Мне нечего терять.

      Сутра пораньше, вот прям очень сутра и очень пораньше из коридора номера стали доносятся мужские голоса знакомые мне не первый день. Поэтому, не чувствуя ничего дурного, решаю не перебарывать сон, а удобно вытянуться вдоль всей кровати под теплым одеялом и спать дальше.       В номере стоит тяжелый воздух из-за бездумно закрытого Паркером окна. Но лень сейчас сильнее меня, не отпускает из пленящих объятий постели исправить ситуацию, и я не сильно-то и сопротивляюсь этому. Если кого-то что-то смущает, пускай сам все открывает, я уже привыкла.       Но для лучшего баланса температур, откидываю край одеяла в сторону и просовываю плечо под подушку.       Один из парней в коридоре, который не Паркер, но тоже ведьмак, с естественно пробудившимся интересом заглядывает Каю за плечо, намереваясь рассмотреть происходящее внутри номера. Во-первых, какому парню не будет интересна “безодеждная” девушка сопящая в постели, во-вторых, многим из Ковена хочется раскопать больше информации о Малакае, способной обнажить слабости и уязвимости их нового неугодного лидера.       Главе этого самого Ковена даже не нужно следить за любопытным взглядом, зная наверняка куда он направлен. Не отрываясь от карты города в смартфоне, он переходит сразу к угрозам, без прелюдий.       – Будешь на нее пялиться и это станет последним соблазнительным зрелищем в твоей жизни. Хотя, если ты твердо намерен распрощаться с последней, то лучше тронь Ее, чтобы у меня был еще один весомый аргумент сунуть твои пальцы в дробилку, – и в завершении резко поднимает голубоглазый взгляд на парня, при этом фальшиво обворожительно улыбаясь от уха до уха, как он умеет.       – Мне очевидно, что это открытая провокация с твоей стороны, иначе не оставлял бы голую девку со мной наедине.       – Мне очевидно, в скором времени ты собираешься отправиться в путешествие по миру?       Ведьмак “не Кай” сначала сводит в недоумении брови, не понимает связи в словах Кая, потом молчаливо приподнятой бровью выражает озадаченность.       – Оуу ты уже тренируешься жить без языка? Отличная идея. Раньше начнешь, быстрее привыкнешь.       – Почему я должен куда-то отправляться?       – Потому что, когда я вырву твой язык и предложу полакомиться им кошке Мэдисонов, ты больше не сможешь воспроизводить большую часть заклинаний без него и я буду вынужден выгнать тебя из Ковена.       В этот момент, ненавистников моей незначительной особы стало на одного больше, благодаря природным способностям Малакая отталкивать людей.       – Пускай с ней нянчится Тейлор, они же подруги. Чего ты до меня дое**лся?       – С ней нянчится будешь ты, – на местоимении и без того огрубевший, заледеневший голос ведьмака сделал особенный акцент, тем самым заявляя о истекающем краткосрочном терпении и отказе слышать возражения. – Более магически бесполезного в Ковене нет, ты мне там не нужен. А здесь твоя задача быть элементом интерьера, таким же тупым и незаметным. Иначе, ты лишишься чего-то более важного, чем язык, например, легкого. Или сердца.       – Я понял, присмотрю за ней, - принимая поражение соглашается парень. Все знают, что мой любимый идиот не бросает слов на ветер, особенно что касается угроз жизни.       Утро в тот день у меня началось через полтора часа после состоявшегося разговора двух ведьмаков на выходе из номера. Голова болела, уже чувствовалась пульсация в правом виске, но душевное состояние было сносным. По крайней мере, в полусонном бредовом круговороте мыслей вчерашний день казался ненастоящим, дурным сном, потому что в моем представлении убийство нормальным человеком другого означало падение неба на Землю, мрак за окном, остановившийся мир.       А за окном недорогого гостиничного номера щедро светило весеннее солнце, никоим образом не обозначавшее ужасный эпизод прерванной жизни. В таком случае, я рассчитываю на полежанки с Малакаем перед новым трудным днем; возможно, на что-то большее, если уж я без одежды (он не откажется), возможно, нет. Но спина уже молит о том, чтобы я сменила позу, размялась.       