Чу - значит чужой?

Глава 26. Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** Слуга бесправный, лишь бастард, Ублюдок Тианзуров крови … Домой примчался – и был рад Что замок ЦЕЛ и брат на ВОЛЕ… Ни мига с ним покоя нет, Вот и сейчас – чужие в замке, И неприятностей – букет! Тут не ходи ты и к гадалке! Эта глава полностью написана swet lana! *** Тариния. Замок Тианзур. Вот и излучина реки, вот и шпили Тианзура… Наконец-то! Последние версты до замка Дирах гнал своего жеребца так, что у того залоснились бока и на удилах появилась пена. Как там Милли? Не учудил ли чего? Перегнали ли табун чистокровных лошадей, завезённых с Лирии, на верхние выпасы? Начали ли сенокос в предгорьях, пока трава не переросла и не превратилась в проволоку? Вопросов и тревог у управляющего графства, отсутствующего два дня, было множество, и они поочерёдно сменяли друг друга в голове. Но один, старательно загоняемый на задворки сознания, постоянно, все дни, проведённые вне замка, вертелся в голове: как там его чудо рогатое? Его… Незаконнорожденный Тианзур мотнул головой, вновь и вновь пытаясь избавиться от назойливой мысли. Нет, не его. Забава брата. Если тот пожелает. Так нужно. Нечего пускать слюни на чужое… Да и не нужен ему никто! Тем более, существо одного с ним пола, да еще рогато-хвостатое! Замок вырастал по мере приближения, словно паря в утреннем тумане, плотно стелившемся по реке. Вот уже подковы застучали по брусчатке моста. Медленно стали расходиться тяжёлые створки внешних ворот. Всё, дома! Можно выдохнуть и успокоиться. Сейчас встретится с братом… и демоном. Во внутреннем дворе Дираха встретила привычная суета дворни. К нему тут же кинулись слуги, чтобы принять лошадь и увести её в конюшню. Но на входе в замок мужчина увидел чужаков… Вооруженных, в кирасах, с кушаками бордово-синего цвета… Цвета правящей династии… Что здесь происходит?! За спиной Дираха с легким скрипом открылась дверца сторожевой башни. Обернувшись, управляющий увидел рыжеволосого незнакомца, стремительно приближающегося к нему в сопровождении ещё двух вооружённых людей в форме королевских гвардейцев. Подошедший был в простой рубахе с открытым воротом на шнуровке, однако в нем безошибочно угадывался воин – железной мускулатурой, проступающей под тонким полотном одежды, выверенностью движений, внутренней силой, веявшей от него, спокойствием и холодом взгляда неожиданно ярких, цвета молодой травы, глаз. - По какому праву вы ворвались в частные владения, не предоставив верительную грамоту?! – незнакомец встал напротив, широко расставив ноги и сложив руки на груди. - По какому праву вы хозяйничаете в частных владениях? Чужих частных владениях. Монаршей милостью, неприкосновенных чужих частных владениях, - не остался в долгу Дирах, парируя вопрос так же спокойно и уверенно. Зеленоглазый хмыкнул: по-видимому, ему понравился отпор человека, взятого в кольцо воинами короля, но при этом сохранившего лицо. - Постойте! Подождите! Не трогайте его! – раздалось со стороны замка. Все повернулись на голос. По ступеням спешно спускался Милликор, как ни странно, вставший в такую рань и уже одетый с иголочки… Поравнявшись с братом, но не поприветствовав его, он сразу обратился к рыжему наглецу: - Не трогайте его. Это мой управляющий. Он отсутствовал по делам и, вот, вернулся… Домой вернулся… Милли пытался вести себя, как истинный хозяин – уверенно, властно, с достоинством, но под насмешливым взглядом, оценивающе пробежавшимся от сапог до золотых локонов, как обычно, свободно спадающих по спине и плечам, несколько стушевался и сбился. - Управляющий, а прёт напролом к парадному входу. Что же вы так распустили слуг, граф? - начальник королевской охраны Теодор Бенвито, конечно же, понял, кем приходится прискакавший на взмыленном жеребце мужчина этому расфуфыренному красавчику, но, видя смущение графа, он захотел поиграть с ним, как кошка с мышью. - Он живёт в замке, - выдавил из себя Милли. - Он ваш любовник? – продолжил измываться Теодор. Скулы графа опалило румянцем, глаза распахнулись, дрогнул подбородок… - Как вы смеете! Что за тон?! - Я несу полную ответственность за жизнь и неприкосновенность монарха, поэтому должен знать всю подноготную о людях, имеющих доступ в замок. По раздувшимся ноздрям и полыхнувшему голубым отблеском взгляду Милликора стало понятно, что сейчас в лицо начальнику стражи будет выплюнуто много нелицеприятных слов, часть которых аристократу не то что произносить – знать не положено. Теодор, судя по всему, как раз этого и ждал: улыбка стала шире, обнажая ослепительно-белые зубы; немного припухшие после бессонной ночи глаза прищурились, искрясь затаенным весельем. Этого породистого котёнка оказалось так неожиданно приятно злить! Воздух, казалось, загустел от напряжения, повисшего между блондином и шатеном… Сейчас, сейчас начнётся!... И тут, как ушат холодной воды, раздался спокойный голос того, из-за кого и началась вся заварушка: - Сэр, я являюсь незаконнорожденным сыном Тэвиана де Тианзура, отца нынешнего хозяина графства. Его Сиятельство Милликор де Тианзур проявил несказанную милость, разрешив мне по-прежнему занимать комнаты, в которых я жил с детства. Если Вам будет угодно, я переберусь на половину прислуги или обзаведусь жильём за пределами замка. И столько достоинства было в устремлённом