***
— Вот что ты будешь делать с этим мальчишкой? — спросил Мэтт у Колина на перерыве. — Не могу на него сердиться, хотя и следовало бы. Колин загадочно улыбнулся, отхлебнув кофе из стаканчика — и тут же, поморщившись, отставил его в сторону. — Марк меня разбаловал, — пожаловался он. — Теперь совсем не могу пить эту растворимую гадость. — Согласен, — кивнул Мэтт. — Я тоже не могу. — Пойдём к Марку? — предложил Колин. — Он каждый день берёт с собой на съёмки кофе в термосе. Может, мы сможем уговорить его поделиться? Они подошли к Марку, но тот, услышав их просьбу, виновато развёл руками. — Простите, ребята, я отдал весь кофе тому, кому он сегодня нужнее, чем нам всем. — Это кому это? — ревниво осведомился Мэтт. — Тэрону, — усмехнулся Марк. — Мальчик явно ещё не пришёл в себя после весёлой ночи. — Удивительно, как это отражается на его игре, — заметил Мэтт. — Обычно я, как вам известно, крайне неодобрительно отношусь к тем несознательным гражданам, которые имеют наглость заявляться на работу с похмелья, но в его случае…это парадокс какой-то. Чем ты его вчера накачал, Колин? И что ему сказал такого, что сегодня он такой космос? — Может быть, он просто медленно включается в работу? — предположил Колин. — В конце концов, у всех разный темп. Сначала ему надо было как следует раскачаться — и по-настоящему раскрыться он смог только теперь. — Ну, да, ну, да, — глубокомысленно покивал Мэтт. — А может быть, у него просто вчера был хороший секс. Колин нахмурился. — С чего ты взял? — Да так, птичка на хвосте принесла, — хмыкнул Мэттью, а потом, понизив голос, добавил: — А ещё кое-кто видел, как Софи Куксон входила в его номер в два часа ночи. Марк вздрогнул едва заметно, но достаточно для того, чтобы Колин, бросивший на него быстрый, но внимательный взгляд, это уловил и сжал губы в ниточку, что для всех, кто его знал, было знаком крайнего раздражения. — Это ещё ничего не значит, — сказал он. — Вообще-то, всем известно, что они друзья. Мэтт ухмыльнулся. — Только не говори мне, что ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной, Колин, — снисходительно произнёс он. — В дружбу между двадцатипятилетними мужчиной и женщиной. Помнится, я в двадцать пять лет, если и вёл с девчонками задушевные разговоры, то только для того, чтобы снять с них трусы. — Это ещё не значит, что Тэрон такой же, — заметил Колин. — Я тебя умоляю, — Мэтт закатил глаза. — А то, что сегодня они оба варёные, и её игре, в отличие от него, это явно не на пользу, ни о чём тебе не говорит? — Друзья не могут вместе выпить? — приподнял брови Колин. — В конце концов, они явились не вместе, и она пришла часа на два раньше, чем он. — Это только доказывает, что они всё-таки не полные идиоты, — пожал плечами Мэтт. — Я думал, ты против отношений на съёмочной площадке, — вставил Марк. Лицо его было абсолютно непроницаемо, и Колин подумал, что то, как он дёрнулся, услышав о том, что Софи, возможно, провела эту ночь с Тэроном, ему просто почудилось. — Разумеется, это совершенно неприемлемо, — кивнул Мэтт. — Но я также против того, чтобы заявляться на съёмки с похмела. Однако, этот мальчишка, кажется, заставит меня пересмотреть некоторые мои взгляды… Разумеется, на время и только в этом конкретном случае. Похоже, ему идёт на пользу всё то, что убивает других актёров. — Да уж, усопшему мир, а лекарю пир, — заметил Марк, и Колин готов был поклясться, что в его голосе было чуть больше яда, чем обычно в таких случаях. Да нет, не может быть, одёрнул он себя, это всё моя неуёмная фантазия. — В