Лавандовый Рай

      — Тебе пора вернуться к реальности, — строго замечает неизвестный голос. — Ты должна взять себя в руки.       — А как понять, что это и есть реальность? — маленькая девочка поднимает мокрые от слез карие глаза.       — В каком смысле?       — Иногда я хочу верить, что это — всего лишь иллюзия. Лишь мое воображение. Может быть, мой папа жив на самом деле?       — Реально всё, где ты чувствуешь боль, Элизабет, — в голосе проскальзывает раздражение. — Ты чувствуешь ее?       Девочка кивает.       — Значит всё реально. А теперь пора идти, скоро твоя жизнь в корне изменится.       Картинка моментально сменяется, разбиваясь на тысячи вороных осколков. Теперь она стоит на окраине обрыва, а перед ней, свесив ноги со скалы, сидит Чарли. Ее Чарли, прямо здесь, так близко. Женщина боится сделать вдох, думая, что в любую секунду он может исчезнуть, раствориться прямо в пропитанном солнцем воздухе, в шуме морского прибоя. Она протягивает руку и осторожно касается его плеча. Прикосновение заставляет легкую улыбку заиграть на губах Элизабет.       — Я все еще нужен тебе? — его печальный голос уносит шум волн, ударяющихся о скалы.       — Ну ты и идиот, — смеясь, она обхватывает его шею руками, крепко-крепко, а потом присаживается рядом.       — Тебя долго не было. Я скучал.       — Я думала, ты умер, — теперь она касается его руки, словно не веря, что та настоящая.       — Верно.       Хэллоуэй тянется к ней и целует в плотно сомкнутые губы. Какое-то время Элизабет не двигается, только потом, закрыв глаза, отвечает на поцелуй. Она чувствует его горячее дыхание, руки, скользящие по спине.       — Элли, — слышит она приглушенный шепот прямо над ухом.       Элизабет улыбается и приоткрывает глаза, и последнее, что видит перед пробуждением — васильковые глаза Дэвида, его улыбку, совсем неотличимую от человеческой.       Элизабет проснулась, тяжело дыша, и тотчас же села на холодную траву, пытаясь успокоиться. Внутри все колотилось так сильно, что она буквально слышала собственное сердцебиение. Пробирающий холод стал подкрадываться со всех сторон, но в данный момент ей было наплевать. Она попыталась как следует осмотреть свое тело в поисках хотя бы следа пребывания на горной вершине, малейшего ожога, ведь долина к тому времени уже давно окрасилась в сиреневый оттенок. Их пребывание наверху не могло быть безопасным. Только не в случае, когда до подножия оставалось не меньше километра, а поверхность скал целиком и полностью состояла из электрических импульсов. Элизабет помнила ту боль от прикосновения к ней в самый первый день пребывания на планете. Помнила, как именно им пришлось бежать, а сейчас… она чувствовала, что что-то не так. Она должна была умереть, но на ее теле не было совершенно ничего, ни единой царапины. Даже времени, судя по недавно появившемуся на горизонте медному лунному диску, прошло немного.       — Ты стала плохо спать.       Она терпеть не могла, когда он подходил к ней со спины. Силуэт Дэвида, освещаемый ярким светом спутника, был хорошо виден даже в ночной темноте. Подняв голову и рассмотрев его как следует, Элизабет тут же вспомнила еще один фрагмент до того как «отправилась в небытие». Его взгляд и улыбку, что до сих пор неустанно маячили перед глазами.       — Сон плохой приснился, — она обхватила колени руками.       — Прости меня, — Дэвид присел, чтобы быть с ней на одном уровне. — Думаю, в этом есть моя вина.       — О чем ты?       — Я так долго наблюдал за тобой, пытался понять, — он коснулся рукой ее щеки, очерчивая на ней замысловатые узоры. — Мне нравилось говорить с тобой, нравилось смотреть, как ты смеешься, а из этого я пришел к выводу, что и ты мне тоже нравишься.       — В каком это смысле? — она удивленно приподняла бровь.       — А в каком смысле об этом говорят люди? — он убрал руку, и в тот же момент Элизабет показалось, что стало очень холодно. — Как бы то ни было, я не хотел, чтобы тебе снова было больно. Ты еще не отошла от всего.       