***
Очередная ночь разрушалась хрупкими шагами. Где-то на фоне заливисто лаяли собаки и были чуть слышны голоса, искаженные рацией. Буквально в паре метров от небоскреба, возле которого идет Майк - лес и колючая проволока. Одно неверное движение, один случайно сбитый камень – и он пропал. Один неосторожный шаг, одно громкое слово или кашель и можно прощаться с жизнью. Сам факт существования Майка стоял сейчас под угрозой. И происходило это исключительно по доброй воле и желанию оного. И, блять, это происходило и не планировало заканчивать. Шинода не хотел отступать. Ночь легко обнимала его уставшие плечи, словно плащ, прицепляясь к камуфляжной форме. Она была сейчас его самым близким другом и самым важным союзником на пути к цели. Только сам снайпер не знал, где эта цель. Может, в этом доме, может, в соседнем, а, может, вообще с западного края возле сторожевой вышки. Было сложно угадать, поэтому Майк, на свой страх и риск шел рядом с окнами первого этажа – именно там разместились враги, он знал – выискивая Честера. Для этого приходилось заглядывать в потемневшие проруби, вглядываясь в тьму комнат, что в геометрической прогрессии повышало шансы быть раскрытым и расстрелянным прямо тут. Хотя, даже если сам лейтенант дойдет до свой цели, кто знает, сможет ли он вернуться? Удастся ли ему так же беспрепятственно выйти с охраняемой территории? И не пристрелят ли его свои, когда он будет возвращаться в казарму?.. Но игра стоила свеч. Последнюю неделю был штиль. Тихо. Слишком тихо. Ни вылазок, ни нападений, ни атак. Ни появлений Честера. Майк вызывался дежурить все чаще и чаще, что всерьез озадачило, но и несказанно обрадовало Делсона, у которого вечно пухла голова от того, что некого поставить дежурить. То один больной, то второй, то завтра наступление или вчера была битва. И из-за этого капитан вечно получал от Фаррелла за то, что у него бардак во взводе и нет четкого графика. Поэтому, казалось бы, Делсон счастлив должен быть, что теперь у него появился дурачок, любящий не спать по ночам – вернее, с бессонницей, именно так объяснял свое рвение Шинода – но тот был слишком дотошным и не верил в сказки, что бедный Майки не может уснуть. Хотя, спустя несколько дней успокоился, радостный, что хоть немного отвязался от нотаций Фаррелла. Но все изощрения Майка прошли даром. Сколько бы он не дежурил – Чез не появлялся на горизонте, даже не подавал признаков жизни. Ни весточки, ни слова. За эти дни снайпер прочувствовал всю гамму чувств на собственной шкуре: сначала он был обескуражен, потом взволнован, обеспокоен, раздражен, зол, обижен, он ненавидел Честера, боялся за него, потом пытался игнорировать сам факт их знакомства, а после вновь переживал. И в итоге решился на это ночное путешествие, что могло ему стоить жизни. Он пошел во вражеский лагерь. Чтобы увидеть их майора. Не убить его, не высказать что-то или взять в плен. Чтобы увидеть и убедиться, что этот засранец хотя бы просто жив. Что еще дышит. Майк Шинода сейчас рисковал жизнью ради человека, который и не человек собственно, с которым был знаком без году неделю. Он четко помнил каждую их встречу. Их было шесть: сначала Чез спас его, потом он Чеза, а потом три раза тот приходил на дежурства и один раз снайпер видел его во время очередного обхода периметра, но майор не рискнул подойти. А вот теперь Майк упрямо шагает под окнами вражеского лагеря. Дорога сюда была, как и рассказывал Честер, недлинной. Двадцать минут напрямки и он уже у микрорайона в зеленой черте города, что заняли демоны. Найти «слепые» зоны у патрульных тоже не составило труда. Единственное, что озадачило – собаки. Но, к счастью, они были с западной стороны, и Шинода мог не волноваться по поводу агрессивных немецких овчарок, что время от времени лениво тявкали, разгоняя ночную мглу и сон дежурного. Очередной поворот по периметру дома и душа Майка уходит в пятки. Прямо напротив его глаз он видит чужие – удивленные и испуганные. Спустя мгновение