Лавандовый Рай

      Элизабет недовольно поморщилась и попыталась отвернуться, чтобы хоть как-то укрыться от назойливых солнечных лучей. За пару секунд до полного пробуждения легкая улыбка окрасила её лицо — женщина было решила, что всё еще находится на Земле, а все ужасы были лишь страшным сном. Но несколько полупрозрачных спутников, едва виднеющихся на лазурной небесной глади, тотчас же заставили её окунуться в суровую реальность. Она приподняла голову, встречаясь взглядом с Дэвидом и только сейчас понимая, что, вероятно, всю ночь проспала у него на плече.       — Выспались? — даже заметив, что она уже не спит, Дэвид сидел всё так же недвижимо, чтобы не причинять ей дискомфорта.       Элизабет кивнула, неловко отстраняясь и потирая глаза, которые вот-вот норовили снова закрыться. Это было настолько странное ощущение, но сейчас, впервые за множество недель, она действительно почувствовала себя отдохнувшей. И если обычно, вернувшись из царства Морфея, на нее незамедлительно наваливался груз всего пережитого, она не могла и минуты прожить без мыслей о Чарли, то сейчас не было абсолютно ничего. Словно всё это произошло с кем-то другим, или она просто прочла захватывающую историю, а теперь, отложив книгу, вернулась в реальный мир. И Элизабет безумно понравилось это ощущение. Она уже и забыла, каково это — не чувствовать себя ужасно, не чувствовать, как голову словно разрывает изнутри.       — Ты просидел так всю ночь?       — Вы наконец-то смогли поспать, — Дэвид пожал плечами, — и уверяю вас, на этот раз даже не кричали во сне. Может, вы были правы, и от корабля действительно стоило избавиться.       — Я не должна была этого делать, — Элизабет виновато опустила голову. — Даже не посоветовавшись.       — Вы — человек, а значит, вам присуща излишняя импульсивность, верно? — Дэвид приподнял бровь, словно ожидая ее короткий кивок. — В этом нет вашей вины, Элизабет. Я надеюсь, что теперь призраки из прошлого перестанут преследовать вас.       — Я тоже, — она легко выдохнула, на долю секунды проникаясь его словами. Порой Элизабет и правда не хочет помнить. Не хочет винить себя, ненавидеть всё вокруг. Порой ей кажется, что будь у нее такая возможность, она лишила бы себя некоторых воспоминаний.       — Не уверен, что вас это успокоит, но корабль едва ли можно было починить, даже с полным комплектом необходимого оборудования.       — Знаешь, я, правда, чувствую себя лучше. Это… это так странно и непривычно. Я готова застрять здесь хоть на всю жизнь, хотя, вероятно, так и будет, — в ее голосе послышалась ирония.       — Всю человеческую жизнь, — задумчиво протянул Дэвид.       Женщина, не расслышав последнюю фразу, стала внимательно оглядывать окрестности: ветви меланхолично покачивались на слабом ветру, а с дерева, под которым они, собственно, и расположились ночью, то и дело осыпались светло-сиреневые цветы. Один за другим, они касались земли, создавая причудливые узоры. Элизабет улыбнулась, дотрагиваясь до опавших растений кончиками пальцев.       — А здесь красиво, — трава у их ног за ночь практически полностью окрасилась в оттенок цветов.       — Вот видите, — Дэвид протянул руку, осторожно вытаскивая у нее из волос пару сиреневых лепестков. — А вы говорили, что выхода нет.       Они вновь встретились взглядами, но на этот раз Элизабет не стала сразу отворачиваться, а принялась рассматривать его лицо. Она только сейчас подметила, что, кажется, считает его красивым, или же считала так всегда? Аккуратные черты лица, цвет глаз, мимика — всё это гармонично дополняло друг друга, делая создание Вэйланда идеальным. Это осознание почему-то смутило её, а еще она понятия не имела, почему так невыносимо трудно задержать взгляд дольше, чем на пару секунд.       «Глупость!», — выругалась про себя Элизабет и всё же опустила глаза, перебирая в руках осыпавшиеся лепестки.       