Элизабет показалось, что в его голосе промелькнула… досада? Разве андроиды способны на это чувство? Она отмахнулась от этих мыслей, списывая все на свою чрезмерную восприимчивость. Находясь на необитаемой планете в компании одного лишь андроида, можно запросто начать придумывать вещи, которых нет.       — Все в порядке, — ее губы, сомкнутые в тонкую линию, говорили об обратном. — Я просто хочу спать.       Он коротко кивнул и уже собирался отойти в сторону, как Элизабет окликнула его:       — Дэвид, я спрошу тебя кое о чем, а ты ответишь мне максимально честно, — какое-то время он молчал, скользя глазами по ее лицу, но после чего все-таки пожал плечами, что, вероятно, означало его готовность отвечать. — Что произошло, когда мы были на вершине горы?       Он снова замолк, отворачивая лицо так, чтобы Элизабет не могла заметить изменений на нем. Но она не отступала, словно гипнотизируя карими глазами темный силуэт в нескольких метрах.       — Я знал, это принесет тебе лишнее беспокойство, но могу тебя заверить, что ничего существенного там не произошло, — в глазах Дэвида считывалось явное сочувствие, а его голос стал настолько мягким, что Элизабет сделалось не по себе. От него, конечно же, не ускользнуло нарастающее волнение, которое женщина так тщательно пыталась скрыть. — Я вовремя подхватил тебя, когда ты начала терять сознание.       — Спасибо, — она сухо кивнула.       — Я уже приноровился, — он попытался пошутить, чтобы как-то разбавить напряженную обстановку.       Но даже его улыбка показалась Элизабет отстраненной и холодной. Хотя говорить в подобной манере о машинах было весьма странно. Что-то было не так, и она чувствовала это каждой клеточкой своего тела. С Дэвидом, с окружающим их местом… с ней.       — Ты подозреваешь меня в чем-то? — ему снова пришлось присесть на колени и заглянуть ей в глаза.       — Это глупо, знаю, — Элизабет отрицательно помотала головой. — Просто у меня до сих пор в голове не укладывается, как мы спустились так быстро и нас не поджарило током. Я помню, как вся долина уже мерцала сиреневым.       Дэвид еле-заметно вздохнул. Ненужный для андроида жест, но важный в копировании человеческих проявлений. Она и правда поражалась, что всего за несколько дней он стал почти неотличим от человека, даже при всей своей рациональности и холодности.       — Ты перенервничала, тебе стало плохо, а все остальное, я полагаю, было в твоем воображении, пока я нес тебя на руках как раз до наступления темноты, — сейчас в его голосе промелькнуло раздражение, как будто бы Элизабет была маленьким ребенком, которому все приходилось разжевывать по нескольку раз.       На этот раз все было весьма убедительно, и женщина кивнула, виновато сообщив, что собирается спать.       — Ты устала, — Дэвид коснулся ее запястья. — Прошлой ночи мало, чтобы как следует выспаться, я не буду будить тебя до тех пор, пока ты сама не проснешься.       Он начал подниматься, но Элизабет ухватилась за его ладонь.       — А ты?       — Я буду неподалеку, за каменной насыпью, — он указал свободной рукой в сторону груды камней, служивших Элизабет ничем иным как подушкой. — Там открывается обширный вид на местность вокруг, и если будет угрожать опасность, я замечу ее гораздо раньше, чем здесь.       Она нехотя отпустила его руку, устраиваясь удобней, насколько это возможно, и слыша звук удаляющихся шагов. Не то, чтобы она так сильно была привязана к Дэвиду, но ночь на безлюдной планете могла играть злую шутку с человеческим воображением. Шоу перевернулась на спину, сползая с камней на пусть и холодную, но мягкую траву, после которой наутро шею не будет ломить от боли. Сложив руки на груди, она уставилась прямо вверх. Из-за обилия и яркости звезд небо над головой казалось ниже, чем земное. Чужие, незнакомые созвездия мерцали в ее глазах, потухали и загорались вновь, а порой кристаллами рассыпались куда-то в сторону горизонта. Но звезды оставались звездами, такими же отстраненными, холодными и безучастными, как и всегда. Элизабет сделала глубокий вдох, набирая полные легкие прохладного ночного воздуха, в котором витали ароматы цветов и скошенной травы, и ненадолго закрыла глаза. Спать не хотелось, но, учитывая все произошедшее, это было самым логичным вариантом.       