Наследие

...— Проходите, Джозеф. Садитесь. Он дождался, пока Доусон, переводя дыхание от быстрой ходьбы, усядется в кресло и прислонит трость к подлокотнику. Потом произнес: — Полагаю, вы не считаете простым совпадением то, что я пожелал видеть вас именно тогда, когда вы сами спешили ко мне. — Нет, не считаю. — В таком случае, позвольте сделать предположение. Кризис, о котором вы хотели сообщить, связан с похищением леди Кедвин? Доусон удивился: — Вы знаете? Но я сам узнал это случайно и не смог связаться с ее Наблюдателем! — Я узнал это не через наших агентов. — Лафонтен протянул руку к приборной панели и нажал кнопку. — Это запись телефонного разговора. После него я и приказал послать за вами. Послушайте. Доусон, едва зазвучала запись, казалось, перестал дышать. Нет, ему точно ничего не известно — такой шок изобразить сложно, да и актерские способности у Доусона всегда были посредственными. Лафонтен дождался окончания записи и продолжил: — Он так и не удосужился представиться, но представляться, насколько мне известно, вообще не в его привычках. Впрочем, никакой тайны нет в том, чьей пассией последнее время была упомянутая дама. Поэтому я и надеялся услышать что-нибудь полезное от вас. Доусон заметно растерялся: — От меня? А что я могу добавить?.. Это Митос, точно. Голос его. Но слова... Даже поверить не могу. Это не блеф? — Нет, как минимум отчасти. Центральная База действительно заблокирована, и никто пока не определил, как именно. — А резервные сервера? — Обмен информацией между ними происходит регулярно. Этот... скажем, вирус... появился не сегодня, Джозеф. Ваш друг готовил нам сюрприз давно. При словах «ваш друг» Доусон вздрогнул и напряженно выпрямился: — Вы думаете, что я ему помогал? — Если бы я так думал, мы с вами разговаривали бы не здесь. Но нам нужно знать, каким образом он получил доступ к базам. Возможно, вы припомните что-нибудь. — Н-нет... Я однажды упомянул, что наши базы теперь защищены лучше, чем раньше. Но этого недостаточно для взлома. Сам он никогда не давал мне понять, что знает нечто, ему по определению недоступное... Нет, не припомню ничего. Лафонтен кивнул: — Он позаботился о том, чтобы на вас не пало подозрение. Что ж, очко в его пользу. Теперь, что вы думаете об этом похищении? — Глупость и нелепость, — Доусон сжал губы и досадливо мотнул головой. — Не знаю, что они думают о Митосе. Я же считаю, что он просто перебьет их всех, когда доберется. — Если доберется, вы хотите сказать? — Когда доберется. Вариант «если» я не рассматриваю. Хотя вопрос, чего они вообще добиваются, еще остается открытым. — Вы знаете его лучше многих, Джозеф. Как по-вашему, он способен сделать то, чем грозил? Не технически. Морально. — Честно? Способен. Вот в такой ситуации он способен сделать вообще все. Именно морально, насчет технической стороны утверждать не могу ничего… А какие шансы у нас? — Найти эту женщину? Практически никаких, несмотря на все усилия и горячее желание. Думаю, он и сам это понимает. Единственный шанс — найти того, кто за всем этим стоит. — А это будет легче? — Возможно, да. Я уже отдал нужные распоряжения. — Есть еще один вариант. — Какой же? — МакЛауд. Вы получили мой прошлый рапорт? — Получил и изучил. Вы сообщали, что инцидент исчерпан, а человек, стоявший за всеми безобразиями, убит. Верно? — Именно так. Но и Митос, и Кедвин участвовали в той истории очень активно. И если с ними что-то снова начало происходить, не означает ли это, что инцидент все-таки не полностью исчерпан? — И? Доусон решительно вздохнул: — Если мое предположение верно и история еще не закончена, то так или иначе этот новый инцидент затронет МакЛауда. Нужно связаться с ним, предупредить о наших планах. С хорошим прикрытием он не откажется сыграть для нас наживку. Лафонтен откинулся на высокую спинку кресла и задумался. — Что ж, прямо сейчас ничего лучшего не придумать. Действуйте. Вам лучше вернуться в свой офис. Его прервала мелодичная трель телефона. Доусон торопливо достал аппарат, и, глянув на номер, еще больше помрачнел: — Это он. МакЛауд. Значит, что-то уже случилось. Лафонтен кивнул, разрешая разговор. * * * Отпустив Доусона, он еще некоторое время сидел на месте, собираясь с мыслями. Конечно, хорошо, что МакЛауд согласился им подыграть, но этого слишком мало, чтобы опередить заговорщиков. Зазвонил телефон. — Да. — Месье Лафонтен, у нас все готово, — раздался в трубке голос Криса Бэйкера. — Хорошо. Сейчас спущусь... Первому Трибуну сообщили? — Да, он уже здесь. Ждем вас. Объяснять Дане, куда направляется, он не стал, но велел позвонить, если появится что-то срочное. Потом спустился в подвальный этаж. Грант был уже там, стоял у прозрачной перегородки, наклонив в раздумье голову и скрестив на груди руки. Лафонтен приблизился и остановился рядом. — Деннис? Тот вздрогнул, глянул на него и снова повернулся к перегородке. Сказал тихо: — Я думаю... неужели нельзя было обойтись без... этого? — Увы, ни на что более деликатное не было времени, — произнес Верховный. — А сейчас его нет тем более. — Что-то еще произошло? — Да. Мне позвонил некий Бессмертный и заявил, что похищена его подруга. Если мы не вернем ее в течение трех часов, всему Ордену придется несладко. Спецгруппу я уже известил, но этого недостаточно. Грант посмотрел на него с сомнением: — Вы склонны верить таким угрозам? — Приходится верить, Деннис. Центральная База заблокирована, мы не можем ею управлять. Кто на самом деле ее контролирует? — Дьявольщина! — Грант глянул за перегородку. — Не верится, что Камилл мог ввязаться в такую... в такое... не знаю. — Мне тоже не хотелось бы в это верить. Но сейчас мы все выясним. — Поступать с ним вот так... Это унизительно, в конце концов. — По крайней мере, сейчас он не чувствует ни боли, ни страха, — заметил Верховный. — Не знаю, как вам, а по-моему, это самый цивилизованный способ развязать человеку язык. — Вы умеете вести такие допросы? — поинтересовался Грант. — Да, как и любые другие. Не беспокойтесь, Деннис, вреда я ему не причиню. Оставив Гранта, он прошел дальше, за перегородку. Бэйкер, неслышно приблизившись, подал ему планшет с листом бумаги — названия и дозы использованных препаратов. Верховный просмотрел записи и вопросительно приподнял бровь. Бэйкер кивнул, отвечая на невысказанный вопрос: — Доза предельная. Опасности нет, но долго в таком состоянии он не продержится. — Хорошо. Я понял. Лафонтен повернулся к Розье. Тот по-прежнему сидел в кресле, с пристегнутыми к подлокотникам руками. Левый рукав его рубашки был расстегнут и закатан, на руке у локтя виднелся след от иглы. Красные полосы на запястьях, искусанные губы и дорожки от слез на щеках довершали картину — бился в ремнях до последнего, а когда тело отказало — плакал от бессилия… Но пощады не запросил и говорить не начал, пока окончательно не потерял связь с реальностью. Предельная доза… А мальчик-то красив, совершенно не к месту подумалось Лафонтену. Волнистые белокурые волосы, большие глаза, полные губы... Интересно, у Гранта тоже стоит где-нибудь на столе или тумбочке его