Чу - значит чужой?

Глава 52. Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** Замок ходит ходуном, Что-то худо стало в нем. Братом Милликор побит, Он товарищам кричит: "Уходите, бегите, спасайтеся!" Видя эту карусель Скачет следом наш Ансельм: "Ой-ой-ой! Ой-ой-ой! Воротитеся домой!" Наг рычит ему открыто: "На Ансельма я сердитый!" И признался Филиан: "Ты, Ансельм, позор дворян!" Чу колотит в кухне блюдца, Над Ансельмом все смеются: "Никогда мы, никогда Не воротимся сюда!" Люди, словно дымка, вьются, А Ансельму не даются: "Лучше в поле пропадём, А к Ансельму не пойдём!" *** Таверна в городке на окраине Хёльда. Сидя за столом в таверне, Витан искоса поглядывал на супруга. Иллюзии на их лицах защищали от навязчивого людского любопытства, но не давали лгать самим себе. И Витану всю дорогу казалось, что движения Харальда были резкими и какими-то суетливыми. Дорога по стране, которую он почти уничтожил, давалась бывшему королю нелегко. Темные круги залегли под глазами, заснуть теперь он мог, только крепко прижимаясь к Витану, и ни на секунду не отпуская его. Чиэрри ругал себя, что взял супруга в эту поездку и разбередил едва зажившие раны души, но и оставить его одного он не мог, боясь, что тот не очнется от очередного приступа. Но он не мог также и бросить на произвол судьбы сына. Эта дорога выматывала не только Харальда. Пользуясь телепортами, они уже побывали в тех местах, где на поверхность выходили подземные дороги, переговорили с сотнями людей, но так ничего и не добились. Даже за большое вознаграждение никто не сказал, что видел белокурого красавца в чешуе или темного эльфа соответствующего описания. - Ничего... – Витан накрыл ладонью руку супруга, устало лежащую на столе, - завтра мы будем уже на территории Таринии. Посетим в столице главный храм, где выставлена самая ценная реликвия Света, плащ Луаны, и если так никого не найдем, проедемся до Тианзура, по слухам там тоже есть реликвия, но все слухи какие-то обтекаемые... Там и подождем гномов, к тому моменту они должны уже будут туда доехать. - Знаешь... – начал Харальд, - я никогда не думал, что довел страну до такого разорения. Никогда, пока вот так инкогнито не проехался по ней. Семь лет всего правил, а по землям словно смерч прошелся... Вместо процветающих поместий один пепел... Мои предки столетиями поднимали эту землю, а я... Рэнф бьется изо всех сил, но... Тут есть одно НО. Давняя заповедь недаром гласит, что проливать кровь королей запрещено. И вовсе не потому, чтобы их обезопасить. Просто вся древняя охранная магия земель, всё плодородие и даже погода завязаны на крови Геррионов. Еще на заре времен орды кочевников вытеснили наших предков с занимаемых земель в ледяную пустыню... Тогда вождь защитил своих людей и эти продуваемые ветрами, заледеневшие земли магией своей крови, он по капле вплетал ее в оберег-заклинание. И спас всех ценою своей жизни, оставив после себя трех сыновей, трех Геррионов... - Я о таком не слышал... Хотя я же тогда на Лирии жил... – встрепенулся Витан. - Какой же ты у меня древний... – Харальд обвил руками шею любимого. - Да и здесь никто о таком не слышал, - проговорил он, - это знание дается во время коронации, когда Герриону на голову возлагается Венец Королей. Это не просто корона, это древний артефакт. Никто и никогда не задумывался, почему Геррионы коронуются простым железным обручем с черным камнем на лбу, и ни один из королей потом не хочет поменять его на золото, забавно было бы послушать такие рассуждения. А не знает об этом никто, потому что этим легко могли бы воспользоваться наши враги. Уничтожь всех Геррионов - и Хёльд погибнет, закованный в лед... Целый год нас не было тут и посмотри, что получилось... Сейчас лето, а холодно, как поздней осенью, люди говорят, что только в последнюю неделю стало проглядывать солнце, в неделю, когда мы с тобой приехали сюда... Эльфы наседают на южные границы... Рэнф не справится один. Я это начал, я и должен ему помочь. - Хорошо. – Витан крепче сжал руку супруга. – Мы поможем ему вместе, дай мне только месяц, чтобы найти сына. Харальд устало привалился к плечу Витана. - Я все время пытаюсь понять, почему Судьба подарила мне тебя. Пытаюсь, и не выходит. Я ничего, вообще ничего хорошего не сделал в этой жизни. Так за что же мне такой подарок? Каждый вечер я боюсь засыпать, я словно прощаюсь с тобой, и каждое утро я боюсь открывать глаза, боюсь, что не увижу тебя... Я трус? Да? Витан обнял чуть подрагивающие плечи, вдыхая такой родной запах. - Тогда и я трус... – прошептал он, - потому что до самого утра не выпускаю твою руку из своих пальцев, мне все кажется, что стоит только разжать ладонь, и ты исчезнешь... *** Тариния. Таверна