Путь к тишине. Часть 2

Кедвин проснулась рано, едва ночь сменилась серыми рассветными сумерками. В доме было тихо. Она глянула направо. Митос еще спал, уткнувшись в подушку, и она не стала его тревожить. …Позавчера они с Мишель приехали на Санторини. Митос ждал их напротив причала, присев на капот открытого белого автомобиля. Кедвин мысленно усмехнулась — роль миллионера на отдыхе шла ему не хуже, чем роль скромного интеллигента-ученого. — С приездом, — сказал он, открывая багажник и ставя туда сумки обеих дам. — Как дорога? — Прекрасно, — ответила Кедвин; подождала, пока Мишель заберется на заднее сиденье, и села на переднее пассажирское место. — А ты неплохо устроился. — Есть немного, — улыбнулся он, сев за руль и захлопнув дверцу. — Ну что ж, поехали. Вилла Кедвин понравилась, хотя больше ее интересовал сейчас не дом, а хозяин. Мишель же с любопытством бродила по комнатам, выглядывая в окна и пробуя на упругость кресла и диваны. Собственная спальня с окнами, из которых было видно и море, и сам остров, привела ее в полный восторг. Кедвин даже немного позавидовала ее беззаботности. Вечером, уже на закате, Кедвин спустилась к морю. Побродила немного по узкому пляжу, покрытому знаменитым черным песком, потом вошла в воду. У самого берега из воды торчал высокий камень, с которого, наверно, было удобно нырять. Но сейчас Кедвин хотелось просто окунуться и понырять без прыжков и внезапных холодных объятий моря. Она немного отплыла от берега, когда ее догнала волна Зова. Оглянувшись, Кедвин увидела, что на пляже появился Митос. Она нырнула, поплавала немного в зеленоватой глубине, потом всплыла. Митос стоял на том самом камне, глядя на море и с удовольствием подставляя лицо легкому ветерку. Наверно, именно тогда, глядя на него не с берега, а с моря, Кедвин наконец нашла слова для того, что уже подсказывали ей чувства. Близость моря и яркого южного неба будто сорвали с Митоса остатки личины Адама Пирсона. Таким, как сейчас, он, наверно, был и сто, и тысячу лет назад. Как вот это море — каждую минуту другим и все-таки тем же. Мало понять его однажды, нужно чувствовать, понимать каждый час, каждую минуту. Это трудно, но завораживающе привлекательно! Он еще немного постоял на камне, потом поднял руки и длинным, красивым прыжком бросил себя в воду. Кедвин тоже ушла в глубину и плавала, пока не решила, что пора выбираться. Она вынырнула у самого берега, отдышалась и встала на ноги. Митос уже сидел на берегу. Кедвин, путаясь ногами в пене мелких волн, вышла из воды и подошла к нему. Он поднял голову, рассматривая ее, и сказал: — Не знай я, сколько тебе лет, мог бы решить, что это ты позировала для скульптуры Пенорожденной. — Льстец, — ответила она, усаживаясь рядом. — Ничуть. Они немного посидели молча, глядя на догорающий закат, потом Митос поднялся: — Вернемся в дом. Она не стала спорить. Выходя из душа, она думала, что он ждет ее в спальне, но ошиблась. Едва выйдя из ванной комнаты, Кедвин оказалась в объятиях Митоса. Он молча поцеловал ее, потом поднял на руки и унес в спальню… Проснувшись еще до рассвета, она лежала без сна, снова и снова вспоминая прошедшую ночь. Наверно, так, как она сейчас, мог чувствовать себя старинный музыкальный инструмент, впервые за многие годы оказавшийся в руках мастера, способного извлечь из него не просто звуки, но настоящую музыку. Нет смысла пытаться понять его однажды и навсегда, снова подумалось ей. С тех пор прошел день и еще одна ночь. Они были прекрасны, но бездумно наслаждаться новыми каникулами Кедвин мешала неотвязная память о том, что привело их на этот остров. Мишель не слишком морочила себе голову. В первый же вечер познакомилась с каким-то парнишкой из местных и в его компании бродила по острову. Раздумывая, Кедвин снова задремала. Когда открыла глаза, увидела, что Митос уже не спит, а сидит на кровати, обхватив и подтянув к груди колени. — Беспокоишься за него? — спросила Кедвин. Митос, вздрогнув, обернулся, но промолчал. Снова лег на подушки и закрыл глаза. Кедвин придвинулась