Чу - значит чужой?

Глава 58. Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** Дороги разлучают, разделяют, Но не всегда они печаль несут. На них, порой, негаданно встречают, Того, кого так ищут и зовут… И лишь богам, по прихоти их странной, Известны все пути и их судьба, И узловые точки долгожданной Той встречи, что надежду вновь дала! *** Тариния. Дорога на юг от Тианзура. А по этой же самой дороге только на юг направлялся фургон в сопровождении двух всадников и двух заводных лошадей. Фургоном умело управлял Левин, лошадки рысили бодро и к моменту, когда солнце уже встало над горизонтом, были довольно далеко. Теодор с Милликором предпочли ехать верхом, нага же без разговоров устроили за возницей на расстеленном ковре и куче подушек. Он полулежал, прислонившись к стенке фургона, нежно прижимая к себе спящего Филиана. Парнишка вымотался окончательно и как только они тронулись в путь, лег рядом и почти мгновенно заснул, доверчиво пристроив голову у Рохасса на плече, а тот уже после почти положил мальчика на себя, чтобы худенькое тело не билось на ухабах о доски фургона. Наг так и сидел, подремывая, но полностью расслабиться и заснуть боялся. Боялся выпустить из рук и нечаянно придавить Фили. Там же устроились Дирах и Чу. Правда, рядом с крупным нагом в фургоне, забитом мешками и коробками, места оставалось не так уж и много, но Чу, как-то свернувшись, все же умудрился положить Дираху голову на колени и закрыл глаза, а тот гладил ладонью белоснежные волосы, перебирал пальцами пряди и вскоре Чу совершенно расслабился, поворочался, устраиваясь поудобней, и, блаженно вздохнув, затих. *** Средоточие. После неудачного свидания Чу наконец-то решился вернуться к Вóлчику и Искре. Пришел он как-то вмиг повзрослевшим. Сначала он боялся встречаться взглядом с друзьями, боялся, что они будут ругать его за доверчивость и глупую веру в сказки. Но звереныш и Искра, обрадованные его приходом, только обняли его с двух сторон и, уткнувшись носами, довольно запыхтели. Чу притиснул их к себе, успокаиваясь, и лишь потом разглядел, что подрос не только он сам, подросли и его друзья. Вóлчик уже не походил на смешного неуклюжего щенка, это был молодой красивый Зверь. Теперь, после того как Чу увидел в книге настоящих волков, Вóлчик скопировал их на себя и сам сейчас смотрелся настоящим лесным хищником, исчезли длинные ушки, смешной вуалевый хвост и в пасти все чаще сверкали острейшие клыки. Чу и раньше подозревал, что друг может выглядеть так, как захочет сам, а вот теперь был в этом абсолютно уверен. Да и Искра вытянулась вверх, стала пухленькой и щечки ее округлились, кожа посветлела, а вокруг ее фигуры засиял ровный золотистый свет. Теперь и не искорка. Сейчас она была словно маленькое солнышко. - Вот вы и подросли, мальчики мои... – сказала, улыбаясь, Искра. - Ага! - завопил Вóлчик. – Раз я стал большим, давай целоваться! - и попытался облизать подружку. Вскоре они уже носились по кругу. - Малышня... – и Чу улыбался, глядя на них, как улыбаются взрослые, видя детские шалости. *** Тариния. Дорога на юг от Тианзура. Можно было и подремать, только вот Дираху не спалось, мысли роились, не давая покоя. Надо было позаботиться обо всех. Им нужен будет кров и еда на ближайшие две-три недели, пока наг не придет в себя. С кровом дело обстояло более-менее ничего, сейчас в фургоне они сидели, бросив ковер на три разобранные шатра. В той долине, куда он их вел, было достаточно тепло благодаря источнику. Так что шатры были вполне приемлемы, а вот с едой... Они, конечно, запаслись, и сейчас Дирах упирался ногами в мешки с овощами и мукой, но вот мясо придется добывать охотой. Но он и тут не видел никаких проблем, охота – любимое занятие Милли и Теодор, скорее всего, составит ему компанию. Дираху нравился этот спокойный и уверенный в себе мужчина, которому удавалось уравновешивать вспыльчивого и импульсивного