Чу - значит чужой?

Глава 66. Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** Из шнурка и деревяшки можно сделать длинный хлыст, И крючок к нему приляпать, испустив протяжный свист… Глупый червь в земле скитался и своей был жизни рад, А теперь на крюк попался – и его сомы съедят! Жизнь сладка, чудна погодка – эй, не прячьте осетра, Хлопнись в обморок, селедка, – удит рыбку Чу с моста! А потом, измазав глиной и закуску и себя, На костре ее поджарит, чтобы угостить ребят) Кто отгадает, откуда переврато стихотворение – с eingluyck1 пряник))) *** Столица Таринии. Здание Высшего Совета жрецов Луаны. Когда погасло сияние, оставшееся после исчезнувшей Луаны, Арнэ повернулся к столпившимся жрецам. - Риторио... – начал он, сузив глаза, и взгляд, полный холодного бешенства, не сулил ничего хорошего. - Не надо, - остановил его Лианель, - не пачкай об него руки. Арнэ застыл на секунду, задумавшись, запачкается он или нет, но все же просьбу выполнил и кивнул, соглашаясь. - Сволочь ушастая, - прошипел Риторио, сумев наконец-то сглотнуть вставший под этим взглядом поперек горла ком и совершенно забывая про тонкий слух темных эльфов. - Хм... Ну, раз уж я, все равно, сволочь ушастая... – фыркнул Арнэ. – Гвардейцы! – Арнэ обернулся ко всё еще приходящим в себя после появления богини людям. – Пятеро из вас, кто сегодня стоял на охране зала, спокойно могут праздновать свой новый день рождения! Сегодня вы должны были умереть в любом случае, и лишь появление богини спасло вам жизнь. Риторио намеревался приказать вам изнасиловать Верховного жреца, и вы погибли бы, ослушавшись его приказа, или погибли бы, если выполнили его, так как нарушили бы неприкосновенность Верховного. Так что с днем рождения вас, причем всех! Остальных поставили в такое же положение, приведя сюда! Когда будете праздновать – выпейте за наше с Верховным здоровье! – Ухмыляясь, он развернулся и, подхватив Лианеля под руку, направился из зала. – Да, еще помните, что Луана Советом сильно недовольна! - Верховный! – голос Риторио дал петуха, взвизгнув под конец слова. – Стойте! Святейший... – в ужасе завыл жрец. - Арнэ... – начал Лианель, оглядываясь на сужающийся круг гвардии. - Не спорь, – прошептал эльф. – Когда я вижу ядовитую змею, я наступаю ей ногой на голову. Таких, - Арнэ кивнул, указывая назад, - нельзя оставлять за спиной. Ты наберешь себе новый Совет, которому доверяешь. А сейчас лучше позаботиться о похоронах старого короля и поисках нового... Идем. - Идем... Но когда дверь за ними закрылась, он остановился и обнял Арнэ, уткнувшись ему в плечо лицом, а по всему телу волной прошла дрожь. Откат бил по нервам, не давая свободно дышать, и только тепло его сумасшедшего эльфа помогало держаться. - Все закончилось, любимый мой... – начал Арнэ, гладя сильные плечи, - все хорошо... - Да, - выпрямился Лианель, - пора заниматься делами, время не ждет, - на лице его снова была маска холодного спокойствия и невозмутимости. - Идем, - Арнэ понимающе улыбнулся, но так и не выпустил руку Лианеля из своей ладони. *** Долина горячего источника. Беседка и внутри была удивительно хороша. Большая круглая комната с одной стороны была обставлена резной эльфийской мебелью. Большая круглая кровать, занимавшая почти четверть места, была завалена россыпью вышитых разноцветных подушек и укрыта свисающей с потолка прозрачной белой кисеёй, возле нее на полу раскинулась шкура белого хёльдского медведя. Два больших широких кресла, в которых даже наг сможет с комфортом разместиться, между ними столик, уставленный фруктами, для освещения большой магический шар в выемке невысокой мраморной колонны, резная этажерка с книгами, и такая же с посудой тончайшего лиамского фарфора, почти прозрачного на солнце, рядом сундуки для одежды. Но не это, прежде всего, притягивало взор. Справа