Чу - значит чужой?

Глава 5. Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** В легендах древних, словно Ад, Герой поднял знамена… Дракон сражен и все глядят На нового Дракона… И бесконечна череда, И снова все по кругу… Так было, будет так всегда: Он жизнь отдаст за Друга. *** Муравейник. Чем дальше Чу и Син продвигались от входа в муравейник, тем становилось темнее. На стенах, правда, попадался светящийся мох, но рос он не везде: тхасам он был не нужен, а больше они никого в гости и не ждали. Вскоре чуткие уши Чу уловили, что Син стал спотыкаться все чаще. Остановившись, он взял гнома за руку, и дальше они уже пошли вдвоем. Звук шагов отдавался от стен, Чу улавливал его и, словно летучая мышь, видел перед собой дорогу, но Син все продолжал спотыкаться. Тогда Искра, сконцентрировавшись, выпустила на волю направленный пучок энергии, материализовавшейся в сгущающейся тьме тоненьким светящимся жгутиком, который на конце расцвел яркой звездочкой и запорхал впереди и чуть выше Чу. Идти сразу стало намного легче. Главная галерея: широкая, сухая, утоптанная множеством лап. Она пролегала наклонно вниз, уходя все глубже в гору. По ней, туда и сюда, сновали тхасы, тащившие корешки, сучья, а то и целые стволы молодых деревьев, дохлых крыс, куски разлагающейся плоти, комки белой плесени, в которой Син опознал грибницу; попадались даже тхасы, несшие ветки с подвядшими зелеными листьями... В обратную сторону тащили всякий мусор... Вскоре от главной галереи стали ответвляться боковые ходы, но Чу упорно шел все дальше, не обращая на них внимания. Син пробовал принюхиваться, но из одного хода так отчетливо пахнуло кровью и сладковатым запахом тления, что мужчина сразу прекратил эти попытки. Искра, проникнувшись моментом, вся обратилась в зрение, не забывая при этом держать лучик для Сина. Девчачья истерика давно прошла, и, как и предполагал зверёк, много повидавшая на своих веках инопланетянка была спокойна и собрана. Сумела спасти одного – спасёт и второго. Тем более что теперь она была не одна, а это множило уверенность в собственных силах на сто. Вóлчик тоже был полон боевого азарта: встал в охотничью стойку, немного подавшись корпусом вперёд, ушки подняты чуткими антеннками, смешной хвост опущен… Зверь вышел на охоту… Гном не удивился, когда яркая звездочка запорхала рядом, даря вместе с золотистым светом хоть немного уверенности: он давно уже подозревал в Чу много скрытых талантов. И вот теперь тот, словно гончая, принюхивался, выискивая среди десятков запахов лишь один - такой родной, такой знакомый, необходимый для продолжения поиска. Запах вел его все дальше, все глубже... Сейчас они были там, куда добровольно не ступала нога ни одного гнома, и у Сина крепла уверенность в том, что даже если они и не выберутся оттуда, то, по крайне мере, он сможет умереть рядом с Бо, а Чу как-нибудь прорвётся, с его-то силой... Они спускались все ниже и ниже. Крупные рабочие тхасы сменялись на небольших молодых особей, которых гном никогда не встречал раньше. Их жвала не были такими угрожающими, а тело - так надежно спрятанным под прочным панцирем: внутри муравейника им это было и не нужно. Еще ниже стали попадаться тхасы, переносившие личинки... Становилось все теплее, и Син уже начинал бояться, что вспотеет, тем самым выдав себя... Но тут Чу замер. Кажется, они пришли. Впереди, из бокового ответвления, совсем мелкие тхасы выносили какие-то белые шары, передавали их рабочим и торопились внутрь... Чу крепко сжал ладонь Сина и кивнул на проход. Син ответил рукопожатием, давая понять, что готов. Перед ними предстала большая пещера, освещенная мхом, свисающим