Чу - значит чужой?

Глава 47. Эпиграф к главе написан eingluyck1! Я грешен… Обещал себя тебе, моя Луана! Всей жизнью, всей душой своей, на веки, без изъяна… Но вот стою – у ног твоих, мучительно краснея, Так грешен, даже попросить прощения не смею! Ты знаешь – люди так слабы, подвержены страстям… А я – не знал! Греху любви - подвергся ныне сам! Не замолить мне этот грех, да я и не хочу. Мечтал о теплом очаге – но в лаву я лечу… Пустых обетов для тебя не стану я творить! Молюсь лишь, чтоб и ты смогла теперь счастливой быть! *** Тариния. Замок Тианзур. Дирах вошел в комнату, пожелать Чу доброго утра и предупредить, что уезжает в город ненадолго, заказать для ублажения короля изрядно уменьшившиеся припасы вина и деликатесов. А Чу спал на спине, заложив руку за голову, вольготно раскинувшись на кровати, чуть прикрытый одеялом. Дирах смотрел на него и невольно улыбался. Красивый. И пусть другие воротили нос, презрительно фыркая: «Чешуя...», для него Чу был безумно красивый. Даже тогда, когда он еще запрещал себе в мечтах ставить его рядом с собой. Даже тогда... Впервые увиденный, грязный, всклокоченный, вышедший из кустов на поляну, даже тогда он казался ему самим совершенством. Дирах все косил глазами на охранников, на мага и никак не мог понять, как можно не любоваться такой красотой. И все же... Чу тогда казался слишком грозным с виду, слишком опасным, хотя сейчас Дирах удивлялся, что не увидел сразу наивность и детскую доверчивость в его взгляде. Казался опасным, а сейчас такой милый... Да ведь Чу меняется! Дирах присел на кровать, разглядывая демона более внимательно. Точно меняется! Чешуя на лице стала мельче и как-то разошлась в стороны, все больше открывая лицо, оно стало утонченнее, нежнее, даже челюсть вроде уменьшилась... Да и в первый день, когда он уговорил Чу вымыться в ванне, то очень удивился, сосков не было видно, вся грудь демона была покрыта более крупной чешуёй, а сейчас та уменьшилась, и на фоне перламутровой белизны выделялись чуть розоватые круги. Меняется... И из кисточки на хвосте исчезли острые шипы, о которые в первый день он порезал палец. Дираху так хотелось верить в то, что меняется Чу, находясь рядом с ним. Хотя нет... Чудо по-прежнему бредило графом. И все же... Все же Чу улыбался именно Дираху, радовался его приходу и звал читать только его, никогда не обращаясь с этим к Милликору, и если у него что-то случалось, бежал за помощью именно к нему, и все же... все же... Граф... Чу произносил это слово с придыханием и восторгом, а у Дираха сжималось сердце. Но надежда еще жила, и когда глаза Чу загорались радостью при его приближении и он так забавно взрыкивал это свое «Диррр», смешно переиначивая его имя, Дираху казалось, что все еще возможно и тоже как мальчишка ждал чуда. Дирах невольно наклонился и поцеловал Чу прямо в нежно розовеющие теплые губы. Бдительный Вóлчек, никогда не спавший одновременно с Чу, увидев Дираха, замахал хвостом, радостно подскуливая. Хвост лупил по носу то Искру, то мальчика, подросший щенок пританцовывал на месте, оттаптывая ноги друзьям... Чу вздрогнул, просыпаясь, и недоуменно заморгал глазами, пока не увидел и не узнал Дираха. - Диррр... – заурчал он, улыбаясь и сонно вздыхая. Дирах хотел отстраниться, но руки Чу поймали его, обнимая за шею и не давая уйти. - А поцеловать?.. – хитро прищурившись, Чу подставил губы. - Я только зашел предупредить, что уезжаю в город... – начал Дирах. - Ага, - согласился Чу, – значит надо попрощаться... – и он подставил губы снова. Дирах, не выдержав, рассмеялся. - Хитрюшка... Он наклонился просто чмокнуть Чу в щечку и уйти, но тот вывернулся и притянул человека к себе. Не ожидавший этого Дирах упал сверху, а когда губы Чу принялись его настойчиво целовать, то и ехать никуда уже не хотелось. Но все же... короля и всех гостей нужно было кормить и содержать с комфортом, поэтому встать пришлось. *** Лес в угодьях графства Тианзур. Затемно, когда