от двери пол пандусом понижался и уходил в воду, в прозрачной неглубокой зыби которой проглядывал золотисто-белый песок дна. В противоположной стене, с обратной стороны небольшого бассейна виднелась дверь, через которую можно было выплыть прямо в озеро. - Чу... – Бо дернул чиэрри, разглядывающего обстановку, за рукав, - идем отсюда, Харальд хотел научить тебя ловить рыбу... - Но я... – начал Чу. Бо укоризненно посмотрел на него и глазами показал на Филиана, который неуверенно топтался возле Рохасса, в задумчивости смотрящего на воду. - Давай оставим их одних, им это надо, - прошептал гном. - Ооу... – Чу сконфузился, - и как я не понял. Тогда забирай Сина, а то он уже по всей резьбе чуть ли не носом водит. И когда, утянув за собой Сина, они сошли с моста на берег, их уже ждал Харальд с удочками в руках. - Ну что, готовы ловить рыбу? Гномы синхронно и радостно закивали головами. Чу посмотрел на них и тоже неуверенно кивнул. - Тогда вперед! И под предводительством великого рыбака вся четверка отправилась за добычей. Харальд подробно рассказал и показал Чу, как насаживать червяка на крючок, как забрасывать удочку и что надо делать, когда дернется поплавок. Показал и ушел дальше по берегу под склонившиеся ветви ивы, а Чу остался один, с интересом поглядывая на оранжевое перышко, торчащее на поплавке. Все было замечательно. Весело стрекотали кузнечики, ласково пригревало солнышко, Дирах был где-то рядом и от этого Чу потихоньку начал даже напевать, как вдруг поплавок дернулся... От волнения Чу вмиг забыл, чему его учил Харальд, руки сразу задрожали, глаза засверкали в азарте и он с силой дернул на себя удочку, ставя ее одним концом на землю, а второй задирая высоко вверх. Рыба, размером с ладонь, забилась, вытащенная на воздух, и, блестя серебристой чешуёй, понеслась прямо в лицо Чу. - Ааа! – Чу присел в страхе и встал, только когда рыба пронеслась мимо. – Ой... – вырвалось у Чу, когда он получил рыбой по макушке. Чиэрри обернулся и оттолкнул от себя агрессора, но рыба и не думала сдаваться, она, описав широкий круг, шлепнула Чу прямо по носу бившимся в воздухе хвостом. – Дирр! – заорал Чу, не ожидавший от рыбы такого коварства, а мелкая бестия на раскручивающейся леске заходила уже на второй круг. – Уй... – Чу, пытаясь увернуться, споткнулся и полетел в воду, в страхе закрывая глаза. Страх перед водой еще только открывал свои объятия, но ничего не случилось, его на лету поймали знакомые руки, и было лишь тепло прижавшего его к себе тела, знакомого тела. - Дирр... - заурчал Чу, довольно, открывая глаза, – ты меня спас. - Да... – прошептал Дирах, целуя Чу в раскрасневшуюся щеку и забирая удочку из вцепившихся в нее пальцев, - эта рыба так просто от нас не отделается. Мы ей отомстим! - Как? – заинтересовался Чу. - Мы ее съедим! – замогильным голосом прошептал Дирах, делая страшное лицо, но, не выдержав, озорно фыркнул. – А сейчас давай поймаем еще одну, чтобы и мне хватило... - Она дерется, - честно предупредил Чу. - Ничего, - беспечно рассмеялся Дирах, после разговора с Витаном любивший весь мир. - Нас двое! Отобьемся! *** Милликор сидел на берегу, прямо на песке, подтянув к себе ноги, и, отламывая кусочки хлеба, кормил стайку серебристых мальков. Рыбки весело кружили и от крошек мгновенно не оставалось и следа. - Развлекаешься, сиятельство? Милликор медленно начал поднимать глаза. Взгляд постепенно фиксировал высокие черные сапоги, ладные длинные ноги, обтянутые темно-серыми брюками, узкие бедра... Там взгляд невольно задержался, и Милли услышал смешок. -Ааа... Теодор... - протянул он, - давно не виделись. -Давненько, - согласился тот, - аж с обеда, целый час прошел, - и фыркнул словно кот. - Опять ругать будешь? - лениво поинтересовался Милли, глядя, как Теодор усаживается рядом. - А есть за что? - Да ты