со стен и потолка. Половина ее была уставлена все теми же белыми шарами, между которыми ходили словно сонные пленники, а посередине пещеры на широко расставленных шести лапах стояла она... Царица муравейника. Мать тхасов. Отвратительная и в тоже время красивая в своем нечеловеческом облике. Большая черная голова с высоко поднятым, словно корона, гребнем и выступающими в разные стороны матово поблескивающими шипами. Огромные странные глаза, состоящие, казалось, из множества маленьких зрачков, смотрящих в разные стороны, длинные жесткие усы-антенны с ядовитыми щеточками на концах и жвала, во много раз больше, чем у тхасов-солдат, ниже - поджарая грудь и раздувшееся белесое брюхо, лишенное брони, которое, сокращаясь, выталкивало из себя очередной белый шар. Яйца... Из каждого на свет появится новый прожорливый убийца... А их с каждой минутой все больше и больше... Королева вошла в самый детородный возраст, и вскоре все вокруг гнезда будет уничтожено на прокорм новым вылупившимся особям. Чу содрогнулся и попытался разглядеть в этой мешанине Бо. Но мелкие тхасы сами вытолкнули его перед мордой царицы. Чу дернулся, но Син удержал, сжав его руку... Чу обернулся. Глаза сильного, язвительно-насмешливого гнома сейчас были полны боли и страха за Бо, и еще упрямой веры в чудо. Син держал Чу за руку и сам держался за него... Бо стоял, совершенно безучастный ко всему, изодранная рубаха вся пропиталась кровью, левая, сильно израненная и, вероятно, сломанная рука, висела плетью. Тхасы, наконец, поняли, что он не сможет выполнять то, ради чего его сюда пригнали: брать яйцо двумя руками и относить его к стене. А раз не может работать – следовательно, является ненужной обузой... Матка приподняла голову и раскрыла жвала, готовясь пообедать, и в это время Чу шагнул вперед, успев только прошипеть скороговоркой: - Потом уведешь Бо к стене, и не выходите отсюда одни! От него не так пахнет, вас убьют! Бо дернулся, зацепившись потухшим взглядом за Чу. В его почти мертвых глазах затеплилась надежда, но заторможенность и скованность движений никуда не делись. - Тссссс... – застрекотала царица, отвлекшись от пленника. – Шшшто я вижу... – она явно принюхивалась, но в отличие от своих солдат еще и видела, и мало того, что видела - она еще и говорила прямо в голове у Чу!.. – Ты пахнешшшь своим и чужим, а выглядишшшь... Я таких еще не видела... – казалось, матка задумалась и все вскидывала голову, принюхиваясь. – Ты... Тфф... Ты хищник! Такой же, как я! Нет... другой... Но не слабее! Даже... Сссамец! Сильный! Ты. Ты подаришь мне следующее поколение детей! Более яростных, более злых, с горячей кровью! Непобедимых!!! Иди ко мне... – мать тхасов шипела все слабее, а Чу, не обращая на нее внимания, все пытался оттеснить Бо за спину. Хитиновым когтем хозяйка муравейника легонько подцепила подбородок чужака, заставляя его поднять голову, и... он встретился взглядом с царицей... - Сссмотри на меня, разве я не прекрасна... Сссмотри... Перед Чу стояла теперь вовсе не безобразная тварь: в его глаза смотрела прекрасная девушка, и рожки у нее, как у Чу, и хвостик!.. Такая же беленькая, как он: снежные локоны, ясный взгляд и губы, шепчущие о любви... Чу уже знал, что такое любовь. Знал! Он целый год изо дня в день был окружён любовью в доме гномов! И ему так хотелось быть любимым! Хотелось найти пару... Так хотелось немного ласки, хотелось быть не одному, хотелось быть нужным, быть единственным... А он, оказывается, и не один! Не один - такой вот некрасивый, не похожий ни на кого, чужой... Есть еще! Она такая же! Такая же, как он! И для нее он чужим не будет! Не будет непонятным