Пошли мне ангела.

Шёл грёбанный второй час ночи, судя по наручным часам, честно приватизированным ещё на базе, а сна так и нет ни в одном глазу. Безумно удивительно, учитывая события этого вечера. Он уже должен был спать, как младенец, и видеть сто пятисотый сон, но какого-то долбанного хрена не мог уснуть. Это злило. Сегодня его выбесили все и всё, что могло. После того, как спрятались в том уступе, они решили выждать наверняка и перебраться в более безопасное место. Хоть все и были вымотаны и напуганы, ребята довольно неплохим шагом двинулись к, предположительно, выходу из погребённого в песке здания. Шли тоже недолго, поэтому окончательно свалиться не успели и, даже, перекинулись парой фраз друг с другом. Уинстон, хоть ему и здорово досталось, выглядел довольно неплохо и пару раз отпустил шутки по поводу того, что его «как царя носят на руках». Кроме него несли ещё Адаминну, которая так и не пришла в себя. Минхо не мог объяснить, откуда у него эта уверенность, но он знал, что это не от усталости, а от боли. Казалось бы, логичнее предположить усталость, несмотря на довольно приличную выносливость девушки, потому как ещё на базе она ввела себе лошадиную дозу обезболивающего. Это просто не могла быть боль. Но это была она. Минхо вздохнул, проклял весь этот кланк, в котором они увязли, и осторожно поднялся. Стараясь идти как можно тише, он отошёл в сторону от спящих ребят, чтобы и не разбудить и, одновременно видеть, что происходит. Посторожит их, раз уж не спится. Снова опустившись на теплый бетон и прислонившись спиной к выступу, парень прищурился, вглядываясь в темноту. Вроде бы, ничего нет. Взгляд сам собой упал на полосу белых волос. Как же мелкая сегодня напугала его. Просто до пиздеца. Сначала постоянно оглядывалась, рискуя свернуть себе шею, споткнувшись о что-нибудь, и нарочно сбавляла темп, подстраиваясь под него, потому как они с Томасом замыкали цепочку бегущих ребят. Но тут помог Ньют: рычал на неё, как полоумный и постоянно подгонял. Минхо готов был после всего этого открыть череп и расцеловать его мозг. Потом она чуть было не угодила в лапы зомбяка, когда в очередной раз проверяла, все ли здесь, не нужна ли кому-нибудь помощь. Ньют успел поймать её. Снова. Гривер его за ногу, эта девчонка! Ещё в Глэйде она постоянно лезла туда, где опаснее всего, лишь бы они — её мальчишки, её семья — были целы. В этом вся она. «Лучше я поранюсь, чем кто-то из вас. Всё равно от меня толку мало», — так говорила она и смеялась. И совершенно наивно полагала, что они все считали так же. Дурища. Вспомнить только, как она полдня лазила по крышам, помогая чинить. Минхо тогда остался в Глэйде — инструктаж и тренировки для новичков, которые хотели стать Бегунами. Всё было в порядке. Пока её цирковое выступление не заметил Галли, занимавшийся в это время стенами склада. Ох, он дал стране угля тогда. Орал так, будто она только что из самоволки по Лабиринту вернулась с жалом Гривера. Старался, конечно, сдерживать себя, но всё равно ей хорошо досталось. С тех пор она всегда спрашивала его, можно ли помочь им. Вскоре Смотритель Строителей смирился и просто заявил всем «своим» ребятам — без Адаминны, конечно же — что если за ней не уследят, то он три тысячи и тридцать шкур спустит. С каждого. Лично. Голыми руками. Минхо тогда ебать, как впечатлился. И удивился, кстати, тоже. Бегун вздохнул. Галли. Азиат уверен, что Ада очень скучает по нему. Да и все они скучали. Адаминна была близка с ним, почти как с самим Минхо, и души не чаяла в Смотрителе Строителей. Искренне любила, несмотря на всю его вспыльчивость и медвежью грубость. А Минхо убил его. Наверное, она возненавидела азиата, если бы узнала, что он сделал. Хотя... Она, скорее всего, и этого не умеет. Будет держать всё в себе: оправдает обоих и обвинит себя саму, что допустила такое. Когда они встали на защиту Томаса, она была сама не своя, а по дороге, когда бежали в седьмую секцию, он то и дело бросал на неё взгляд, каждый раз замечая, как она украдкой вытирает слёзы. Именно украдкой, боясь, что кто-нибудь заметит, как она плачет. Что кто-то заметит, что ей больно. Одним парнем, кто видел её во всех настроениях, видел все эмоции и переживания, знал все мысли – кто знал всё, что возможно было знать о ней – был Минхо. Он знал её всю от и до, даже не смотря на то, что он – Смотритель Бегунов, и очень часто его не было в Глэйде днём, чтобы