конце концов, — сказал Мэтт, — может, хоть хороший трах позволит им нормально вытянуть любовную линию. — Господи, Мэтт, — закатил глаза Колин. — Ты всё ещё не расстался с этой дурацкой идеей? — Уже почти, — признался Мэтт. — Но теперь, раз уж всё само так замечательно складывается… — Ты безнадёжен, — вздохнул Колин, и хотел было ещё что-то добавить, но его перебил раскатившийся по всему павильону зычный женский голос: «ВСЕМ ПРИВЕТ, КОТИКИ!» — Это ещё кто? — спросил Колин, оборачиваясь на голос и видя невысокую полненькую дамочку лет сорока с розовыми волосами и в розовом топике, радостно направляющуюся к ним. Больше всего дамочка походила на маленький, жизнерадостный розовый танк. — Мэттью, доброе утро, сладкий! — с этими словами дамочка в борцовском захвате повисла на шее у Мэтта, едва не свалив его на пол, и запечатлела на его щеке смачный розовый поцелуй. — Ещё не совсем загубил мой сценарий? — Здравствуй, Джейн, — натянуто улыбнулся Мэтт. — Вообще-то, наш сценарий. — Не цепляйся к словам, — отмахнулась Джейн. Между тем, Колин, наклонившись к Марку, тихонько спросил: — Это что, та самая Джейн? Марк не успел ответить — Джейн уже повисла на нём. — Марк, дорогой, счастлива тебя видеть! Ты сияешь ярче, чем твоя лысина! — Я просто давно её не полировал, — отозвался Марк, заключая её в ответные объятия. — Ужасно рад, что ты приехала. Колин, познакомься, — сказал он, когда Джейн, наконец, отпустила его. — Джейн Голдмен, та самая, про которую я тебе рассказывал, наш сценарист. — Один из наших сценаристов, — вставил Мэтт, а Колин слегка наклонился, чтобы галантно поцеловать руку Джейн. — Просто счастлив, мадам, — произнёс он. — Марк действительно много мне о вас рассказывал. — Боже мой, сам Колин Ферт! Я потрясена! Я просто вся краснею! — прощебетала Джейн, усиленно обмахивая лицо обеими пухлыми ладошками. Нельзя было точно сказать, преувеличивает она или говорит серьёзно — её обычным цветом лица и так был насыщенно-розовый, а тут она ещё раскраснелась от быстрой ходьбы. — Я большая ваша фанатка. Правда, я почти разочаровалась в вас, когда вы сыграли в этой чудовищной экранизации «Гордости и предубеждения». Как вы могли так сглупить? Играть Дарси после Лоуренса Оливье? Просто самоубийство! А то место, где вы идёте от озера весь мокрый? Видно, у режиссёра был необыкновенно дурной вкус. Не думаю, что Джейн Остин так задумывала эту сцену. Но, в конце концов, — милостиво сказала она, — даже у лучших актёров иногда бывают небольшие провалы. После «Одинокого мужчины» вы полностью реабилитированы в моих глазах. Поэтому я позволила Мэтту взять вас на эту роль… — Ты мне позволила?! — задохнулся Мэтт. — Мадам, я просто очарован, — быстро перебил его Колин, в глазах его плясали смешинки. — Марк всегда отзывался о вас весьма тепло, но я и предположить не мог… — Да прекратите вы, — раздражённо произнёс Мэтт. — Хватит реверансов. Джейн, зачем ты вообще приехала? — Что значит «зачем»? — обиделась Джейн. — Разве ты не рад меня видеть? На лице Мэттью было написано что угодно, но только не радость. — Я же уже сказала, — продолжала она, игнорируя выражение его лица. — Я приехала, чтобы не дать тебе загубить этот фильм. Это ведь практически моё дитя, и я ночей не спала, представляя, какое чудовище ты можешь из него вырастить! — Не дав Мэтту отбить эту атаку, она решительно взяла его под локоть и заявила: — Ну, а теперь веди меня. Я хочу познакомиться с парнем, играющим Эггси. Я готова просто затискать его насмерть! Он заочно мой любимчик… Разумеется, кроме