замечает истлевающий окурок, зажатый в пальцах парня, выторкнувшегося из окна и улыбается. Нашел. - Привет, - идиотская улыбка расплывается на лице, как бы снайпер не пытался ее сдержать. - Ты совсем с ума сошел? Что ты тут делаешь? – майор выкидывает окурок и протягивает руку, - давай быстрее, принцесса, залезай в окно, если не хочешь стать лишь моим воспоминанием. Шинода не может и слова из себя выдавить, хоть пока шел сюда, четко придумал как и куда он ударит этого паршивца, как разобьет ему нос и выскажет все, что из-за того пришлось пережить Майку. Мол, мог бы хоть как-то сообщить, что ты, блять, жив. Но снайпер этого не делает. Хватается за чужую руку и скоро залазит в чужую комнату, смотря как Чез торопливо зашторивает окно. - Тебя не видели? - майор выглядел крайне обеспокоенным. Лейтенант лишь качает головой. – Совсем страх потерял? Ты во вражеском лагере, Майки, ты вообще это понимаешь? - Понимаю. - Ох, ты говоришь? – удивленно шепчет Честер. – Я думал, ты язык от счастья проглотил. – Немного помолчав, демон продолжает: - Нельзя так делать. Понимаешь, что тебя убить могли? - Я переживал за тебя. Ты пропал, я испугался, что тебя убили, - как на духу, говорит Шинода. Он поднимает глаза на майора и выдыхает. – А еще я жутко соскучился. Тот устало прикрывает глаза и с неким облегчением обнимает снайпера. - Ты хоть представляешь, что с тобой бы сделали, если бы заметили? – прижимаясь своим лбом ко лбу лейтенанта, говорит красноглазый. – Давай, лучше я буду приходить? Хорошо? - Нет, - даже как-то грубо отрезает Майк. – Теперь я точно знаю, где ты, и буду приходить, если захочу. Честер качает головой, но ничего возразить не успевает – в дверь тяжело стучат. - Майор? У вас все в порядке? Мы, кажется, зафиксировали какое-то движение на периметре, проверка комнат, - послышался голос. На слух говорящий был достаточно молод, наверняка отправили на обход совсем мальчишку. Шинода уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но Чез знаком приказывает ему молчать и заталкивает в единственную дверь, что есть в комнате, помимо той, конечно, в которую стучали. Это оказывается ванная, в которой и приходится отсиживаться Майку. - Да, - тянет Честер, открывая дверь и смотря на пришедшего, - Стив. У меня все в порядке, доложи начальству. Он видит недоверчивый взгляд молодого бойца и, хмыкнув, чуть отходит, так, чтобы не закрывать обзор на комнату. Парнишка щурится, шарясь глазами, но внутрь не проходит – боится. - Так точно, сэр, - видимо, дежурный остался удовлетворен результатом, - в случае чего зовите. - Хорошо, иди, - чуть грубо говорит демон и закрывает дверь. Лишь услышав отдаляющиеся шаги, он заходит в ванную, включая свет, отчего Шинода, привыкший за эти пару долгих минут к тьме, недовольно хмурится. - Все нормально? - Да, думаю, он поверил мне, - жмет плечами Чез, присаживаясь рядом с Майком на край ванной. - Я сильно тебя подставил, да? – чуть виновато спрашивает снайпер. До него только сейчас стало доходить, что своей импульсивной выходкой он мог навредить не только себе, но и красноглазому. Сейчас Шинода думает, что именно тот в праве теперь обижаться и злится, а не наоборот. Но майор отметает эту мысль, приобнимая Майка. - Брось, - и вновь та кошачья улыбка в тридцать два зуба, словно в отражение которой улыбается и лейтенант. – И извини. Я не мог прийти, сам видишь. У нас укрепление по всем фронтам, разведка доложила плохие новости. Только ты никому, ладно? – Шинода кивает. Он и сам знал, что у них назревает новая «зачистка» и пока он прохлаждался во вражеском лагере, этот самый лагерь усердно искали его сослуживцы, чтобы нанести сокрушительный удар. Правда, сокрушительный – лишь метафора, правительство запретило использование авиации, вертолетов и все типы взрывчатых устройств во избежание разрушения жилых зданий. По планам тут скоро вновь будут жить люди. – Удивляюсь, как ты проскочил. Наверно, нам нужно больше поработать над безопасностью, - вновь