на капитана взгляде - немного усталом, тщательно скрывающем застарелую боль и обиду, что Теодор, немедленно перестав зубоскалить, только и бросил раздражённо: - Мне угодно знать, кто вы и что вы – не больше и не меньше. Переезжать никуда не нужно, - и в сторону Милли, зло и презрительно. – Сразу сказать нельзя было, кто он? Брата стыдишься? Не того стыдишься! – тут же повернувшись к графу спиной, пресекая таким образом ответные трепыхания, кинул гвардейцам, широко шагая назад, к башне. – Управляющему препятствий при передвижении по замку не чинить. Но и глаз не спускать! Дирах, получив разрешение остаться в замке, тут же сорвался с места, устремляясь к дверям, сдерживая из последних сил своё негодование и желая как можно скорее очутиться в полном одиночестве. Милли догнал его уже на лестнице и схватил за рукав. Бастард, крутанувшись на месте, повернулся к младшему брату и с плохо скрываемым раздражением зло выдавил из себя: - Чего изволит Ваше Сиятельство? Чтобы я выбросился в окно, так как опозорил Вас, признавшись в нашем родстве? Милликор, растерявшись и смутившись, отпустил руку старшего и отступил на ступеньку ниже, заглядывая тому в глаза: - Ты чего? Зачем один на один сиятельством-то зовёшь? Обиделся, что ли? Дирах, не слушая лепет графа, продолжил, кривя нервно губы: - Я, конечно, выброшусь, только прикажúте! Но я ради Вас старался, хозяин, - и уже почти перейдя на крик, сбросив маску подобострастного слуги. - Зараза эта рыжая на эмоции тебя разводила, а ты и повелся, как котёнок на фантик! Он бы тебя таким дураком перед всей дворней выставил, что по сравнению с этим твоё пари с Витлоком показалось бы детской шалостью! Ну, когда ты поумнеешь?!! И вот уже не блестящий граф смотрит на своего управляющего, а в очередной раз нашкодивший младший братишка смиренно сносит отповедь старшего, шепча несостоятельные оправдания: - Я, между прочим, за тебя испугался! Ты же не знаешь, какой этот Теодор, а я успел насмотреться! С ним даже король почтительно разговаривает! А тут ты… Смотрю, а вот и он… Я и выскочил!... Заступиться хотел! А он обиделся, видите ли… Витлока вспомнил… Долго ты ещё тем пари мне тыкать будешь?! И всё – злость на брата прошла… Когда он превращался в того мальчишку, с которым Дирах возился с детства, заменяя, зачастую, и мать, и няньку, старший забывал все обиды, вновь становясь заботливым и любящим родственником. Поэтому, желая перевести тему, чтобы не смущать больше Милли, он спросил: - Каким чудом к нам занесло короля? Граф, сияя от удовольствия, в подробностях поведал и про поломку королевской кареты, и про своё предложение погостить в замке, и про то, какой король и его племянник милые, а Верховный жрец – не очень, потому что высокомерный, и про посещение зоопарка, и про приглашение во дворец. Потом вдруг вспомнил, что не проверил меню завтрака - а он сегодня будет ранним, так как монарх уже встал, уединившись с племянником по делам в отцовском кабинете - и поспешил вниз, перескакивая через две ступеньки. Дирах, проводив взглядом Милликора, продолжил свой путь, но не на третий этаж, к себе, как хотел пять минут назад – дойдя до второго, он зашёл в комнаты брата. Они примыкали к задней башне, в которой располагались, на первом этаже, библиотека, а на втором – кабинет. Ещё в детстве, играя с Милли в его гардеробной, они совершенно случайно обнаружили там потайной глазок, через который можно было рассмотреть всё, что делается в той скучной комнате, где отец подолгу просиживал над книгами и документами. И теперь мужчина решил им воспользоваться, чтобы взглянуть на монарха, про которого ходило столько слухов. Может, с утра пораньше Ансельм и занимался делами, но сейчас о них было позабыто… Сидя в кресле старого графа, широко расставив ноги, он имел в рот коленопреклонённого мальчишку. Именно так: имел в рот. Не тот делал ему минет – король, крепко обхватив за голову, с упоением засаживал субтильному пареньку на всю длину свой член до самого горла, глядя на всё это сверху вниз, полуприкрыв глаза и тяжело дыша. Племянника – а это, судя по всему, был именно он – разглядеть не было возможности: он сидел к потайному глазку спиной, но по побелевшим пальцам, судорожно вцепившимся в колени Ансельма, и безвольно болтающейся голове, находившейся в полном распоряжении рук короля-извращенца, можно было сделать вывод, что делается это по принуждению и для удовольствия только одного. Вот король закинул голову, оскалившись… Сообразив, что это может означать скорую разрядку, Дирах отпрянул от глазка, не желая больше быть свидетелем безобразной сцены. Съехав по стене на пол, он, прикусив губу, чтобы не разразиться проклятьями, откинул голову на стену. Мразь! Какая мразь!!! Сделать наложником собственного племянника – единственного, как поговаривают, родственника! Не совратить – принудить! Абсолютно точно, принудить… Это сразу бросилось в глаза. И это чудовище осквернило своей задницей кресло его отца, своим присутствием и дыханием – родной замок. А этот дурачок Милли, как всегда абсолютно не разбирающийся в людях, щебечет о нём, закатив глазки! А если эта мерзость положит глаз на него, глупыша златокудрого? А если захочет экзотики? .. И перед мысленным взором Дираха мелькнули белоснежные волосы и отливающая перламутром чешуя…Что-то нужно делать… Но что?