Чу - значит чужой?

Глава 4. Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** Затишье, что преддверьем служит буре, Закончилось. Трепещет жизни нить. И в омутах небесных глаз лазури, Проснулся хищник. И - не отступить. Тот, кто с надеждой провожал с порога, Тот, кто встречал теплом надежных рук, Пропал. И снова сердце рвет тревога… Готов на все, чтобы вернулся друг. Глава написана не только в тесном сотрудничестве со swet lana, в ходе споров и предложений)) но наг целиком ее заслуга) *** Город гномов Герн. Прошло около года... В этом году для Чу все было впервые. Впервые само время не тянулось бесконечной чередой серых дней, похожих один на другой - оно неслось вперед, словно сумасшедшее. Столько всего надо было узнать... Иногда под конец дня голова просто раскалывалась, и он шел к Бо. Оказалось, что Бо – лекарь, и помогает всем так же, как и Искра. Малышка теперь боготворила гнома, который прочно и навсегда занял в ее сердце первое место... после Чу. Бо прикладывал к вискам найденыша прохладные пальцы, чуть поглаживал - и боль уходила. Это было... странное чувство, необычное, но такое приятное. Никогда и никто не гладил Чу. И раньше казалось, что иначе и быть не может, но, изведав раз незатейливую отеческую ласку, он уже не мог без этого обойтись. За этот год Чу научился еще и хитрить... Даже когда у него голова и не болела, он все равно приходил к Бо: уж больно ему нравились эти немудрёные касания чуть шероховатых пальцев. Бо понимающе улыбался и гладил его по голове... Чу, словно кот, щурил от удовольствия глаза. И даже сдержанный Син иногда снисходил до того, чтобы потрепать его по волосам. Чу весь год прилежно учился, он даже уже умел читать по складам, но все равно по вечерам приходил с книжкой сказок к Бо, отдыхающему к тому времени на диване. Юноша теперь знал, как звали мягкие скамьи! Син пристраивался с другой стороны от Бо, и эти уютные посиделки очень скоро стали любимым домашним развлечением. В Средоточии в такие часы мальчишка Чу притягивал к себе Вóлчика, обхватив поперёк брюха, и завороженно слушал чудесные истории. Зверь не вырывался, только время от времени, заскучав, начинал слегка прикусывать пальцы паренька, играясь. Искра тоже приваливалась к хозяину Средоточия и вначале пыталась всё услышанное запоминать, чтобы слово в слово пересказать потом Рою, но вскоре, забывшись, просто слушала, приоткрыв от восхищения ротик. Гномы чем могли, пытались занять Чу, потому что оставлять его одного было чревато неприятностями. Соседские мальчишки, прознав про наивный характер юноши, вовсю пользовались этим, а здоровенный дурачок потом отвечал перед всеми за их шалости. Да и сам найдёныш намного спокойнее чувствовал себя, проводя время то с одним, то с другим гномом: оставаясь надолго один, он начинал нервничать, переживать и тосковать - только-только отогревшаяся в доме гостеприимных гномов душа больше смерти страшилась одиночества… Поэтому теперь днем Чу помогал Сину в кузнице, расположенной далеко от города. Ему нравился огонь, запах разогретого металла, нравились тени, будто живые пляшущие по стенам и потолку, нравилось чувствовать усталость в мышцах, нравилось, когда Син хвалил его, скупо улыбаясь при этом, даже запах пота - и тот ему нравился... Кузница была сказочно-интересным местом! Как, впрочем, и лечебница Бо… Чу с невероятным энтузиазмом приходил и туда, помогал заболевшим и покалечившимся гномам и выкладывался при этом не меньше, чем таская тяжёлые кули породы, корзины угля и слитки металла. Он учился делать перевязки, готовить мази и порошки, а вечерами учился владеть магией... Разной магией: сначала бытовой, пока не смог правильно расходовать свою энергию, потом горной, помогающей работать с камнями и металлами, а потом, когда умел уже хорошо концентрироваться, Бо стал показывать ему магию целительства... Вот так потихоньку