вас, Колин… — она мило улыбнулась Колину — и утащила за собой Мэтта, продолжая что-то щебетать по дороге. — Марк, она просто прелесть, — сказал Колин, поворачиваясь к другу. — Ты, конечно, кое-что рассказывал, но Бог мой, такого я не ожидал. — Да уж, Джейн может полностью обескуражить, — улыбнулся Марк, тепло глядя вслед удаляющейся парочке. — Кажется, я влюблён, — хмыкнул Колин, приложив руку к сердцу. — В кого это вы влюблены, мистер Ферт? — раздался голос незаметно подошедшего со спины оператора Боба. Колин и Марк, синхронно вздрогнув от неожиданности, обернулись. — Уж не в ту ли кралечку в розовом? — продолжал Боб, не сводя глаз с внушительного зада Джейн, соблазнительно колышущегося при каждом её шаге. — Могу вас понять, — он причмокнул от удовольствия. — Это же не сиськи, а просто две каравеллы! Но, уж конечно, мистер Ферт, — сказал он, оборачиваюсь к Колину, — если вы тоже ей заинтересовались, я даже пробовать не стану. Гиблое дело, — он со вздохом махнул рукой. — Я против вас — что воробей против сокола! — Думаю, от лица Колина могу заверить вас, Боб, что у него нет никаких притязаний на…кхм…сердце Джейн, — заметил Марк с улыбкой. — Так что, мой пернатый друг, дорога открыта. — Правда, мистер Ферт? — с надеждой спросил Боб, преданно глядя Колину в глаза. — Абсолютная правда, — подтвердил Колин. — Грудь этой леди, которую вы столь изящно сравнили с двумя каравеллами, на меня скорее производит впечатление двух Титаников. И я, боюсь, не столь крепкий айсберг, чтобы их потопить. — А вы, мистер Стронг? — обратился Боб к Марку. — Вы…не претендуете? — Нет-нет, что вы, — быстро ответил Марк. — Мы с Джейн старые друзья, и я…в общем… — А… — понимающе протянул Боб. — Предпочитаете худышек? Это, конечно, дело вкуса. Ваша рыженькая Софи, конечно, тоже весьма недурна… Тут уж Колин не мог усомниться — Марк действительно явственно вздрогнул и с удивлением уставился на Боба. — При чём здесь Софи? — спросил он растерянно. Боб захихикал и дружески ткнул Марка в плечо. — Да ладно вам, мистер Стронг, изображать из себя невинность… Вся группа только и говорит о том, как вы бойко её очаровали. Никто и глазом моргнуть не успел. Сейчас, конечно, этот сопливый мальчишка слегка заступил вам дорогу… Девочка-то, видно, та ещё штучка. Никогда бы не подумал. Посмотришь — так божий одуванчик. — Боб, да о чём вы говорите? — не выдержал Марк, и Колин с изумлением отметил, что на щеках у него вспыхнули два алых пятна. Таким он его за годы дружбы не видел ни разу. — Ладно-ладно, — подмигнул ему Боб, — Не хотите признаваться — не надо. Оно и верно, вы ведь настоящий джентльмен — не станете почём зря трепать честь дамы, до последнего будете отпираться… Я не в обиде, мистер Стронг… Мистер Ферт, — он кивнул Колину и, захватив со стола бублик, удалился, грызя его и насвистывая какой-то развесёлый мотивчик. — Колин… — Марк в растерянности повернулся к другу. — Бога ради, о чём говорил этот сумасшедший? — Ну, если он сумасшедший — какой с него спрос? — пожал плечами Колин. — Сумасшедшие вечно что-то болтают. — Ты прячешь глаза, — голос Марка стал жёстким. — Мы знакомы сто лет, меня тебе не провести. Ты что-то знаешь. Что же? — Ох, Марк… — вздохнул Колин. — Ты безнадёжен. — Неужели по площадке гуляют какие-то сплетни? — возмутился Марк. — Обо мне и этой девочке? Какая чушь! — Ага, чушь, — кивнул Колин, внимательно глядя на него. — Да она мне в дочери годится! — воскликнул Марк. — Но всё-таки она тебе не дочь, — резонно заметил Колин. — Господи, да вы тут все с ума