Чу - значит чужой?

Глава 62. Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** Покров таинственный неведомой защиты Не снять насильно, не отнять обманом. И год за годом облик позабытый Скрывался за придуманным изъяном. Но, как бутон, что прятался от света В стеблях, колючках, среди острых листьев, На грани ночи жаркой и рассвета Цветком невиданным в любви своей раскрылся. *** Тариния. Поляна возле дороги на юг от Тианзура. Все уже давно спали, когда Дирах сменился из караула и, откинув покрывало, прилег рядом с Чу, тот завозился и успокоился, только крепко обняв Дираха и прижавшись к нему всем телом. Вечером Чу захотел спать под открытым небом, чтобы видеть звезды. Пришлось устраивать постель вдалеке от других, уходить из-под деревьев на открытую поляну и там застилать срубленные ветки прихваченным из фургона ковром, и Чу долго смотрел в небо, пока его не сморила усталость. Баламут. Дирах нежно гладил белые, словно светящиеся в лунном свете пряди волос. «Дурашка мой... Как же легко и в тоже время тяжело любить тебя, тяжело понять то, что ты сам в себе не понимаешь. Бедный мой, всю жизнь проведя взаперти, ты теперь сказками восполняешь всю пустоту в своей душе и, не зная правды жизни, веришь им беспрекословно. Чудо моё, наивное и доверчивое, как же страшно за тебя! Страшно, что заболтают, уведут, обидят. Страшно, что я тебе не нужен, ведь ты так и не сказал о том чувстве, что испытываешь ко мне. Но, слава Деве, ты не закрывался от меня, и я узнал это сам, теперь я разожгу тот огонек любви в настоящий пожар. Хочу, хочу, чтобы ты любил меня, хочу быть твоим единственным, хочу сделать тебя счастливым, хочу, чтобы простая жизнь стала для тебя ярче сказки, хочу остаться с тобой навсегда, жить и умереть рядом». Дирах гладил светлые волосы, проводил рукой по чуть ребристой чешуе плеча и все удивлялся, как же это он умудрился влюбиться с первого взгляда и не разобраться в самом себе сразу, как мог смотреть и не видеть, как мог прикасаться и не понять! Вот так, а еще Чу называл дурашкой. Дирах, улыбаясь, все гладил и гладил светлый шелк волос. Вот как его можно не любить? Хотя нашлись люди в монастыре, неужели почти триста лет его чудо держали взаперти, как зверя? В душе колыхнулось что-то темное, грозное... Под боком завозился Чу и открыл глаза. - Ты сердишься... – кивнув головой, подтвердил он уверенным голосом. - Это не на тебя, это так, вообще... – вздохнул Дирах. - Тогда поцелуй, я поверю и все пойму сам, - Чу уже не просил, он требовал и даже больше, он сам уже тянул Дираха за рубаху к себе. - Вот знал бы ты, чего просишь... – усмехнулся тот, склоняясь. - Я знаю... И вскоре Дирах с удивлением понял, что Чу борется с ним за лидерство в этом поцелуе. Чу уже мало было просто подставлять губы, ему не хотелось покорно застывать в объятиях, он хотел сам... Что он хотел? Хотел крепко, до боли сжимать в объятиях тело любимого, так чтобы чувствовать каждое движение, рельеф каждой мышцы, ловить каждое дыхание и быть так близко, как только можно и еще ближе, слиться, срастись, стать единым целым и никогда не разлучаться. - Любимый мой... - Дирах словно читал его мысли, шёпот дыханием обжигал губы, а руки так же жарко прижимали к себе. - Любимый... – эхом вторил Чу, - любимый... мой... Ведь ты только мой? Мой? Ведь правда же? Ты же не шутил, не обманывал? – И сам же накрыл губы Дираха ладонью. – Я знаю, что не шутил, - он виновато опустил глаза, - я просто боюсь, что все это вдруг закончится и меня заберут от тебя, что я снова буду один, что вдруг я открою глаза, а это был только сон и вокруг снова только стены, темно, холодно и пусто. Я боюсь, - тихо сознался он, - мне ночами снится, что я снова один, и только когда ты рядом, мне спокойно. Чу потерся носом о плечо Дираха, вздохнул и окончательно уткнулся в него всем лицом. - Никогда, никому не отдам тебя! Умру, защищая, но не отдам! – в груди Дираха снова заворочалось что-то страшное, но Чу крепко обнял его и все схлынуло, осталась только нежность, от которой рвалось сердце. - Диррр, - проурчал Чу и снова затих. - Что? - Ты говоришь, что любишь, а я ведь... я ведь... я и на человека-то не похож... чешуя... рога... Тебе не противно? Мне раньше все равно было, как я выгляжу. Даже лучше, не так больно плетью по чешуе получать, как по открытому