и прошел почти год. Жизнь так бы и текла неспешно, словно река по равнине, но однажды... Чу с Сином заканчивали заготовку для меча. Син любовался своим воспитанником. Одетый из-за страшной жары, царившей в работающей кузне, только в парусиновые штаны и большой кожаный фартук, Чу все равно оставался красавцем. Волосы его были собраны, зачесаны назад и перетянуты у основания кожаной лентой, которая вплеталась в длинную косу. За прошедший год мышцы от работы в кузнице стали еще более рельефными, и Чу теперь напоминал Сину бога древних сказаний - Яростного Вита, особенно когда яркие блики огня играли на жемчужной чешуе. Вот только напоминал он агрессивного бога лишь с виду. В драку затянуть Чу было невозможно, соревноваться он тоже отказывался категорически, абсолютно не понимая, для чего надо меряться силой. Но слишком уж найденыш отличался ото всех, и оставлять его в покое молодые любопытные гномы, жившие по соседству, не спешили. К нему так и приставали, пока не увидели его в кузне. Чу казалось, что ничего выдающегося в его работе нет, и плющить с одного замаха железную болванку в тонкую пластину может каждый. Сину даже стоило большого труда научить Чу рассчитывать силу удара при работе молотом, чтобы ретивый подмастерье не разнёс вдребезги и наковальню. Вот и сегодня он наставлял приемыша, когда прибежал соседский мальчишка. - Тхасы! – кричал он, задыхаясь. Син, схватив топор, выбежал из кузни, но никого не было... - Где? – обернулся он к пареньку. - На западных рубежах были... – мальчишка никак не мог отдышаться. – Они вашего Бо утащили, он там раненым в обвале помогал... - Нет!!! Бо... – застонала Искра и, перестав концентрироваться, растеклась кляксой... - Не плачь... – Вóлчек носом и лапами попытался собрать расползающуюся каплю в кучу, и когда это удалось, подлез под бок и начал вылизывать щеку малышки. – Мы же все вместе. Мы – Рой! Ты же говорила... Так неужели мы не справимся?!! Мы обязательно что-нибудь придумаем и спасём его! Искра, обвив тёплый лохматый комок всеми конечностями, уткнулась ему куда-то в ухо и заплакала. Было щекотно, но Зверь терпел. Пусть лучше ревёт, чем раскисает кляксой! Успокоится и что-нибудь придумает – это же Искра! Син застыл немым изваянием. Из ослабевшей руки выпал топор, гулко ударившись о камни. - Почему мы не идем за Бо? – тихо спросил вставший рядом Чу, пытаясь заглянуть в широко открытые, но при этом ничего не видящие глаза Сина. – Не пугай меня, идем за Бо... Каждый раз уходя из дома, Чу оглядывался, и каждый раз весёлый добрый Бо стоял на пороге и махал ему рукой... А теперь? Мир, такой счастливый, и казалось, незыблемый, рушился на глазах, и не было сил удержать его. Он рассыпался, словно карточный домик. - Малыш... Тхасы утаскивают гномов в свое логово, отравляют укусом - и все... Пленники превращаются в рабов, ничего не понимающих и ничего не чувствующих... Это конец... Всего... И меня тоже... Можно считать, что и я умер... – и Син сжал побелевшие губы. - Ну, а если ты умер, значит - нам нечего бояться. Мы пойдем с тобой в муравейник, потому что я не оставлю Бо бродить там безвольной тенью, ухаживая за их личинками, – спокойно сказал Чу и именно этой своей убежденностью заставил отступить страх и хаос в душе. - Ты не понимаешь... – Син отрицательно покачал головой. – Ты не вернёшься оттуда! Зачем это тебе?!! – Син уже почти кричал, выплескивая свою боль. - Ты – моя семья. Бо – моя семья. Вы - мой Рой. Вы - моя Стая. Я не брошу вас в беде, вы не этому меня учили, – Чу говорил тихо, не повышая голос, но столько уверенности было в его словах, что Син только молча кивнул, возвращаясь в кузню за броней. Вошел и Чу. Крыса, увидев его, подбежала и, впившись коготками в парусину штанов, полезла вверх, пока тот надевал рубашку. - Нет, Зубастик, - аккуратно отцепляя крысу, сказал Чу и погладил ее пальцем как раз возле