Жена для Царевича

Илья - Василис, а может, ну его, к кочеврюжьей матери? – я умоляюще глядел на подругу свою верную. - А ну, успокойся! Не для того я над тобой работала столько, чтобы обратно возвращаться! - Ваааась… - простонал я. - Ну чего тебе, болезный? – со вздохом спросила она. - Я это… - Чего это? – уже сердито переспросила Василиска. - Я на бабу похож… - обреченно вздохнул я. - Илья, ты и есть баба! Между прочим, - ведунья довольно улыбнулась, – очень даже симпатичная, моими стараниями. - А никак не справлюсь я? Ежели им дрова наколоть или кушанье знатное приготовить – это я сдюжу, а ежели рукоделие какое… - Дурень ты, Илья, хоть и умный. Помогу я тебе в деле этом нелегком. – Василиса уселась на лавку, задумчиво почесала затылок – вши у ней, что ли? – и, вздохнув, выдала: - Хорошааа… Загляденье, а не девка. Я повернулся к зеркалу. Постаралась Васька, и правда, на славу! Сам себя за девку принял бы! Высокая, статная, волосы в косу по-хитрому уложены, лента атласная вплетена; губы алые, щеки румяные, да глаза угольком подведенные. Не пожалела свет мой, Василиса, для меня и сарафана своего лучшего, из заморских стран привезенного. Парчовый, цвета красного с вышивкой диковинной. На пышной груди из соломы сделанной – бусы яхонтовые. Оно вроде бы по-простому всё, а как глянешь – глаз не оторвать! Кабы мне ещё Никите-Царевичу приглянуться… В Царьград мы засветло прибыли, на постоялом дворе остановились. Корчмарь местный, меня заприметив, сына своего сватать начал. Дескать, и такой он молодец, и силён, и умён – а то, что мордой кривоват вышел, – так это ничего, главное, чтоб мужик хороший был. Я как глянул на этого сына, так чуть водой не поперхнулся – больно его сын на коня смахивал. И мордою, и повадками. А как улыбнулся зазывно, зубы свои напоказ выставив, я и вовсе подозрительно оглядывать его начал – а никак у него за спиной хвост лошадиный? Интересно же! Рассказывала мне Василиса про зверей таких диковинных, полуконях-полулюдях, кентаврами зовутся. Сядет, бывало, Васька у станка прядильного, да начнет мечтать: «Кабы, - говорит, - мужа мне, чтоб кентавром был! И мужик в доме, и конь в хозяйстве…». Про всякую нечисть она мне рассказывает – и про мавок, и про русалок, и про оборотней всяческих. А главное, ладно так сказывает – слушал бы и слушал. - Илья! Что расселся, как замороженный! Пора к царю-батюшке да Никите-Царевичу на поклон! - Ой, Васенька, боязно мне! Не зря ли мы это затеяли? - Я тебе щас в лоб дам, окаянному!!! Никита - Ой, Егоровна, боязно мне! Не зря ли мы это всё затеяли? - Ох, Никита-Никита, Фома ты не верующий! Там, почитай, три сотни девиц отовсюду понаехало – даже из царств заграничных. - Да что же мне делать-то с ними, с тремя сотнями?! - И чего ты средним-то родился, мозгов меньше, чем у Алёшки! Состязания надобно устроить, чтобы проявили себя девицы во всей красе своей. Кто с достоинством их выдержит – той и женою твоею быть! - А сейчас куда деваться? - Поприветствовать надобно девонек! Благосклонность свою выразить. Выстроят их в несколько рядов, а ты походишь средь них, и которые тебе нравятся – тем кивать будешь, кто нет – мимо пройдешь. - Зачем это, родимая? - Дурья твоя башка, Никитушка! Чтобы к следующему испытанию только те допущены были, кто красотой не обделён! - Умная ты баба, Егоровна! Почти как мужик! - И етикету бы тебя подучить надобно…