солнце еще не встало, Лианель вышел из шатра. Недалеко от лагеря он еще вчера заметил холм на обрывистом берегу реки, там деревья не закрывали небо, именно там он и собирался с рассветом приветствовать Светлую Деву, вознося ей молитвы. В темноте, задевая за кусты и натыкаясь на корни, он все же дошел до места, и рассвет застал его коленопреклоненным на самой вершине... - Луана! Да будет радостен каждый из твоих дней! Лианель замолчал, склонив голову, он хотел просить Пресветлую Деву простить его, но ведь... Чтобы простили, надо искренне раскаяться и поклясться так больше не делать. А раскаивается ли он в своей любви? Уверен ли он, что больше никогда, закрыв глаза, не захочет в мечтах увидеть князя? Нет... Еще вчера он был полон решимости больше не встречаться с эльфом, а сегодня от одного только предположения, что он его больше не увидит, болью сдавливало сердце. И Лианель понял – он не сможет замолить этот грех, потому что не сможет раскаяться, не сможет полностью без остатка принадлежать душой Деве. Его душа теперь тянулась совсем к другому, даже сейчас не молитвы были у жреца на уме... далеко не молитвы... - Я грешен... – начал Лианель утреннюю молитву не совсем обычно. – Знаю, и не прошу прощения, потому что прощения мне нет... Я обещал отдать всего себя тебе... – продолжил он почти шепотом. – Тебе я хотел служить всей своей жизнью, всей душой... но я полюбил... это сильней меня... я... любой человек мечтает о любви, нет никого, кто бы ее ни хотел, но я мечтал о ровном согревающем тепле, а попал в бушующее пламя... Я пытался вырваться, пытался избежать, но это словно водоворот, он затягивает сначала медленно и незаметно, а потом... Я не прошу прощения, я знаю, что мне не замолить этот грех, да я и не хочу, потому что не раскаиваюсь... Вместо того чтобы отнимать твое время пустыми обетами, я хочу просто пожелать тебе, от всей моей души... Пусть исполнится твое самое сокровенное желание! Я знаю – ты богиня, и у тебя есть все, что ты захочешь, но ведь и у вас есть чувства и стремления и я молюсь сейчас не тебе, а за тебя! Ты, давшая нам жизнь, будь счастлива! Луана вздрогнула, неожиданно попав словно в теплые объятия друга... «Будь счастлива»... Еще никто из созданий не молился за нее! Никто!!! Всем и всегда что-то было надо от нее! Просили и просили... а получая, мало кто вспоминал даже сказать «спасибо». Вот только Лианель никогда не просил за себя, всегда за других. Он и сейчас за себя не просит. Глупенький. Самое сокровенное желание... У кого ты просишь за меня? У кого? Ведь нет... Никого нет... Многие тысячи лет назад все демиурги исчезли в облаке взрыва... остались только они с сестрой... и нет надежды... нет даже божественной искры, некому исполнить то, что больше всего жаждет ее сердце... Но и не ответить на такую искреннюю молитву невозможно! Ох, Лианель... Но не спалось не только Лианелю... Ансельм раздраженно ворочался, комкая простыни на кровати. Он не привык засыпать неудовлетворенным и теперь в раздражении представлял себе, что сделает с Филианом, когда доберется до замка. Маленькая пронырливая тварюшка! Он ему припомнит еще все эти два дня... Целых два дня! ...воздержания. Правильно! Первое, что он сделает, добравшись до замка, это намотает его шевелюру на кулак. А потом... В паху заныло, и Ансельм снова выругался. В замок они попадут только ближе к вечеру, а спать он не мог уже сейчас. Промучившись еще немного, он плюнул на все и встал, недовольно пнув слугу, спавшего на полу возле кровати. Оделся и вышел из шатра умыться. Солнце только вставало над горизонтом, и сонный лагерь еще окутывала тишина, хотя и в ней уже не было целостности. Потихоньку просыпались птицы, ветер шумел листвой, тихо переговаривалась охрана. И еще какой-то звук. Ансельм оглянулся. Из шатра Теодора вышел довольный жизнью граф, с наслаждением втянул в себя свежесть лесного утра и улыбнулся, щурясь на зарождающиеся