Появление Солнца на привычно мрачном небосводе стало для Элизабет самым настоящим событием. От скуки и абсолютного неимения дел, она даже подсчитала, что ливни не прекращались на протяжении целых трёх месяцев. По Земным меркам подобное явление стало бы самой, что ни на есть катастрофой, ну, а здесь было в порядке вещей. По словам Дэвида, в то время, когда она всё ещё находилась в криосне, подобный ливень не прекращался целый год.
Сощурившись, женщина прикрыла лицо ладонью, долго не отрывая ту от лица в страхе просто-напросто лишиться зрения, как непривычно ярко было на улице. Лишь проведя на самом краю сада достаточное количество времени, она смогла более не менее разглядеть раскинувшуюся перед взором гигантскую плазу с застывшими в хаотичных позах иссиня-черными фигурами. На удивление тела Создателей не вызывали у Элизабет отвращения, скорее же чувство острой горечи где-то глубоко внутри. С ужасом для самой себя она пришла к выводу, что печалит её не факт самой гибели этих существ, а скорее — факт, что её вопросы в конечном итоге так и остались вопросами. Бесполезными. Априори не имеющими ни смысла, ни достойного основания быть заданными.
Женщина не вздрогнула и не обернулась на еле-слышное шуршание травы за спиной. Она привыкла, что Дэвид всегда появлялся именно так — внезапно и совсем беззвучно. Хотя виделись они за эти месяцы довольно редко, если не считать случайного пересечения в мрачных и запутанных коридорах храма. Дэвид много работал, проводя практически всё свободное время в местах, закрытых для Элизабет, в то время как она сама пыталась осмыслить, пыталась понять произошедшее, пыталась с ним смириться. Она практически перестала плакать, взрываться без причины, кажется, хотя бы мысленно перестала винить Дэвида, признавая, что хотя бы часть безумной цепочки событий и правда произошла не по его вине. Но самое главное — Элизабет больше не видела Богов в существах, чьи тела сейчас так грандиозно и пугающе застыли перед глазами.
— Будь они Богами, — размышляла женщина себе под нос, — разве смогла бы я пережить их, и сейчас стоять на этом пепелище?
— И снова ты за своё, — послышалось за спиной.
Женщина подняла взгляд, замечая, что Дэвид определённо ожидает её ответа.
— Нет, — качнула головой Элизабет, выдавливая на губах лёгкую полуулыбку. По правде говоря, ей было слегка совестно за то, как она вела себя все дни после пробуждения в «Раю», в итоге так и не найдя времени и возможности попросить прощения. — Сложно не задумываться об этом, когда видишь такое, — женщина обвела ладонью огромную площадь.
— Ты спрашиваешь, могла бы ты их пережить, — синтетик двинулся вперёд, становясь с Элизабет наравне и не лишённым грациозности движением скидывая с головы капюшон. Если сама Элизабет носила подобный мешковатый плащ из-за холода, особенно по ночам, то причина, по которой он так сильно полюбился Дэвиду, оставалась загадкой. — Я видел смерть своего создателя. И я пережил его. Можно считать, что, в широком смысле этого слова, Питер Вэйланд, вероятно, был моим Богом, таким же, как и эти существа для тебя. Так что ответ на твой вопрос: да, ты вполне могла пережить их, Элизабет.
Она промолчала, опуская взгляд. Шоу редко не могла найти подходящих слов, как это было сейчас.
— И всё же лучше надевать скафандр, — продолжал Дэвид, — даже здесь.
— Ты же сказал, что патоген распространяется во время ливней, — женщина сложила на груди руки, неосознанно проводя ладонью по затянувшемуся на животе шраму. — А дождь уже закончился.
— Человеческий организм невероятно хрупок. Опасность может настигнуть тебя даже там, где ты её совершенно не будешь ждать.
— Что там? — она указала рукой вдаль, за пределы плазы.
— Моих данных недостаточно, — категорично ответил Дэвид.
Синтетик никогда ранее не проявлял категоричности, а также слегка ощущаемой холодности по отношению к ней. Такое изменение в поведении Дэвида немало озадачивало Элизабет, подогревая внутренний, подсознательный интерес.
— Леса, реки, — пожал плечами он, внезапно продолжая разговор, — возможно, где-то очень-очень далеко есть целые моря, а быть может, и океаны.
— Но что насчёт Них? Думаешь, они все вымерли в день катастрофы? Быть может, — с некой надеждой в голосе произнесла она, — кому-то удалось спрятаться, послать сигнал бедствия, или что-то в этом духе! Должны же остаться ещё храмы, сооружения, быть может, даже корабли. Дэвид, — женщина подалась вперёд, — ты думаешь, что на этой планете не осталось ни единого знания, что могло бы нам помочь?
