу. Не теряя времени, офицер ККОН соскочил с места и кинулся к изувеченному им мужчине, от души пнул по открывшемуся солнечному сплетению и, сманеврировав к противнику за спину, ухватился за его голову. Левую руку он пропустил у Билла под подбородком, жёстко фиксируя и создавая таким образом упор. Правой рукой он приставил дрель сверлом к лысоватой макушке маньяка и зажал кнопку вновь. Сначала это были несколько секунд острой разрывающей боли. Потом разорвавшее слой плоти сверло мерзко заскоблило по черепу. Отчасти, это было сродни боли при лечении зубов у врача, какой все боятся, и всё же… только отчасти. Когда дрель пробурила дырку в черепе, маньяк ещё осознавал себя и чувствовал, как что-то пробивается к его мозгу, отчего один его пострадавший, но относительно уцелевший глаз закатился назад. А потом пробравшееся глубже сверло начало месить попавшиеся на пути извилины в кашу. Билл умер. Изъяв дрель из пробитой головы маньяка, Б312 толкнул мёртвое тело лицом вперёд, а сам упал на спину, пытаясь отдышаться. Дрель была выпущена из ничего не чувствующих пальцев. Спартанец приложил руку к ране на животе. Задумавшись сначала о её глубине, военный потом подумал о своём внешнем виде в целом. Прошло несколько секунд… и он засмеялся от неожиданной мысли: «Если Джордж спросит, — подумалось суперсолдату, — скажу, что мне надрали зад». Потом парень прекратил смеяться из-за того, что ему было больно это делать, и выдохнул, глядя на потолок. Нужно было выбираться из этой ямы. Он не жалеет о том, что сделал, по крайней мере теперь точно не жалеет ни одной частью себя. Спартанец просто лежал, постепенно одолеваемый эффектом выхода из состояния напряжения, и понимал, что… он живой. И единый, во всяком случае настолько, насколько нужно просто для того, чтобы перестать испытывать былые мучения. В этот момент где-то в потаенных уголках его сознания будто бы раскрывалось что-то, что позволяло увидеть более полную картину мира. В определённый момент он шёл и думал: а не симуляция ли всё это? Не обычный ли плен? И всё окружающее ему казалось бредом. Но теперь ему те мысли кажутся бредом. Он чувствовал себя иначе. Шестой всё никак не мог понять, зачем он здесь? За что ему такое наказание? Ведь в тот момент когда он проснулся здесь, ему показалось, что он утратил всё. Давно, вскоре после окончания обучения, Спартанцы его роты должны были приступить к исполнению своих первых боевых заданий. Все вместе. Но его, 312-го, как и ещё кое-каких выпускников, почему-то внезапно вывели из общего состава. Тогда, совсем ещё молодого суперсолдата это сильно потрясло и сбило с толку. Ему было непонятно, зачем это было сделано? Он ведь столько тренировался вместе со всей ротой, чтобы потом пойти с ними в бой. Воевать с ними. Вместе. Но его почему-то отделили от остальных. Однако потом с ним поговорил сам куратор Эмброуз. Честно, Шестой сильно жалел о том, что не запомнил в точности его слова. Хотя они его успокоили. И он скоро привык к своему назначению. 312-й нашёл в этом свой долг. Когда он проснулся здесь, глубоко в душе он как бы снова пережил это потрясение. Он только притёрся к одной группе, как все они… Неважно. И хотя Б312, вроде бы, уже успел вырасти, судьба словно по злой иронии закинула его в тело возрастом в 14 лет, желая, казалось, удвоить и без того паршивый эффект повтора. Повтор пути Спартанца Б312… в качестве Оримуры Ичики. Он всё не мог понять, зачем. Но сейчас в голове мелькнуло нечто похожее на осознание: он ведь сейчас как-то выбрался из всего сам? По крайней мере, имеет такую возможность? И если бы он сюда не попал… или, точнее сказать, не проснулся здесь, ведь эту девочку бы поймали в любом случае. Только вот в том варианте развития событий он бы так и не очутился в том переулке, а значит и не выследил бы этих отморозков. И не спас бы её, как не спас множество других. Глубоко в душе офицер сейчас не делал различия между теми, кого он убил и кого он убивал раньше. Кучка подоночных маньяков была для него людьми не в большей степени чем инопланетные выродки Ковенанта и были такими же опасными внутренними врагами как какие-нибудь радикальные сепаратистские движения. Так или иначе он здесь и он сделал то, что сделал. Собравшись с силами, Ичика заставил себя встать и удержаться на ногах несмотря на наступившую слабость. Нужно было найти аптечку, подлататься, уничтожить биологические следы и вывести девчонку наружу. «Нужно будет выключить перед этим свет, — сделал мысленную пометку 312-й, — чтобы не смотрела на всё это». А потом… Сваливать отсюда. Было сделав шаг, Шестой, однако, тут же остановился. Пошатываясь, он посмотрел на потрескавшуюся серую стену рядом с дверями комнат. Его посетила идея, от которой он, сначала, хотел откреститься. Но он всё же обдумал всё ещё раз и решился на реализацию.***