посходили! — покачал головой Марк. И, на мгновение замерев, как громом поражённый, звучно хлопнул себя по лысине. — Боже мой! Я всё понял! — Да ну? — скептически спросил Колин. — Да, конечно! Я понял, зачем она приходила ко мне вчера вечером! Колин уставился на него в изумлении. — Она приходила к тебе вчера вечером? — спросил он, затаив дыхание. — Ну да! А я-то, дурак, не понял сразу… — Марк нервно зашагал из стороны в сторону. — Ещё подумал, что это за дурацкая история с кофе… Она приходила, чтобы поговорить со мной об этих сплетнях! Наверняка она узнала про них, и это её расстроило. Колин на мгновение потерял дар речи. — Марк… — осторожно сказал он, ломая голову над тем, как бы ему выбить из головы друга эту светлую мысль, и одновременно не выдать тайну Софи. — Как ты думаешь, — спросил его Марк, вдруг остановившись. — Может, она хочет, чтобы я сказал этому мальчику, Тэрону, что между нами ничего нет? Может быть, она влюблена в него, и боялась, что эти сплетни насчёт нас с ней его отпугнут? — Ммммм… — пробормотал Колин, которому решительно ничего не приходило в голову. Он чувствовал, что бессилен как-то исправить ситуацию. Если уж Марк рвался спасать чью-то, как ему казалось, запятнанную честь, он резко становился глух к доводам рассудка. — Я старый слепой осёл! — заявил Марк и решительными шагами направился в сторону группки молодых актёров, стоящих неподалёку. — Это уж точно, — вздохнул Колин, качая головой, и залпом выпил полстакана остывшего, премерзкого кофе.***
Не то чтобы Тэрон всерьёз ожидал, что после вчерашнего разговора с самим собой внезапно и безумно влюбится в первую встречную. Но, скажем так, после того, как ничего подобного не произошло, он окончательно уверился в том, что всё это было просто сном, навеянным разгорячённым виски воображением. Да и жуткий «двойник» явно не был похож на добрую фею-крёстную, прилетевшую на радужных крыльях, чтобы исполнить все желания его истосковавшегося по любви сердца. Всё на съёмочной площадке было таким же, как раньше. Ни одна девушка при взгляде на неё не окутывалась розовым сияющим ореолом и не казалась самой прекрасной женщиной на земле. Космос в голове тоже что-то не спешил взрываться и отстраиваться заново. Голова болела, это правда. Ну, так она и должна болеть после такого количества виски. Было бы подозрительнее, если бы она не болела. Тэрон бы решил, что начинает спиваться. Правда, когда ему на шею совершенно внезапно бросилась незнакомая женщина весьма внушительных размеров, сердце его упало в пятки. Она была вся такая искрящаяся и насыщенно-розовая, что юноша на пару ужасных мгновений решил, что это и есть пресловутый розовый ореол, и готов был уже проклясть двойника за столь изощрённое чувство юмора. Но космос в голове был по-прежнему на месте, и Тэрон слегка успокоился. — Тэрон, я безумно рада с тобой познакомиться! — заявила дамочка. — Мэттью говорит, ты просто фантастический актёр. — Ничего подобного я не говорил! — возмутился Мэтт, глядя в округлившиеся глаза юноши, но потом, смягчившись, добавил: — Я только сказал, что в последнее время ты делаешь некоторые успехи. — Не обращай на него внимания, Тэрон, — отмахнулась Джейн. — Он всегда такой. Скорее язык себе откусит, чем похвалит кого-нибудь в лицо. Тэрон бросил косой взгляд на Мэтта. Неужели это правда заметил кто-то, кроме него? Сегодня, несмотря на больную голову и отвратительное самочувствие в целом — ему игралось как никогда. Даже лучше, чем в тот день, после первого разговора с Колином. Словно внутри открылась