солнце. Счастливый! Неприлично счастливый для такого паршивого утра. Ансельм фыркнул в досаде, Милликор, услышав, оглянулся и, увидев короля, склонился в поклоне. - Доброе утро, Ваше величество! Ансельм молча поманил его пальцем. - Доброе утро, граф, - и скривился, глядя на своего подданного. – Я хочу с вами поговорить. Он развернулся и не глядя вернулся в шатер, уверенный, что Милликор идет следом. Заспанные слуги суетились, впопыхах собирая на небольшом столике холодные закуски на завтрак. - Ну как, понравилось тебе ночевать с начальником моей охраны? – язвительно начал король, не обращая внимания на мечущихся людей. – Говорят, он отличный любовник и таких цыпочек обслуживает на раз. И как тебе? - Я не... не... – возмущенный Милликор задохнулся воздухом. - Ну и дурак. Хотя это даже хорошо, - безразлично продолжил король, рассматривая юношу так, словно это его собирались подавать на завтрак, - нечего со слугами путаться. Я для тебя выбрал другую судьбу, отныне ты жених наследника! Тебе выпала небывалая честь стать младшим мужем моего племянника! - Мужем?! – не сдержал возмущенный возглас Милликор. – Но я не собираюсь... я... Младшим?!! – вдруг завопил он, осознав, наконец, что ему сказали. Ансельм с удовольствием рассмеялся, глядя в ошеломленное покрасневшее лицо. - А ты думал, тебя примут в королевскую семью старшим? – ехидно осведомился он. - Ваше величество... – Милликор тщетно пытался взять себя в руки. – Я не достоин такой чести... Я... Я еще слишком молод для брака... Я... - Ничего, - довольно усмехаясь, Ансельм положил руку на графскую грудь и, проведя по ней ладонью, больно ущипнул за сосок. – Я сам научу тебя всему, что должен знать младший супруг, не бойся, опыт у меня есть, так что с Филианом проблем не будет, он уже вышколенный, - и с удовольствием наблюдал, как Милликор, беззвучно открывая рот, хватал воздух побелевшими губами. – Что, дрожишь? – ехидно осведомился он. – Не бойся, во дворце ты не будешь в гордом одиночестве, я и твоего брата прихвачу. Мне нравится укрощать таких резвых жеребцов, нравится, что с ними можно не церемониться, боясь, что утром двор увидит последствия моих забав, иногда очень не гуманных, мне, конечно, наплевать на их разговоры, но вот репутацию у соседних государств поддерживать стоит. А брат твой силен и горяч, его надолго хватит, - рассмеялся Ансельм, - и цепи ему будут к лицу, когда я подвешу его в подвале. Люблю усмирять такие гордые и сильные особи. - Дирах не позволит... – Милликора уже трясло, словно в лихорадке. - Да? И что он сделает, когда ты будешь в моих руках? – Ансельм уже открыто смеялся. – Да он и слова не скажет, если придется выбирать - он или ты! Он сам согласится на что угодно! - Нет... - Да! Я так хочу! – уже жестко, без улыбки проговорил Ансельм. – А теперь иди и упивайся оказанной тебе честью, – и он взмахом руки выпроводил почти невменяемого графа прочь. Милликор шел, не видя дороги, не замечая никого вокруг, не осознавая куда... Как? Как так вышло, что такое замечательное утро обернулось кошмаром? Хотелось только одного – умереть. Умереть, не сходя с этого места, и если бы он был уверен, что спасет этим брата, он бы так и сделал... Что ждет их обоих теперь? Что? Цепи... Король сказал цепи... Надо срочно... Надо... Мысли носились в голове, словно вспугнутые птичьи стаи. Да что же надо сделать? Все важные вопросы всегда решал Дирах, и только сейчас Милликор понял, что сколько бы он не строил из себя графа, но все важные решения исходили не от него. Всегда брат первый принимал удары судьбы на себя, прикрывая его, защищал, и вот теперь пришло время доказать, что и он на что-то способен. Ведь граф именно он – Милликор, ему никуда не деться от ответственности за своих людей и земли, не убежать, а вот Дирах... Надо только убедить его уехать... Или заставить. Оставался один вопрос, как, Тьма тебя забери, это сделать! Одно ясно - приехать в замок надо было раньше короля.