Со стороны озера, расположенного в низине, повеяло холодом, а ветер стал играть листьями и кронами деревьев, спустя пару мгновений добираясь и до Элизабет, встрепывая ее волосы, а потом просто растворяясь в шорохе высокой травы.       «И что теперь?» — Элизабет села, с неким удовольствием подмечая, что темные силуэты деревьев и холмов в округе становятся все более и более видимыми. Зрение медленно адаптируется.       Они узнают хоть каждый уголок на планете, пройдут тысячи и тысячи миль… а что потом? Пусть это займет год, два… хоть пять лет, но что же ей дальше делать со своей жизнью? А Дэвид? Даже спустя десяток лет он так и будет таскаться за ней по пятам? А она продолжит от него шарахаться. И так до старости.       «Превосходно» — констатировал внутренний голос.       А потом, когда она умрет? Что он будет делать один на целой планете? Даже представить жутко. Представшая перед глазами картина никак не хотела исчезать, холодом оседая в животе. Элизабет еще крепче обхватила свои плечи, не замечая, как на коже остаются следы. На секунду она представила, что находится здесь одна, без Дэвида, и это заставило еще сотню мурашек пробежаться по спине. Он не заслуживает такого, да кого она обманывает — никто такого не заслуживает.       «Интересно, задумывался ли он об этом? — Элизабет выпрямила плечи, ей совершенно не нравилось русло, в которое направлялись ее мысли. — Думал ли о том, что будет делать, когда ее короткая человеческая жизнь оборвется? Станет ли скучать? Способен ли на это?». Она тотчас же вспомнила то, что произошло во время их «вечернего путешествия». Элизабет понятия не имела, что вообще могло побудить его к поцелую, а еще сложнее — что побудило ее поцеловать Дэвида в ответ. От путаницы собственных мыслей женщина ударила кулаком по траве, шипя себе под нос нечто нечленораздельное. Сегодня сон был явно не первостепенной задачей, поэтому она поднялась на ноги, быстрыми шагами направляясь к тому месту, где должен был находиться Дэвид. Впервые ей самой захотелось с ним поговорить. Но этому желанию было не суждено сбыться. За каменными глыбами Дэвида не оказалось.       Не испытывая особого волнения, Элизабет стала оглядываться по сторонам. Здесь и правда открывался прекрасный вид на долину. Дэвид мог заметить что-то и отойти.       «Черт возьми, он мог просто пойти прогуляться! Он не привязан ко мне» — мысленно успокаивала себя Шоу. Единственное, в чем она была уверенна, так это в том, что он не ушел бы за пределы видимости. Но глаза говорили об обратном. Они не улавливали ни малейшего движения ни поблизости, ни вдалеке, на холмах, освещенных звездным светом.       — Дэвид, — полушепотом позвала она.       Тишина такая, что нарастающее биение сердца стало напоминать звук нескольких барабанов, отдающийся в ушах.       — Дэвид, — женщина произнесла обычным голосом. — Дэвид! — теперь перешла на крик.       Ее собственное эхо в скором времени затихло. По нарастающей начал завывать ветер. Долина больше не казалась ей безмолвной. Все шорохи, шелест, поскрипывания и прочие звуки словно пробудились ото сна. Элизабет сжала кулаки, замечая, как сильно вспотели ладони. Она убеждала себя не бояться, но страх противными тягучими нитями уже пронизывал все тело. Дэвида словно вообще не было. Восприятие андроидов в стократ мощнее человеческого, он бы услышал не то что ее крик, но и пару ее шагов на расстоянии километра. Особенно в этой глуши. Он еще никогда не отходил от нее и на несколько метров, а тут просто взял и оставил ее посреди ночи?       Она побежала. Сама не зная, куда и зачем, просто бежала вперед, вниз по склону, так быстро, как только могла. Сбивчивое дыхание мешало ей смотреть по сторонам и здраво мыслить. Даже на LV-223 Элизабет Шоу не позволяла страху управлять собой.       