какая-то дверь, которая на протяжении всей его жизни была закрыта, и за ней оказался целый мир. Словно грудная клетка сильно увеличилась в объёме и стала впускать в себя больше воздуха. Словно до сих пор что-то его всё время сковывало, а он этого даже не чувствовал, но теперь оковы пали — и после их угнетающей тяжести всё тело казалось непривычно лёгким, подвижным и пластичным. Или как будто раньше всё было деревянным, а теперь стало живым и певучим. Но он, признаться, думал, что перемена заметна только ему. Не то, чтобы Мэтт стал меньше к нему придираться…хотя, если подумать, как-то уж слишком легко грозный режиссёр спустил на тормозах его полуторачасовое опоздание. — Я Джейн Голдмен, сценарист, — наконец, представилась дама в розовом. — Тэрон Эджертон, — кивнул юноша, пожимая протянутую руку. — Приятно познакомиться, ми… — Он на мгновение замялся, гадая, каково семейное положение этой особы. — Прошу тебя, называй меня Джейн, — улыбнулась она. — Я уже познакомилась с Колином Фертом. Бог мой, какой мужчина! — Джейн мечтательно закатила глаза. — Я просто умираю от желания познакомиться с вами обоими! Как ты на это смотришь? — Замечательно, Джейн… — ответил юноша, слегка растерявшись под её напором. — Вот и чудно! Думаю, пора, наконец, поведать о вас миру! И не думай возражать, Мэттью, — царственно остановила она Мэтта, собиравшегося что-то сказать. — Первое серьёзное интервью будет написано мной! Разумеется, под псевдонимом, но… — Джейн, — наконец, удалось вклиниться Мэттью, — мы же договорились, что первое интервью возьмёт… — Ничего не хочу слушать, — отмахнулась Джейн. — Не припомню, чтобы у нас был такой уговор, видимо, я была не в себе. Наверняка была полностью одержима сценарием, а ты воспользовался моим невменяемым состоянием, чтобы вырвать у меня это обещание. Нет, нет, я полна сил и идей, и ты меня не остановишь. — Она повернулась к Тэрону. — Как ты смотришь на то, чтобы нам втроём — тебе, мне и Колину — посидеть где-нибудь сегодня вечером? Не волнуйся, я не профессиональный журналист, всё будет очень неофициально и по-домашнему. — Тэрон ещё не успел сказать ни слова, но Джейн уже просияла и затрясла его руку. — Вот и чудненько! Мы отлично проведём время! И, напевая что-то, заспешила куда-то по своим делам. — Ну, ты и влип, парень, — произнёс Мэтт, сочувственно похлопав Тэрона по плечу.***
В качестве места встречи они избрали небольшой уютный ресторанчик неподалёку от гостиницы. Это было хорошее место, совсем не пафосное, но очень достойное. Даже Тэрон, всё ещё неважно себя чувствовавший после трудной ночи и полного забот дня, смог расслабиться в мягком кресле и почти начал клевать носом под тихую, ненавязчивую музыку. Джейн по такому случаю надела вечернее платье — длинное и с весьма умеренным декольте, что, как уже успел понять Тэрон, было ей не очень свойственно. Его даже можно было бы назвать строгим, если бы оно не было таким бескомпромиссно-красным. Впрочем, в полумраке ресторана этот цвет почти мог сойти за благородно-винный, а свои ярко-розовые волосы Джейн прибрала в пучок. Колин и Джейн сразу нашли общий язык. Видя, с каким восхищением старший коллега смотрит на эту дамочку, как галантно помогает ей снять пальто и предупредительно отодвигает стул, как оживлён и полон обаяния — и всё это по отношению к почти незнакомой особе, — Тэрон снова ощутил укол какого-то неприятного чувства. Несмотря на общее ощущение расслабленности, которое Колин словно распространял вокруг себя, Тэрон за всё это время, наверное, не