фотография? Может, и стояла до сих пор, оборвал он себя. Садясь на придвинутый Бэйкером стул, произнес спокойно: — Хорошо, начнем. С чуть слышным щелчком включились микрофоны. Лафонтен пару мгновений помолчал, сосредоточиваясь и мысленно настраивая голос на нужный тембр. Потом заговорил негромко и размеренно: — Ваше имя Камилл Розье? — Да, — последовал тихий ответ. — Вы знаете, кто я? Розье поднял на него взгляд: — Да. — Хорошо. Давайте побеседуем. — Нет, — произнес Розье. — Я не могу. — Почему? — Я не должен с вами разговаривать. Я... боюсь. — Не бойтесь. Я не сделаю вам ничего плохого. Мы просто поговорим. Ведь вам хочется поговорить? Розье опустил и тяжело поднял веки в знак согласия. — Скажите мне, почему вы здесь? — Меня обвиняют в заговоре. — Но это, конечно, неправда. Во главе заговора стояли не вы. Правильно? — Да. — Тогда кто? — Джек Шапиро. — Но в заговоре вы все-таки состояли. Какова была ваша роль? — Я доставлял ему информацию. — Как давно? — Два месяца. — Как вам удавалось получать сведения, к которым вы не имели доступа? — Я пользовался паролем Денниса. — Денниса Гранта? Первого Трибуна? — Да. — Он знал об этом? — Нет. — Но он может узнать сейчас. Розье выкрутил голову назад, словно отстраняясь, губы и брови дрогнули в болезненной гримасе: — Нет. Не надо, пожалуйста. Он убьет меня. — Хорошо. Успокойтесь, Камилл. Вернемся к заговору. Вы сказали, что всем руководил Джек Шапиро. — Да. — Что за акция намечена на сегодняшний день? — Продолжение эксперимента. — Какого? — С генератором. — Это по приказу Шапиро снимали копию расчетов по генератору? — Да. — Вы можете воспользоваться генератором? — Это покажет эксперимент. — Сколько существует копий расчетов по генератору? — Одна. — Что мешало сделать больше? — Шапиро не хотел. Боялся потерять контроль. — Где сейчас Шапиро? — Не знаю. — Вы собирались продолжать эксперимент, для этого нужно убежище с лабораторией. Где оно? — Я не знаю. — Вы сами были там? — Был. — Почему же не знаете адреса? — Меня возили в закрытой машине. — Вы что-нибудь видели по дороге? — Бульвар Бино. От набережной, перекресток с Шато. Потом направо. — Вам известны подробности сегодняшней операции? Место, точное время, участники? — Нет. — Почему? Шапиро вам не доверял? — Нет... Он говорил, что так будет безопаснее. — Вы знаете других участников группы? — Только некоторых. — Назовите их. Розье монотонно перечислил пять имен. Лафонтен быстро взглянул в сторону Криса Бэйкера — тот, отступив еще дальше в тень, что-то шепотом говорил одному из своих помощников. Что ж, хорошо... — Кто организовал покушение на Джозефа Доусона? — Никто. Это несчастный случай. — Похищение Бессмертной Кедвин — часть вашего плана? — Да. — Вы знаете непосредственных исполнителей? — Кто-то из тех, кого назвал. Двое. — Кто именно? — Я не знаю. — Вам известно, что похищение уже состоялось? — Нет. — Где может находиться Бессмертная Кедвин? — Я не знаю. Пожалуйста, я больше ничего не знаю! Он закрыл глаза и отвернулся. Лафонтен снова посмотрел на Бэйкера. Тот поморщился и отрицательно качнул головой. Верховный жестом приказал выключить микрофоны, поднялся и вышел за перегородку. Бледный и растерянный Деннис Грант стоял там, глядя на Розье и прижимая к губам стиснутые руки. — Вот видите, Деннис, вас в пособничестве заговору обвинять оснований нет. — Зато есть основания для других предположений, — болезненно усмехнулся тот. — Например, что я полный идиот! Лафонтен только вздохнул в ответ и, повернувшись, окликнул Бэйкера: — Крис, вы все слышали? У вас есть материал для работы. — Уже работаем, — отозвался тот, закрывая дверь за одним из своих людей. — Не Бог весть что, но попытаемся. — Хорошо. — Верховный глянул на часы. — Розье — под стражу, глаз не спускать. И врача… Я буду у себя. Деннис? Первый Трибун кивнул и пошел вслед за ним к выходу. На второй этаж они поднялись вместе. — Все не можете прийти в себя? — спросил Лафонтен, останавливаясь на площадке. — Честно говоря, да, — признался Грант. — Меня все еще знобит… Вот это было бы со мной, если бы вы не вычислили Камилла? Лафонтен покачал головой: — Может быть, да, а может, и нет. Но будь у меня выбор — силой принудить вас говорить правду или убить сразу, чтобы скрыть клятвопреступление и позор — я предпочел бы все-таки первое. — А я — второе, — тихо и твердо произнес Грант. Повернулся и пошел дальше вверх по лестнице. Лафонтен постоял еще, глядя ему вслед. Потом неторопливо отправился в свой кабинет. Предстояло самое сложное — ждать. Времени очень мало. Удастся ли Стражам из спецгруппы напасть на след хоть кого-то из заговорщиков раньше, чем истекут проклятые три часа?.. * * * Им удалось. Мало сведений было у них для работы, но место тайного укрытия они вычислили с точностью до квартала. А вслед за этой новостью Лафонтену сообщили другую — Дункан МакЛауд выманил на себя новоявленных Охотников, а наблюдавшие за ним Стражи прицепили к их машине радиомаяк. Покинув Люксембургский сад, они сразу двинулись на северо-восток, к Елисейским полям. Указанному Розье району возле бульвара Бино направление тоже соответствовало. Еще немного погодя позвонил Бэйкер и сообщил, что похитители внезапно сменили направление, свернув к Трокадеро. Они не покидали оживленных улиц и не останавливались, все время двигаясь на восток, в сторону Булонского заповедника. Ну что ж… Лес для многих дел удобнее, чем городские улицы. И уж точно безопаснее в случае перестрелки. — Дана, — произнес Лафонтен, включив интерком, — машину и всех, кто свободен из спецгруппы и моей охраны! — Да, месье Антуан. Он прошел в свою комнату, накинул пальто. Вернувшись в кабинет, достал из ящика стола и проверил пистолет. — Месье Антуан? Он поднял голову. На пороге кабинета стояла Дана. — Вы нашли их? — Да. — Я пойду с вами. — Дана, это опасно! — Я пойду с вами, — повторила она так, что стало ясно: удержать ее можно только силой. — Хорошо. Но условие вы знаете. Не высовываться. Договорились? Она коротко кивнула и вернулась в приемную — за пальто и оружием. Дорога казалась Лафонтену бесконечной. Стрелки на часах ползли едва-едва. Остался позади поворот на авеню Фош, и память, будто в насмешку, тут же выудила на свет совсем неподходящие для боевой обстановки картины... * * * …Эту квартиру на авеню Фош он подарил сыну на свадьбу. Мальчику нужно было начинать жить своим домом, а поселиться именно здесь хотела Жаннет. Это была наивная полудетская мечта — для дочери разорившегося австралийского коммерсанта, но не для жены наследника многомиллионного состояния. Так почему не порадовать ее исполнением еще и этой мечты? Женитьба стала, пожалуй, единственным делом, в котором Арман мнения отца не спросил. Просто поставил перед фактом: вот моя невеста. И не говори, что она бедна, манерам не обучена и вообще не нашего круга... Ничего такого Лафонтен говорить и не собирался. А знакомство с очаровательной Золушкой всегда вспоминал не иначе, как с улыбкой. Более всего потому, что Прекрасный Принц, как выяснилось, ухаживая за ней, корону спрятал подальше и ни словом не обмолвился