fault lines

      Не делай добра — не получишь зла.       Уэйд следует избранному принципу неукоснительно. Возможно, это единственное правило, которого он придерживается в своей дерьмовой жизни. Придерживался. Ровно до тех пор, пока не встрял в бестолковую уличную потасовку, чтобы защитить какого-то пацана от обыкновенной шпаны. Вообще-то всё ограничилось бы проёбанными телефоном и кошельком, но пацан хорошенький был, немного смазливый, и надвигались на него ребята с гаденькими ухмылочками. У Уэйда тогда хреново так кольнуло внутри, и он в кой-то веки решил погеройствовать.       Сделал всё быстро. Раскидал двадцатилетних засранцев. Сказал им, сам от себя такого не ожидая, что наживаться на других не хорошо. Для закрепления воспитательного эффекта снял маску, показав живописно развороченную морду, чем довёл горе-грабителей буквально до поросячьего визга. Бежали быстрее, чем это смогли бы сделать олимпийские легкоатлеты. Красиво.       Странно дело — спасённый пацан, стоявший у стены, даже не пикнул. И, не дрогнув, сказал:       — Спасибо.       И как будто его вообще не ебало, что Уэйд выглядит как исчадие ада.       Уэйд таких ещё не встречал. Сорокалетние мужики с пушками, которым посчастливилось лицезреть всё то же самое, орут не хуже маленьких перепуганных девочек. Да Уэйд и сам бы так визжал, если бы оказался на их месте. Правда, вместе с истерическим смехом, типа «Бля, чувак, смотри, какой урод».       В общем, суть одна. Надо было в тот день мимо пройти. Потому что пацан надёжно так в душу запал, и Уэйд, как последний мудак, стал всюду таскаться за ним. Нет, конечно, сначала искал всякие благовидные предлоги, чтобы появиться рядом с Питером (подслушивать чужие разговоры тоже плохо), и это было чем-то вроде развлечения для извращенца, зависающего неподалёку от старшей школы. Потом и предлогов никаких не понадобилось. Девять часов утра, до которых кое-как дотерпел, — самое время прогуляться. Свежий воздух полезен, все дела.       Уэйд чувствует себя грёбаным вуайеристом. Или ещё кем похуже. Посмотрел на Питера, как тот стоит на школьном крыльце, растеряно роется в сумке, опять что-то забыв дома, и со спокойной душой пошёл к себе. Поплакал, подрочил, и спать. Так себе распорядок дня. Но по-другому уже и не выходит.       Уилсон знает — рано или поздно обо всём придётся забыть и наконец-то взять себя в руки. Он выбирает и без того неприлично затянувшееся «поздно».       Питер, если что, за это время и школу закончить успевает. С отличием, между прочим. Уэйд наблюдает за выпускной церемонией издалека, и, что тупее всего, его распирает от гордости за Паркера. Казалось бы — какое, нахрен, дело до него? А вот.       Вскоре приходится менять уже привычный маршрут. Питер поступает в отличный университет, держится там среди лучших, участвует в каких-то задротских конкурсах для зубрил, побеждает, находит себе миловидную девчонку, и всё идеально. Ну, кроме того, что за ним продолжает следовать вылезший прямиком из фильмов ужасов мужик с катаной. Что ж, у всех своих недостатки.       Этот — единственный. Других Уилсон в упор не видит. Он думает, что пора завязывать с этой хернёй. В идеале завязать с самой главной хернёй. С собственной жизнью. Но здесь без вариантов.       Так что Уэйд честно пытается сделать хотя бы то, что ему по силам. В один день он заставляет себя остаться дома и держится целых три часа. Следующая попытка успешнее. Ему удаётся вытерпеть целую неделю.       А в следующий понедельник он впервые говорит своё "Привет, Питер", и у него нет никакого плана на тот случай, если Питер начнёт звать на помощь и вопить о том, что грёбаный Фредди Крюгер реален.       Но Питер только кивает и застывает неподвижно. Через несколько бесконечно долгих мгновений задумчиво произносит такое же "Привет". И добавляет:       — Только это совсем нечестно, что ты знаешь моё имя, а я твоё — нет. Даже не знал, кого благодарить.       Уэйд рад, что его лицо скрыто маской.       Придурочной улыбкой, в которой растягиваются губы без всякого на то желания, он точно напугал бы Питера.