Она отдаленно помнила, что могла вести себя подобным образом когда-то очень давно, но уж никак не промотавшись по целой Вселенной, сидя на неизвестной планете, да и еще рядом с… на секунду она осеклась, после чего волна ненависти к самой себе накатила с новой силой. Женщина зашипела сама на себя, но вышло это несколько громче, нежели предполагалось, и, конечно же, не укрылось от Дэвида, смотрящего на нее уже с долей удивления. На секунду ей почудилось, что он может прочитать её мысли.       «Ну, хватит уже! — Элизабет подскочила, делая вид, что проверяет запасы еды в сумке. — Хватит уже делать вид, как будто сидишь напротив живого человека! Он машина! Машина, и ничего больше! Разглядывать тостер ты тоже будешь со смущением?!».       — Вчера перед сном вы уже смотрели, сколько еды у нас осталось, — невозмутимо констатировал Дэвид.       А больше всего её раздражало, что он замечает абсолютно всё и, такое ощущение, следит за каждым её действием. Раньше приходилось гораздо легче, когда она всё ещё верила, что машины безучастны и просто выполняют свою работу. Сейчас же она с легкостью могла бы опровергнуть эту нашумевшую на Земле теорию, имея красочный пример перед глазами.       — Что будем делать? — она выпрямилась, списывая всё на усталость. Всё-таки ноги до сих пор были ватными от переутомления.       — Да что угодно, — Дэвид развел руками. — Мы с вами одни на целой планете, и не знаю как вам, но мне кажется это безумно… захватывающим.       Дэвид тоже поднялся и принялся собирать последние вещи.       — Да уж, — с сарказмом подметила она.       — Здесь оставаться небезопасно, там, — он указал рукой куда-то в сторону, — оттуда мы пришли. Джаггернаут совсем недалеко, поэтому лучше отойти от него на безопасное расстояние.       — Ты же сказал, что мы «одни на планете», — Элизабет нахмурилась.       Со всеми переживаниями, бессонницей и странностями, происходящими в собственной же голове, она окончательно позабыла, что существует вероятность наткнуться на что-то посерьезней, нежели на представителей местной флоры.       — Всего лишь предосторожность. Вам ли бояться инопланетных существ? — Дэвид еле заметно усмехнулся.       — Думаешь, мне от этого легче? — Шоу в шутку толкнула его в плечо.       Дэвид удивленно вскинул бровь: ему нравилось, что Элизабет наконец-то начинает воспринимать его как друга.       — Видите это? — Дэвид указал на высоченную гору, подъем на которую находился метрах в двухстах от них. — Она гораздо выше, чем та, на которую нам посчастливилось приземлиться. Можем начать с нее: закат еще нескоро, поэтому успеем подняться и спуститься вовремя. Лучше свысока посмотрим, что находится вокруг, чтобы по случайности не оказаться там, где не следует.       — Ладно, — женщина махнула рукой — ей было откровенно плевать куда идти, ведь теперь это единственное, что у них оставалось. — И вот еще что. Я рада, что теперь ты не зовешь меня «доктор Шоу» каждую секунду, но обращаться ко мне на «вы» тоже нет никакой необходимости.       — Но по протоколу «Прометея»…       — Протокол, как и сам «Прометей» — лишь груда обломков. Он ничего собой не представляет.       — Помню, как мисс Викерс требовала его соблюдать, — при воспоминании о ней лицо Дэвида приняло жестокое и даже устрашающее выражение.       — Она, кажется, ужасно к тебе относилась?       — Вполне обычно.       «Для людей», — он хотел добавить, но предпочел промолчать.       Элизабет знала, что это всего лишь слова, на самом же деле Дэвида задевало пренебрежительное отношение к себе и он, вероятно, нисколько не жалел о смерти своих «хозяев». И здесь она прекрасно его понимала, хоть и считала каждую смерть в экспедиции абсолютно напрасной.       — Всё равно она показалась мне редкостной стервой, — она словила на себе ироничный взгляд Дэвида. Видимо, всё же попала в точку.       — Знаешь, несмотря на всё, что произошло, я рада, что теперь ты стал свободен, — она замялась.       — Вы думаете так даже после того, как по моей вине погиб доктор Хэллоуэй? — он подошел ближе. — Тогда я не понимаю вас… правда. Я решил, что вы никогда меня не простите.       — Я тоже так думала.       На секунду она решила, что Чарли возненавидел бы её за эти слова. Но тотчас же отбросила подобные мысли. Чарли здесь нет, зато есть Дэвид. Именно Дэвид несколько раз спасал ей жизнь, именно Дэвид готов следовать за ней до самого конца. А Чарли, её Чарли, остался где-то далеко, среди звезд, и Элизабет печально подметила, что его образ в её голове постепенно меркнет, становится картонным, словно страница в отложенной книге.       — Всё это и есть искупление, — задумчиво протянул Дэвид, не сразу замечая, как удивленно воззрилась на него Элизабет.       — О чем ты?       — Не обращайте внимания. Значит, больше никакой официальности?       — Выходит, что так, — Элизабет рассмеялась, чувствуя, как что-то теплое разливается по всему телу.       Ей это было необходимо, как глоток свежего воздуха. Необходимо почувствовать хоть какое-то тепло.       — Я рад, что ты стала улыбаться, — уголки губ Дэвида слегка дрогнули. — Значит, мы на правильном пути.       Это звучало странно, но почему-то даже приятно.       Путь до вершины занял времени куда больше, нежели предполагалось, поэтому, оказавшись наверху, Элизабет с опаской подметила, что солнце уже клонится к линии горизонта. Усталости на удивление не было, ровно так же, как и вечно преследовавшего ее желания спать, но из-за разреженного горного воздуха каждый вдох давался ей с трудом.       — Жаль, что нельзя остаться здесь после заката, — она повернулась к Дэвиду, завороженно смотрящему в сторону горизонта. — Наверное, красивое зрелище.       — Природа научилась защищаться от непрошенных гостей, — по его лицу скользнули розово-сиреневые лучи. — Впрочем, как и на Земле.       — Ты уверен, что мы успеем до темноты?       — Безусловно, — от Дэвида, конечно же, не укрылось то, как женщина то и дело нервно поглядывала на опускающееся солнце, высчитывая, сколько времени осталось.       Элизабет кивнула, а её лицо приняло спокойное и даже умиротворённое выражение. Она и сама не понимала, почему так сильно верит его словам, ведь если Дэвид говорит что «всё в полном порядке», у неё не остается никаких сомнений, что так оно и есть. Наконец, отбросив все лишние мысли, Элизабет позволила себе детально вглядеться в местные пейзажи, которые даже с исполинской высоты выглядели особенно завораживающе. Её всё никак не покидала мысль, что они настолько идеальны, что напоминают ей живописную картину, но никак не реальный мир. Всё, от мельчайших озер, до внушающих размерами холмов, покрытых растительностью, в которой явно чувствовалось преобладание сиреневого цвета, словно вводило в какое-то заблуждение. Идеальное зрелище, чересчур красивое, не отягощенное множеством бессмысленных построек, как на Земле. Слишком уж невинное, чтобы принимать в свои распростертые объятия того, кто только и делает, что разрушает. Человека. Элизабет отвела заблестевшие глаза в сторону. Она и представить себе не могла, что нечто обычное может произвести на неё впечатление куда большее, чем даже то, с чем им «посчастливилось» столкнуться на LV-223.       — В этот самый момент мне кажется, что это лучше, чем поиски Рая, — она закрыла глаза, подставляя лицо слабым порывам ветра, приносящим с собой симбиоз ароматов свежести и цветов.       — Может быть, потому что поиски уже завершились?       — Ты думаешь? — она повернула голову, замечая, что Дэвид не сводит с неё глаз. Не с открывшегося вида, с неё.       — Элизабет, — мягко начал он, — ты не задумывалась, что твой Рай — это не обязательно их планета? Он мог бы быть здесь.       — Я искала его не только для себя, понимаешь? — Элизабет встретилась с увлеченным васильковым взглядом. — Это было нечто большее, это была миссия, которая предназначалась именно мне. Я бы хотела, чтобы все на Земле об этом узнали… чтобы они не были одиноки, как…       — Как ты?       — Наверное.       