бантика из новой шелковой ленточки цвета молодой травы, - там, куда мы идем, может быть очень опасно, так что останься дома. Но крыса, воинственно проверещав что-то, встопорщила усы и оскалила зубы. - Как хочешь, - согласился Чу, - только тогда крепче держись за меня, и, если упадешь, не отставай... Зубастик пискнула, соглашаясь, и по рукаву только что надетой рубашки залезла на плечо. - Я готов, - сказал Чу и посмотрел на Сина, уже одетого в кольчугу. - Оружие хоть возьми, - вздохнул кузнец, зная, что чешуя приемыша выдерживает даже жар расплавленного металла. - Ты же знаешь, что я не умею им пользоваться, - начал Чу, но увидев, как нахмурился гном, поспешил поделиться новостью, которая должна была успокоить мужчину, - зато я научился выпускать длинные когти. Син уселся прямо на наковальню. - Я, наверное, сошел с ума, раз беру тебя с собой... - Я все равно пойду... – уперся Чу, - даже один... Как Син с Чу не спешили, но уже на подходах к дальним пещерам встретились со спасательным отрядом, идущим назад, в город. - Бо?!! – закричал Син. Рванувшись к гномам, он заглядывал за их спины, отталкивал в стороны, пробираясь в конец процессии, но и там Бо не нашелся. Тогда он обернулся, пытаясь по глазам прочесть свой приговор, но гномы только виновато опускали головы. - Где Бо? – не выдержал Чу. - Мы не успели... – начал один из гномов. - Он умер?! – ахнул Син. - Нет... – гном все так же упрямо не поднимал голову. – Мы не успели их отбить по дороге, тхасы уже завели пленников в муравейник... А лезть туда... Ты же сам понимаешь – это самоубийство. – Гном заступил дорогу Сину. - Самоубийство… - голос Сина осип в одночасье. – Самоубийство сидеть, ничего не делая, когда твоего любимого в любой момент могут сожрать эти твари… И вам не задержать меня! Син вцепился в свои косички и стал яростно выдирать из них красивые шелковые банты. - Остановись, безумец! – проорал один из отряда, шагнув вперед, но дорогу ему заступил Чу. - Не трогай его, пожалуйста... – очень вежливо, как учили, попросил найденыш, вот только в глазах его не было всегдашней искренней улыбки, и гному стало вдруг как-то неуютно. На мгновение старшему поисковой партии показалось, что воздух рядом с Чу сгустился; коридор, в котором они стояли, стал тесным; повеяло опасностью. Да и сам Чу как-то сразу, внезапно, перестал выглядеть как малолетка. В один миг он стал хищником. Опасность. Вот чем повеяло от склонившейся фигуры, почти перегородившей путь. Син наконец-то выдрал банты и швырнул их под ноги. Косички расплелись, и только волнистые волосы говорили о том, что они когда-то были. - Все. Теперь я никому не обязан и ничего не должен. Теперь я один, и пойду, куда захочу... - Не один... – поправил Чу. - Безумцы... – понеслось вслед. - Лучше умереть, борясь и надеясь, чем жить в безнадежном отчаянии! – не оборачиваясь, прокричал Син. Они уже часа два лежали в расщелине, наблюдая за входом в муравейник. В эту неприметную расщелину на высоте пяти с лишним метров Сина затянул Чу, привязав гнома к себе ремнем. Он, буквально, вскарабкался по отвесной стене, цепляясь когтями за едва различимые выступы. - Зачем мы тут торчим? – едва слышно спросил Син. - Я хотел увидеть, как они пускают своих в муравейник, - прошелестел Чу, - ведь не могут же охраняющие вход тхасы знать всех в лицо. - Да какое лицо, - скривился гном, - у них же глаза только на движение реагируют. - А как же они тогда? – обескураженно протянул Чу, повернувшись к гному. – Ведь они только усиками... словно... Они обнюхивают! – Чу, потрясённый своим открытием, попытался, было, вскочить, но был вовремя пойман, и крепкая мозолистая ладонь зажала рот. - Тише ты... – прошипел над ухом кузнец, - слух-то у них нормальный! - Син! Ты не понимаешь! Нам надо поймать тхаса и взять у него запах. Тогда мы спокойно пройдем в муравейник! - Ты уверен? – засомневался