Сладко потягиваюсь в постели, растягивая каждую мышцу, все, что только можно​, и после этого шарю рукой по правой части кровати, оказавшейся пустой. Кая проснулся. Почему меня не разбудил?       – Малыш? – сажусь в кровати и натыкаюсь на парня, сидящего в кресле напротив меня, в наушниках и с телефоном в руках.       – Эд? – удивленно тяну одеяло до ключиц, прикрываясь. Ведьмак выдергивает из уха наушник, следом второй.       – Какого хера ты здесь делаешь?       – Смотрю фильм. Не очень-то ты приветлива, Хейли. Вы двое стоите друг друга.       Мне почему-то становится необъяснимо стыдно перед парнем за мой внезапный грубый выпад, виновато опускаю взгляд на одеяло и сжимаю края в кулаках, прижатых к груди.       – Ладно, извини. Просто не ожидала тебя здесь увидеть. Где Кай?       Эдвард выдергивает штекер наушников из разъема и комкает их в кулаке.       – Прямо сейчас занят подготовкой обряда Поглощения, процесс не быстрый.       – Почему ты не там?       – Потому что, – глухо отзывается он и застегивает карманы на джинсовой куртке.       Эд оказался в отношении меня не слишком разговорчивым парнем и, если бы я не знала о его болтливости, то совсем не расстроилась бы. Поэтому, совместный завтрак прошел почти в тишине, с редкими обсуждениями чего-то поверхностного и, конечно же, я не удержалась от расспросов о проведении этого самого обряда. Спасибо, что хотя бы это объяснил.       – Тебя к телефону, – ведьмак протянул мне телефон с принятым входящим звонком.       – Кто это?       – Кай.       Странно, чего это он решил связаться со мной через Эда, а не позвонить на мой?!       – Эй, мышка, – голос у Паркера бодрый как в состоянии предвкушения, несколько с перебором, что дает мне знать важность происходящего рядом с ним. Дорогой сердцу социопат ведет себя так только при выбросе адреналина, только для того, чтобы навести на людей еще больший ужас и уверенность в его хладнокровии. И это действует. Даже иногда на меня. – Ты меня слышишь? У меня для тебя есть большая новость, плохая для меня, и, возможно, хорошая для тебя.       – Чего тебе? Связь плохая, не очень слышу тебя, – свожу брови, вслушиваясь в телефонный динамик.       – Эта святоша оказалась жива, услышала?       Он про Фелицию? Ну зачем так шутить? Я же более-менее смогла справиться с гнетущим давлением совести, не до конца, но поборола ее на ближайшие пару часов. И никак не предполагала, что Паркер решит развлечения ради давить на эту мозоль.       – Ты смеешься надо мной? Не нужно меня утешать. Или, если это ты решил так поиздеваться, то ты бездушный и поверхностный, ясно?       – Все сказала? – нарицательность в мужском голосе трудно игнорировать. Но и так же трудно игнорировать собственное уязвленное чувство нравственности. – А теперь слушай сюда, птичка моя, впредь этот дерзкий тон обойдется тебе дорого и больно. Я не твой ручной питон, поэтому не советую тебе не включать свою самоуверенность и держать язык за зубами.       Только я открыла рот парировать на обидные угрозы, как звук, доносившийся из динамика дал понять, что абонент без предупреждения сменился.       – Это.. Это Филлип, – тот самый? Глава Столетних? Верно. Оба Ковена сейчас заняты подготовкой к обряду Поглощения. И этот невинный парень звучит по-вчерашнему напуганным и подавленным. Но что он хочет мне сказать? Что Кай вынуждает его мне сказать?       Внутри все сжалось и, кажется, вся кровь стремительно прилила к голове. Все, что я с таким усилием старалась игнорировать вчера вечером и сегодня утром снова навалилось на меня. В секунды вернулось волнение и страх, обыкновенный человеческий страх перед жуткими последствиями, какие я себе обрисовала в мыслях.       – Д-да? Да, Филлип, – переползаю с середины кровати на самый край и прикладываю похолодевшие пальцы к горячему лбу.       – Фелиция жива, она в больнице, – парень на том конце "провода” судорожно вздыхает, а я забываю как следует дышать, ловлю каждый звук из динамика в продолжение разговора. – С ней все в порядке, сделали операцию и вырезали травмированную селезенку. Ее жизнь вне опасности.       – Честно?       – Да.       – Спасибо, – не помня себя начинаю мямлить. Облегчение нещадной волной накрывает меня с головой и эйфории сопротивляться трудно. Это просто волшебная новость, которой я безразмерно рада и готова еще хоть сто раз благодарить этого Фила и высшие силы, что помогли мне уберечь человечность и сохранили жизнь Фелиции. – Прости меня, я не хотела.. Не имела намерения..       Слышится снова шум смены абонента прямо посреди разговора, прямо в тот момент, когда я готова была разразиться благодарностями.       – Я все еще бездушный и поверхностный? Хм? – злится. Слышу это. Чувствую это. А еще, возможно, обижается. – Какая ирония, правда? Удивительное совпадение: еще одна вырезанная селезенка. Видишь, у нас с тобой гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд.       – Подожди. Три секунды, – бросаю косой взгляд на Эда, сидящего на другой части кровати и решаю, что стоит разговор продолжить подальше от посторонних ушей. Спешно всовываю ноги в кеды, сминая задники гармошкой, внутрь впихиваю торчащие шнурки и шаркающей походкой бегу из номера в коридор. Малакай, конечно, мог уже сто раз положить трубку и я вот это зря несусь как глухонемая, но прикрыв за собой дверь, оказавшись в коридоре, вижу все еще ожидающий звонок.       – Ну-ну? Я слушаю, – и снова этот нетерпеливый тон.       После некоторой паузы я наконец-то, собрав мысли в кучу, выдавливаю из себя голос.       – Кай, спасибо. Правда, спасибо за эту новость, я уже вся извелась..       – Заканчивай эти сопли, зануда. Ты тратишь мое время, а у меня его осталось не так много. Если помнишь, мне сорок лет, пол жизни прожито.       – Я знаю, Кай, знаю. Просто… спасибо. И, – прижимаю ладонь к трубке, приглушая разговор, даже стенам здесь доверять нельзя. – Я люблю тебя, – почти шепотом говорю, чтобы никто, кроме него, не слышал.       – Молодец, – как всегда с издевкой. – Пока.       И кладет трубку.       Весь сверхъестественный официоз занял несколько продолжительных дней в этом незнакомом городе, в течение которых я была изолирована Каем от всего происходящего и заодно от него, слишком занятого и погруженного в любимое занятие. Тут даже я не вправе вмешиваться в дела “верховного”, от греха подальше.       Но по возвращении домой, в Портленд, было нами обоими (больше Каем) принято решение поехать мне с близнецами в Мистик Фоллс к маме “отдохнуть”, а заодно и развеять ее одиночную тоску, возникшую в отсутствии папы, уехавшего по работе.       Роуз готова была потребовать сию секундных сборов к ней, стоило получить неожиданную новость о нашем намерении приехать, но согласилась терпеливо выждать целых два дня, пока мы соберем вещи. И была заметно огорчена, узнав, что Паркер нас только доставит и задерживаться даже на день не входит в его планы. Тем не менее, нам троим тетя оказалась несказанно рада, соскучившись так сильно за каких-то пару месяцев.       Однажды вечером меня посетила безумная мысль пригласить Тайлера Дэвиса с собой в гости, немного развеяться и отвлечься от учебы, но увидев как красивый ненормальный брюнет хрустит пястной костью мистера Берна, похоронила ее, вместе с надеждой утащить с собой к тете Роуз Элли.       Всю дорогу ведьмак был и на эмоциональном подъеме и одновременно пугающе задумчив не без причины: еще столько дел нужно сделать в связи с пополнением в Ковене, еще столько ртов нужно закрыть и подавить несогласных выскочек, и все ему одному. Как раз эти все события сподвигли Кая избавить меня от лишних нервов и заодно лишить многих рычага давления в виде меня и близнецов. В частности, нас троих все видят слабым местом Паркера. И в моменты убеждения окружающих в обратном, ему верю даже я: слишком холодный, слишком пренебрежительный, слишком циничный и безжалостный. Именно таким он кажется всем, а, возможно, таким и есть на самом деле, без поглощенного Люка в его голове.       По приезду в Мистик Фоллс, мне удалось всеми правдами и неправдами уговорить Кая задержаться хотя бы на семейный ужин, а позже, удалось и на одну ночь.       Кто бы мог подумать, что эта ночь будет такой… такой неописуемой обычными словами.       