чудовищем! Он станет для неё, как Бо для Сина! Она зовет его с собой! Он ей нужен! - Великий Свет... – выдохнула Искра, глядя в закатившие глаза Чу. - Да бей ты его прямо по морде! – взвизгнул Вóлчек, запаниковавший и от этого начавший нервно носиться по кругу. – Он сейчас с этой тварью таких детей наделает, мы потом вовек не расхлебаем! Но все их старания были тщетны - Чу тянулся к царице. Чу тянулся к царице... и задел бедром повисшую плетью руку Бо, издавшего тихий стон... - Отшвырни его... – прошептала дива, уже в предвкушении облизывая нежные пухлые губы. - Кого? Бо? – удивился вдруг Чу тому, что кто-то мог даже подумать, будто его любимого лекаря можно обидеть. - А что? – девица зло сузила глаза. – Это же просто корм! Откинь и иди сюда! - Корм?!! – Чу, поняв, что его обманули, затряс головой, но сила наваждения не отпускала, и тогда крыса, перепуганная близостью большой страшной твари, куснула Чу за ухо. В голове на мгновение прояснилось, и сознание сразу же затопила ярость. – Бо откинуть?!! Щщщас... – и он откинул Бо... прямо к Сину, почти швырнув ему на руки еще и Зубастика, а ярость крушила в душе последние барьеры и смывала морок с сознания. - Драка!!! – радостно взвыл Вóлчек, на ходу отращивая когти и зубы. - Драка... – запричитала миролюбивая Искра, нервно покусывая губки, но привязанность к Бо победила. – Врежь ей!!! – закричала она, воинственно сведя бровки, и приподнявшись на двух ножках, скрутила остальные в кулачки, потрясая ими в воздухе. – Она Бо сожрать хотела!!! А Чу в прыжке скользнул под мордой и лапами царицы и уже пластал длиннющими когтями снизу ее незащищенный живот. Его хвост хлестал по боку матки, впиваясь в него всеми своими шипами. В разные стороны полетели брызги и куски плоти. Царица истошно верещала. Но сколько она ни вертелась, выгнуться так, чтобы жвалами или усиками достать своего убийцу, не могла... Вбежавшие солдаты бестолково носились по пещере, не понимая, что делать. Чу, покрытый с ног до головы слизью царицы, пах точно так же, как и она, и воспринимался солдатами, как одно целое с ней. И вот, искромсав брюхо так, что оно отвалилось само, Чу, чтобы не оказаться в огромных жвалах, вскочил со стороны спины еще живой царице на голову и повис, ухватившись за антены усов агонизирующего монстра. Он висел, швыряемый из стороны в сторону вместе с мотающейся головой матки, до тех пор, пока усики не обломились у самого основания, и чиэрри, отброшенный в сторону, не отлетел в угол, ударившись о стену. Царица, закричав в последний раз, рухнула на пол. А в сторону Чу тут же побежал солдат. И тогда юноша сам заверещал, подражая матери тхассов, и в гневе, еще не остыв от боя, хлестнул его усиком с обломанной щёточкой по морде. Тхас замер, переваривая информацию, и развернулся, защищая его от других солдат. Вот как... Чу посмотрел на усики в своих руках... Тхас принял его за царицу... Приемыш тяжело поднялся и пошел к Сину. - Как Бо? – одними губами спросил он, но Син только вздохнул. - Собери всех пленников – будем уходить... – прохрипел он, еще не отдышавшись. Син без разговоров начал сгонять ничего не соображающих гномов, людей и темных эльфов в одну кучу. Чу удалось ударами импровизированных хлыстов заставить меньших тхасов помогать Сину, а потом погнать всю эту толпу по коридору на выход. Но чем выше они поднимались, тем свежее становился воздух, тем все подозрительней тхасы поворачивали в их сторону головы, а почти на выходе из муравейника стало отчётливо слышно зловещее щелканье жвал... Тхасам было наплевать на пленных, а вот царицу они не выпустят... - Уходите... – прошептал, останавливаясь, Чу.