улыбается Чез, щелкая Майка по носу. - Меня просто слишком тянет к тебе. Не ваш косяк, - снова не удерживается Шинода, чтобы не улыбнуться в ответ. - Неописуемое чувство, да? – ответом Честеру служит смазанный кивок и поцелуй. Он даже не успевает понять, как начинает отвечать, но на этот раз не так, как обычно – развязно, страстно, жарко. А после чувствует горячие губы на своей шее. – Что ты делаешь? - Собираюсь заняться с тобой сексом, - пожимает плечами снайпер, словно он говорит обыденные вещи. - Что? - Если ты не заметил, мы тут можем умереть в любую секунду, так что не вижу смысла… - договорить Майку не дают, наглым образом затыкая поцелуем, еще более жгучим, чем прежний. Они не осторожничают, не сильно возятся друг с другом и не растрачиваются на нежности – на них нет ни времени, ни сил. В эту самую секунду в комнату к Чезу может зайти его командир или очередная проверка, а он тут с врагом. И не просто сидит, чаек пьет, а втрахивает его в стену, зажав рот рукой. Ни звука, ни глубокого вздоха. Рваные поцелуи по спине, бешеный ритм и чужие зубы до крови прокусывающие кожу ладони. Не необходимость – выражение чувств. Больное, неправильное, не такое, каким должно быть, но ровно такое, на которое они сейчас способны. Крик о помощи, просьба, мольба. Вытрахай это из меня, убери это чувство из моей груди, убей болью все хорошее, что было. Заставь тебя ненавидеть, заставь увидеть врага. Сильнее, глубже, быстрее. Нет сил на мягкие прикосновения и ленивые ласки. Нет возможности. Убей внутри меня эту любовь. Избавь от проклятия. Сильнее царапай мои руки, сжимай зубы, но, тем не менее, подавайся на встречу. Пытайся убежать, но не убегай. Беги, но возвращайся. Разорви мою грудную клетку, сломай ребра, достань мое сердце. Вытрави оттуда чувства, как травят дихлофосом тараканов. Верни меня прежнего, верни мою жизнь, мои убеждения. Верни солдата и убей человека. Жёстче, грубее, больнее. Но не давай кричать. До крови, до синяков, до потери сознания. Царапай мои руки, кусай плечи, сжимай запястья. Не давай дышать, души и заставляй молчать. Вытрахай из меня любовь к тебе и уходи. Потому что если ты этого не сделаешь, я тебя не отпущу.***
- Почему это происходит? - сквозь струи воды, что летят сверху, сквозь шум разбивающихся о ванну капель. Еле слышно, но достаточно громко. Почему? Кто сможет ответить на этот вопрос? Кто сыграл такую злую шутку? - Чез?.. - Майк знает, что Честер не может ответить на это, не может разъяснить, но хочется услышать хоть что-то. Тот же просто утыкается лбом в плитку за Шинодой, устраивая руки по бокам от него. Дышит тяжело, дышит, будто загнанный зверь. В самом дыхании чувствуется неуверенность, сомнение, чувствуется, что он не может решить, что усиленно пытается принять правильное решение. - Ты что-то знаешь? И вновь тишина, даже несмотря на шум спадающей с высоты воды, даже несмотря на домашний импровизированный водопад. Майк ждет, в упор смотря на Честера. Честер молчит, опустив голову и позволяя струям стекать со лба и по спине. - Я запечатлен. - Что? - На тебе. - Стой, - снайпер распахивает глаза. Он чувствует себя до жути уязвимым, беззащитным, он полностью доверяет себя Чезу. Но он не боится. - Это как? - Зря сказал. Это не твоя ноша. - Я не понимаю. - Тебя поэтому ко мне тянет. Это ненормально, такого не было уже несколько веков. - Да что же это такое?! - чуть теряет контроль лейтенант, повышая голос, но тут же боязливо оглядывается по сторонам - не хватало, чтобы их заметили. - Я не могу объяснить, - Честер, напротив, излучает вселенское спокойствие. - Попробуй, - Майк мягко проводит по волосам майора, из-за чего на него самого падает вода. Хочется стереть брызги с лица, но он этого не делает, не желая прикрывать физический контакт. - Это... - Честер задумывается, смотря в глаза Майка. - Что-то чуть большее, чем любовь. - Насколько? - тот не прерывает открытого соприкосновения взглядов. - Цифру с таким количеством нулей еще не придумали.