лицу. Они меня Отродьем называли, - вдруг пожаловался он, - а мне безразлично было, а сейчас нет. Сейчас я хочу быть самым красивым для тебя, хочу, чтобы не стыдно было меня другим показывать, хочу, чтобы ты гордился мной, хочу... А я вот такой некрасивый, ни на кого не похожий, чужой... - Ты красивый, Чу! – Дирах отстранился, заглядывая в лицо любимого. - Ты очень красивый, Чу! В моих глазах – ты совершенство! И я люблю тебя, люблю всего: с рогами и чешуей, с хвостом, с полной путаницей в голове, со сказками, с пирожками, с твоим безмерным желанием помочь всем подряд, с твоим таким большим и таким добрым сердцем! Я люблю тебя, Чу, и для меня нет никого красивее тебя! Чу задушено вздохнул, глаза заблестели от непролитых слез и он взяв руку Дираха, приложил его ладонь к своей груди. - Вот здесь так бьется, теснит, даже в горле комок, так сжалось, что не хватает воздуха, и кажется, словно если ты меня оставишь – я умру, словно солнце не взойдет без тебя... – Чу замолчал на минуту, а затем, вскинув голову, спросил. – Это значит, что я люблю тебя? Да? Ведь ты чувствуешь то же самое? Вот здесь... – и он прижал свою руку к сердцу Дираха. - Да. И я умру без тебя... Но ты же не оставишь меня одного? Правда? Теперь, когда ты все понял? - Дираха переполняло счастьем, наконец-то Чу выбрался из потёмок души, наконец, разобрался в своих чувствах и признался! Он любим! Да!!! И забыв обо всем, он самозабвенно целовал Чу, расстегнутая еще раньше рубашка потерялась где-то в откинутом покрывале, чешуя блестела под лунным светом и Дирах накрыл ее своею тенью, он прикасался к ней губами, теплая, упругая словно лепесток цветка, чуть ребристая, он наслаждался, не в силах оторваться, целовал, проводил губами, нежил руками и совершенно терял голову... - Чудо моё, - только и мог шептать Дирах, - диво дивное, самый красивый, самый родной, любимый мой... Чу всхлипнул от переполнявших его незнакомых чувств, которые нарастали лавиной, было страшно не справиться с ними, страшно, что захлестнут, накроют с головой, страшно от растерянности, от неизвестности, что будет дальше, да и вообще, если бы это был не Дирах, Чу бы сбежал, но это был Дирр, его Дирр, и Чу, поскуливая, выгибался под его руками, вот только в штанах стало совсем тесно и это уже причиняло большое неудобство. Но Дирах словно услышал его, провел ладонью по его животу, спускаясь все ниже. Чу приподнял бедра, подставляясь под ладонь. - Погладь... Дираха словно окатило горячей волной, он расстегнул пуговицу и вдруг застыл, осознав, что на поляне они не одни, что буквально в пяти шагах от них чутко спят гномы, что Теодор только что заступил в дозор, сменив Дираха, что они даже не поставили шатер... да много еще чего. А так хотелось всецело отдаться страсти и увести Чу за собой, хотелось покрепче привязать его к себе, хотелось любить и терять голову, хотелось всю его жизнь сделать сказкой. «Как только останемся одни...», - дал себе зарок Дирах, но это вовсе не означало, что Чу он приласкать не может. Рука скользнула в тепло одежды, помогая выпустить на волю самое дорогое, Чу вздрогнул, но не отстранился, а задышал чаще и, брыкаясь, окончательно избавился от брюк. Дирах обхватил его член, чувствуя ладонью всю силу и нетерпеливое возбуждение, наклонился и поцеловал розовеющую головку, глаза у Чу распахнулись еще шире, он было дернулся, но застыл, ведь это его Дирр, а тот уже ласкал его языком, обнимал губами и медленно с наслаждением двигался вниз, то вбирая в себя, то почти отпускаю на волю. Ласка была настолько необычна, что Чу тихонько всхлипывал, стараясь не шуметь, когти безотчетно скребли по ковру, на котором он лежал, но он, не отрываясь, смотрел в полные восхищения глаза своего любимого. Восхищения им – Чу! Нельзя соврать, смотря так! Любимый... Слово согревало и кружило голову, а в теле рождалось не испытанное раньше все нарастающее томление. Теплые нежные губы, и Чу - переполненный желанием... Нежнейшая ласка и забота Дираха и безграничное доверие Чу. А тот, словно дикий звереныш, не знал застенчивости, и уже бесстыдно подставлялся под ласки, выпрашивая их, приподнимал бедра, широко раскинул ноги, давая к себе доступ и забывшись, вскрикнул, выгнувшись дугой, задыхаясь от накатившего вдруг экстаза. Дирах, улыбаясь, смотрел, как постепенно расслаблялись