— Помочь в чём, доктор Шоу? — Элизабет показалось, что Дэвид откровенно насмехается, приподнимая одну бровь.
Женщина так и осталась неподвижно стоять буквально в десяти сантиметрах от синтетика. Её взгляд беспорядочно метался по его абсолютно спокойному лицу, но, так и не найдя ответ в своих собственных мыслях, Элизабет лишь тяжело выдохнула.
— Тебе, наверное, очень сложно, — бархатистый голос Дэвида прямо над ухом отчего-то заставил её вздрогнуть, — ты пытаешься понять мир вокруг себя, однако, — он слегка качнул головой, — до сих пор не постигла свои собственные желания.
— А каковы твои желания? — Шоу слегка сузила глаза, в которых не могли не проскользнуть отголоски самой что ни на есть обиды.
— С чего ты взяла, что они у меня есть?
— А их нет? — продолжала настаивать на своём Элизабет, неотрывно смотря в глаза своему собеседнику.
— Нет, — Дэвид совсем по-человечески пожал плечами. — Думаю, мои установки не предусматривают подобного.
— Ну, — по губам женщины проскользнула победоносная улыбка, — если они приемлют ложь, то наличие желаний точно не станет помехой.
— Ты всё никак не можешь позабыть случившегося, или считаешь, что я солгал тебе прямо сейчас?
— И то и другое, полагаю, — Элизабет сделала пару шагов назад, довольно прикрывая глаза в свете солнечных лучей. — Я хочу увидеть Джаггернаут.
— Это… — кажется, Дэвид был и правда застигнут врасплох. — Это может быть небезопасным, Эл…
— Обещаю надеть скафандр! — развела руками женщина, умоляюще смотря на синтетика. — Пожалуйста, Дэвид. Уже три месяца я только и делаю, что брожу по этим затхлым коридорам, без единой возможности вдохнуть свежего воздуха. Я задыхаюсь, правда, — её глаза слегка блеснули. — Ты занят чем-то, можешь выходить наружу, но, а я… моё пребывание здесь совершенно бессмысленно.
— Я изучаю патоген, мутации, происходящие с живыми организмами, чтобы выявить схему его действия и тем самым попытаться запустить обратный эффект. Уничтожить его, иными словами. К тому же корабль совершенно бесполезен.
— Там осталось немного моих вещей, а ещё я хочу сама взглянуть на поломку. Идём, — она похлопала Дэвида по предплечью, кивая в сторону выхода из сада.
Дэвид согласился с явным недовольством, но тем не менее решил вывести Шоу из устрашающего храма самой безопасной, как он выразился, дорогой.
Элизабет никогда бы не подумала, что способна испытать почти что детский восторг при виде обычного поля, за которым виднелись такие же обычные поросшие лесом холмы. Дэвид ступал медленно, давая ей возможность насладиться тем, чего она была лишена очень долгое время. Вначале при каждом порыве ветра, женщина слегка вскидывала подбородок, подставляя лицо ветру, пытаясь вспомнить это давно забытое и казалось, самое внеземное ощущение на свете. Её воображение неплохо справлялось с такой задачей, несмотря на наличие скафандра и полного обмундирования, закрывающего всё тело. Когда Элизабет внезапно остановилась, казалось, что порывы ветра усилились, продолжая вырисовывать замысловатые фигуры на высокой траве, доходящей им практически до пояса. Она дотронулась до своего скафандра, обращая взгляд на Дэвида.
— Не делай этого, — синтетик слегка нахмурил брови. Они оба прекрасно знали: всё, что он может сделать в данной ситуации — лишь попытаться её отговорить.
— Я хочу
почувствовать это, понимаешь? — тихо, но с теми же нотками мольбы, произнесла Элизабет. — Нет, — она горько усмехнулась самой себе, — я не думаю, что понимаешь. Но это так.
Дэвид и правда этого не понимал. Он просто знал, что мрачный склеп, в котором Элизабет вынуждена была провести остаток всей своей жизни, заставлял её, во всех смыслах этого слова, задыхаться. Отчаянно глотать последние крупицы затхлого воздуха.
Проведя понятную лишь ему проверку, Дэвид коротко кивнул, слыша щелчок, а после, наблюдая за тем, как Элизабет с неимоверным облегчением избавляется от скафандра. Он склонил голову, с нескрываемым интересом наблюдая за тем, что же она намерена делать дальше. Но, к его удивлению, она не делала совершенно ничего. Женщина просто стояла посреди поля, подставляя лицо ветру, приносящему ароматы полевых цветов. Настоящих. Почти таких же, как и на Земле. На её губах отразилась искренняя улыбка, такая, которую Дэвид видел последний раз лишь в созданном для неё сне. Расставив руки, женщина совершенно по-детски обернулась вокруг своей оси, позволяя ветру подхватить уже отросшие каштановые волосы.