в городе Норк. Син сидел за самым дальним столом так, чтобы видеть входящих в таверну. Бо ушел уже очень давно, сказал, что пойдет в банк расспросить знакомых, и пропал... Гном уже раз пять порывался вскочить и отправится искать его, но вспоминал, что Бо велел ждать тут, и снова садился на лавку. Сину было плохо. Один, в непривычной обстановке, среди высоких людей, которых к ужину становилось в таверне все больше. Сину почему-то казалось, что люди будут смеяться над его небольшим ростом, над неуклюжими подслеповатыми движениями, но здесь, в Норке, где находился банк гномов и целый квартал тех, кто захотел жить на поверхности, люди уже давно привыкли к их виду и уважали за трудолюбие и несварливый характер. С самого утра гномы колесили по городу: навещали знакомых, раздавали подарки, которые просили доставить их друзья, и ближе к вечеру остановились в таверне поужинать. Именно там Бо и услышал, как в компании подвыпивших дворян в разговоре было упомянуто имя Арнэ и пожелание провалиться всем эльфам... Подходить к довольно агрессивным людям Бо не стал, а велев Сину ждать его тут, заспешил в банк узнать, приходил ли к ним эльф. Когда Син в шестой раз, не выдержав, встал, в распахнувшуюся дверь ворвался Бо и у гнома посветлело на душе. - Нашел! – было первое, что выкрикнул Бо, встретившись глазами с Сином. *** Тариния. Замок Тианзур. Милликор умирал... ему казалось, что жизнь потихоньку вытекает из него слезами. Горло болело от первых отчаянных рыданий, нос заложило, и дышать получалось с трудом, глаза опухли от слез, но хуже всего было осознание собственной никчемности и полного, всеобъемлющего одиночества и понимания, что уж теперь-то ничего нельзя сделать... Он добился своего – остался один. Совсем один. Абсолютно. И граф зарыдал еще горестней, только сейчас понимая, кем был для него брат. Он словно могучее дерево, вокруг которого сам Милли обвивался лианой, и вот теперь опора его жизни пропала, и не только опора – это был единственный во всем мире человек, который любил его, именно его, а не титул, не богатства, не возможности... Впервые в жизни граф почувствовал себя беззащитным - это уже само по себе было ужасно, но кроме этого он еще и чувствовал себя мерзавцем. Впервые в жизни. Сейчас, когда паника уже не затмевала разум, он очень отчетливо понял это. Мерзавец. Абсолютно точно. Он предал свою маленькую семью, запятнав не только свою честь, но и, как последний дурак, отбросил все, чему учили его отец и Дирах. Перед глазами встало счастливое улыбающееся лицо Чу, дурацкие ленты в девчачьи заплетенных косичках и ярким пятном в руке цветок... До Милликора только сейчас дошло, что цветок Чу принес, чтобы порадовать его, и косички эти... Демон по-своему, неумело просто хотел ему понравиться. Неумело. Наивный, восторженный. Почему это так раздражало раньше? Почему он презирал и насмехался над ним, пока не начал сравнивать его искренность со змеиной расчетливостью королевского окружения? Как же стыдно! Так стыдно... Он видел восторг и восхищение в глазах демона, и позволял ему восторгаться и восхищаться, он видел в его глазах надежду и позволял ему надеяться, и даже увидев, как брат относится к Чу, он ничего не предпринял. Он воспользовался этим в своих собственных целях, воспользовался, так же как пользовался чужими стремлениями Ансельм, и от этого было еще горше. Росло отвращение к самому себе, и впервые в жизни, не в силах справиться с ситуацией и не имея никакого просвета впереди, он задумался о смерти... Сил на плач больше не было, и Милликор только вздрагивал, икая. Дирах тихо вошел в спальню брата и опустился коленями на пол рядом с его скорчившейся фигурой, так и находившейся там, куда он его швырнул в гневе. Желание отлупить Милли как-то само собой пропало, глядя на это воплощение отчаяния и безысходности. - Ну, вот скажи мне, пожалуйста, - начал он устало, - с чего это ты тут такое учудил? Милликор вздрогнул всем телом и шарахнулся в сторону, испуганно глядя на брата. - Ты должен был уехать... – растеряно произнес он, еще не веря, что Дирах его не бросил. - Я все сделал для этого! Я тебя спасал, а ты... – упрека в братских словах было через край, а еще отчаяния, да и сам он выглядел теперь словно загнанный и потерявший надежду зверь. – Ты все испортил! Он заберет тебя и будет мучить... Пусть лучше меня одного, мне уже все равно... Уезжай! – закричал он из последних сил, и уткнулся лицом в ладони, еле переживая свое же собственное самоотречение. - Понятно. Ансельм и до тебя добрался! - Дирах поднялся на ноги. – А где Арнэ? Я так и не нашел его. - Он еще не вернулся с охоты... – промямлил Милликор, опешивший от резкой смены темы разговора, и, набирая воздуха, собрался