о своем богатстве. Не хотел, видите ли, сомнений в чувствах — а то мало ли, толстые кошельки много кому взгляд застили… Сцена, которую его Золушка устроила ему после ужина в особняке, была воистину великолепна, жаль, некому было записать и увековечить. Даже пощечину залепила, неумело, но искренне. Лафонтен полюбовался на эту картину с галереи, благо Жаннет, по наивности своей, не нашла для выяснения отношений места более закрытого, чем гостевой холл с четырьмя входами и выходами. Потом ссора влюбленной парочки ожидаемо перешла к следующей стадии — объятиям и поцелуям на ближайшем диванчике… На том конфликт и закончился, но больше Арман никогда и никаких «проверок» Жаннет не устраивал. Из свадебного путешествия они вернулись уже в новый дом. Он по сию пору оставался их домом — двадцать три года после свадьбы. Обычно, возвращаясь из долгих поездок, Лафонтен первым делом навещал сына. Но возвращение из Австралии получилось непохожим на просто окончание деловой поездки. Перелет и беспокойная ночь оказались очень утомительными, и Роше нужно было посетить обязательно — снова передать врачебную эстафету, и успехами младшего поколения поинтересоваться… И получилось, что до дома Армана он добрался далеко за полдень, уже не рассчитывая сделать своим появлением сюрприз. Дверь открыла девушка в клетчатом форменном фартуке — худенькая, с кудрявыми ярко-рыжими волосами и задорно вздернутым носиком. Улыбнулась: — Прошу, месье. Он прошел в гостиную-холл и огляделся. За два года, что он здесь не был, изменилось немногое — вкусы и Армана, и его жены не менялись. Только на одной стене прибавилось несколько больших фотографий в деревянных рамках. — Месье Антуан! Одна из дверей, выходивших в холл, распахнулась, пропуская женщину — невысокую, очень стройную и изящную, лишь немного пополневшую после их последней встречи. На свои сорок один год Жаннет де Лафонтен точно не выглядела. — С возвращением. Рада видеть вас в добром здравии. Арман сказал мне, что вы уже в Париже, но мы не ожидали, что вы навестите нас так скоро. Он шагнул ей навстречу и, коротко поклонившись, поцеловал протянутую руку: — Жаннет, ты восхитительна! Я и не думал откладывать свой визит. — Скоро вернутся из колледжа дети... Вы пообедаете с нами? — Буду счастлив. А где мой недогадливый сын? — В верхней гостиной, — улыбнулась Жаннет. — С вашего позволения, я распоряжусь насчет обеда. Она, улыбнувшись еще раз, удалилась, а он направился к лестнице на второй этаж. — Отец! — На верхней площадке лестницы появился Арман. Улыбнулся и легко спустился навстречу. — Не ожидал, что ты так скоро до нас доберешься. С возвращением! — Здравствуй, сын. Мог бы и догадаться, что я не усижу в одиночестве долго. Они обнялись и вместе поднялись на второй этаж, в маленькую уютную гостиную, отделанную в серебряно-зеленых тонах. — Полагаю, встреча с семьей не единственная причина твоего столь скорого визита, — заметил Арман, придвигая к круглому столу два стула с высокими спинками. — Не становись циником раньше, чем это необходимо, — усмехнулся старший Лафонтен, усаживаясь к столу. — Хотя ты прав. — Я знаю, — улыбнулся Арман. — Просто предлагаю отложить серьезные разговоры. Сейчас вернутся дети. — Тебе известно, что произошло в последние недели в Ордене? — спросил Лафонтен. — Отчасти. Я сам только что вернулся в Париж, но кое-что узнать успел. — Арман тяжело вздохнул и покачал головой. — Слишком поздно, иначе сразу известил бы тебя. Это... Я даже не знаю, что сказать! За дверью гостиной раздались топот и звонкие голоса. Арман мгновенно согнал с лица тревожную тень. Первой в комнату влетела Жанна — тоненькая, невысокая для своих пятнадцати лет, очень похожая на мать. Со счастливым воплем: — Дедушка! — она плюхнулась к нему на колени и обняла за шею. Арсен, бывший на два года старше сестры, считал подобные нежности недостойными взрослого человека и с независимым видом остановился у стены напротив. — Как закончился год? — спросил Лафонтен у внучки, когда первые восторги встречи улеглись. — Ты ведь сдала последний экзамен... три дня назад? — Да, — еще шире заулыбалась Жанна. — На отлично! А на следующей неделе у нас бал! — Помнишь, что я тебе обещал? Он достал из внутреннего кармана пиджака бархатный футляр. Жанна, задержав дыхание, взяла коробочку и открыла крышку. По ее лицу брызгами скакнули искры с граней крошечных, тонкой огранки бриллиантов. — Дедушка... Это оно? — спросила она шепотом, не отводя глаз от сияющих камней. — Да, оно. Его носила твоя бабушка. Это ожерелье должно было перейти к ее дочери, но в итоге дождалось внучки. Береги его. Притихшая Жанна осторожно закрыла футляр и снова прижалась к деду: — Спасибо. Можно мне надеть его сейчас? — Конечно. Она вскочила и убежала. По пути глянула на брата и шаловливо показала ему язык. Арсен вздохнул. Он, похоже, догадался, что ему предстоит сюрприз не столь приятный. Лафонтен, проводив взглядом внучку, напустил на себя строгость: — А тебе я тоже кое-что обещал... двоечник. «Месье Лафонтен, ваш внук очень способный юноша, но ему так не хватает усидчивости»! — Это кто такое говорит? — немедленно вспыхнул Арсен. — А ты не догадываешься, бедный невинный юноша? Мадам Фукье, у которой ты провалил все проверочные работы, потому что не посещал занятия. — Она просто придирается! И вообще, почему они только о том и помнят, что я твой внук? Я-то сам что, не человек? Могли бы и на меня обратить внимание! — А что ты для этого сделал? — Лафонтен критически прошелся взглядом по его фигуре. — Натянул мятые джинсы, отрастил патлы и научился препираться с учителями по поводу и без? С чего бы вдруг эта мадам к тебе придираться начала? — А вот с того самого! — сердито заявил Арсен, сунув руки в карманы упомянутых мятых джинсов. — Нет ей покоя с того, что я твой внук. Ну так тебе и объяснялась бы в любви, раз ее так заводит!.. — Что?! — изумился Лафонтен. Поднялся на ноги. — Ты вот это ей прямо и сказал? Арсен сник, но глянул из-под упавшей челки с упрямством молодого бычка: — Нет, конечно. Я был очень вежлив. Сказал, что мои родственные связи не имеют отношения как к моей способности воспринимать отдельные учебные дисциплины, так и к ее способности эти дисциплины до меня доносить. И тем более к моим предпочтениям в одежде и стиле! — Очаровательное хамство, — задумчиво произнес Лафонтен. Арсен посопел, уставившись в дальний угол комнаты. — Ну доконала она меня совсем, — признался он нехотя. — Он исправится, отец, — подал голос Арман и, чуть отвернувшись от сына, многозначительно приподнял брови. Намек был вполне прозрачен: баталии по поводу учебы и одежды у них в доме случались не в первый раз. — Конечно, исправится, — кивнул Лафонтен-старший, обращаясь к сыну, но продолжая смотреть на внука. — Начнет посещать занятия и сдаст все работы у этой мадам Фукье. Вот тогда и поговорим о дорогих подарках. Он сгреб внука за вихры, слегка встряхнул: — Ладно, что уж там… Отец твой в твои годы был таким же обормотом. А вот если ты думаешь, что я сяду за один стол с таким пугалом, то очень сильно ошибаешься. Тебя