к нему ближе и приподнялась на локте. — Мне кажется, твои чувства к нему не совсем дружеские. — Это имеет значение? — Для меня имеет. Митос, не открывая глаз, вздохнул: — Тебе не кажется, что ревность здесь неуместна? Будь он хотя бы женщиной… — Тебе случалось дарить любовь мужчинам, разве нет? Он снова промолчал, и она досадливо поморщилась: — Митос, если это то, что тебе нужно… — Мне нужна ты, Кедвин, — мягко перебил он, открывая глаза и поворачиваясь к ней. — И давай больше не будем об этом. Она придвинулась вплотную и мягко провела пальцем по его губам: — Я не хочу делить тебя ни с кем, даже заочно. Я же не для этого приняла твои чувства. — Приняла мои чувства… Да… — Он улыбнулся. — Но ответного признания я так и не получил. — Хочешь угадать, почему? — шепотом спросила она. — Даже если я попытаюсь, захочешь ли ты признать, что догадка верна? Она молча поцеловала его, потом отстранилась и села на постели. — Давай вставать. Все равно наши тревоги и мне не дают спать. Она еще не знала, сколько тревог принесет этот день! * * * За завтраком Митос выглядел задумчивым и рассеянным, это заметила даже Мишель. — Что-нибудь случилось? — осторожно спросила она. — Ничего не случилось, — ответил Митос. — Это-то и плохо… А как у тебя дела? — Хорошо, — улыбнулась она. — Паоло мне обещал показать сегодня самый красивый пляж. — Паоло? Не греческое имя. — Он итальянец… Можно, я пойду? — Ты ходишь без оружия? — Ну, не могу же я засунуть меч в пляжную сумку. Ношу всякую мелочь. А что, здесь есть еще Бессмертные? Митос вздохнул: — Похоже, что нет. Все равно, будь осторожнее. Мало ли что. — Все-таки, в чем дело? — спросила Кедвин, когда они остались вдвоем. — Ни в чем, — снова вздохнул Митос. — Никак не могу отделаться от ощущения, что мне следует быть в другом месте. — И что ты думаешь делать? — Надо возвращаться на континент. Здесь ждать нечего. Поеду в Афины. — Хорошо, — спокойно согласилась Кедвин, — а мы тогда отправимся в Лондон. Когда едем? — Завтра утром. * * * Мишель шла по узкой улочке, с любопытством глядя по сторонам и не думая об опасности. Отчетливое ощущение Зова заставило ее внезапно остановиться и замереть. Она оглянулась, ища источник своей тревоги, но на улице никого не было — только мальчишка в потрепанных джинсах и футболке свернул в ближайший переулок. Через минуту Зов исчез. Мишель постояла еще, прислушиваясь, потом осторожно двинулась дальше. Похоже, здесь не так безопасно, как казалось. * * * Митос стоял у перил открытой террасы, глядя на море. Все было прекрасно — погода, тишина, близость Кедвин. Но мыслями он снова и снова возвращался к Парижу. Нужно было сделать все, чтобы как можно скорее вернуться! Волна Зова всколыхнула воздух. Митос невольно напрягся, переключив внимание с моря на дорожку, ведущую к парадной двери дома, — ее отсюда как раз было видно. Конечно, это Мишель могла зачем-то вернуться. Сзади послышались стремительные шаги, и на террасу вышла Кедвин. Остановилась рядом, глядя в ту же сторону. По дорожке к дому поднимался Ник Вольф. * * * Побеседовать решили на той же террасе, за небольшим столиком. — Итак, — сказал Митос, усаживаясь на стул напротив Ника.— Одно то, что ты здесь, уже не предвещает ничего хорошего. Выкладывай. Что там у вас случилось? — Случилось, — хмыкнул Ник. — Ты же сам надоумил Аманду подкинуть «жучок» на баржу МакЛауда. Не знаю, почему, но все твои идеи она берется воплощать с редким усердием. — И что? Ей это удалось? — Удалось-то удалось… Мы сделали только одну запись, но потом передатчик перестал работать. Видимо, его нашли. — А что с той записью? — Из-за этой записи я здесь. Аманда решила, что тебе нужно узнать обо всем как можно скорее. Ник достал из сумки диктофон и поставил на стол. Кедвин, которая в разговор пока не вмешивалась, придвинулась ближе. Ник включил воспроизведение записи. Звук был неважный, но разобрать можно. * * * — Может быть, ты все-таки объяснишь, что происходит, Дункан? Ты вчера и сегодня просто на себя не похож. Что случилось? — Ничего, Касс. Все