Вой сирен становился всё ближе и ближе. Шизука, сидя на ступеньках отеля и кутаясь в кусок запылившейся материи, смотрела в никуда, вслушиваясь в шум подъезжающих патрульных машин и тихо вдыхая пропитанный прохладой дождевой воздух. Девушка сама не верила тому, что всё закончилось. Снова как наяву всплыли перед глазами картины мрачной маленькой комнаты в подвале, вспомнился холод цепей, страх перед уподобившимися животным людям и перед тем, что они хотели с ней сделать… Из глаз снова полились слёзы. Накано опустила голову, коснувшись подбородком груди. Когда подошла пара офицеров патруля, она с трудом могла отвечать на их вопросы. Школьница просто не была способна говорить и лишь кивала куда-то вглубь заброшенного отеля. В голове мелькнула только одна более-менее связная мысль: она обещала не говорить о нём. Дыхание медленно выровнялось, и грудная клетка перестала судорожно вздыматься от плача. Под стук капель девушка посмотрела в сторону тёмной улицы, заливаемой дождём. Тем временем, пока одна пара патрульных осталась снаружи, другая зашла в отель. Первым их вниманию предстал иностранец латиноамериканской наружности, лежавший мёртвым на столе администрации в холе. Потом они по следам крови нашли уже подвал, с ещё тремя телами и явными следами борьбы. На небольшом журнальном столике рядом с опустошённым термосом из-под кофе валялась выпотрошенная аптечка. У его подножия лежали ёмкости с какой-то химией, которую определённо успели использовать, потому что ряд мест носил следы обработки. Наверное, «кто-то» постарался убрать все лишние улики. Но взамен оставил кое-что другое… — Видел когда-нибудь что-то похожее? — остановившись возле одной из стен, спросил у коллеги патрульный. — Нет, — донёсся со стороны второго протяжный ответ. — Даже предположить сложно. На потрескавшемся сером гипсокартоне кровью было неровно выведено нечто, напоминающее силуэт орла с расправленными крыльями, выходящими за границы треугольника. В некоторых местах виднелись грязные подтёки с тянувшимися вниз дорожками из засыхавшей алой жижи.***
Сначала Б312 уходил от отеля, одолеваемый дикой слабостью и всепоглощающей болью. Он решил, что не останется. Потому что не хочет вешать себе на шею новые проблемы. И Чифую они тоже не нужны. Если бы здесь была команда Ноубл, он бы не захотел их ставить под удар таким образом. Потому и сестру он тоже не хочет подвергать каким бы то ни было нападкам. Да, его избили как собаку, да, у него чертово проникающее ранение в животе, которое он наспех затампонировал, ему через немочь пришлось перевязывать бинтами прокушенную шею и потом заметать все биологические следы тем, что нашлось. Но он не сдастся. Ни как Спартанец Б312, ни как Оримура Ичика, потому что верен долгу в качестве первого… и верен просто принципам в качестве второго. Спартанцы никогда не сдаются. И никогда не умирают. Лейтенант не умер там, в лобовом столкновении с врагом, без всех улучшений, с минимумом преимуществ, значит и сейчас не умрёт, будучи промокшим насквозь и шатающийся от потери крови. Поэтому он продолжит упрямо переставлять одну ногу за другой, невзирая на хлещущий по нему сверху ливень, на мерзко липнущую к телу одежду, холод, боль и промокшие повязки. Шаг за шагом. Застывшая до этого маской на лице кровь медленно смывалась. Шестой всё шагал и шагал, постепенно переставая обращать внимания на чтобы то ни было, будь то чрезмерная влага или холод. Возможно он подхватит после этого простуду, очень тяжёлую и мучительную или что-нибудь ещё, однако Оримуру это не волновало, потому что это будет потом, а он живёт конкретно сейчас. В «сейчас», где перед ним стояла ровно одна задача: добраться до места, где можно было бы подлататься ещё, отогреться и восстановиться. До дома. Постепенно начав ковылять всё