будто бегемот пожевал. Брысь переодеваться! Арсен исчез еще шустрее Жанны, на пороге оглянувшись и бросив на деда веселеющий взгляд. Лафонтен перевел дыхание и посмотрел на сына. Тот, отсмеявшись, вытирал выступившие слезы. — Теперь дело за малым — дождаться, — заметил он. — Надеюсь, ждать придется не слишком долго, — отозвался старший Лафонтен. — Хотя ты был тем еще упрямцем. — На самом деле, он больше похож на тебя, чем на меня. — Ну да, особенно с учетом того, что ты — просто фотография меня в молодости, — усмехнулся Лафонтен. — Может быть, пора спуститься в столовую? — Я не о внешнем сходстве, — вздохнул Арман, тоже поднимаясь на ноги. — Но как тебе угодно... Прошу к столу. За обедом о делах они не говорили. Только об отдыхе, австралийских курортах и успехах младших членов семьи. Арсен, очевидно демонстрируя готовность поддержать семейные традиции по переходу от мятых джинсов к глаженым брюкам, лохмы свои чудесным образом превратил в элегантную прическу с хвостиком. И локти ни разу не поставил на стол. Лафонтен отметил про себя, что мальчика совсем не тяготят ни светские манеры, ни строгая одежда. Все образуется. Арман тоже долго думал — и пытался доказать себе и другим — что совсем не похож на отца, но с годами превратился в почти точную его копию. Не совсем, поправил себя старший Лафонтен, переключив внимание на сына. Не копия. И напрасно кое-кто считает, что с ним будет намного проще и безопаснее иметь дело. После обеда дамы отправились в город, Арсен тоже исчез, туманно сославшись на важную встречу и натянув обратно любимые джинсы и куртку. Тогда Лафонтен получил возможность спокойно поговорить с сыном. — Итак, последние новости ты знаешь, — произнес он, когда они вернулись в гостиную на втором этаже. — Откуда, если не секрет? — Не секрет, — кивнул Арман, усаживаясь к столу и доставая сигареты. В отличие от отца, курил он очень редко, и только в моменты эмоционального напряжения или раздумий. — От Денниса Гранта. — Вот как? — Лафонтен извлек свой портсигар. — Он-то каким образом вмешался в это дело? Из Лондона? — Так ведь из Лондона, а не из Антарктиды. Тут до Парижа рукой подать, — улыбнулся Арман. — Будто ты не знаешь Гранта. Ему дело есть до всего, а до Шапиро с недавних пор — особенно. — Это с каких же недавних? — С моей отставки. Очень ему этот надуманный скандал не понравился… Так вот, осведомители у него при головной штаб-квартире были всегда. Не такие ловкие, как у тебя, но и не пустое место. Он насторожился сразу, едва объявили чрезвычайное положение. Навел справки по своим каналам, потом приехал сам. Тебя не нашел, попытался переговорить с Шапиро, но получил совет заткнуться и не лезть не в свое дело. Попробовал обратиться в Службу безопасности, всего раз поговорил с Дюмаром, потом и тот перестал отзываться на звонки… Арман умолк, вдруг заинтересовавшись своей сигаретой. Щелкнул зажигалкой, закуривая, небрежным взмахом ладони разогнал дым. Снова поднял взгляд на отца. — Дюмар допустил ошибку, так? — Да, — кивнул Лафонтен. — Он не известил меня об объявлении чрезвычайного положения. Я дал приказ взять его под стражу и допросить, но… Теперь уже не узнать, что им двигало, увы. — Грант почуял неладное. Правда, того, что тебя банально не известили, он все-таки не предполагал. Забеспокоился, все ли с тобой в порядке, потому и пришел ко мне. В это время информацию до тебя уже довели и без его помощи, но факт остается фактом: он сразу оценил действия Шапиро как неправильные и решил его остановить. Я уверен, что он уже переполошил всех Координаторов, с кем сумел связаться. — Да, это интересно, — задумчиво произнес Лафонтен. — Во всей суматохе с перелетами и ночными баталиями я не проверял спецпочту, возможно, сообщения от Гранта есть и там. С ним надо поговорить… Он ведь был одним из кандидатов на место Эдмунда Шлегеля в Трибунале. А Шлегель так и не успел мирно уйти в отставку. — А теперь в Трибунале свободны все три кресла, — заметил Арман. — Ты ведь прилетел в Париж вчера вечером. А дал о себе знать только сегодня, и не ранним утром. Надо думать, ночь прошла не впустую. — Верно. Джек Шапиро больше не Первый Трибун. Но речь сейчас не о нем... Тебе известны детали процесса, который Трибунал вел в последние месяцы? — Только в общих чертах. Процесс начался после моего ухода, Грант к нему касательства не имел тоже. — Ты не думаешь, что именно твой уход развязал Шапиро руки? Арман покрутил в пальцах сигарету, подумал, прежде чем ответить: — Не исключаю. Но согласись, отец, на тот момент мое решение было наилучшим... Конфликт начался из-за пустяка, потом припомнились какие-то старые дрязги, потом... всплыла та история, после которой ты первый раз попал в больницу — ну, с моим бывшим агентом. Да еще в таком виде, что даже я удивился! На мое счастье, Шапиро сделал промах, позволив мне перехватить инициативу… Шапиро не оставил бы меня в покое, а мне нельзя было терять репутацию. — И шанс на возвращение, — закончил Лафонтен. — Да, так в свое время было и со мной. Репутация! Но это свершившийся факт и немедленного внимания не требует. Прямо сейчас мне хотелось бы услышать твое мнение об одном человеке. — Каком? — О Джозефе Доусоне. — Мг-м? Это же он был обвиняемым на последнем процессе? — И обвиняемым, и осужденным. Ты что-то можешь о нем сказать? Арман ненадолго задумался. Стряхнул с сигареты пепел, снова затянулся. Только после этого сказал: — Мы встречались всего пару раз, близкое знакомство свести времени не было. Но по впечатлениям от встреч… Я сам не заподозрил бы его в чем-то предосудительном. Очень симпатичный человек. Сильный, порядочный... Нет, отец, я не верю, что в его действиях был состав преступления. — Это, к сожалению, не вопрос веры. Взгляни. Лафонтен достал из кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и протянул сыну. — Это копия обвинительного акта. Арман положил сигарету на край пепельницы, взял бумагу, развернул, извлек и надел очки. Снова взял сигарету. Прочитал акт, аккуратно положил на стол, снял очки и, раздумывая, потер переносицу. — Неплохо, — сказал наконец, докурив сигарету и принимаясь извлекать из коробки новую. — Очень неплохо для контролера зоны. — Все вместе это называется «превышение полномочий», — отозвался Лафонтен, внимательно глядя на сына. — Он взял на себя слишком много. — О да, — согласился Арман. — Вот только… Если бы ты в свое время не превысил полномочия и не взял на себя слишком много, ты не стал бы Верховным Координатором. — Может быть, и да... — А может, и нет, — закончил Арман, пряча лукавую улыбку. — Знаю, знаю, отец, только меня твоя коронная фраза давно не впечатляет. А где сейчас Доусон? — У себя дома, где же еще, — усмехнулся Лафонтен. — Я обещал ему, что дело будет пересмотрено новым Трибуналом. — Ты уже все решил? Тогда зачем тебе мое мнение? — Не все. Повторное рассмотрение дела еще не означает изменения вердикта… А твое мнение для меня важно, ты же знаешь. — Знаю. — Арман постучал пальцем по бумаге: — Знаешь, что еще здесь интересно? Ему вменяют в вину дружеские отношения