— Мне нравится, когда ты улыбаешься.
Фраза, внезапная не столько для Элизабет, столько для того, кому она, собственно, и принадлежала. Кажется, Дэвиду и правда это нравилось, хотя он и не мог понять, почему. Он всегда наблюдал за человеческими эмоциями с немалой долей интереса, однако именно в случае с Шоу это заходило гораздо дальше обычных наблюдений. Её эмоции самым иррациональным из существующих образов отзывались в нём самом. Даже сейчас на губах синтетика отразилось подобие улыбки.
— Кажется, ты говорил это и раньше, — беззлобно заметила она, с не меньшим интересом всматриваясь в глаза Дэвида.
— Кажется, говорил, — усмехнулся он.
Элизабет несмело протянула к его лицу обе ладони. Дэвид отчего-то подумал, что будь он человеком, то непременно бы отпрянул бы от такого странного, не поддающегося объяснениям жесту. Но он продолжал внимательно следить за её действиями.
— Твои волосы выглядят ровно так же, как и на «Прометее», — заметила она, скидывая его капюшон.
Элизабет и правда задавалась вопросом, где на этой богом забытой планете Дэвид смог раздобыть нечто, вновь осветлившее его волосы.
— Зачем ты это сделала? — между его бровями залегла почти неуловимая складка.
— Не знаю, — покачала головой женщина, отходя на пару шагов. — Прости.
— Иногда мне действительно хочется понять то, что движет людьми, — задумчиво начал Дэвид, — однако с другой стороны мне кажется, что это понимание приведёт к краху все существующие во мне системы.
Элизабет прыснула от смеха.
— Я готова воскресить Вэйланда, чтобы от души поблагодарить его за дарованное тебе чувство юмора.
— Боюсь, что это невозможно, Элизабет, — пожал плечами Дэвид. — Нам лучше двинуться дальше. К закату тебе лучше вернуться за стены храма.
— Значит, эти твари всё ещё живы? — женщина шла прямо за синтетиком, наслаждаясь последними минутами, проведёнными без скафандра. — Вроде той, что набросилась на меня после пробуждения?
— Это вероятно, — кивнул тот, — местная фауна продолжает мутировать.
Они подошли к подножию горы, и Элизабет, как настаивал на том Дэвид, всё же пришлось вновь нацепить на голову скафандр. Подъём, хоть и занял много времени, вовсе не показался Элизабет изматывающим. Обойдя высокий водопад, их взору наконец-то предстал некогда рабочий корабль, на котором они умудрились пересечь ни одну сотню тысяч световых лет.
Отыскав тот самый альков, некогда обустроенный на манер комнаты, женщина сразу же спрятала в сумку некоторые вещи. Она подняла с залитого водой пола на удивление не испорченную временем фотографию, бережно смахивая с неё капли воды, но, поразмыслив над чем-то, положила её обратно в то место, что раньше служило ей подобием кровати.
Развернувшись, Элизабет заметила, что Дэвид, конечно же, всё это время не спускал с неё глаз.
— Почему ты не берёшь её с собой? — вопросительно изогнул бровь синтетик. — Разве тебе не нужна память о Хэллоуэе?
Она решила не отвечать, двигаясь дальше по мрачным коридорам корабля. Элизабет могла поклясться, что этот вопрос не был лишён насмешки.
Пульт управления, как и весь Джаггернаут, был покрыт слоем плесени и мха. Женщина, всё ещё помня основы управления кораблём, нажала несколько кнопок, но ничего не происходило.
— Не забывай об этом, — Дэвид поднёс к губам флейту, играя знакомую мелодию.
Корабль словно ожил, но активировались вовсе не необходимые элементы для того, чтобы покинуть эту планету. Некоторые из кнопок всё же загорелись зелёным светом, соединяясь между собой в причудливые узоры, а посреди самой панели возникла голубая, неоновая голограмма.
— Что это? — женщина удивлённо рассматривала представший перед глазами силуэт.
— Последняя бортовая запись.
Дэвид нажал какую-то комбинацию, и силуэт стал виден в разы чётче. Силуэт двинулся, а потом… запел песню, которая вначале показалась Элизабет бессвязным набором звуков.
Я слышу, как ранним утром её голос зовёт меня,
Радио напоминает о моём далёком доме,
И пока я еду в машине, возникает чувство,
Что я должен был быть дома вчера…
Шоу сама не заметила, как начала подпевать, не заметила, или, скорее, не успела заметить, как эта песня стала отдаваться жгучей тяжестью, разливающейся от груди по всему телу.