уберечь и утешить. Вторым таким парнем для неё был Галли. Удивительно, но, оставаясь всё таким же резким, он умудрялся заботиться о ней. Возможно, даже любил её. Не только, как младшую сестру. Не просто же так он возненавидел Томаса. С другой стороны, к Минхо и Ньюту он относился так же, как и раньше. Или нет? Теперь уже не узнать. Выдернув из размышлений, его взгляд привлекла фигура, поднявшаяся среди спящих ребят. Сонное нечто, предположительно, женского пола, начало надвигаться на него. Когда сомнамбула подошла ближе, он смог рассмотреть. — Чего не спишь, быстроногий? — она зевнула, потянулась и села рядом, соблюдая, впрочем, всё те же грёбанные пятнадцать сантиметров между ними. Он считал. Её голос звучал тихо и глухо. Будто бы она боялась. Минхо улыбнулся уголком рта. Пусть и храбрая, но девчонка – боится и нуждается в защите. — Мы довольно далеко отошли, — вполголоса произнёс он, рассматривая её. — Вряд ли додумаются пойти сюда. Ревитель нахмурилась и отвернулась. Неужели она настолько паршиво выглядит? — Всё в порядке, — его голос заставил её повернуться вновь. — Мы все боимся. — Не до дрожи в коленях, — буркнула она. — Я, по-твоему, от счастья так улепётывал? — он фыркнул и тут же тряхнул головой, мысленно ругая себя. — Прости. Я сегодня немного не в форме. — Всё в порядке, — повторив его слова, она пожала плечами и как-то съёжилась. — Сегодня у всех плохой день. А у тебя ещё и девушку чуть не сожрали. Я бы тоже злилась. Минхо вздохнул. Она права. Всем хорошо досталось. Даже сдержанный Ньют сегодня больше напоминал Галли, чем самого себя: орал, огрызался, пару раз азиат даже слышал душевный и отборный мат в его исполнении. А когда они сюда залезли, в это живое кладбище под песком? Он мог поклясться, что если бы не Ада, то Ньют сожрал бы Чайника с потрохами. Да и на того зомбяка так посмотрел, когда тот бросился на... Стоп. Как она сказала? — Какую девушку? — кареглазый в изумлении уставился на собеседницу. — А у тебя их несколько? - девушка хмыкнула и кивнула на мелкую. Минхо вскинул бровь. Что она несёт сейчас? Какие девушки вообще? Он три года провёл в обществе парней и... Блять. — Ада моя сестра, — он вздохнул, проклиная женскую логику. — Действительно сестра. Синеволосая вскинула брови, выражая крайнюю степень удивления и, кажется, собиралась что-то сказать, или съязвить, но лишь снова вздрогнула всем телом и поджала губы, прикрывая глаза. Замёрзла? Разве тут можно замёрзнуть, в этой духовке? Хотя, ночью и впрямь прохладно становится. Свеже́е, намного свеже́е, чем днём. Может, и впрямь замёрзла? Об этом он и решил поинтересоваться у самой девушки. — Совсем немного, — она отчего-то немного покраснела и улыбнулась, отводя взгляд. — Странно, да? Здесь жара невыносимая, а я мёрзну. Нервное, наверное. Она бормотала что-то ещё, кажется, о погоде. Что Вспышка совсем подорвала всю экосистему, флору, фауну — дальше он не слушал. Она выглядела слишком мило сейчас: отведённый в сторону взгляд, взъерошенные волосы, падающие на плечи, розовые от смущения щёки, покусывания собственных губ. Просто очаровательно. Он подвинулся к ней и, расстегнув куртку, прижал к себе, согревая. Она резко замерла и замолчала. — Так лучше? — он чуть склонил голову на бок, заглядывая Талли в глаза. — Д-да, с-спасиб-бо, — она хоть и была смущена, но всё же прижалась к нему, согреваясь. Может быть, ему стоит поговорить с ней? Прямо сейчас сказать, как он к ней относится и плевать на её упрямство? А она колебалась. Никак не могла решить, как же вести себя с ним: он такой уверенный, обаятельный, сильный и... Талли вздохнула. Она почему-то была уверена, что это всё это нереально, не по-настоящему. Он не должен на самом деле интересоваться ей. То есть, она ведь не особо общительная и, в принципе, не умеет разговаривать — вечно что-нибудь ляпнет не то или сделает. Да и ладно бы просто не общительная — она стесняется всего, абсолютно. Например, вот сейчас. Он просто греет её своим теплом и курткой, а она уже светится, как маяк. Только красным. Как же раздражает. Ещё и Арис, кажется, проявляет к ней интерес. А если вдруг этот быстроногий идиот подумает, что они вместе, как эти Томас с Терезой? Что тогда прикажете ей делать, если... Сухие, но мягкие и тёплые губы прижались к её собственным. Если честно, то на пару мгновений она выпала из реальности, потерялась в этом поцелуе. Она, кажется, даже дышать перестала, а