сведенные наслаждением мышцы, как на лице появлялась удивленная довольная улыбка, смотрел на зарозовевшие скулы, на спутанные разметавшиеся по подушке волосы, красивее этой картины он не видел ничего. Любимый, утомленный и разнеженный ласками. - Иди ко мне. Чу, протягивая руки, звал его, и Дирах скользнул рядом, укрывая их обоих покрывалом и прижимая к себе свое сокровище. Утро наступило как-то быстро, и Дираха разбудили птичьи трели. Жаркое тело под боком, голова, лежащая на его плече, объятие - все напомнило про вчерашнее и он, мечтательно улыбнувшись, повернулся поцеловать Чу. Повернулся, да так и застыл... И белоснежные волосы и рога с черными кольцами, отливающими синевой, были на месте, вот только вроде стали меньше, да и чешуя... Она пропала! Изменились даже черты лица, они стали утонченнее, уменьшились скулы, челюсть, глаза стали казаться огромными. За приоткрытыми во сне губами уже не выступали клыки. Рука, лежащая на его груди, теперь была совсем как у человека, кожа на ней нежно розовела в лучах утреннего солнца, тонкое запястье, узкая ладонь и только перламутровые коготки, хоть и уменьшились, но по-прежнему напоминали его Чу. И если раньше покрытый чешуёй он походил на голубоватый лиамский жемчуг, то теперь жемчужинка была розовая, теплая, оттаявшая. - Чу... Чудо моё... Дай, я посмотрю на тебя, - Дирах приподнялся, усаживая Чу, тот, не желая просыпаться, тихонько взрыкивал, все норовя упасть снова, такой сонно-теплый, вяло-разнеженный, от него невозможно было оторваться. Дирах проводил губами по голубоватой жилке на доверчиво подставленной шее, целовал нежные плечи, проводил языком по косточкам ключиц и вконец зацелованный Чу все же открыл глаза. - Уже пора ехать? - Нет. Все еще спят. - Тогда... – Чу недоуменно уставился на Дираха. - Ты посмотри на себя... - начал он, улыбаясь. Чу вытянул руку, посмотрел и вдруг вскочил, в панике собираясь бежать куда глаза глядят. - Стоять! – вскрикнул Дирах, ловя его за ногу. – Штаны хоть надень! Чу застыл, еще раз оглядел себя и, усевшись рядом с Дирахом, принялся молча натягивать протянутые брюки. Натянул, поднялся, застегивая, и удивленно замер. Брюки были велики. Его собственные брюки были ему велики! Теперь застегнутые, они свободно съезжали по бедрам вниз. Он шагнул и чуть не упал, наступив на соседнюю штанину. Так они еще и длинные! Чу растеряно оглянулся на Дираха. - Что это? – шёпотом спросил он. – Я заболел? – для никогда не болевшего Чу это было самым страшным. - Нет, родной мой, не пугайся, - Дирах обнял Чу за плечи, - просто ты вышел из боевой формы, вспомни книгу, мы же читали и картинки видели, все чиэрри так выглядят. Помнишь? - Дааа... – неуверенно протянул Чу, а растерянность из его взгляда так и не пропала. – Значит, я теперь такой, как все? - Нет, - Дирах улыбаясь, замотал головой, - ты не такой, как все, ты лучше! Чу, ты сейчас такой красивый, что я боюсь тебя людям показывать, чтобы не украли. - Я серьезно, - обиделся Чу, - а ты все шутишь. - И я серьезно, Чу. Я никогда еще не видел такой красоты! Чу только скептически выгнул бровь и, придерживая брюки одной рукой, зашагал к фургону. - Ты куда? – удивился Дирах. - Я в фургоне зеркальце видел, - не оборачиваясь, проговорил тот, - вот и проверю, что ты тут сочиняешь... - Хмм... – Дирах тоже поднялся, - я хочу это видеть. Когда он подошел к фургону, Чу уже, не отрываясь, смотрел в зеркало. - Это, правда, я? – все никак не мог он поверить. - Правда, - Дирах обнял свое сокровище. - Я теперь какой-то маленький, - проворчал он, - в кузне работать неудобно будет... – потом горестно вздохнул и добавил, - и штаны падают... - Ну, штаны мы тебе другие найдем, - рассмеялся Дирах, - да и потом, ты наверняка снова сможешь в боевую форму обратиться. - Не... – всполошился Чу, - я пока так, - он снова посмотрел в зеркальце, - мне так больше нравится. А тебе? – и в глазах его застыло немое ожидание. - Я тебя люблю любого, - Дирах притянул его к себе, - но так ты просто удивительно красив, я даже боюсь, что кто-нибудь уведет тебя, правда, боюсь, - признался он. - Я не уведусь, - счастливо вздохнул Чу, утыкаясь носом в плечо Дираха, и если раньше ему для этого надо было наклоняться, то сейчас все было намного удобнее и это был большой плюс к тому, чтобы не меняться. - Чу?.. – раздался