Милликора. Хорошо все-таки, что капитан поехал с ними и, судя по тем взглядам, что бросал на него Милликор, гвардеец поехал не зря. Так что единственная проблема заключалась в том - вернулись ли хозяева в долину или нет. Если нет, то все складывалось, а вот если вернулись и они их не пустят, тогда надо было продумать запасные варианты. Он перебирал в уме и то и это и ничего не складывалось. Если их не пустят в долину, то деваться им было некуда. Останавливаться на постоялом дворе было не выходом, во-первых, Ансельм их найдет, а во-вторых, даже на постоялом дворе вряд ли найдется такая ванна, куда наг поместится целиком, не сложившись в три погибели, а ведь ему еще, наверное, нужно место для линьки. Голова пухла от раздумий. Нужно было устраивать людей и нелюдей. Устраивать, кормить, заботиться, все как всегда, привычно. Оставалось только надеяться на то, что хозяева долины не вернулись. Мысли плавно потекли дальше. Чу... Дирах не раз уже слышал его историю, и каждый раз ее тайна напрягала его. Зачем держать демона в человеческом монастыре? Почему не убили сразу? Почему заперли? Быть может, ее разгадку подскажет название монастыря, если его вычислить? Герн. Дирах не знал, где именно находится под землей город гномов, знал только, что под горами, и если Чу, прорыв ход, попал туда, следовательно, и монастырь должен быть горным. Под описание попадали три монастыря, а Чу называл имена настоятелей... Дирах одной рукой дотянулся до сумки, захваченной еще из замка, там среди книг для Чу был и небольшой сборник по монастырям, найденный в библиотеке. - Так... посмотрим... – бормотал Дирах, листая книгу. - Первого звали отец Януарий... - Но за последние десять-пятнадцать лет такого не было. – Как же там... Януарий, Ирит, Зариан, Артен... Имена прочно запечатлелись в памяти и перепутать их он не мог. А если посмотреть просто всем списком с момента основания? – Дирах перелистал книгу до конца. – Да вот же они! Первый монастырь! Все точно - Януарий, Ирит, Зариан, Артен! Вот только... первый из них умер почти триста лет назад. Чу сказал, что их было семь или больше... Все точно. Вот только не десять-двенадцать лет, а около трехсот. Чиэрри... Интересно сколько вообще живут демоны? И что же заставляло монахов удерживать Чу в монастыре столько времени? Что не давало убить его? Что? Ведь не человеколюбие же. Дирах нашел монастырь, вот только вопросов стало еще больше. И гнев... Триста лет! За что?!! Гнев волной поднимался в душе. Очнулся Дирах, только когда завозился встревоженный Чу. - Ты сердишься... – констатировал он, вскидывая голову. - Где тот, кто тебя обидел? – Чу озирался по сторонам, впервые испытывая желание защищать, а не защищаться. Он только расслабился под ласковым поглаживанием руки на своих волосах, только навестил друзей и начал мечтать, как хорошо было бы иметь небольшой домик, как у Бо с Сином, и жить в нем вдвоем с Дирахом, читать по вечерам, устроившись на большом диване, и пусть будет много книг, а еще хорошо бы построить в доме камин с живым огнем, как в кузнице, и большое окно, в которое будут видны облака. А если уговорить Дираха и кузницу построить рядом, то и совсем будет замечательно, Чу уже скучал без работы, без возможности сделать что-то своими руками, без приятной усталости по вечерам, да и, честно говоря, очень хотелось похвастаться перед Дирахом своими умениями, хотелось увидеть его одобрение, хотелось, чтобы Дир гордился им. Еще дома должны быть краски и бумага, рисовать тоже очень хотелось, но самое главное, там должна быть только одна и не очень широкая кровать, чтобы можно было на законных основаниях спать вместе, тесно прижавшись друг к другу. И чтобы рядом никого не было, когда они будут целоваться! Это было самое главное, потому что целоваться под чужими внимательными взглядами Чу не понравилось, а отказаться от поцелуев и в голову не приходило. Да и Зубастику будет