сердце шлёпнулось вниз, взлетело до глотки и снова шлёпнулось, застряв где-то в желудке. Минхо чуть отстранился и потянул зубами за нижнюю губу девушки. Осторожно, боясь прикусить слишком сильно и причинить боль. Даже такую незначительную, как может показаться. А Талли потянулась к нему, раскрывая губы и позволяя прижать себя ещё плотнее. Парень почти одурел от неё: от мягкостии податливости её губ, от нежности кожи, от того, что она настолько правильно выглядит и чувствуется в его руках. Будто так и должно быть. Будто он должен сходить с грёбанного ума ко всем херам. Когда она, отстраняясь, выдохнула ему в губы, он едва не зарычал. — Минхо? Твою же мать. Как она это делает? Что, блять, с ним происходит вообще? — Эй, — она осторожно, почти боязливо, положила ладонь ему на щёку и заглянула в безумные, как ей показалось, глаза. — Что с тобой? Выглядишь так, будто кого-нибудь сейчас наизнанку вывернешь. — Ещё и скажу, что так и было, — Бегун тряхнул головой и улыбнулся, посмотрев на девушку. — Если Арис ещё хоть раз попробует взять тебя за руку, к примеру. Синеволосая пару секунд непонимающе смотрела на азиата, а потом уткнулась носом ему в шею и, зажав ладонью рот, засмеялась. Так он поэтому последние дня два вытворял хрен знает, что, и заводился с полуоборота? — Ты, — немного успокоившисть, она отстранилась и заглянула ему в глаза. — Ты ревнуешь что-ли? До недавнего момента придурковато-счастливый и улыбающийся азиат сейчас напоминал статую горгульи. — Ревную, ага, — он гневно раздувал ноздри и едва сдерживался, чтобы не зарычать. — Его к тебе. Он как раз в моём вкусе — щуплый, бледный как смерть, с мужскими прич... Именно в этот момент гневной тирады парня, губы Ревитель едва ощутимо коснулись кожи на шее. Как раз там, где бьётся венка. И парень затих. Как будто его злость взяли и выключили. Хотя, казалось бы, её и не должно было быть. Она всего лишь спросила, ревнует ли он. А Минхо как представил, что тот берёт её за руку, притягивает к себе и... — Пхххшшшшшшшш, — Ревитель сделала вид, что приоткрывает крышку чайника над головой парня, спуская пар, сопровождая это характерным звуком. — Не кипятись, молодой и горячий, — она улыбается. — Иначе, мне придётся найти чашку и запустить ею тебе в лоб. Снова. Они засмеялись. Сдерживаясь, конечно, стараясь быть тише, чтобы никого не разбудить. — Хорошо, что ты не стала успокаивать так Ньюта, — Минхо кивнул на друга, который даже сквозь сон укрывает Адаминну своей курткой и прижимает к себе, согревая. — Он вряд ли оценил бы. Талли кивнула. Обычно спокойный, насколько она успела заметить, парень сегодня был резок, вспыльчив и, без сомнений, зол как чёрт. Огребли от него все, включая саму синеволосую барышню. — Дамина без меня прекрасно справилась, — девушка задумчиво нахмурилась, наблюдая за этими двумя. — Кстати о барашках. Никто даже не попытался, кроме неё. — Никто и не смог бы, — азиат пожал плечами. — Ньют обычно самый спокойный и уравновешенный из нас всех. Это он умудряется объяснить то, чего не могут понять или принять другие. Но и он не железный, тоже злится и упрямится. Кстати, — он повернулся к Талли. — Ни за что и никогда не спорь с ним. Я знаю, что ты девушка и многое можешь, но просто поверь: если он прав — сожрёт твой мозг чайной ложечкой. И не поперхнётся ни разу, — Минхо сделал страшные глаза, а затем улыбнулся. — Спасителем может выступить мелкая, но при условии, что сама устанет от его занудства. Ревитель тихо засмеялась. — Он не выглядит таким уж занудой. — Ты его просто плохо знаешь, — хмыкнул. — Даже Ада его так назвала как-то раз. Они ещё немного поговорили о ребятах, а затем Талли начала задавать Минхо вопросы о нём. Ей, по неведомой причине, хотелось знать о нём абсолютно всё, что помнит сам. Больше того – она рассказывала ему о себе, отвечая на такой же нескончаемых поток вопросов в её сторону от парня. Ей хотелось делиться с ним всем. Что это было – доверие, как к другу, или слепая влюблённость – она не знала. И старалась не задумываться. Есть только «здесь» и «сейчас». Спустя долгое время их обоих стало клонить в сон: язык заплетался, чаще стали зевать. Да и соображается намного хуже. Подростки замолчали. Талли жалась к боку Минхо, греясь и практически мурча от удовольствия, тёрлась носом о его шею и постепенно засыпала. Как и сам парень. Минхо, наконец, радостно улыбался, проваливаясь в долгожданный сон.