Знаешь, когда я впервые увидел тебя,
Мне было трудно отвести взгляд.
Я ужасно нервничал, провожая тебя до дома.
И я понял, что жизнь без тебя будет несчастной и пустой...
Темно, хоть глаза выколи. Не видно абсолютно ничего – даже хряска он заметит только в случае, если тот подойдёт к нему вплотную. И холодно ещё так, что того и гляди, пингвины откуда-нибудь повылазят.
Какие, в жопу, пингвины? О чём он вообще думает, мать его.
При мысли о последней его передёрнуло от отвращения, а скудный ужин трёхчасовой давности недовольно зашевелился.
Парень тяжело вздохнул и прислонился спиной к стене здания, запрокинув голову и прикрывая глаза.
Несмотря на всё вот это, внутрь он точно не вернётся. По крайней мере, в ближайшие несколько часов. Там слишком тихо. Настолько тихо, что слышно мерное пищание в такт сердцебиению Адаминны.
Два дня назад он проснулся и узнал от Минхо, что Адаминна и Аларик сговорились попробовать вытащить Ньюта. Аларик вообще всех их собрал и очень долго что-то объяснял на эту тему, но Строитель понял только, что смысл в том, чтобы соединить кровеносные системы Ньюта и Мины. Этого будет достаточно, потому что пересадку костного мозга они сделали до этого, пока все спали. В том числе и сам Ньют.
Галли в который раз за это время заскрипел зубами.
Он был так зол на неё, что не рассказала, что происходит и что хочет сделать. Он понимал, почему не рассказала, но…
Он даже не знал, проснётся ли она. Они не поговорили.
Не попрощались. В том числе и с Ньютом – они оба могу не очнуться.
Сероглазый устало потёр лицо.
- Эй.
Рядом послышались шаги, и он рассмотрел девушку.
- Эй, - отозвался на выдохе. – Чего не спишь?
- Ты серьёзно? – устало откликнулась она.
Он хмыкнул. Да, вопрос максимально глупый, учитывая происходящее. Это всё настолько абсурдно, что кажется нереальным, и от этого – смешным. Нервы постепенно сдавали из-за понимания, что всё катится к чертям. Хотелось…
Господи, он даже понятия не имел, чего ему сейчас хотелось. Галли даже начал немного завидовать азиату, которого вырубил Фрайпан, после скандала. И что удивительно – Ревитель никак не препятствовала произошедшему.
Естественно, Минхо не обрадовался затее Очкарика и сумасбродной сестрицы, и сначала орал, как потерпевший на всю мощь своих лёгких, потом начал крушить всё вокруг и швыряться стульями. Разбил окно, сломал стол – из цельной древесины, между прочим, - и всё это сопровождалось отборным матом Бегуна. Авторским, конечно же.
И вот когда до него дошла идея, что можно из кого-то вытрясти душу – Фрайпан просто и спокойно отправил его в нокаут. Дело довершила Тереза вколовшая ему лошадиную дозу успокоительного, так что теперь бунтарь отсыпается кверху копилкой и утопая мордой в подушке.
Сам Галли был безмерно благодарен ребятам хотя бы потому, что сам всё это время простоял у выхода из комнаты, опиравшись плечом о косяк двери.
И рыдал, закусив щёку изнутри.
Он и представить себе не мог, что бывает настолько больно. Хотя, «больно» - это слишком размытое понятие, оно условно отражает, что он почувствовал тогда.
Во время истерики Минхо, Строитель, казалось бы, должен был усмирить разошедшегося парня, но не мог пошевелиться. В ушах звенело, заглушая все окружающие звуки, картинка перед глазами потерялась, перестала иметь какое-либо значение. Его оглушило понимание сказанных учёным слов, и совершенно не хотелось верить во всё услышанное.
Всё настолько было внезапно, настолько ошеломляюще, что он даже не заметил, что слёзы льются по щекам, ручьём. Во рту появился металлический привкус крови из-за прокушенной щеки, но и это он заметил не сразу.
Первая появившаяся здравая мысль – найти
её. Хотя бы просто увидеть.
Удивительно, но никто его не остановил и не пошёл следом. Без понятия, почему.
Возможно, он выглядел слишком зло и никто не решился встать на пути.
Или он выглядел слишком потерянно и жалко.
- Галли? – Ревитель тихо позвала его и осторожно тронула руку.
Не понимая, почему, он резко сбросил её ладонь и отшатнулся, буркнув:
- Пойду, пройдусь.
Он ломанулся вперёд, напролом.
Перед глазами мелькали картинки из прошлого – о жизни в Глэйде, о прибытии мальчишек – подумать только, он помнит каждого, - о планах, которые они строили на советах, как потом появилась Мина.
Парень всхлипнул и тут же зло вытер предплечьем глаза.
… Когда он дошёл до бокса, казалось, сердце перестало биться.
Нет, ничего ужасного не было –
она, они оба выглядели намного лучше, чем он помнил. Адаминна казалась даже безмятежной, если бы не эти трубки на её руках, ведущие к рукам блондина.
Ньют выглядел… здоровым? Это определение, наверное, максимально точно описывало его вид. Кожа приобрела тёплый оттенок вместо холодно-землистого, даже будто набрал пару-тройку килограммов. Да и вообще был поход на себя прежнего. Лишь сетка тёмных вен, виднеющихся на шее и руках, напоминали о том, что его друг всё ещё в смертельной опасности и нуждается в лечении и защите.