с Бессмертными. Дружеские, отец! Люди, которых Бессмертные признают равными себе, встречаются не на каждом шагу. — Вот об этом я сейчас и думаю. — Хорошо бы и новый Трибунал об этом подумал. Это ведь главное — сущность отношений и результат. Кстати, а кто был инициатором дела Доусона? — Джек Шапиро. — Вот видишь! — Арман помрачнел. — Значит, я был прав. Источник проблемы — Шапиро. — Он тоже жертва в этом конфликте, это ты знаешь? — Знаю, — кивнул Арман, — и искренне ему сочувствую. Но это не отменяет остального. — Арман, в этом деле есть еще одна сторона. Теперь, когда Шапиро удален от руководства Орденом, ты намерен вернуться? — Нет, отец. Не сейчас. Во-первых, не хочу, чтобы мое возвращение связывали с твоим. А так будет, если я вернусь к делам одновременно с тобой. — А во-вторых? — Во-вторых... Мне нужен перерыв. Ты сам говорил, что в семьях, подобных нашей, судьбы наследников предопределены. Я устал от этой предопределенности. — Ты хочешь покинуть Орден навсегда? — Не знаю. У меня не было шанса по-настоящему об этом подумать. Теперь он есть. — Но есть и другое, — тихо произнес Лафонтен. — Я аннулировал все распоряжения о преемственности. И снова остаюсь один. Арман тяжело вздохнул. Разговор на эту тему был не первым и не вторым. — Я понимаю, отец. Но... — он покачал головой. — Хорошо, я стану твоим наследником. Только… Обещай, что я буду последним кандидатом. И прежде, чем призывать меня, ты попытаешься найти другого. — Хорошо. Обещаю. — Спасибо. — Арман улыбнулся. — Никуда не уйти от предначертанного будущего. — До будущего еще нужно дожить, — заметил Лафонтен. — А дел хватает и в настоящем. — Что до настоящего, — снова стал серьезным Арман, — если это будет зависеть от тебя, найди способ избавиться от Шапиро. Лафонтен удивленно изогнул бровь: — Не слишком ли ты кровожаден? — Я напуган, отец. В том числе и потому, что наши судьбы предопределены... Я знаю, кем станет мой сын. Я не хочу видеть его ни вечным солдатом, ни убийцей, ни тем более жертвой бессмысленной войны. — Да, — задумчиво кивнул Лафонтен. — Но загадывать, что и насколько будет зависеть от меня, сейчас рановато. По комнатам эхом разнеслась трель дверного звонка. Арман прислушался и, погасив сигарету, встал: — Горничная откроет. Но надо взглянуть, кто это. Гостей мы не ждали. Лафонтен тоже поднялся, вышел на площадку лестницы и подошел к перилам. Внизу мерил холл нервными шагами Деннис Грант. — Арман! — нетерпеливо развернулся он навстречу спустившемуся по лестнице хозяину дома. — Извини за непрошеное вторжение, но нужно что-то делать. Штаб-квартира молчит, сообщения об отмене чрезвычайного положения тоже нет. Я уже созвонился и с Мадридом, и с Осло… Это те, кто может прибыть быстро. Марико Тагава в Брюсселе по делам бизнеса, тоже скоро будет в Париже. Но начать действовать в обход высшего руководства никто не решится. Я отправил сообщение на спецадрес, но ответа нет. Что с твоим отцом, ты можешь связаться с ним? Арман, не успевший вставить ни слова в горячий монолог, повернулся к лестнице. Лафонтен вышел на освещенные верхние ступени: — В этом уже нет необходимости, Деннис. Грант поднял голову и с облегчением выдохнул и улыбнулся: — Месье Антуан! Рад вас видеть в добром здравии, мы уже черт знает что думать начали. — Благодарю за заботу. Вы очень вовремя, Деннис. Нам с вами есть о чем поговорить... * * * Заливистая трель телефона вернула его к настоящему. — Да? — Мы нашли их убежище, — доложил один из помощников Бэйкера. — Но на лабораторию не похоже. Если только поискать потайные двери. — Ищите. Кедвин там? — Нет. Но тут полный разгром и пара трупов. — Разбирайтесь. И держите меня в курсе. Лафонтен досадливо поморщился, отключая связь. Что там произошло, за пару минут не выяснить. Прямо сейчас важно одно: была ли там Кедвин? Или она где-то в Булонском лесу? Последнее было бы лучшим вариантом, чтобы закончить конфликт с Митосом и дальше разбираться со своими проблемами. Если вообще можно закончить подобный конфликт. Что еще придумает Старейший, чтобы рассчитаться за такое вторжение в свою жизнь? Лафонтен быстро глянул на Дану. Она выглядела спокойной, будто ехала с ним в ресторан. Действительно так твердо верит в успех или хорошо скрывает чувства? Он, вздохнув, отвернулся и стал смотреть в окно. ...После «Дела Галати», лишения полномочий и ареста Шапиро отделался очень легко. По всем правилам и пунктам Устава его ожидала смерть; он сам это знал и даже не пытался возражать или защищаться. Но заново избранный Трибунал, обсудив сложившуюся в европейских подразделениях Ордена обстановку, решил не подхватывать порочной эстафеты и не начинать своей работы с вынесения смертного приговора. Ордену нужна была демонстрация мудрости и милосердия, и Джек Шапиро мирно удалился в отставку. Волнения улеглись, жизнь Ордена вошла в обычную рабочую колею. А теперь, спустя три года, стало ясно, что тактический выигрыш обернулся стратегической ошибкой. Потому что сам Шапиро не пожелал исчезнуть из жизни Ордена тихо и мирно. Ну что ж, это его выбор. ...Дорога закончилась неожиданно. Выйдя из машины, Верховный огляделся — ничего и никого. Кромка Булонского леса на этом участке изгибалась причудливо, образуя то затененные деревьями поляны, то выступающие островки-рощи. На один такой и указал Бэйкер: — Они вот за этой рощей. Ехать дальше нельзя, там все легко просматривается. А с этой стороны мы подойдем. Расстояние в пределах ста метров. Подлесок густой, подберемся вплотную. Часовых мои ребята проверят и снимут. — Хорошо, — сказал Лафонтен. — С этой стороны так с этой. Окружайте их, но без команды не показывайтесь. Сначала надо выяснить, что там происходит. И да, Шапиро брать живым. Остальных — по возможности. Бэйкер кивнул и исчез за деревьями. — Мы тоже пойдем? — осторожно спросила Дана. — Пойдем. Немного погодя. Дадим им время оценить обстановку. Он отмерил, поглядывая на часы, пять минут. Потом жестом приказал охранникам следовать за собой и направился вслед за Бэйкером. Они успели миновать половину пути, когда из-за деревьев быстро и бесшумно возник Бэйкер. Сообщил: — Их было девять человек, вместе с Шапиро. Только что еще двое привезли МакЛауда — итого одиннадцать. — Кедвин с ними? — Нет. С ними Митос. — Что? — напрягся Верховный. — Митос здесь? Точно? — Абсолютно. Не связан, не заперт в машине. Значит, сумел как-то с ними сторговаться. Лафонтен отступил к ближайшему дереву и оперся рукой о ствол. О такой возможности он не подумал. Вот она, инертность мышления! Ведь даже сомнений не вызвало, что информационная атака — это надежное укрытие с мощным компьютером и хорошей связью. Но компьютер все-таки есть, и наверняка Митос с собой его не притащил. А раз так, то… либо автоматический режим, либо сообщник. И это значит… Это значит, что они не могут ничего прямо сейчас. Устраивать атаку на заговорщиков нельзя — появление десятка вооруженных людей только накалит ситуацию. Если Митос сгоряча решит, что они пытаются устранить проблему силой, он силой и ответит. Даже просто подстрелить его, чтобы перехватить