было рассказывать дальше, да так и не успел. - Мрак! Как не вовремя, - скривился Дирах. – Вставай, - скомандовал он, - умойся и одевайся – мы уезжаем. - Мы? – не понял Милли и, вскинув голову, растерянно захлопал глазами. - Мы. Весь замок. Я уже предупредил людей. Мы выйдем следом за ними подземным ходом на кухне, минуя королевскую охрану, и, дойдя до деревни, возьмем лошадей... - Ты берешь меня с собой? - спросил Милликор, недоверчиво, и в то же время с такой зарождающейся надеждой, заглядывая в глаза брата, что Дирах смутился. – А как же графство? Я же должен... – и растерянно замолчал. - Ты должен заботиться о людях. Единственное невосполнимое – это жизнь. Людей мы отсюда выведем, а остальное - снова наживем... Дверь тайной комнаты в библиотеке я заблокировал, так что можно уходить. - Да? – еще не веря в освобождение, Милликор с дикой надеждой все вглядывался в брата. - Вставай, горе ты моё... - Дирах, словно маленького, подхватил, как в детстве, Милликора под подмышки и вздернул на ноги, - иди, умойся и собирайся, а я пошел вместе с Чу освободить нага, ты, кстати, и его вещи прихвати, а мы потом попытаемся вызволить и принца. - Ааа... Принца? – Милликор недоуменно застыл. - Да, – отрезал Дирах, - не тебе одному Ансельм решил жизнь сломать, так что поедем большой компанией. - И Чу? – тихо спросил граф, боясь поднять глаза на брата. - Да. Я его не оставлю, - голос Дираха зазвучал отстраненно и холодно. - Я не об этом, - прошелестел Милли совсем уже шепотом. – Как он? Я его не сильно... - А вот об этом ты у него сам спросишь, когда прощение получишь, - голос брата других вариантов не предоставлял, и только звук закрывающейся двери заставил Милликора, вздрогнув, очнутся от размышлений и начать действовать. - Идем, - торопил Дирах Чу, который все никак не мог пристроить под рубашкой свою крысу, - сейчас заберем нага, ты потом отведешь его на кухню к подземному ходу, а я поднимусь за Филианом, – уже на ходу говорил Дирах. – Может, к тому времени король покрепче и заснет. Но Чу, не отвечая, вдруг дернул его за руку, затаскивая за одну из колон. Мимо, стуча сапогами по мрамору пола, промчался король, придерживая сползающие штаны руками. - Судя по всему, заснет он сегодня не скоро... – протянул Дирах. - А откуда это он такой? – шепотом спросил Чу, прислушиваясь к затихающему топоту. - Вот Мрак! – выругался Дирах. – Там только караулка и тюрьма. Что еще это чудовище могло вытворить? Бежим! – и, схватив Чу за руку, он рванул вперед. Дирах пронесся через магический барьер тюремной двери и резко затормозил, услышав угрожающее шипение. Перед ним на небольшой лестничной площадке стоял оскаливший удлинившиеся зубы наг. И развернувшись в пол-оборота, он укрывал своим телом человека, бережно держа его на окровавленных руках. Зрелище было ужасное. Рассвирепевший наг с искалеченным хвостом, брызги крови по стенам и человек, всеми силами вцепившийся в него. Слов не было, но когда человек поднял голову... - Филиан! – закричал Чу, бросаясь на помощь. - Чу... – Филиан вдруг улыбнулся сквозь слезы и доверчиво сообщил, - а меня Рохасс спас... У Дираха, приготовившегося к драке, сразу отлегло от сердца при виде того, как доверчиво прижимается принц к могучему плечу нага. - А мы собственно за вами, - начал он, - готовится грандиозный побег от короля всем замком, и мы с Чу предлагаем вам обоим принять в нем участие. Наг встретился взглядом с Филианом и у Дираха появилось такое чувство, что если Филиан сейчас не кивнет, то наг добровольно останется в тюрьме... Но Филиан кивнул и Рохасс прижал паренька к себе еще крепче. - Мы согласны, - улыбнулся Рохасс и его ядовитые зубы укорачивались прямо на глазах, - только... – и он с сомнением посмотрел на свой хвост. - Тебе надо промыть раны и перевязать, - встрепенулся Чу, и оглянулся на Дираха. – Я могу помочь, меня Бо научил. - Лучше всего это сделать на кухне, там и теплая вода есть, - сказал он, - а наверх, в ванные комнаты, мимо короля я бы не пошел, - добавил Дирах с сомнением и приложил с этой стороны к двери амулет, убирая защиту. - На кухне Левин сейчас, если что, спросишь у него, а я за Милликором и сменной одеждой. Народ потянулся на выход. Дирах и Милликор, таща на себе по два здоровенных мешка, вошли на кухню, где Чу уже завязывал бантиком, на перебинтованном нагском хвосте, оставшийся кусок узкого полотна, сделанного из скатерти. - Ну, кажется, теперь все в сборе... – только и успел проговорить Дирах. - В сборе для чего? – раздался холодный и требовательный голос. По комнате разлилась мертвенная тишина, и глаза всех присутствующих обратились к двери, в проходе которой стоял насторожившийся и готовый к мгновенному действию Теодор...