быстрее и быстрее, Спартанец, наконец, разогнался и побежал… Его сознание уже о многом перестало беспокоиться, не считая самого основного, и на многое перестало обращаться внимание. Лишь тогда, когда глаз заметил знакомые улицы, скачок адреналина стал уходить на убыль, а вместе с ним и последние силы. Офицер в какой-то степени был раздосадован этим, потому что ему оставалось совсем немного, но он понял, что скорее сляжет где-нибудь посередине пути. Тогда всем его блестящим планам точно конец. Однако нельзя же было останавливаться — нужно было что-то придумать. Но что, если на весь город он не знает ник… Выдыхаясь, лейтенант сбавил ход и осторожно прижал рукой то место, в котором у него находилось ранение. «Дан», — проскочила в голове у Ичики догадка. Хотя стоит ли на него рассчитывать? Ресторан его семьи был недалеко, он вполне доковыляет, и всё же… чем будет для них такой визит? И что им сказать? «Правду, если нужно», — настойчиво проговорил голос Оримуры. Ходить, дышать и даже думать с каждой секундой становилось всё тяжелее — Спартанец сам не замечал этого, но изо всех сил боролся со злейшим врагом самых лучших солдат, с усталостью. Вариантов не было. Он поплёлся в резиденцию Готанды, по ходу дела поскользнувшись и не упав только благодаря тому, что рука успела ухватиться за ближайший забор. Хрипя и рыча, парень заставил себя выпрямиться на трясущихся ногах. Дойти… Только бы дойти… Шажок за шажком… Один поворот за другим. В последний момент Ичика всё же не заметил как резко сузилась картинка у него перед глазами. Одновременно с этим он и не почувствовал того, как теряет равновесие в пространстве и как лицо его стремительно несётся к тротуару — лишь едва увидел это. Шлёп… Холодная вода плеснула офицеру прямо в лицо, вынуждая его содрогнуться и очнуться от пробравшей тело насквозь дрожи. Судорожно задышав, военный отчаянно замотал головой. Где он? Где?! При том, что улицы имели хорошее ночное освещение, из-за бившего в глаза дождя, казалось, не было видно ничего. Но отчаянно жмурясь и пересиливая себя, Спартанец всё же разглядел, где находится. Ресторан семейства Готанды находился прямо перед ним. Всего в нескольких шагах… Ощущая как предательски трясутся руки в локтях, не выдерживая веса тела, Б312 спешно попытался встать, но уже не смог, тут же чуть не грохнувшись лицом в залитую слоем воды дорожку. Он уже не мог идти, организм, похоже, исчерпал все ресурсы. «Нет… Ещё не все», — упрямо подумал офицер. И, с трудом переставив вперёд один локоть он… подтянулся. Потом он сделал так ещё раз. Оримура пополз под проливным дождём к располагавшимся так близко и так далеко дверям ресторана, выдавливая из себя всё что можно. Наконец-то финишная линия была достигнута, и боец ненадолго опустил голову, ощущая то, как холод сковывает его всё больше и больше. Ему осталось совсем чуть-чуть. Удерживаясь на одном локте и превозмогая бессилие, Спартанец поднял руку, чтобы постучать. Но увы, до ушей его донёсся еле слышимый звук глухого удара по стеклу. Конечность, уткнувшись в дверь, безвольно начала сползать по ней под характерный скрип. «Нельзя… подыхать… вот так», — обрывочно проносилось в сознании Шестого. Бывали ситуации и похуже, в конце концов, нужно было просто собраться с силами. Глубоко вдохнув и снова занеся руку, офицер опять попытался стукнуть по дверям. Снова в глухую. Злобно стукнувшись о дверь лбом, лейтенант подумал ещё, пытаясь сообразить хоть что-нибудь. И он сообразил: перевернувшись животом к верху, Ноубл-шесть сел, прислонившись к двери спиной. Набрав в лёгкие побольше воздуха, он крикнул: — Д… …и вместо крика офицер получил лишь жёсткий приступ кашля. — Д-дан, — прохрипел, а не выкрикнул, как ожидалось, 312-й, ошарашенный предательством собственного голоса. Он уже почти не мог пошевелиться и не мог ничего сказать. Кругом опять сгущалась осточертевшая ему темнота. Или всё-таки не осточертевшая? «Может мне так и стоит сдаться?», — вдруг задал себе вопрос суперсолдат, неожиданно парализованный столь внезапной мыслью и подогретый новым выбросом адреналина. Но тут ему вспомнилось всё, что он видел… И все. Ему виделись лица тех многих людей, кто окружал его всю жизнь там, в мире 25 столетия. Старшины из Каррахи, в особенности Мендез, куратор Эмброуз, бесчисленное множество однокашников, боевые товарищи, командиры… Нет. Щёку дёрнуло нервным тиком. Они бы так не сдались и ему бы не позволили. Рука с трудом нащупала карман, а следом и твёрдый предмет внутри него. Трофейный фонарь, забранный Шестым в качестве дополнения к одной из телескопических дубинок. То ли случайно, то ли специально включив его, Ичика всё же нашёл в себе в силы размахнуться… и ударил по стеклу. Не слыша звука удара, Б312 продолжил бить ослабевающей рукой по дверям. Точка, точка, точка. Тире, тире, тире. Точка, точка, точка… Картинка перед глазами поплыла, Шестой был уже где-то далеко отсюда, а фонарь выпал из разжавшихся пальцев.***