в порядке. — Неужели? Куда ты ходил вчера днем? — Хорошо, хорошо, я ходил в бар к Джо. — Это Джо тебя так расстроил? — Да нет. Джо тут ни при чем. Я снова столкнулся с Митосом. — Ну вот, это ближе к делу. Чем он тебя достал? — Кассандра, это мое дело. Я разберусь сам. — Дункан, ты разберешься, но нужно ли тратить столько сил в одиночку? Снова хочешь ломиться в открытую дверь? — Касс, речь не о наших с ним разногласиях. Он просто сказал, что Дарий обманывал меня, так же, как он сам. — Что? Дарий? Каким же образом? — Что он нарочно скрыл от меня, из-за чего на самом деле началась эта заваруха с Виктором Поласом. Помнишь, я тебе рассказывал? Что Дарий просто хотел убрать моими руками Грэйсона. — Бог мой! А я было подумала, что в самом деле что-то серьезное! — Ты в это не веришь? — Во что? В то, что Дарий был лжецом и манипулятором? Дункан, ты сам-то понял, что сказал? И ни к чему из-за этого так переживать. Этот мерзавец просто сменил тактику, вот и все. — Сменил тактику? — Он понял, что старые трюки больше не пройдут, и теперь сбивает тебя с толку нежеланием разговаривать и нападками на то, что для тебя важно и дорого. И, судя по выражению твоего лица, ему это удается. — Так ты думаешь, это просто хитрость? — Разумеется. — Нет. Нет. Знаешь, может, он и сумел меня достать… Но… — Что? — Слишком много странного происходит, Касс. Мне хочется немного побыть одному, спокойно подумать обо всем. — Что значит «побыть одному»? — Я хочу съездить в монастырь Святого Христофора. Поживу там несколько дней. — Дункан, опомнись! Что ты говоришь? Ты забыл, в какой ты опасности? А если твои видения начнутся снова? Все эти призраки, голоса во сне! Если я твой Защитник, я должна быть рядом! — Кассандра, я буду осторожен. Если видения начнутся снова, я тут же вернусь к тебе. Не такой уж далекий туда путь. — Нет, Дункан! Послушай… Я не думаю… * * * На этом запись обрывалась. — Это все? — спросил Митос. — Все, что удалось записать, — сказал Ник. — Ну а на словах… Аманда виделась с МакЛаудом и абсолютно убеждена, что он не в себе. Она виноватой во всем считает Кассандру. Я к этой даме симпатий тоже не питаю. Что же до записи… Я, признаться, ничего не понял. Какие видения, какие защитники? Может, ты мне объяснишь? — Рад бы, — покачал головой Митос, — но сам ничего не понимаю. — Когда ты думаешь вернуться в Париж? — Скоро. Аманда объяснила тебе, почему я уехал? — Да, объяснила. — Ну вот… Проблему эту я пока не решил. Завтра возвращаюсь на материк, а там будет видно. А ты? Переночуешь здесь? — Нет. Мне нужно возвращаться. Та игрушка, которую ты принес Аманде, помогла нам кое на кого выйти, так что терять времени нельзя. Ну, удачи вам всем. — И тебе. Едва Ник скрылся и из вида, и из диапазона Зова, Митос, разом потеряв все хладнокровие, вскочил с места и принялся нервным шагом мерить террасу. Кедвин некоторое время молча следила за ним, потом спросила: — Объяснишь, в чем дело? — В чем дело? — переспросил Митос, останавливаясь и поворачиваясь к ней. — Дело в том, что я самодовольный осел! Старый сентиментальный дурак! Надо было поменьше носиться со своими растрепанными чувствами! — Митос, прекрати! — попыталась остановить его Кедвин. — Что такого ты усмотрел в этой записи? — Нельзя, нельзя было позволять ему оставаться с Кассандрой! Теперь я даже не представляю, что делать. — Но разве не ты говорил, что мы не можем вмешиваться в его жизнь? Пока есть надежда, что он сумеет освободиться сам… — Нет такой надежды, — севшим голосом произнес Митос, устало опустился на стул, поставил на стол локти и уткнулся лбом в сцепленные пальцы. — Нет и не было с того момента, как в дело вмешалась Кассандра. И нельзя было… — И тем не менее, — возвысила голос Кедвин, — ты был прав. Он не ребенок, а ты ему не нянька и не опекун. Перестань бить себя в грудь. Почему ты решил, что все дело в Кассандре? Он коротко усмехнулся, потом спросил: — Кедвин, ты знаешь, как звучит Голос? — Ну да, Кантос ведь опробовал его на мне. — Это можно делать и не так