инициативу, нельзя — схема «если я не выйду на связь во столько-то, нажми вот эту кнопку» стара как мир, примитивна, но по-прежнему действенна. Ничего нельзя, только попытаться договориться миром. Договориться с Бессмертным, который считает их виновными в исчезновении его подруги. И не на пустом месте считает, группа Шапиро все-таки из Наблюдателей состоит… А вестей о Кедвин по-прежнему нет. Но выбирать, увы, не из чего. — Выбирать не из чего, — повторил он вслух, взглянув на Бэйкера. — Идем. Никакой стрельбы, никаких резких движений. Вы не показывайтесь без команды, что бы ни было. — Да, — кивнул Бэйкер. — Следуйте за мной, есть место с очень хорошим обзором. Верховный глянул на своих охранников, на Дану. — Скорость реакции Бессмертных всем известна? Оружия в его сторону не направлять даже мимоходом. Пошли. Привядшая трава гасила звук шагов, и подойти к краю поляны незамеченными оказалось нетрудно. Густой подлесок в одном месте подходил вплотную к кромке деревьев; оттуда в самом деле можно было осмотреться и при этом остаться невидимым. А услышать кое-что и того проще. — Ну что, Джек, теперь можно поговорить на равных. Где она? — Тебя это разве интересует?.. — Заткнись! Спрашиваю последний раз, где она? Лафонтен про себя усмехнулся ощущению дежа вю: снова он из укрытия слышит, как очередной Бессмертный угрожает Джеку Шапиро, на сей раз требуя вернуть похищенную подругу. Те несколько минут, что ушли на разговоры и раздумья, Митос времени зря не терял. Говорят, история повторяется дважды, сначала в виде трагедии, потом в виде фарса. Трагедию они пережили три года назад, но сведется ли сейчас все только к фарсу?.. Подобравшись к кромке поляны, Верховный осторожно отвел мешавшие обзору ветки кустов. По странной иронии полукруглая поляна, окруженная ровным рядом деревьев, напоминала театральную сцену. И представление, которое на этой сцене разыгрывалось, было в самом разгаре. Джек Шапиро едва трепыхался в захвате, которым сдавил его шею Митос. Одной рукой, в другой, похоже был невидимый с этой стороны пистолет. Из машин прямо на краю поляны стояла одна — небольшой фургон. Дверцы в ней были распахнуты, кузов очевидно пуст. Рядом с фургоном, с пистолетами в обеих руках, стоял Дункан МакЛауд; на земле в паре шагов от него лежали двое, не разобрать, оглушенные или уже мертвые. Еще четверо — на ногах тут же, тоже с оружием наготове. У кромки поляны еще трое. Девять. Где же еще один? Кусты на другой стороне поляны качнулись — выстрел, вскрик и треск веток. Десятый?.. — Я хорошо стреляю, — прошипел Митос. — Хочешь, чтобы я повторил вопрос? — На вашем месте я бы не стал запираться, господин Шапиро, — произнес Лафонтен, выступая из-за деревьев. Митос вздрогнул и вскинулся; его глаза опасно сузились, но рука с пистолетом не дрогнула. Телохранители обступили Лафонтена полукругом. Рядом справа оказалась Дана. Теперь главное, чтобы ни у кого раньше времени не сдали нервы. МакЛауд небрежно передвинулся, так, что они все тоже оказались в секторе обстрела. Замечательно! — Всем стоять на месте. Оружие на землю! — жестко приказал Лафонтен. Семеро остававшихся на ногах помощников Шапиро попятились и побросали пистолеты. Лафонтен презрительно окинул взглядом растерянные физиономии; по его кивку один из телохранителей встал ближе к фургону. Лафонтен повернулся к Митосу, который и не думал выпускать дергающегося в захвате Шапиро. — Я должен повторить вопрос, господин Шапиро? Где женщина, о которой идет речь? — Вы удивительно вовремя, господа, — с явной издевкой процедил Митос. — Судя по вашим вопросам, мое условие вы не выполнили? — Из отпущенных вами трех часов прошло два часа и сорок минут, — ответил Лафонтен. — У нас достаточно времени, чтобы получить нужный ответ. Может быть, вы и ваш друг тоже уберете оружие? — Нет, пока ваши телохранители держат нас на прицеле. Он быстро глянул через плечо. Парни, спохватившись, опустили пистолеты, но не убрали. Нет, приказ они помнили, специально Митоса на прицеле никто не держал. Просто сработала привычка направлять оружие туда, куда обращен взгляд... — Замечательно, — хмыкнул Митос. — Ну а я все-таки с этим делом погожу... Дункан, позволь тебе представить наших гостей. Доктор Антуан де Лафонтен, Верховный Координатор Ордена «Страж», со свитой. Имей в виду, эти господа очень хорошо стреляют, даже не целясь. — Очень рад встрече, — ухмыльнулся МакЛауд. — Чему мы обязаны столь высокой честью? — Маленьким шалостям господина Шапиро, — ответил Лафонтен. — Джек, вы не понимаете, что от вас требуется? Ваша игра проиграна. Прикажите отпустить женщину. — Я не могу! — выкрикнул Шапиро. — Она уже мертва! Я приказал убить ее сразу! В упавшей на поляну тишине Лафонтен смотрел на Митоса, не отрываясь, боясь даже предполагать, что сейчас произойдет. Он видел, как меняется выражение лица Старейшего. Митос резким движением отшвырнул Шапиро прочь от себя. Тот рухнул к ногам Верховного; Митос шагнул вперед, не опуская пистолета. — Что ты сказал? Шапиро взвизгнул и шарахнулся назад, прижавшись к коленям Лафонтена. — Какого черта?! — прошипел Верховный, едва удерживаясь, чтобы не оттолкнуть Шапиро от накатившей брезгливости. — Что вы несете, Шапиро?! — Это правда! Я... не собирался никого из них отпускать... А она мне была не нужна! Короткий смешок. Лафонтен поднял голову. Прямо ему в лицо смотрело черное дуло пистолета. Бессмертные умеют производить впечатление совершенным бесстрашием при виде оружия. Но он-то не Бессмертный. Он крепче сжал зубы и вцепился взглядом в лицо Митоса. Нельзя выказывать страх. Нельзя. Все что угодно, только не страх. — Нет смысла ждать оставшиеся двадцать минут. Вы уже предупредили своих агентов об их досрочной отставке? — Послушайте, Митос... — осторожно начал Лафонтен, понимая, что слов, которые остановят эту пулю, не найти, их просто нет. — Я сожалею... действительно сожалею о том, что случилось, но... — Но что? — Вы же прекрасно понимаете, чем на самом деле угрожаете нам. Ваш проект может обернуться не разрушением нашей сети, а физическим устранением очень многих Наблюдателей! — Ну и что? Вы разве заслуживаете лучшего? — Вы мстите всей организации за преступление кучки отщепенцев. — Сколько еще таких кучек зреет в ваших Академиях? Вот эта троица у вас за спиной находится здесь исключительно в исследовательских целях?! Лафонтен понял, что совершенно забыл о телохранителях. Надо, надо было сразу прийти одному! Снова глянув через плечо, он приказал: — Отойдите. — Но... — вскинулась Дана. — Я сказал, отойдите! Младший из охранников, стоявший рядом с ней, тоже вздохнул, но не успел даже раскрыть рта. Грохнул выстрел, он вскрикнул и схватился за правое плечо. — Это царапина, — произнес Митос. — И это последнее предупреждение. Лафонтен, все-таки отпихнув трясущегося Шапиро, шагнул влево и вперед. Еще выстрел — со стороны фургона. Лафонтен глянул туда. МакЛауд смотрел в их сторону, держа пистолет уже дулом вверх. Лафонтен быстро осмотрелся, ища его цель. Увидел отчаянное, почти обиженное лицо Даны. Земля у самых ее ног была