— Я могу выключить запись, если это причиняет тебе дискомфорт, — Дэвид уже потянулся к панели, но Элизабет отвела его руку.
— Не надо, — она сделала глубокий вдох, несколько раз моргая, чтобы прогнать слёзы. — Я почти что забыла, как пела её. Я очень многое забыла, — женщина двинулась в сторону капсул криосна, останавливаясь возле той, что шесть долгих лет служила ей хрустальным гробом.
Она присела на колени, принимаясь собирать те рисунки, которые оказывались относительно сухими. На них до сих пор была изображена та самая планета, на которой почему-то неустанно преобладал лавандовый оттенок. Странно, но до этого момента Элизабет, кажется, даже не задумывалась, почему Дэвид избрал именно этот цвет. Она также не задумывалась, зачем ему вообще понадобилось проделывать столько работы для такой, казалось бы, очевидной вещи.
— Бумага давно испорчена, — раздался голос синтетика прямо за спиной, — лучше оставь. Если хочешь, я легко могу нарисовать это заново.
— Не хочу, — буркнула женщина и, лишь закончив собирать рисунки, поднялась на ноги.
Держа кипу сложенных листов под мышкой, она двинулась в сторону нечеловеческих размеров кресла, предназначавшегося пилоту, и которое какое-то время полёта занимала сама. Элизабет уселась, откидывая голову на металлическую спинку и продолжая гипнотизировать взглядом свой собственный голографический силуэт.
Голограмма продолжала свою печальную песню, испещрённую то и дело вклинивающимися в неё помехами.
Приведите меня домой, сельские дороги,
В то место, которому я принадлежу.
Шоу поняла, что плачет, лишь ощутив обжигающее тепло, очерчивающее щёки. Она не стала стыдливо отворачиваться, или пытаться смахнуть слёзы, конечно же зная, что Дэвид стоит поблизости, прекрасно видя её лицо. Это было неважно. Всё, абсолютно всё, было неважно. Ведь эта песня, чтоб её, заставила её вспомнить о вещах, от которых Элизабет, сознательно или нет, решила отгородиться.
Дэвид занялся панелью управления, словно специально делая вид, что всё в порядке, за что женщина была ему бесконечно благодарна. Нажав ведомую лишь ему комбинацию кнопок, андроид обратился к Шоу.
— Я перевёл всю оставшуюся энергию на подачу сигнала о крушении корабля. Он достаточно мощный и передаётся во всех возможных диапазонах, — Дэвид отошёл от панели управления, задумчиво смотря в сторону Элизабет. — Шанс невелик, однако он всё же есть.
Женщина коротко кивнула и, поджав под себя ноги, обхватила плечи руками. Наступила глубокая, полная немой скорби тишина.
— Элли всегда задавала столь правильные вопросы, — разрезал тишину отстранённый голос Дэвида. — Наверное, самой судьбой ей было предписано затеряться среди звёзд.
— Что? — ошарашенно подняла голову женщина.
Она, кажется, даже позабыла о своих собственных размышлениях.
— Я говорю о маленькой девочке, что видел в твоих снах.
— Это я и сама поняла, — хрипло произнесла Элизабет.
— Что, если она ещё отыщет? — Дэвид присел напротив, а его взгляд, как показалось Шоу, сделался печальным. — Найдёт то, что искала и во что верила.
— Что-то я в этом сильно сомневаюсь, — она откинула голову, устало прикрывая веки.
— Неужели в тебе совершенно не осталось веры?
— А как ты думаешь? — Шоу криво усмехнулась. — Я сижу в разбитом корабле на не менее разбитой планете. И просёлочные дороги, увы, не отвезут меня домой.
— Быть может, корабль удастся починить, — пронзительный взгляд Дэвида отчего-то заставлял Элизабет чувствовать себя ещё более ничтожно.
— Корабль тут не при чём, — рассмеялась женщина. Синтетик озадаченно нахмурился, очевидно, не понимая причину, по которой та смеялась. — Дело в том, что у меня нет дома, Дэвид. И никогда не было.
— Не обязательно иметь дом, — покачал головой Дэвид, — его, полагаю, можно и найти.
Женщина подняла раскрасневшиеся глаза, замечая, что синтетик протягивает ей руку, кивая в сторону выхода.
— Если тебе недостаточно веры, знай, что я всё ещё верю в тебя, Элизабет Шоу.
Не скрывая явного удивления на лице, Шоу коснулась протянутой ладони, поднимаясь с кресла.