явно. Прослушай запись еще раз. Кедвин послушалась, на сей раз держа диктофон прямо возле уха. Потом, нахмурившись, поставила его на стол и спросила: — Что будем делать теперь? Митос тяжело вздохнул и выпрямился. — Я все еще не могу вернуться в Париж. Все планы остаются в силе… А вот что делать потом, пока даже не представляю. — Что ж, не будем загадывать далеко вперед, — сказала Кедвин. — Может быть, нам последовать примеру Мишель и отправиться сегодня вечером погулять? * * * Закат они встречали, стоя над высоким обрывом. Далеко внизу тихие волны мягко накатывались на черную песчаную полосу. Митос долго молчал, потом осторожно начал: — Кедвин, послушай… завтра мы уезжаем… — И что? — Я думаю, в Париж нам лучше вернуться порознь. — Но мы и так возвращаемся порознь. — Нет, я не об этом… Я хочу сказать, что нам пока не нужно афишировать наши отношения. Неизвестно, с чем придется иметь дело. Лучше, если у нас обоих руки будут развязаны. Кедвин повернулась к нему. — Значит, дело все-таки в МакЛауде? — Не знаю. Кассандра играет против меня, МакЛауд для нее — разменная фигура. — Она и есть твой противник? — Она не единственный противник. И я не уверен, что она полностью понимает, что именно происходит. — А ты это понимаешь? — Тоже пока нет. И поэтому не хочу, чтобы наша связь была очевидной. Потом, когда все будет позади, мы сможем быть вместе, если… — Если что? — тихо спросила Кедвин. — Если еще будем этого хотеть. Она поймала его взгляд. Нет, он не лгал и не искал повода от нее отделаться. Он действительно верил в то, что говорил. — Хорошо, — сказала она, прерывая затянувшуюся паузу, и прибавила легким тоном: — Давай пойдем куда-нибудь. В ресторан. — Лучше в бар, — улыбнулся Митос. — Есть тут местечко неподалеку… * * * Они вошли в бар и расположились у стойки. Заказали по коктейлю. Разговор не клеился, но здесь и так было хорошо. Кедвин, глядя на спутника, снова припомнила утренний разговор. — Митос, в чем дело? — Что? — Он быстро выпрямился и улыбнулся. — Извини, я немного отвлекся. — Ты никак не успокоишься, верно? — Не знаю… Я знаю, что ничего сделать пока не могу, но душа не на месте. — Хм-м?.. — Не забывай, во мне частица его ауры. Что, если это дает какую-то связь? Вдруг возле стойки, слева от Митоса, остановился один из парней, которые шумной компанией расположились в дальнем углу зала. — Что-то твоя дама выглядит не очень веселой, приятель. Кедвин вопросительно приподняла бровь. Митос утомленно закатил глаза и покачал головой. Кедвин отвернулась к бокалу с коктейлем. — Как бы твоим приятелям не стало скучно без тебя, — сказал Митос. — Не лишал бы ты их своего общества. Не в меру веселый парень не внял предупреждению. — С такой постной рожей можно сидеть и в одиночестве, — заметил он, усаживаясь на стул у стойки. Митос нахмурился. Настроение у него было неподходящее для дипломатических переговоров с полупьяными хулиганами. Он отставил стакан и встал: — Ночь достаточно хороша и для прогулок. Кедвин пожала плечами. Связываться с идиотами не хотелось. Она встала было следом, но «весельчак», быстренько пересев на оказавшийся свободным стул, игриво удержал ее: — Не присоединишься к компании? Это уже не лезло ни в какие ворота! Митос повернулся и шагнул вплотную к парню. Шепотом сказал: — Послушай, приятель. У тебя ровно тридцать секунд на то, чтобы встать и убраться в свой угол. Ты меня понял? — Что? — начал было тот. — Двадцать секунд. Может, парень и не стал бы лезть в пузырь, но сзади послышался шепоток и довольный гогот его дружков, и он снова заухмылялся. — Десять секунд. — Сам убирайся! Что еще он собирался сказать, неизвестно. Митос выпрямился и с силой ударил ногой по стулу, на котором сидел парень. Тот с грохотом растянулся на полу. — Я тебя предупреждал, — скучно сказал Митос и вслед за Кедвин пошел к выходу. * * * Они вышли на улицу, под яркие южные звезды и побрели по дорожке вдоль живой изгороди. — Как романтично, — заметила Кедвин. — Вот так просто гулять под звездами… Осталось только начать читать друг другу стихи. Митос улыбнулся: — Надо только припомнить что-нибудь подходящее к случаю. Как тебе вот это? Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида, в царстве пламенного Ра, Ты давно меня любила, как Озириса Изида, друг, царица и сестра! И клонила пирамида тень на наши вечера. — Ты романтик! — хихикнула Кедвин. — Однако это не египетская поэзия. — Да какой Египет. Это Брюсов. Он остановился, присел на низенькую ограду дорожки и потянул за собой Кедвин. — Брюсов? — Она стала серьезной, даже нахмурилась. — Ты правда веришь в это? — Во что? — В судьбу? Вспомни, мы ведь не первый раз встречались. Но тогда все было иначе. — Да… Но надо ли думать… Она помолчала, ожидая продолжения, потом невесело улыбнулась и тоже процитировала: — Нет, не случайность, не любовь, не нежность, — Над нами торжествует — Неизбежность. — Ты в самом деле так думаешь? — тихо спросил он. — Что это судьба? — Митос, я не… Она не договорила. В воздухе разлился неслышный звон Зова, на пределе восприятия, но достаточно отчетливо. Вокруг по-прежнему никого не было, но Зов не исчезал. Они переглянулись. — Не знал, что на острове есть еще Бессмертные, — напряженно произнес Митос, вставая. — Ты не думаешь, что это Мишель? — Нет, не думаю. Она или показалась бы сразу, или исчезла. Кто-то наблюдает за нами. Они осторожно двинулись дальше по дорожке. Зов не исчезал, но и отчетливее не становился. Справа послышался шорох. Дойдя до поворота, где в высокой живой изгороди виднелся просвет, они сошли с дорожки и остановились в густой тени на краю поляны, ярко освещенной — сюда падал свет сразу трех высоких фонарей. — Никого, — прошептала Кедвин. — Ох, не нравится мне все это! — Верно, —отозвался Митос, потом жестом указал поочередно в противоположные стороны. Кедвин кивнула. Если это ловушка, одному из них лучше оставаться невидимым. Тем более что, как очень верно заметила утром Мишель, меч в пляжную сумку не спрячешь, и у них обоих были только кинжалы. Она наполовину обошла поляну, все время оставаясь в густой тени, и остановилась, прислушиваясь. Митос сделал то же по другую сторону поляны, но оставаться в тени не стал, а неспешно вышел на открытое место. Кедвин почти перестала дышать. Едва Митос позволил себе быть увиденным, в кустах слева от него, справа от Кедвин, послышалась возня, и на поляне появились четверо парней: тот, что получил в баре тумака, и трое его приятелей. Кедвин вздохнула с облегчением. Какими же идиотами делает людей цивилизация! Они всерьез думают, что, если их четверо, одного можно не бояться? Кому-нибудь из них пришло в голову, что этот один может убить всех четверых в четыре приема? А Зов никуда не делся! внезапно шевельнулась тревожная мысль. Этих остолопов нанял Бессмертный? Кедвин продолжала прислушиваться, больше интересуясь не тем, что происходит на поляне, а тем, что творится за пределами освещенного круга. Потому обмен репликами между нападавшими и их предполагаемой жертвой она пропустила. Воображение у парней было весьма куцым, словарный запас тоже, так что они очень скоро решили перейти к действию. И напали с двух сторон. Вскоре двое из четверых, в том числе казавшийся самым рослым и сильным, повалились на землю, буквально запутавшись друг в друге. Третий получил хороший пинок пониже живота и выбыл из строя. И только четвертый, наверно, вожак, не сунувшийся в драку сразу, сумел отскочить назад. Митос дернулся к нему. Вожак, ругнувшись, выхватил из-под куртки револьвер. Едва разглядев оружие, Кедвин на миг оцепенела. А потом, в ней как будто сорвалась натуго закрученная пружина. Разом забыв и о неведомой опасности, и о том, что ей нужно прятаться в тени, она с воплем разъяренной пантеры прыгнула вперед. Как бывало в такие минуты, время замедлило свой бег, и прыжок казался бесконечным. Она видела краем глаза движение Митоса и поняла, что он успеет уйти от пули, но эта мысль, как и знание того, что ее нынешний возлюбленный — Бессмертный, которому и выстрел в упор не причинит настоящего вреда, прошла стороной, не