неуверенный голос Сина за их спинами. - Син! – Чу резко обернулся, рванувшись из объятий, волосы, взлетев проехались по обнаженной спине. - Ой! - Что? – вскричали два встревоженных голоса. - Щекотно... – сконфузился Чу, - так странно, я раньше их почти не чувствовал на спине, а теперь... – и он задумчиво замер, прислушиваясь к себе и водя пальцем по запястью, - и тут... так странно... И пока Чу всецело был занят своими ощущениями, Син повернулся к Дираху. - Спасибо тебе, что помог нашему мальчику, сам бы он еще долго мучился, а так, смотри, какой красавец получился! - Да я-то тут при чем? – смешался Дирах. - Ну да, ну да, - согласился, ехидно улыбаясь, гном, - это он просто так нам вчера спать не давал... - Ой, - очнулся Чу, - я же старался вас не будить, только под конец самую малость забылся, так хорошо стало... – и сконфузился, только когда гном, крякнув, почесал в затылке. – Не надо было про это говорить? Да? - Да нет, - улыбаясь в бороду, произнес Син. – Все в порядке, я очень рад за тебя. Другие годами свою любовь ищут и никак не находят. - А я нашел! – Чу звонко рассмеялся от распиравших его грудь чувств, так хотелось поделиться своим счастьем со всем миром. Дирах обнял его, прижимая к себе. - И я нашел! Так они и стояли, а вокруг них уже собирались шокированные друзья. *** Дом в долине с горячим источником. Утром Арнэ вышел из ванной комнаты и застал Лианеля уже облаченного в жреческий плащ и привычно застегивающего воротник. Сердце в груди кувыркнулось и он замер на месте от страха. Почему? Ведь все же было хорошо, еще полчаса назад Лианель стонал под его руками и вот... - Почему? – срывающимся шепотом спросил он, на большее просто не хватило сил. Лианель поднял голову, увидел побледневшее серое лицо и, шагнув вперед, обнял Арнэ, крепко прижимая к себе. - Между нами ничего не изменилось! Я не оставлю тебя и не уйду! Успокойся, - Лианель гладил неестественно прямую напряженную спину эльфа. – Просто, пока Совет Высших жрецов не снял с меня полномочия Светлейшего, пока Говорящие с Богиней не освободили меня, я так и являюсь Верховным и никуда от этого не деться. Вот побываем с тобой в столице, там с меня все это и снимут... И только после этих слов Арнэ смог, наконец, вдохнуть воздух и расслабиться. - Не пугай меня так больше... – только и попросил он, даже и не пытаясь покинуть объятий. - Не буду... Витан с улыбкой смотрел, как два его сына спускались по лестнице. Да, два! Любовь сделала неразрывными узы Лианеля и Арнэ, и за ночь, через кровную связь, Дом обогатился еще одним сыном. Витан, улыбаясь, смотрел на эту странную пару. Какие же они разные, и хоть оба приблизительно одного роста, но рядом со спокойным, кажущимся отстраненно холодным жрецом, закутанным в скрывающий фигуру плащ, более тонкий, изящный и бойкий Арнэ казался подвижной ртутной каплей. Светлый жрец, человек, и темный эльф, казалось их ничего не должно связывать. Ничего кроме любви, той совершенно неведомы были никакие границы. Первородный взглянул на своего супруга и хмыкнул. Да уж! Границ у любви не было. Уродище стояло рядом, с увлечением выковыривая из булки изюм. - Ну хоть сейчас не позорься... – прошептал он. - А? – Харальд мгновенно спрятал распотрошенную сдобу в карман и виновато улыбнулся. – Кушать хочется, а их все нет и нет... - Мальчики делом занимались, себя-то вспомни. Харальд только пожал плечами, но по зарозовевшим скулам было видно – вспомнил. Витан одобрительно крякнул и прижал его к себе. После семейного завтрака, отдав новообретенным сыновьям амулеты возвращения, Витан открыл им переход на главную площадь столицы, взяв с них обещание, что если что-то пойдет не так - те сразу вернутся домой. Как только телепорт погас, Витан принялся собирать вещи, чтобы затем перенестись в лес на поляну с покойным королем, а уж оттуда доехать до Тианзура, в котором Витан никогда не был. Голубоватый свет перехода уже вспыхнул, когда охранная сеть долины просигналила об открытии прохода в ведущем в нее ущелье. - Кто посмел? – в ярости зарычал Витан, собираясь перекидываться в боевую форму, Харальд шарахнулся от него, сбивая стул и чуть не падая. - Ты чего... - В долине чужаки... – клыки увеличивались прямо на глазах. - Понял, - Харальд неторопливо снял со стены меч, - только не убивай сразу, дай размяться...