За окном выдалась холодная весенняя темнота, а Кай был наоборот таким горячим и пышущим страстью, что невольно закрадывались мысли о раздвоении личности у него, настолько другим он был в эту ночь. Это была не просто физическая близость, это было не что иное, как занятие любовью – поцелуи горячих губ по лицу и телу, крепкие прикосновения рук к плечам, талии, бедрам, тесные объятия и один воздух на двоих. Низ живота болел от бесконечного удовольствия, а не от фирменной эгоистичной грубости ведьмака.       Кай долго не оставлял меня в покое, мучая своей редкой, такой желанной страстью, а я поддавалась, упивалась каждой минутой, боясь упустить хоть каплю этих даримых чувств. Даже мне не часто удавалось узнать вкус чувств Малакая Паркера, оттого и чувствую себя, в такие эпизоды, гурманкой.       Ладони не скоро забудут крепкие тиски мужских тонких изящных пальцев в кольцах, кожа с жадностью впитала через себя в кровь каждый его поцелуй, чтобы как можно больше клеточек узнали его другую сторону, а это его рваное жаркое дыхание..ммм я буду еще долго помнить.       Кай всю душу из меня вытряс этими своими томительно-плавными, глубокими движениями, а мне хотелось еще и еще, и еще, без остановки, как можно дольше. Когда в следующий раз Паркер будет под таким чувственным настроением? Неизвестно. Да я и сама так охренела от внезапного наплыва любви у него перед отъездом, что полностью приняла правила игры. Наконец-то почувствую себя искренне любимой любящим вменяемым парнем.       – Так вот, значит, какая на вкус любовь безжалостного и ужасного Кая Паркера, – нарочито мечтательным голосом поддеваю, пересиливая усталость. Малакай проводит языком по моему горлу, останавливаясь у основания и следующим движением прикусывает мочку уха. Я смотрю, его совсем не смущает, что моя голова провалилась между двумя огромными подушками и я разговариваю как из глубины ущелья.       – Не умничай, – отрезает ведьмак слегка грубовато и сильнее сжимает мои ладони, вдавливая свои пальцы в тыльную сторону. – Мне не нравится то, что я чувствую сейчас, – опять же где-то в шею, – в этот раз в груди щимит сильнее, чем в прошлый.       Малакай наконец отрывается от обсасывания моей шеи и кладет широкую левую ладонь себе в самый центр грудной клетки.       – В прошлый? – брови от удивления подскакивают вверх, изображая неподдельные эмоции. Мне стало до зуда в мозгах любопытно о каком прошлом разе идет речь.       – Когда ты, костлявая беременная сучка, решила, что умнее меня и сбежала в Мистик Фоллс, прихватив с собой кое-что ценное. Выставила меня олухом или даже лохом перед этими “святошами из Бундока”, а потом в течение нескольких дней изображала благородную невинность.       Серьезно? Мой отъезд смог задеть парня за живое в тот момент, когда я думала об одолжении, сделанном ему? Я заставила его чувствовать банальную человеческую душевную боль? И он молчал? Он даже словом не обмолвился мне, чтобы я воочию услышала, увидела причины, побудившие его сорваться и приехать в этот странный городок, а вовсе не звонок Деймона с заманчивым предложением.       – Любая на моем месте, поступила бы так же, опасаясь за целостность собственной шкурки. Я, знаешь ли, не планировала распрощаться с жизнью в 20-ть с хвостиком из-за какого-то ничего не ценящего придурка, – в тишине комнаты бормочу как можно тише, но достаточно твердо, чтобы Паркер понимал мое настроение. А сама, тем временем, любовно обвожу пальцами мужскую скулу, глазами следя за длинной невидимой линией. Кай как никогда выглядит и чувствуется спокойным; он не сгусток неуемной, зачастую разрушительной, энергии когда-то привлекшей мое внимание; он плитка ароматного молочного шоколада с горячим терпким чаем; он теплое пуховое одеяло посреди холодной зимы; он стремительный ливень за окном уютной комнаты..       И не смотря на мое очевидно романтическое настроение, Малакай продолжает жаловаться на горечи его новой жизни, наполненной слишком обыденными, далекими для него вещами.       – Я это не контролирую. А это мне не нравится – терять контроль. Ты меня отправила, Хейли.       – Нет ничего плохого в том, что ты чувствуешь. Это не смертельно. Ну почти, – поджимаю губы и поднимаю глаза к потолку для большей напускной непринужденности. – Не всех случаев это касается. Сколько самоубийств был совершено на любовной почве, сколько достойных мужчин пало замертво жертвами дуэли..       С чувством исполненного долга с излишней уверенностью в удачности шутки, смотрю в голубые глаза и напряженно сжимаю губы, держа их вместе, лишь бы игривая улыбка не вылезла наружу. Привычка переводить трогательные душевные моменты в плоскость, где нет места неловким ситуациям, нехотя поддается дрессировке. Только последний, максимум, год мы с Каем начали становится партнерами, слаженной командой. До этого же, каждый был сам за себя, в большей степени, и не упускал возможности напомнить другому о своей независимости и непринадлежности. Рефлекс этот – держать дистанцию– вырабатывался два года ежедневно и скрупулезно, а вот отвыкнуть теперь трудно, но есть смысл.       Чокнутый парень решил взять инициативу на себя и первым прервать начавшееся упражнение в остроумии. Со всей искренностью на лице, он прижался кончиком носа в уголок моих губ и позволил признанию анальгетиком поразить мою оборону. Не без наплыва присущей ему несерьезности.       – Я буду скучать, огрызок. Даже не представляю, как я теперь буду засыпать в полнейшей тишине и когда никто не кладет на меня свои холодные ступни. И не отбирает одеяло.       Когда Малакай неосознанно начинает улыбаться, не могу сдержать улыбки и я, мозг капитулирует перед такой неожидаемой атакой и отключается, через раз воспринимая информацию.       – Вот не думал, что поддамся этой любовной тошнотворной чепухе. Вообще не понимаю, – резко встречается со мной взглядами, чуть приподнявшись на локте, и сводит густые брови, – как этот никчемный гей Лукас может реагировать на девушку. Это же противоестественно, извращение какое-то. Он ненормальный гей.       Я молчу на протяжении всего его монолога, с каждой минутой все меньше представляя насколько близко расставание и что последует за ним спустя время. Мне не верится, что я сейчас нахожусь дома, окруженная всеми своими вещами, спокойствием и любовью. Рядом глубоко небезразличный мне парень, в соседних комнатах спят мама и мои близнецы. Даже в самых смелых мечтах, будучи еще в родительском доме, я не могла себе этого представить, настолько нереальное и труднодоступное.       – Стрекоза, ты можешь говорить мне обо всем, что тебя волнует. Всегда. Даже если я тебя не слушаю, даже если я отталкиваю – постоянно говори со мной. Не дай мне перестать чувствовать эту связь.       Я снова отвлеклась на собственные мысли, перебирая каждую эмоцию, чтобы понять свои чувства и желания.       – Ты меня слушаешь? О да, еще одна вещь, способная вывести обиженного на весь мир парня из хлипкого равновесия, когда Паркера не слушают. Последствия длительного одиночества.       – Почему тебе нужно уехать?       Кай несколько продолжительных секунд осмысливает мой внезапный вопрос, вполне спокойно восприняв девичий капризный тон. Я послушно ожидаю пока он уляжется всей своей тушей на мой скромный скелет, и обнимаю руками за плечи. Мужская рука натягивает на нас двоих одеяло и под ним обвивает талию.       Я продолжаю ждать. Дождусь ли я ответа?       – Потому что я более чем уверен, контроль магии будет не на моей стороне, – как-то угнетенно отзывается он, обжигая влажную кожу ключицы горячим дыханием. – Хоть ты меня и раздражаешь, но я не хочу случайно содрать с тебя кожу или разломить череп только потому, что ты оказалась рядом в неподходящий момент. Этот процесс очень сложный и непростой и будет лучше, если рядом будут только те люди, которые не станут беззащитными против этой силы. Я распределю скопившуюся магию между всем ковеном и тогда появится твердое равновесие. Как быстро это случится, я не скажу. В следующей от моей комнате послышался зарождающийся детский плач, требующий незамедлительного внимания. Но слышный топот Роуз по этажу, словно она ожидала этого момента, понесся прямо в ту комнату, минуя нашу, таким образом предоставив нам двоим возможность побыть друг с другом еще немного перед расставанием на неопределенный срок.