коснувшись затянутого багровой пеленой сознания. Она видела только мерзкую ухмыляющуюся рожу и руку с пистолетом, направленным на человека, который… которого… Револьвер выплюнул яркую вспышку за долю мгновения до того, как ее пальцы сомкнулись на запястье руки с оружием. Парень с воплем рухнул наземь. Кедвин упала рядом, ощущая, как восстанавливается ток времени. Револьвер отлетел в сторону, она рванулась к парню и, вспрыгнув ему на грудь верхом, обеими руками вцепилась ему в горло. Один из поверженных Митосом сумел встать. Он сгреб ее в охапку, прижав руки к телу, и рывком оторвал от жертвы. Кедвин согнулась и распрямилась, ударив нападавшего головой в лицо. Он упал навзничь, увлекая ее за собой, и разжал хватку. Она перевернулась, ногой ударила в лицо стрелка, который только-только приподнялся на четвереньки и тянулся за оружием, снова перекатилась и придавила к земле того, что напал вторым. Это оказался тот, высокий — недаром ему удалось поднять ее в воздух. Ее рука метнулась к ножнам на ноге под брюками, и в свете фонарей сверкнул кинжал. Внезапно руки, куда более сильные, чем у лежащего на траве верзилы, вцепились в ее плечо и запястье и оттащили назад. — Кедвин! Она попыталась повторить прием, позволивший ей освободиться в первый раз, но удар ушел в пустоту. Прежде чем она смогла сделать что-то еще, те же руки развернули ее кругом, и она оказалась нос к носу с Митосом. — Кедвин, да успокойся же! Ты меня слышишь? Кедвин! Она смотрела на него, судорожно дыша и понемногу возвращаясь к реальности. Напряжение уходило, сменяясь усталостью и растерянностью. — Успокойся, — уже тише повторил Митос. — Все хорошо. Она кивнула, еще не в силах говорить. Он обнял ее и привлек к себе. Она прикрыла глаза, снова вздрагивая, и только сейчас поняла, что чужой Зов исчез, а из-за кустов и деревьев слышится звук полицейской сирены. * * * Потом она стояла в тени большого дерева, кутаясь в пиджак Митоса, пока он сам объяснялся с приехавшими полицейскими. На душе у нее было пусто и серо. Очень хотелось вымыть руки. И еще хотелось оказаться подальше отсюда — и от этого острова, и от Митоса, который теперь уж точно понял, в каких чувствах она не хотела ему признаваться. Глупо. Как глупо! Всю дорогу обратно Кедвин молчала, глядя в окно машины. Добравшись до дома, сразу ушла в свою спальню, которой в прошлые две ночи ей пользоваться не приходилось. Кедвин успела переодеться и лечь в постель, когда в дверь раздался осторожный стук. — Кедвин? К тебе можно? Она не ответила. Митос тихо вошел и притворил за собой дверь. Осторожно пересек комнату и сел на край кровати. — Как ты? — Уже нормально, — равнодушно ответила она. — Ты не спрашиваешь, что случилось? Он глубоко вздохнул. — Я догадался. Помолчал, потом тихо спросил: — Как? — Почти так же. Мы были в ресторане. Он вышел первым, взять машину… Если бы я пошла вместе с ним, или хотя бы вышла на минуту раньше… Она закрыла глаза. После короткой паузы закончила: — Оружие. У них был такой же револьвер. Митос придвинулся ближе и накрыл ее руку своей. — Прошлое часто играет с нами злые шутки, Кедвин. — Дело не в прошлом! — она снова посмотрела на него, уже не скрывая слез. — Я думала не о нем. Я испугалась, что могу потерять тебя. Он смотрел молча, и она договорила: — Ты получил ответное признание. Ты доволен? Он еще мгновение смотрел на нее с непонятным выражением, потом, потянувшись, кончиками пальцев стер с ее щеки слезинку. — Теперь я думаю, что предпочел бы оставаться в неведении. Ты хотела побыть одна сегодня? Мне уйти? — Нет, — она поймала его руку. — Нет. Не уходи. Не нужно было… Он кивнул и улыбнулся: — Хорошо. Я только прикрою окно. * * * Много позже, ночью, Кедвин уже спала, а он лежал без сна, глядя в темноту за окном. Какой дух вселился в эту женщину? снова думалось ему. Как ей удается так безошибочно угадывать то, о чем он никому и никогда не говорил открыто? Случайно или нет, она снова связывает его узами, разорвать которые он не в силах. Как тяжело бывает возвращать такие долги!