Ничего болезненного в представшем перед ним виде не было, но он бессильно рухнул на колени.
Он, некогда самый сильный и крупный парень в Глэйде, из-за чего и стал Смотрителем Строителей, который ничего никогда не страшился, которому ничего не стоило в одиночку за весьма короткий срок построить ещё одно здание для нужд всего Глэйда – он вмиг лишился всех сил, едва увидев девушку на больничной койке.
Трясущейся рукой он коснулся защитного стекла, прижимая ладонь к поверхности.
Двое важных людей сейчас борются за жизнь, и он ничего не может сделать.
Он даже не может злиться на Ньюта. Да и за что? За болезнь, которая ему неподвластна? Смешно.
Хотя, он мог бы злиться на него за то, что тот рассказал о своих чувствах Мине. Это было просто не честно – Галли не мог раньше увидеться с ней. Он рассказал бы ей, как едва не рухнул замертво, когда впервые увидел её без сознания в лифте, среди всего прочего.
Его будто ударили пыльным мешком по голове – настолько он впал из реальности. В сознание привёл прыжок Алби в лифт, и Галли был благодарен всем имеющимся сверхъестественным силам за то, что никто не видел этого цирка. Почему цирка? Да потому что это глупо – пялиться и благоговеть от вида спящей девчонки, которую видишь впервые в своей жизни.
Так он думал в то время, и очень долго держался в стороне от неё. Умножал свою грубость и неотёсанность вдвое, пытаясь вернуть себе былое состояние, но всё было тщетно – она так сильно запала в его душу с того момента, что он просто не владел собой.
Вспомнился самый первый раз, когда вездесущая малявка, как он тогда её называл, уговорила пару строителей взять её с собой, в помощь им.
Галли заметил её только, когда девчонка уже забралась покатую крышу с двумя банками гвоздей. К слову, каждая была приблизительно в половину её собственного веса. Смешно? Ему не было. Первой эмоцией тогда проскочил страх – вдруг сорвётся? Она же расшибётся сразу, там падать-то, по сути, нечему – суповой набор костей, копна волос, да огромные глазищи.
Не помня себя от страха и накатывающей злости – тогда было сложно определить, что же всё-таки преобладало в тот момент, - он бронепоездом рванул к постройке, на ходу матеря, на чём свет стоит, «кланкорожих тупоголовых паскудников, которым хватило мозгов просить помощи девчонки».
Ноги увязли в песке и он рухнул на колени. Улыбка коснулась его губ.
Боже, как она проворно улепётывала с крыши! Он и подумать не мог, что эта нескладная крошечная девчонка настолько ловкая и шустрая.
Галли обернулся через плечо и посмотрел на здание больницы.
Теперь она лежит там –
живая ли? – и спасает свою Пару.
Пелена слёз застилает глаза.
Он так сильно злится, но на всё сразу – на себя и своё бессилие, на мать и её безумные, геноцидные планы, на грёбанных учёных в целом с их сраными пытливыми умами… Злости так много, что он готов взорваться.
Но он падает на спину, вытягивает ноги и, что есть сил, орёт. Так громко, что оглушает сам себя, и замолкает только когда совсем заканчивается воздух в лёгких.
Вдыхает.
И снова орёт.
Затем второй раз, третий. Иногда матом, проклиная всё окружающее.
Постепенно он выматывается – значит, успокоился, и можно идти обратно.
Парень заставляет себя подняться и медленно бредёт обратно к зданию. Горло саднит от криков, тело дрожит от холода, голова болит от перенапряжения. Но ему чуть легче. Возможно даже, получится уснуть. Было бы неплохо. За эти дни он спал максимум часа три-четыре.
Хотя, для начала следует проверить ребят и посмотреть, не выспался ли истеричный азиат, и не нужно ли ему пару раз вмазать, исключительно для закрепления эффекта успокоительного.
И надо извиниться перед Ревитель – она совершенно не виновата, что Галли был не в лучшем расположении духа для доверительного общения. Хотя, он никогда не бывает в достаточном расположении духа для
доверительного общения.
Но всё же, она тоже чувствует себя паршиво и не должна терпеть его срывы.
Галли усмехнулся сам себе.
Как же их вышколила Мина.
Он вздохнул и снова посмотрел на здание впереди.
От которого кто-то очень целеустремлённо и быстро шёл ему навстречу.
Чуть прищурив глаза, он смог рассмотреть светловолосую девчонку. Вроде бы, ему её кто-то представлял. Имя вспомнить никак не удаётся, ровно как и внешность в целом – в последнее время он был крайне занят и старался не выпускать из поля зрения Мину и друзей.
За девчонкой, кстати, чешет ещё кто-то, но слишком далеко, чтобы Галли мог рассмотреть, хоть глаза и привыкли к темноте.
Тем временем, светловолосая девушка с косой через плечо, остановилась, прижимая что-то к себе, и стала рыться в карманах.
Галли непонимающе нахмурился и прибавил шаг. Неужели в его отсутствие что-то успело произойти? Он бы спросил, но чёртово имя напрочь вылетело из головы… Хотя, подождите!
- Соня! Что…
Девушка встала в стойку и – парень, наконец, понял, что у неё было в руках, - прицелилась.
Он даже не успел удивиться.
Его ослепила вспышка выстрела.