удобнее вдали от нервных людей, не любящих крыс, нашел Чу еще одно оправдание своему нежеланию находиться под пристальными взглядами. Надо только уговорить Дираха найти такой дом, и вот тогда их и ждет полное и долгое счастье. И Дирах наконец-то поймет, что ему совершенно не нужно умирать через сорок лет... Но тут в безоблачные мечты Чу вдруг вплелось недоумение, а потом и какая-то горькая нотка, и он не сразу понял, что это не его чувства. А нотка горечи, разрастаясь, вдруг взорвалась гневом. Чу встревожился, но гнев не был направлен на него, это... Это были чувства Дираха! Но почему гнев? Его кто-то обидел? Обидел?!! Чу резко вскинул голову, забывая об обещании самому себе - никогда не выпускать ярость из-под контроля. Сейчас того, кто обидел его Дираха, он готов был рвать когтями. Дирах вдруг в удивлении увидел, как почти у его руки лязгнули удлинившиеся клыки Чу, как чешуя прямо на глазах огрубела и почти закрыла лицо, как удлинились когти. - Чу, хороший мой, что с тобой? – в недоумении спросил он. - Где тот, кто тебя обидел? – прошипел Чу и синь глаз вдруг сверкнула алым. - Я же чувствую – ты сердишься! -Чу... – ахнул Дирах, - так это ты что, меня защищать собрался? Ты... - Горло вдруг сжал какой-то спазм и не продохнуть. Это чтобы защитить его Чу вдруг так преобразился! Никто не заботился о Дирахе, только отец защищал его, но с тех пор прошло слишком много времени, и защищать и заботиться обо всех он привык сам. Сам! Все сам, всегда, а тут... И не в силах сказать ни слово, он обнял Чу, прижимая к себе крепко-крепко. Чу удивленно моргнул, ничего не понимая, а потом расслабился, чувствуя, как душа Дираха до самых краев заполняется счастьем. Расслабился и пропали клыки, втянулись когти, истончилась чешуя. Так они и сидели, тесно прижавшись друг к другу. И им было хорошо вдвоем и совершенно не обязательно стало говорить о своих чувствах, они оба чувствовали и понимали все без слов. И если Чу, словно наивное дитя, воспринял все это как само собой разумеющееся, то Дирах сидел растерянный и оглушенный счастьем. Как-то все сразу и резко... Но не верить в то, что открылось ему в душе Чу, он не мог, а верить боялся. Да и как не бояться, если в душе у Чу, в самой ее глубине он почувствовал любовь. Любовь к нему, к Дираху, причем уже давнюю. Но как это получилось? А как же Милликор? Это что тогда было? Вот же баламут! Сам запутался и всех остальных запутал. Дирах покрепче прижал к себе радостно вздохнувшего Чу. А счастье, потихоньку пробираясь, уже прорастало в душе и так хотелось верить в него. «И ведь не сказал же ничего», - запоздало подумалось Дираху. – «Хотя... Он, наверное, и сам еще ничего не понял, великий путаник». Дирах усмехнулся и как-то умудрился поцеловать белоснежную макушку между рогов. Чу любит и точно так же чувствует сейчас Дираха, как он сам чувствует Чу. Ведь бросился же он защищать его, когда почувствовал гнев. Бросился защищать, не раздумывая. Его, Дираха! И когти и клыки отрастил не для красоты. Для Дираха это было еще одним проявлением любви. Его защищали, берегли, любили! Любили, и он все больше верил в это. Дорога рекой утекала под колесами фургона, завтра вечером они будут уже около долины и тогда все станет ясно, а пока волноваться не хотелось, хотелось только держать Чу в объятиях и тихо млеть от счастья. Но долго удержать не удалось. Рядом с ними прогрохотал встречный фургон и, объезжая их, налетел колесами на камень. «Едят тя блохи!» - раздался за матерчатой стеной сочный мужской голос и Чу вдруг начал вырываться... - Пусти! Ну, пусти же! – орал он, брыкаясь и вывертываясь из рук рефлекторно удерживающего его Дираха, пока тот не сообразил разорвать объятия. Чу ужом выскользнул на свободу и уже через секунду спрыгивал с фургона. Дирах рванул следом, ничего не понимая. - Бо!!! – кричал Чу и несся по дороге вслед за уезжавшим фургоном. – Бо!!! Невысокий гном