мужчина. - А есть другой выход? – спросил Чу. - Нет. Но как мы узнаем, какой должен быть запах? - А ты разве не чувствуешь? – спросил удивленный Чу и потянул воздух носом. - Вонища-то идет... – скривился гном, - но вот какая именно нужна... - Положись на меня. А теперь нам пора, - сказал Чу, подхватывая Сина и начиная спускаться. Через час, прикончив в одном их коридоров зазевавшегося тхаса и намазавшись резко пахнущей вязкой жидкостью из его желёз, расположенных под жвалами, они уже не спеша направлялись ко входу в муравейник - небольшой дыре в стене одной из пещер. Охраняемой тхасами-солдатами с огромными головами и массивными устрашающего вида жвалами, почти касающимися земли. И если бы не хорошо утоптанная тысячами лап тропа, Чу и не догадался бы, что это вход в муравейник. Чем ближе они подходили, тем сильнее трепыхались их сердца. Нет, не за себя они боялись. Они боялись бездарно погибнуть и не спасти Бо. Оставить его одного, без поддержки и помощи... - Подожди, - сказал Чу, - успокойся, а то у тебя меняется запах... Это очень плохо. Син втянул в себя воздух и, закрыв глаза, представил себе улыбающегося Бо. Тот что-то говорил ему... Такой родной, такой живой... Страх сметала холодная уверенность, что без Бо жизнь ему все равно будет не нужна. - Теперь идем, - и Чу бесстрашно зашагал вперед. Охрана на входе очень тщательно ощупала их усиками и... отвернулась. Чу и Син шагнули внутрь муравейника... *** Город нагов – Наэш. Дом клана Аш’шаас. Рохасс, младший сын Лисси Аш’шаас, спешно собирался в гости к матери, жившей уже второй месяц по приглашению своего внука Сайшеса в Тримоне, абсолютно новом государстве, лишь недавно появившемся на политических картах Камии. Не сказать, что он так уж и соскучился по родительнице, хотя любил её всем сердцем и до сих пор cчитал своим другом и лучшим советчиком, просто назрела необходимость на время сделать…хвост. Да-да, хвост, ибо Рохасс был нагом – шикарным стодвадцатитрёхлетним красавцем нагом с волосами, окрашенными в модный синий цвет, и мощным хвостом цвета старого золота в лазурных разводах, который как раз и необходимо было уносить, пока не связали священными узами брака с Шилайзой, прелестной глупенькой нагайной, с которой он, как всегда не подумав о последствиях, закрутил ни к чему не обязывающую интрижку. Как выяснилось вчера, так думал только он… Родственники Шилайзы, наоборот, считали, что Рохасс много чего обязан их семье в общем, и Шилайзе, в частности, предъявив молодому повесе весь список этих обязанностей, когда он заглянул в их родовую пещеру, чтобы пригласить подружку …на прогулку (назовём это так, чтобы не шокировать блюстителей нагской нравственности). Каких-либо обязанностей юноша боялся, как змея мангуста, и потому прогулка не состоялась по причине внезапно разыгравшейся у нага мигрени… И вот теперь Рохасс метался по своей комнате, второпях сбрасывая в дорожный мешок всё самое необходимое. Одеждой он заморачиваться не стал – купит на месте, слугами тоже. Отбыть в Тримон юноша решил телепортом: быстро, есть возможность избежать преждевременной огласки и, что самое главное, замести следы. А уж там-то, в тишине и покое, он всё спокойно обдумает, да и мама посоветует что-нибудь дельное! Кажется, всё самое необходимое при нём. Можно отправляться в гости… Сняв с шеи неприметный амулет на кожаном ремешке – портативный, настроенный на конечный пункт перемещения телепорт, подаренный племянником при прошлом посещении – наг разломал его по зигзагообразной линии, пересекавшей его из края в край, и бросил под хвост. От амулета пошло свечение, быстро разраставшееся и образующее правильный прямоугольник, в который Рохасс и вполз без лишних раздумий. Свечение пошло волнами, секунда – и проход закрылся, отрезая незадачливого любовника от возникших проблем. Во всяком случае, юноша на это очень надеялся…