и так справишься, - Милли, стараясь быть безразличным, пожал плечами. - Посмотри на меня... Милликор обернулся, не подозревая, что Теодор так близко, и его губы встретились с губами капитана, а уж он отстраняться не стал. Тео целовался страстно, нетерпеливо прижимая растерявшегося Милликора к себе двумя руками, он не гладил, он сминал его, не терпя сопротивления, и когда не почувствовал его, немного расслабился. Милликор от неожиданности сначала не вырывался, а потом элементарно поплыл и очнулся, уже лежа на спине, когда прохладная рука, очутившись под рубахой, гладила живот, подбираясь к ремню на брюках. - Ах ты, гад! - взвился Милли, - не поухаживал, не сказал ничего и уже руки распускает! -Тебя только это смущает? - серьезно спросил Теодор. - А то, что я без роду, без племени и ни разу не граф, тебя не останавливает? - Дурак, - высказался Милли, и не отстранился, когда Теодор пальцем погладил его по губе. - И правда, дурак, - согласился Теодор и облегченно рассмеялся. – Ну, тогда готовься! - К чему? - Я буду за тобой ухаживать... - зловещим тоном пообещал Теодор. *** Наг стоял, задумчиво глядя в воду. - Рохасс? Филиан стеснялся прерывать его раздумья, но все же надо было позаботиться об этом мужчине, таком сильном и большом с виду, но выглядевшем сейчас так одиноко и потерянно. Уж слишком сильно наг отличался от людей и слишком закрытым ото всех был, чтобы можно было, как в случае с непосредственным Чу, не обращать на это внимания. - Да? – очнулся Рохасс. - По-моему, тебе пора в воду... - Да, конечно, - наг ободряюще улыбнулся, - сейчас только повязки сниму... - Нет! – вскрикнул Филиан. - Не надо! – и ухватился за уже занесенную руку. - На сухую нельзя срывать бинт, это я по себе знаю, будет только хуже! Нужно водой размочить, тогда не будет больно и кровь не пойдет. - По себе? – только это услышал Рохасс из сбивчивых объяснений. - Идем, идем, - отвлекая, Филиан подталкивал нага к воде. – Ну же, давай. Если бы наг уперся, парнишке ни за что бы его было не сдвинуть, но... Он сдался под напором настойчивых ладоней, которые то ли гладили, то ли толкали. Теплая вода приятно окутала тело, наг тихо застонал от наслаждения. - Что? – всполошился Филиан. - Хорошо... – Рохасс даже глаза прикрыл. – Как же хорошо... Иди сюда. Филиан счастливо улыбнулся, расстегивая рубашку, но, вдруг вспомнив об отметинах на своем оскверненном теле, испуганно запахнул ее, придерживая руками, а на лице явственно проступило обреченное выражение. Нага это хоть и удивило, но виду он не подал. - И правильно, не раздевайся, - фыркнул он, - заодно и рубашку со штанами постираешь. Давай! – и он, раскрыв объятия, улыбнулся мальчишке в уверенности, что тот просто сойдет в воду. Но Филиан, доверяющий своему нагу безмерно, не задумываясь ни о чем, улыбнулся в ответ и бесстрашно прыгнул в подставленные руки. Брызги накрыли их с головой, смех эхом отразился под сводом беседки... Рохасс смотрел, не отрываясь. Филиан... Мокрые волосы солнечными бликами колыхались в воде. На стрелочках ресниц драгоценностями блестели капельки воды, а взгляд... Такой открытый, такой доверчивый, такой восхищенный. Рохассом и раньше восхищались, но лицемерно, пытаясь получить выгоду от его семьи, льстили, унижались, а вот так, как Филиан, на него не смотрел еще никто. Никто и никогда не обнимал его за шею так, словно он был сбывшейся мечтой и самой последней надеждой на жизнь. И Рохасс не выдержал. Медленно наклоняясь, он следил за малейшим испугом во взгляде, но так и не уловив ничего, кроме восхищения, невесомо притронулся губами к дрогнувшим мокрым губам Филиана. - Фили... – прошептал он, когда тонкие руки обхватили его за шею, а дрогнувшие пальцы, зарывшись в волосы, потянули еще ближе. Сердце затопила неизведанная ранее нежность. Чувства бурлили, грозя стать