с окладистой бородой, заплетенной в косички, вскинул голову и, увидев Чу, без размышлений спрыгнул в пыль дороги, а фургон, который уже начал удаляться, резко затормозил. - Чу! Сынок!!! Они встретились где-то на полдороге. Чу в порыве радости обхватил гнома, прижимая к себе. - Тише, раздавишь! – раздался рядом знакомый голос. - Син!!! – заорал радостный Чу. – И ты тут! - и через миг обнимал уже обоих. – Папы мои! – он задыхался от радости и, словно слепой котенок, тыкался в них носом, вдыхал знакомые запахи и почти скулил от нахлынувших счастливых воспоминаний. - Ну вот, - проворчал сконфуженный Бо, повернувшись к Сину, - а ты говорил, что у нас деток не будет, - и рассмеялся свободно и открыто. - Бо... Син... – все твердил Чу, от радости больше не выговаривая уже ничего, он то отстранял от себя гномов, словно не веря глазам, всматривался в них, то снова прижимал к себе, и те так же радостно дозволяли ему делать все, что угодно. - Чу, мальчик мой, - более рослый гном наконец-то изловчился и сам обнял Чу, - вот мы тебя и нашли! - Нашли... нашли... – все повторял и повторял он. – А вы меня искали? – с придыханием спросил Чу. - Конечно! – Син, улыбаясь, смотрел на великовозрастного «сынишку». – Чего бы это мы наверх полезли? - Но ведь я не прятался! Я же и в письме написал... - Написал... что ты счастлив непонятно где и непонятно с кем! Чудик... – проворчал гном. - Син... – Чу согнулся, касаясь лбом его плеча, и тот отечески потрепал его по спине. – А что нужно было писать? – и растерянные глаза уставились на гнома. - Ну, хотя бы название места, где ты был... И где собственно ты был?.. - Ой, Бо, а как твоя рука? – Чу, вдруг встревожившись, перескочил совсем на другое. - Зажила? Все у тебя нормально? Покажи, покажи мне скорее, чтобы я больше не волновался! - Все нормально, Чу, - хитро прищурился невысокий крепыш, - ты даже не знаешь, что мы тебе сейчас расскажем! - Если бы не твой отец, у Бо руки бы совсем не было, - нахмурился Син, все еще переживая за Бо, как в те дни. - Отец... – Чу вдруг непонятно отчего перепугался. - Отец – это папа? – и даже втянул голову в плечи, ожидая, что его сейчас поправят и все окажется не так, и вдруг загоревшаяся надежда погаснет. - Папа, - кивнул Син. И только когда кивнул еще и Бо, Чу перевел дыхание. - Мой? – уточнил он на всякий случай. - Твой, - подтвердил Бо, - нам так много нужно тебе рассказать... А куда вы, собственно, едете? – гном обвел недоуменным взглядом всю их компанию. - Ааа... – протянул Чу, - это мы прятаться едем! - Прятаться? – забеспокоились гномы. – Это почему же? - Мне так много нужно вам рассказать... – подражая Бо, выдал Чу. А Дирах стоял немного поодаль и сам улыбался. Он еще никогда не слышал таких восторженных ноток в голосе Чу, никогда не видел, чтобы тот просто светился от счастья, и никогда раньше не испытывал такого счастья сам. Счастья? Да ведь он... Он чувствовал сейчас все, что чувствовал Чу! Но разве такое возможно? Разве... Но с Чу было возможно все что угодно. Все, но не здесь. Не посередине дороги и не тогда, когда за ними возможна погоня. Дирах уверенно подошел к обнимающейся троице. - Знаешь, Чу, я так понимаю, что ты нашел своих приемных родителей, и теперь нам нужно сделать привал, а не разговаривать, стоя прямо тут, в пыли. Давайте развернем фургоны, - предложил Дирах, - и отъедем в лес, найдем полянку, и там уже спокойно поговорим, заодно приготовим обед и за едой поделимся новостями. - Хорошо, - Син все вглядывался в незнакомого человека. Высокий, привыкший распоряжаться и брать на себя ответственность, уверенный в себе. Гному он понравился, а своим первым впечатлениям тот доверял. И увидев, какими глазами смотрел на него Чу - по доброму усмехнулся. – Тогда командуй, - отдал он бразды правления в руки человека, а сам присматривался ко всем его действиям и искренне радовался, когда ожидания его оправдывались.