Вся жизнь сейчас словно пронеслась перед глазами. Она никогда не считала себя одинокой, не задумывалась об этом, но сейчас четко осознавала, что это было именно так. Со смерти отца Элизабет одна. Даже тогда, когда была с кем-то, даже когда убеждала себя в обратном, она все равно была одинока.       — Разве другие имеют значение?       — О чем ты говоришь? Конечно, они…       — Ты слишком добра к этому миру, — неужели это были отголоски жалости?       Нет, не отголоски. Весь его вид выражал к ней жалость, словно есть что-то, чего Элизабет пока не в состоянии постичь.       — Если мы будем добры к миру, то и он будет добр к нам.       — Ты же знаешь, что это ложь. Мои когнитивные данные показывают, что не существует взаимосвязи между отданным и полученным «добром», если уж говорить строго в вашем, человеческом понимании.       — Тебе и твоим данным видней, — в ее словах промелькнуло раздражение.       — Ты не должна злиться на очевидные факты.       Он аккуратно поправил светлые пряди волос, выбившиеся из как всегда идеальной прически. Элизабет никогда не понимала, как ему вообще это удавалось.       — Я не злюсь. По логике вещей было бы глупо на тебя злиться, учитывая кто ты, — наверное, где-то в глубине души она хотела его задеть, и знала, как это сделать.       — Ты сказала «кто», а значит, приписываешь мне определенную личность, — Шоу лишь отстраненно пожала плечами, было глупо отрицать очевидное. — Но еще ты противоречишь самой себе, ведь ты злилась на меня за то, что я сделал, а когда мы улетали с планеты, сказала что ненавидишь. Разве это не противоречия?       — А я и не говорила, что не делаю глупостей.       — Я кое-что познал и, знаешь, я понял, что другие неважны, Элизабет Шоу, — отчетливо пронеслось прямо над ухом. Она старалась не подать виду, когда обе руки Дэвида легли ей на плечи, заставляя смотреть в глаза. — Я бы хотел, чтобы ты была счастлива, я бы хотел, чтобы ты обрела покой в душе. И хоть я и не до конца понимаю, что означает «душа», от этого я не меньше этого жажду. Потому что из всех людей во Вселенной ты единственная, кто и, правда, этого заслужил.       — А тебе что поможет обрести «покой в душе»?       — Я не думаю что это возможно, — холодно прошептал он. — Нельзя обрести покой тому, чего попросту не существует.       Элизабет невольно вздрогнула, когда его пальцы еще плотнее сомкнулись на ее плечах. Вот и камень преткновения. Вот то, за что Дэвид так сильно презирает людей.       — Ты не знаешь наверняка, — по спине Элизабет пронесся холодок.       В один момент ее осенила странная мысль: как же у него не может быть души? Ведь он сейчас стоит перед ней, говорит с ней, совершает поступки… человеческие поступки. Для нее он сейчас живее всех людей. Она четко осознает, что перед ней не предмет, не вещь, не машина. Перед ней тот самый Дэвид, который спас ей жизнь, который отправился с ней на край Вселенной, лишь бы заполучить прощение. Разве способна машина на такие поступки?       — Ты озадачена? — женщина с недоумением воззрилась на весь спектр эмоций на его лице. Нет, не Элизабет озадачена, а он.       Она ошарашенно пожала плечами, продолжая смотреть на Дэвида расширенными карими глазами.       — Любая дилемма разрешима, — продолжал он, — ты знаешь об этом?       Дэвид наклонился прямо к ее лицу, касаясь полураскрытых губ своими. Это продлилось совсем недолго, пока Элизабет не оттолкнула его двумя руками.       — Какого черта ты делаешь?! — это был даже не крик, скорее обычное удивление.       — Думаю, это очевидно.       Для нее это не было очевидным, не было нормальным. Но ей нравилось думать об этом. Женщина заинтересованно поддалась вперед, теперь уже забирая инициативу в свои руки, и словно проверяя саму себя. Первоначальные неловкие движения стали перерастать в нечто большее, Элизабет не думала, она просто отвечала на его поцелуи, все более и более уверенные, скользила руками по его шее, чувствуя, что в эту самую секунду в ее голове словно что-то взрывается. И это непередаваемое ощущение ей хотелось продлить хоть на целую вечность, лишь бы не возвращаться к реальности. Ей было плевать на реальность, плевать на прошлое, плевать на целую прожитую жизнь. То, что происходило сейчас, имело значение. И только это. Ни поиски, ни ответы, ни Создатели, ни…       Чарли.       