— …? …ка?! Шестой понял, что слышит голоса. Через усилие воли он открыл глаза, но сначала не разглядел ничего. — Д…н…тит… не буди его! Хриплый стон донёсся из горла парня. — Мам, он очнулся! — Милостивые духи… Голоса доносились как сквозь вату. Прошло некоторое время, прежде чем он смог сфокусировать взгляд и понять, где вообще находится. Он едва ощущал тепло, а глаза резало от света. На него смотрели два субъекта, причём оба были ему знакомы: Дан Готанда, собственной персоной, и его неповторимая мать, Рен Готанда. Оба были не на шутку встревожены, у парня вообще во взгляде виднелись искры паники. — Ичика? — нарушил тишину тихим вопросом Дан. Так и хотелось ответить что-нибудь в духе «Какой ещё к чёрту Ичика?». Но Оримура сдержался. Только хмыкнул и кивнул, одним жестом выражая всю свою признательность. К нему поспешила подойти вышедшая из кратковременного ступора тётя Рен, чуть взяв за руку. В глазах её читалось давно позабытое 312-м материнское тепло и забота. — Не беспокойся, Ичика-кун, с тобой всё будет в порядке, я вызову скорую! — поспешила она заверить избитого и промерзшего насквозь офицера, отчего тот встрепенулся. — Нельзя, — прохрипел он через силу. — Это что ещё за протесты? — возмутилась мать Дана. — Скорая — тебе окажут необходимую помощь, можешь не волноваться, уж я-то знаю. — Нельзя, — с большим нажимом выдавил Шестой, вперив в недоумевающую женщину пронзительный взгляд. — Я… Кое-что сделал. Полиция будет искать. Я объясню, но потом… Рен Готанда посерьёзнела даже больше, чем до этого. В срочном порядке уложенный на кухонный стол Ичика замолчал и закрыл глаза, по всей видимости забывшись. Она уже успела провести краткий осмотр и этого ей более чем хватило, чтобы понять, что нужна профессиональная помощь и уход. Но в то же время это маловразумительное сипение подростка было сродни грому посреди ясного неба. Ситуация ещё не была понятна до конца, но, похоже, произошло что-то серьёзное, и Оримура-младший действительно опасается. Дан неуверенно мялся позади. — Мама? Что мы будем делать? Что он имел ввиду? — Хотела бы я и у тебя спросить то же самое, ведь ты его друг, — с некоторой строгостью протянула женщина и от её голоса сын невольно сглотнул. И он осознавал, что именно она имела ввиду. Он друг Ичики и он не уследил. Да, тот сам его внезапно оттолкнул, и всё же Дан понадеялся, что тому просто нужно время, что всё наладится. Хотя день ото дня всё становилось только хуже. И вот теперь… Теперь… Понурив голову, парень пытался как-то справиться с чувством вины. Однако протяжный вздох матери и лёгкое касание до плеча вывело его из раздумий. — Думаю, если он сказал, что объяснит, то он объяснит, — уже менее строго сказала Рен. — Да и ты, в конце концов, не его мама, чтобы всё о нём знать, так что не вини себя слишком сильно. А сейчас нужно обеспечить ему уход до утра. Отправляйся в свою комнату и потряси собственный гардероб на предмет сухой одежды — у него вся промокла. Я найду одеяла, чтобы разместить его. Будешь помогать мне с перевязками и дальнейшим осмотром. Ну, а утром… Женщина всё же не устояла и зевнула. Лёгкая усмешка тронула её лицо. — Обращусь к старым друзьям и коллегам. Кто-нибудь из них точно сможет принять одного пациента по-тихому если, конечно, я попрошу. Ну, чего ты застыл? Иди! И благодари небеса за то, что твоя сестра каким-то чудом убедила меня отпустить её с ночевкой к подругам… — Да, я всё сделаю! — сказал Дан и поспешил удалиться наверх. Он оставил все лишние размышления. Его другу было плохо и ему нужно было помочь, это всё, что сейчас имело значение. И он сделает всё, что в его силах, во что бы этот чурбан не ввязался.