Случайно зацепившись ногой за массивный корень, выпирающий из земли, Элизабет покачнулась в строну, в итоге теряя равновесие и распластываясь на траве. Целый рой ночных насекомых тут же встрепенулся, вихрем взмывая в воздух с примятой травы. Она легко поднялась на ноги, все так же тяжело дыша, но совершенно не чувствуя боли от падения. Наверное, из-за адреналина, все еще блуждающего по венам. Принявшись отряхивать одежду от земли и травинок, женщина нахмурилась, осторожно касаясь рукой живота. Потом еще раз, сильнее, уже надавливая на него ладонью. Она приподняла белую футболку с эмблемой «Вейланд-Индастриз».       — Какого хрена, — у Элизабет затряслись губы, но она упорно продолжала водить руками по коже.       Живот был абсолютно гладким, без единой царапины или отметины, учитывая, что еще пару дней назад она еле могла передвигаться из-за шрама, неумело зашитого и никак не желающего заживать.       Она обхватила голову руками и бросилась обратно к месту, где были все их вещи.       — Тише, тише, тебе надо собраться, — шептала женщина сама себе, пока небрежно рылась в сумке со всеми оставшимися инструментами.       Откинув все ненужное прямо на землю, она сжала в руке небольшой нож, предназначавшийся для ремонтных работ. Отчаянно выдохнув, Элизабет поднесла его прямо к запястью и плотно зажмурилась, нанося неглубокий порез. Пылающие щеки попытался охладить очередной порыв ветра, но боли не было. Расширенными от ужаса глазами она смотрела на место, которое должно было к этому времени покрыться бордовой жидкостью. Не было ничего. Совершенно ничего. Элизабет издала крик полный отчаяния и всадила лезвие по самое основание. В глазах что-то помутилось, но быстро поборов рвотный позыв, женщина принялась рассматривать предплечие, отодвигая лезвие в сторону. Она буквально вскрывала себя снаружи, но словно то было не её тело, а какой-то манекен, кукла, все что угодно, но не живой человек. Увиденное напомнило ей давным давно увиденные ею манекены препарированного человека без кожного покрова. Всё было на месте и в полном порядке, но кровь, черт побери, и боль напрочь отсутствовали.       — Невозможно, — она откинула лезвие куда подальше, вряд ли предполагая, что найдет его снова. — Этого не может быть, — она осматривала свои руки.       Но все как прежде, ни малейшего изменения, она жива, она дышит и чувствует, что ей невероятно, как никогда ранее, страшно.       Теперь Элизабет не бежала, а просто шла вперед, уверенно и решительно смотря строго перед собой. Кто угодно позволил бы страху взять верх, но только не она, доктор Элизабет Шоу. Хватит с нее страха, хватит лжи, хватит всего этого дерьма, которое упорно не желает давать ей права на обычную, самую простую человеческую жизнь. Но, наверное, это и есть отчаяние, холодное, словно мрамор, страшное по своей природе, ведь обратных путей за собой оно уже не оставляет.       Дойдя до предполагаемого места, она остановилась, набирая в легкие как можно больше воздуха. От одного взгляда вниз сердце забилось еще сильнее, словно разрывая грудную клетку изнутри. Нет, как бы сильно она себя не убеждала, смотреть прямо в пропасть до дрожи в коленях страшно. Что там внизу даже не видно. Да и неважно, если честно, высота все равно немалая.       Почему если кто-то или что-то лишило ее боли, то не лишило страха и воспоминаний, раз уж на то пошло? Но был лишь один ответ на все терзающие Элизабет вопросы и, к сожалению, покоился он там, на дне пропасти. Она узнает ответ, если все иллюзорно, а если нет…       — А фокус очень простой, — прошептала она, сама не зная, почему ей пришла на ум именно эта фраза, так часто повторяемая Дэвидом. — Не думайте о боли.       Она не думает. Один уверенный шаг вперед, и Элизабет почувствовала, что тело стало словно невесомым, как перышко, подхватываемое воздушными потоками. Воздух касался щек, развевал волосы. Женщина расставила руки, словно крылья и закрыла глаза.       «Зачем думать о боли, если боли и нет?» — последняя мысль промелькнула в сознании, а потом все просто оборвалось.