взрыта ударившей пулей. Ладно, сама цела — остальное потом. — Отлично, — произнес Митос с растяжкой. — Вы что-то хотели мне сказать? Он хотел сказать многое. Даже слишком многое для слишком малого времени. — Митос, я вас прошу... отмените программу. Эти люди ни в чем перед вами не виноваты. — А она в чем была виновата? В том, что ваша так называемая организация давно превратилась в гниющий труп, который отравляет все, к чему прикоснется?! В том, что ваши Академии готовят не ученых, а убийц?! Он перевел дыхание и заговорил спокойнее. — Впрочем, я могу пересмотреть свои планы. У Ордена есть и другое слабое место. — И что это? — напряженно спросил Верховный. — Вы, достойнейший господин Лафонтен. С преемниками и помощниками у вас дела обстоят не блестяще. Иначе этот слизняк, — Митос кивнул в сторону Шапиро, — не оказался бы у власти. На что будут способны ваши наследники без вашего стабилизирующего влияния? — Вы хотите убить меня? — Митос, не надо, — осторожно произнес МакЛауд. — Не лезь! — оборвал его Митос, даже не оглянувшись. — Ну, что ж вы замолчали, господин Верховный Координатор? Вы ведь не виноваты в том, что произошло. Так оправдывайтесь. Доказывайте… Или вам так не терпится получить пулю за то, чего вы не совершали? «Оправдывайтесь»... Да он даже на колени встал бы сейчас, если бы думал, что это хоть чему-то поможет! Но чутье подсказывало — нет, нужно совсем другое. Удержи его внимание, заставь сомневаться, говорить, задавать вопросы. — Вы не боитесь упреков совести, Митос? — спокойно произнес Лафонтен. — У меня нет совести. А вот это уже неправда. И очень хорошо, что это неправда. Потому что больше надеяться им сейчас не на что. — Митос, послушай, — снова начал МакЛауд. — Пожалуйста, остановись. Не давай им повода объявить тебя убийцей! — А я и есть убийца, МакЛауд. Трупом больше, трупом меньше... или десятком трупов... какая разница? — Митос! — Хочешь остановить меня? Давай. Не бойся, я тебе призраком во сне являться не буду. Может быть. — Черт! Ты ведь и сам все понимаешь. — О да. — Митос недобро усмехнулся. — Ну а оправдательных речей я, похоже, и вовсе не дождусь. — Не вижу смысла в чем-то вас убеждать, — тихо произнес Лафонтен, понимая руку в сторону телохранителей и Даны — «Стоять». — Вы все равно поступите так, как сочтете нужным. Надеюсь, моя смерть не будет большим ударом для Ордена. — Я думаю иначе. Наверно, он впервые порадовался тому, что официально не назвал преемника. Если все сведется только к этому... — И вы отмените свою программу? — Может быть. Если ваши люди не убьют меня раньше. А теперь... Он видел, как напряженно сжалась рука Старейшего и отрешенно подумал, что выстрела уже не услышит. Нависшую тишину разбила телефонная трель. Он машинально потянулся в карман за телефоном, но спохватившись, глянул на Митоса: — Вы позволите? Тот кивнул, не опуская оружия. Лафонтен достал телефон. — Да? — Месье Лафонтен, — послышался голос одного из агентов спецгруппы. — Да, я слушаю. — Леди Кедвин нашлась. С ней все в порядке. — Это точно? — Только что звонил Джозеф Доусон. Она сама пришла к нему в бар. Я сказал, где вы, он скоро ее привезет. — Хорошо. Спасибо. Он отключил связь и облегченно вздохнул. Неужели обойдется? Потом сказал Митосу: — Ваша подруга жива, здорова и скоро будет здесь. — Что? Рука Старейшего дрогнула. Он быстро глянул в сторону Шапиро, которого никто так и не удосужился поднять на ноги. — И я должен вам верить? — Я не предлагаю вам просто верить. Я прошу немного подождать с решительными действиями. Вы ведь понимаете, каковы будут последствия ошибки. — Отлично. Прикажите своим людям отойти к тому краю поляны, а сами идите сюда. О, не надо смотреть так удивленно! Если я останусь без прикрытия в вашем лице, от меня не останется и мокрого места. Ну? — Ступайте, — негромко приказал Лафонтен телохранителям. — Но так нельзя! — снова не выдержала Дана. — Объясните это Шапиро. Я не буду даже настаивать, чтобы вы были вежливы. Идите. Парни не церемонясь вздернули Шапиро на ноги и отошли к фургону, продолжая оглядываться в их сторону. Лафонтен мысленно усмехнулся, вспомнив, что им сказал. «Я не настаиваю, чтобы вы были вежливы»... Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Недавнее напряжение отпустило его, сменившись болезненной усталостью и болью в груди. Может быть, Митос разрешит достать таблетку, если попросить? Митос небрежно прислонился к стволу дерева. Несколько минут назад он казался почти невменяемым, сейчас от этого безумия не осталось и следа. Но он способен убить и не только в состоянии аффекта! — Надеюсь, вы понимаете, что произойдет, если вместо Кедвин сюда явится подкрепление в десяток вооруженных Наблюдателей? — Понимаю. Лафонтен не хотел выказывать беспокойства, но взгляд против воли метнулся к дороге, ведущей в город. Подкрепление уже здесь, и Митос может об этом и догадываться. Но оружие не решит проблемы... Нет, стоять больше нет сил — ноги не держат. — Простите, — сказал он негромко, — я не очень хорошо себя чувствую. Можно мне сесть? — Пожалуйста, — согласился Митос. Лафонтен, тяжело опершись о ствол дерева, сел на травяной бугор возле корней. Митос добавил, глядя куда-то поверх его головы: — Мне симпатична ваша смелость. Лафонтен сам не смог бы объяснить, почему его потянуло на такую откровенность: — Это не смелость. В мои годы и при моем здоровье поневоле привыкаешь к мысли о близкой смерти. Вряд ли получить пулю намного неприятнее, чем валяться на больничной койке, гадая, придется ли с нее встать. Митос усмехнулся: — Только не говорите, что я окажу вам услугу, если... — Не окажете. Оба замолчали. Лафонтен, прислонясь спиной к дереву и чуть прикрыв глаза, наблюдал за происходящим возле фургона. Дана наступала на Шапиро, произнося что-то очень эмоциональное... Тот пятился, пока не уперся спиной в фургон. Не дожидаясь, пока он опомнится, Дана наотмашь ударила его по лицу. Шапиро с размаха сел на землю. Дана припечатала его еще парой слов и переключила внимание на пострадавшего охранника. Тот присел на край открытого кузова фургона и расстегивал пуговицы пиджака. Дана взялась помогать, потом метнулась к кабине машины, отыскала аптечку. Остальные двое охранников согнали и заставили сесть на землю всю команду Шапиро, предварительно заставив двоих перенести поближе того, которого Митос подстрелил. К счастью, тоже живого. МакЛауд наблюдал за этой деятельностью, стоя немного поодаль, но не выпуская из вида никого и не убирая оружия. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем из-за поворота показалась машина. Промчалась под деревьями и остановилась в паре десятков метров. Митос напрягся, ощутив, очевидно, присутствие себе подобного, и шагнул навстречу машине. Лафонтен с трудом поднялся на ноги. К нему тут же подбежала Дана, подхватила под руку... Из машины выпрыгнула Кедвин и бросилась Митосу навстречу — и тот забыл о Наблюдателях. Они заговорили, но Лафонтен не стал прислушиваться, пользуясь возможностью немного отдышаться и собраться с мыслями. Митос повернулся в последний момент. Посмотрел на всех по очереди — и бросил на землю пистолет. — Полагаю, все ясно. Мне плевать на ваши высокие мотивы и клятвы. Больше никого из вас я терпеть возле себя не собираюсь. Любого, кто сунется к моему дому или к моим близким, я убью. — И никаких исключений? Даже для меня? — спросил Лафонтен. — Смотря с чем вы придете. Исключение будет только одно. Вы знаете, какое. — Митос посмотрел на МакЛауда. — Дункан. Спасибо. Ты неплохо мне подыграл. Прощайте, господа. — Вы ничего не забыли, Митос? — окликнул его Лафонтен. — Нет. Ваши базы заработают снова, как только я доберусь до дома. — Но время! Вы хотите сказать, это был блеф? — Это был блеф в том, что касалось трех часов. Но не надейтесь, что в остальном тоже. Он обнял закутанную в его пальто Кедвин за плечи и повел прочь, к дальней кромке рощи, к своей машине. Лафонтен, чувствуя, как стремительно тают силы, прислонился к стволу дерева. Его подхватили под руки и помогли сесть. Дана, шепча что-то успокаивающее, торопливо нашарила у него в кармане коробочку с таблетками. Стимулятор подействовал быстро, но недостаточно, чтобы он смог встать сам. А дело нужно было заканчивать. Телохранители подхватили его под руки и помогли подняться. Хорошо, что зрителей немного, а те, что есть — не болтливы... Он посмотрел в сторону МакЛауда; к тому как раз подковылял привезший Кедвин Доусон. МакЛауд, заметив обращенный на него взгляд, подошел ближе. — Господин МакЛауд, — стараясь говорить четко и ясно, произнес Лафонтен, — я благодарю вас за помощь и приношу извинения. И от себя лично, и от… моей организации. Надеюсь, вы согласитесь считать инцидент исчерпанным. — Пожалуйста, — кивнул МакЛауд. — Честь имею, господа. Доусон тоже попросил разрешения уйти. Они уехали вместе... И только тогда Лафонтен снова достал телефон. — Крис? Все готово. Вперед. Остальные Стражи, принимавшие участие в операции, возникли будто из воздуха. Лафонтен стоял под деревом и наблюдал за ними, предоставив распоряжаться всем Бэйкеру. Стимулятор действовал, и вскоре он перестал опираться даже на руку Даны. К нему подвели Шапиро. Тот, скорее ошеломленный внезапным поворотом дел, чем всерьез испуганный, нервным движением освободился из рук Стражей, державших его за плечи. — С каких пор вы позволяете своим сотрудникам распускать руки?! Лафонтен смерил его взглядом: — Неприятно получать пощечины от секретаря? — Он сделал полшага вперед и хлестко огрел Шапиро по другой щеке. — Утешьтесь. Боли от такой пощечины всего ничего, а вот унижения... — Поздравляю, Джек, — не давая Шапиро опомниться, с ядовитой любезностью проговорил Верховный. — Вы подошли очень близко к победе! — Вы представления не имеете, насколько я близок к ней сейчас, — держась за щеку, тихо и зло произнес Шапиро. — Но вы же поможете мне получить это представление? — усмехнулся Лафонтен. — Попозже. А теперь прочь с глаз моих! Они расселись по машинам последними. Когда злополучная поляна скрылась за поворотом, Лафонтен сказал строго: — Дана, я вами недоволен. — Что? — вскинулась она. — Почему? — Вы дважды — дважды! — нарушили приказ не вмешиваться. С каких пор я должен повторять вам, чего я от вас хочу? — Но, — она споткнулась и отвела взгляд. — Я очень волновалась... — Тогда вам следовало оставаться в офисе, — произнес он и, устало откинувшись на спинку сиденья, прикрыл глаза. — Да, конечно, — прошептала Дана. — Простите. — За что? — отозвался он. — За то, что вы себя подставляли под удар? — А вам нужно было подставлять под удар себя? — В подобных обстоятельствах это моя обязанность — но не ваша. — Все равно я не понимаю, — она снова споткнулась, ища нужные слова. — Почему? У вас же было оружие! — Ну и что? Мы разве стрельбой заниматься туда шли? — Но он мог убить вас! — И имел на это полное право. — Лафонтен с глубоким вздохом закрыл глаза. — Позвоните, пожалуйста, профессору Роше, попросите приехать сегодня вечером. — Почему вечером? — напряженно спросила Дана. — Может быть, сейчас? — Сейчас мы возвращаемся в офис. А до того нужно заглянуть в эту чертову лабораторию... * * * Бывшая секретная лаборатория находилась именно там, где по началу парни из спецгруппы обнаружили только трупы и беспорядок. Вела туда действительно потайная дверь, найти которую им удалось не вдруг. Когда Лафонтен добрался до места, помещение уже тщательным образом осмотрели и собрали, чтобы передать своим исследователям, все бумаги, электронные носители информации и все, что хоть немного было похоже на электронные приборы. Верховный посмотрел на кучу этого барахла, даже не пытаясь угадать, что здесь для чего. Жаль, что они даже в общих чертах не знали, как выглядел пресловутый генератор, но исследователи разберутся… Оглядывая помещение, он бездумно вытащил из кармана зажигалку, потянулся за портсигаром — и уронил зажигалку на пол возле стола. Ругнулся про себя, присел, чтобы поднять вещицу, и краем глаза увидел… даже непонятно сразу, что. Плоский ящик или тонкую коробку, прикрепленную к столешнице снизу. Убрал зажигалку, заглянул под столешницу уже внимательно. Тайник был не виден, даже если смотреть, просто стоя нагнувшись, нужно было взглянуть именно снизу. Это была кожаная папка, застегнутая на «молнию» и прикрепленная к столешнице клейкой лентой. Лафонтен аккуратно отцепил папку и поднялся на ноги. Оглянулся — никто в его сторону не смотрел, даже Дана, заинтересовавшаяся дверцей сейфа в углу помещения. Он расстегнул «молнию» и развернул папку. Внутри была стопка откопированных листов с текстом и формулами и плоская коробка с компакт-диском. Почему эти бумаги лежали отдельно, да еще были спрятаны таким экстравагантным способом? Не тратя время на формулировку смутной догадки, Верховный захлопнул папку, застегнул ее и спрятал под полу пальто. Окликнул Дану, на прощание напомнил работавшим в лаборатории агентам, что тайники могут быть где угодно и нужно проверить все, в том числе мебель, и покинул помещение. В штаб-квартире, в своем кабинете, он спрятал таинственную папку в сейф, но на том дела ему пришлось закончить. Напряжение оказалось слишком велико для его основательно подорванных в последнее время сил, и то, что за всеми разъездами он почти на час пропустил время очередной инъекции, тоже на пользу не пошло. Он отпустил Дану и сам отправился домой, уже не имея сил даже думать о каких-то запутанных делах. Профессор Роше, приехав около шести часов вечера, застал его лежащим в постели. Осмотр ничего страшного не показал. Роше так и сказал своему капризному пациенту. — На твое счастье, нервы у тебя крепкие, — заметил он, закончив делать записи. — Ничего, денек-другой отдохнешь, и силы восстановятся. — Денек-другой? — напрягся Лафонтен. — Но у меня есть срочные дела! — Какие срочные дела, если не стоишь на ногах? — удивился Роше. — Послушай... — Нет, ты послушай. — Он поймал профессора за руку и крепко ее сжал. — Мне нельзя сейчас уходить, даже на один день! Этот завтрашний день очень важен. Луи, делай, что хочешь, но чтобы завтра утром я был на ногах и на работе! Роше долго смотрел ему в глаза, потом обреченно кивнул.