неуправляемыми. Мальчишку хотелось притиснуть к себе, слиться с ним в одно целое и не отпускать ни на миг. Но нельзя. Хрупкие человеческие косточки не выдержат мощных объятий нага. Только бы, забывшись, не обхватить его хвостом, который сейчас то свивался в кольца, то разворачивался, взбаламучивая воду с песком, в разные стороны летели брызги, а они, не отрываясь, целовались. Настойчивые притягивающие руки Филиана, нежные сладкие губы, ласкающийся язык... Для Рохасса это был далеко не первый поцелуй, он целовался часто и со вкусом, никогда не отказывая себе в чувственных удовольствиях, но именно сейчас он вдруг ощутил себя девственником. Наг никогда не думал, что простой поцелуй может дарить столько чувств, тут было и полное доверие, и немое восхищение, и робкая надежда. Именно в этот миг он отчетливо и понял, что ему уже никогда не захочется целовать никого другого. Не подбирают гнилые плоды, хоть раз насладившись солнечной сладостью. Другой? Нет! Рохасс ни за что уже не отпустит от себя этого маленького отважного человека, чье золотое сердечко сейчас так заполошно билось рядом с его сердцем. Мой! Когда другие наги говорили о ком-нибудь «мой», Рохассу представлялись цепи и, не важно, какие, супружеские или рабские, для него это было равнозначно. Было... до сегодняшнего дня. Свобода для Рохасса была дороже всего на свете... до сегодняшнего дня. Любые путы он обрывал, не задумываясь. Рвал и уходил... до сегодняшнего дня. А сегодня... Сегодня он понял, что «мой» это не просто слово, что зов сердца это не цепи. Понял, что можно дорожить другим больше, чем своей собственной жизнью, что можно брать, отдавая всего себя. И отдавая, так сладко принадлежать другому. Любовь? Ведь именно об этом и говорил ему Золотко, когда он сам высокомерно осудил его за то, что тот не выбрал себе в спутники сильного нага. Рохасс тогда, так ничего и не поняв, высмеял его. Тогда он мнил себя взрослым и мудрым, и злился на снисходительную улыбку племянника, а сам понял Золотку только сейчас. Сейчас, когда, прижав к себе тоненькое, слабое мальчишеское тело, сказал «Мой». И уже не важно было, человек он или наг, неважно, сильный он или слабый, важно было только одно – из всего многообразия жизни сердце Рохасса выбрало именно Филиана. Выбрало и приняло в себя, запечатлев навеки. Рохасс безотчетно гладил рукой узкие плечи, спуская с них шелк рубашки, и вдруг заметил, как напряглось маленькое тело. - Что, Фили? – страх быть отвергнутым волной прошелся по телу. Ни взглядом, ни дыханием он не хотел навредить пареньку. – Прости! Прости меня! Я сделал что-то не то? Я поторопился с поцелуем? Да, наверное, я поторопился... Но я... Я... Я сделаю все так, как ты хочешь, только не отталкивай меня! Только позволь быть рядом! Только не уходи! Не оставляй! Фили! Фили?.. – наг наконец-то перестал лихорадочно говорить то, что с перепугу сразу приходило в голову. – Фили? – не дождавшись реакции, снова спросил он. - Я не достоин тебя. Такого чистого, такого светлого. А я... Я весь грязный. Я не хотел обманывать, честно, просто хотелось еще немного тепла, ты же думаешь, что я... а я... – Филиан всхлипнул, опуская голову. – Я и так уже столько времени побыл рядом с тобой, не имея на это права, даже поцеловал, - снова всхлипнул он. Рохасс растерянно смотрел на паренька, ничего не понимая. Это он-то, Рохасс, чистый и светлый? Он? А Филиан? Что за ерунду он тут говорит? - Фили... - начал он. - Там, у входа в тюрьму... – перебил его Филиан. - Если ты про того урода, то не бойся, я не позволю ему и притронуться к тебе... - Два года, - перебил его мальчик, - два года он дотрагивался до меня... - Ашшшсс... – шипение вырвалось непроизвольно, а потом наг, уже вполне осознанно, стиснул челюсти, не давая выйти ядовитым клыкам, чтобы не напугать Филиана, и только