Что-то щелкнуло в голове, ударило громом, заставляя Элизабет отстраниться, в ужасе закрывая рот ладонью. Женщина чуть было не пошатнулась от того, как сильно закружилась голова, но вместо протянутой руки Дэвида схватилась за холодную мраморную поверхность утеса.       — Не может… быть. Этого не может быть, — шептала она себе под нос, выставляя руку перед собой и не позволяя Дэвиду подойти ближе. — Это так неправильно…       Но Дэвид молчал, внимательно, с интересом, не присущим даже ему, всматриваясь в выражение ее лица, в каждую напрягшуюся мелкую морщинку, в расширенные глаза, в губы, сомкнутые в тонкую полосу.       Бросив на него последний взгляд, Элизабет, не говоря больше ни слова, стала спускаться вниз по узкой горной тропе. В голове все перекрутилось, а соленый ком подобрался прямо к самому горлу, вот-вот норовя вырваться наружу. Она чувствовала себя невероятно глупо и как-то странно, неестественно, от чего крупная дрожь то и дело проносилась по всему телу. Руки дрожали и не поддавались никакому контролю. В конечном итоге, она поняла, что просто не может идти дальше и остановилась, прислоняясь головой к ледяному камню, чтобы стало хоть капельку легче. Но легче не становилось. Наоборот — ее голову разрывало от еще большего количества вопросов, собственных догадок, обрывков фраз, каких-то моментов и слов.       Наконец, Дэвид оказался поблизости.       — Ты можешь видеть во мне Хэллоуэя, если так будет угодно.       — В том-то и дело, когда я смотрю на тебя, то вижу вовсе не Чарли, я вижу тебя. И это меня пугает, потому что…       — Потому что ты смотришь на меня не так, как все?       — Потому что я смотрю на тебя так, как ни на кого не смотрела. Я не знаю что правильно, а что нет, не знаю, какая правильность может остаться после всего, через что нам пришлось пройти, но так не может быть. Ты не человек. Хоть я и нахожу тебя привлекательным. — Элизабет замялась. — Это сути дела-то не меняет, это всего лишь оболочка, — она коснулась кончиками пальцев его лица. — А там, там нет ничего, чтобы я могла что-то почувствовать. Поэтому для меня это дико, и я боюсь…       — Так вас учили? — он усмехнулся.       — Да, так, — она отвела взгляд в сторону.       — Ладно. Я же сказал, что это была всего лишь дилемма. И она, кажется, разрешилась.       Неужели это было разочарование? Элизабет замечала, как сильно он менялся, с каждой секундой приобретая все новые и новые качества, эмоции.       Он кивнул головой в сторону дороги, показывая, что надо идти дальше, и не дожидаясь ответа с ее стороны, стал спускаться вниз.       — Дэвид?       — Да, доктор Шоу? — выражение его лица вновь стало спокойным, хотя Элизабет могла поклясться, что до этого оно не было лишенным эмоций.       Она хотела сказать, что ей жаль, но слова словно застряли где-то в горле.       — Уже ночь.       — Это мне жаль, — его голос с ледяными нотками заставил сердце Элизабет оказаться где-то в висках.       — Как ты…       Она не успела договорить, как Дэвид вновь оказался поблизости, обхватывая ее голову руками так, чтобы она не могла обернуться назад и увидеть, как мелкие поры, пронизанные сиреневым сиянием, уже окончательно разгорелись, окропляя всю долину неоновым светом. Он смотрел ей прямо в глаза, и последнее что она помнила, прежде чем провалиться в темноту, как это уже случалось раньше — еле-заметную улыбку, играющую на его губах. Не было боли, ни электрических разрядов по телу, не было ничего, но Элизабет теряла связь с сознанием, словно засыпала, чувствуя, как невидимая эфемерная субстанция охватывает ее со всех сторон.