взяв себя в руки, зашептал. – Эту падаль расплата еще настигнет, а ты ни в чем не виноват, - наг прижал к себе слабо сопротивляющегося мальчика и шептал, уже касаясь губами его лба. – Не вини себя, не может чужая подлость быть твоей виной! Филиан с сомнением смотрел в лицо нага. Неужели?!! Неужели не будет ни слова упрека? Ни взгляда, ни гримасы отвращения? Неужели закончилось его одиночество? Хотя... Ведь это же его наг! Как же он мог даже подумать о нем плохо! И все же... Мальчик боялся в это верить и боялся не верить. - Я могу остаться с тобой? - глаза, полные непролитых слез, с удивлением смотрели на нага, но уже в самой их глубине зажглась слабая пока еще надежда, перерастающая в огромную всепоглощающую радость. - Я сам не отпущу тебя... Рохасс еще не договорил, а Филиан уже плакал, обхватив его руками, содрогаясь в рыданиях, он прижимался все сильнее и сильнее. Отпустили. Вся тоска и страхи, что сжимали его душу, отпустили. Теперь, в сильных объятиях нага, можно было расслабиться и впервые за два года почувствовать себя человеком. Ни телом, ни игрушкой – человеком! - Мой, - Рохасс гладил узкие плечи, выступающие лопатки, потом, взяв в ладони лицо, целовал подрагивающие губы, вытирал слезы, - никому не отдам, умру, защищая. А сам уже в уме перебирал, каким ядом наградит ту тварь, что издевалась над его мальчиком, и яд тот должен быть самым болезненным и медленным, чтобы хватило года на два, а в голове его все крутились и крутились слова Филиана: «На сухую нельзя срывать бинт, это я по себе знаю». «По себе»... теперь Рохасс по-другому воспринимал значение этих слов. Его мальчика, его золотое сердечко мучила какая-то тварь, и только в его, Рохасса, силах будет заставить Филиана забыть об этом, помощью, нежностью, заботой и любовью. - Давай я помогу тебе снять повязки, - голос Филиана хоть и звучал глухо, но в нем не было уже отчаянной обреченности, проскальзывающей раньше. Рохасс только улыбнулся, разве не он сам должен был помогать, но его мальчик решил по-другому. Наг, улыбнувшись, подхватил парнишку на руки и выполз из воды. - Я сейчас! - Филиан убежал за корзинкой, в которой видел бинты и какие-то мази. - Вот, - и он, довольный, сгрузил свою ношу рядом с Рохассом, - будем тебя лечить. Нежные. Какие же нежные у него пальчики. Рохасс прикрыл глаза, ему казалось, что Фили лечит не только его тело, мальчик лечил и его душу, освобождая ее из скорлупы себялюбия, гордыни и эгоизма. Даже мир вокруг теперь воспринимался совсем по-другому, на глазах обретая яркие краски, знакомые звуки получали иное, сакральное значение, запахи цветов кружили голову, а на губах все еще чувствовалась сладость поцелуя... Странное ощущение, странное. Неужели это... Любовь? *** А на большой поляне перед озером уже вовсю горел костер. - Нет, - Дирах с сомнением посмотрел на палочки в руках у Сина,- рыбу лучше не жарить, а, обмазав глиной, запечь. - Глиной? – с сомнением переспросил Син. - Не пробовали такого? – улыбнулся человек. – Её и чистить не придется, только потрошить. - Хмм... Затейник, - фыркнул гном, - ну раз чистить не придется... – протянул он, усмехаясь. Дирах повернулся к Чу. - Поможешь? - Да! – Чу радостно закивал головой так, что волосы разлетались веером. – Что нужно делать? - Вот так разрезаешь рыбу, достаешь внутренности и моешь... Чу принялся за работу с энтузиазмом, но вскоре с любопытством замер, разглядывая рыбешку, и Дираху пришлось отвечать на сотню различных вопросов. - А почему рыба не тонет? А как она дышит? А что ест? А где живет, как спит?.. – и так далее и тому подобное. - А можно, я тоже испачкаюсь? – спросил Чу, глядя, как Дирах копает глину. - Можно, - рассмеялся Дирр, не предвидя катастрофы. И пока приготовленная рыба запекалась в углях, все вместе под смех и шутки на мелкой воде отмывали Чу.