больше двух раз видел его столь непринуждённо болтающим и смеющимся. Он казался…очарованным, да, чёрт возьми, в самом деле очарованным, и это было хуже всего. Тэрон даже не предполагал, что Колин вообще способен очаровываться. Он обычно выглядел так, как будто видел людей насквозь, и это не сделало его озлобленным и циничным лишь потому, что он был готов спокойно принимать людей такими, какие они есть, со всеми их слабостями и противоречиями. Но очарование всегда предполагает некую тайну…такой тайной, например, для Тэрона был Колин. И такой тайной, юноша прекрасно отдавал себе в этом отчёт, он сам для Колина отнюдь не являлся. И это его не очень-то волновало до тех пор, пока он полагал, что для Колина среди людей вообще не существует тайн…и вот, теперь наш всезнающий Колин смотрит на эту тётку так, как будто перед ним по меньшей мере главный вопрос жизни, вселенной и всего такого. И это почему-то раздражало невероятно. Тем более, что Тэрон отлично видел, что ответ на этот вопрос по уровню глубокомысленности вполне соответствует классическому «42». В Джейн решительно не было ничего особенного. Она даже не была красивой. Колин равнодушно проходил мимо куда более привлекательных женщин, а тут…на тебе. Единственное, что Тэрон не мог не признать, хотя и скрепя сердце, так это то, что эти двое словно были на одной волне. Он говорил — она подхватывала. Создавалось впечатление, что они за час общения создали свой мир, и свой язык, которого Тэрон даже не понимал. Он не знал, что именно его так злило. Возможно, то, что Колин, великолепный Колин, Колин-мистер-совершенство, которого он, сам того не заметив, возвёл на сияющий пьедестал, оказался таким…уязвимым? Что он по-прежнему мог найти в этом мире что-то, перед чем пасовал его блестящий ум, его безошибочное знание людей? Что-то, перед чем он вдруг из умудрённого жизнью человека, которого, казалось, уже ничто не могло по-настоящему удивить или впечатлить, превращался в восторженного мальчишку — такого же, каким был сам Тэрон рядом с ним? С другой стороны…чем дальше Тэрон об этом думал, тем яснее ему становилось, что тут есть что-то ещё. Он не решался даже подумать слово на «р», но вынужден был признаться себе, что, чёрт побери, его немного огорчает…ладно, окей, его совершенно, абсолютно, невероятно выводит из равновесия тот факт, что Колин Ферт сумел разглядеть загадку в этой ничем не примечательной тётке средних лет…а мимо него, Тэрона Эджертона, прошёл так равнодушно, как будто даже и не ожидал, что в нём может обнаружиться что-то интересное…что-то, стоящее внимания, стоящее того, чтобы остановиться и поковыряться в этом как следует…с таким тщанием, восторгом и неторопливостью, с какой он сейчас изучал эту чёртову Джейн Голдмен. Тэрон с ненавистью вгрызся в бифштекс, принесённый ему официантом. — Тэрон, что ты почувствовал, когда в первый раз увидел Колина? — вдруг спросила Джейн. Он не сразу смог сообразить, о чём его вообще спрашивают. Видимо, Джейн, разгорячённая вином и беседой, сочла, что настал-таки благоприятный момент для начала интервью. — Ну…ээ… — промямлил Тэрон. — Как бы… Он украдкой бросил взгляд на Колина, но тот в ответ лишь доброжелательно улыбнулся. — Так и напишем, — с энтузиазмом произнесла Джейн. — «При этом вопросе по лицу юноши разлился нежный румянец, а глаза заволокло мечтательной дымкой… Оно и понятно, кто из нас не терял дара речи при виде великолепного Колина Ферта». Она начала заносить эту светлую мысль в блокнот. — Что?! — возмутился Тэрон, вероятно, чересчур эмоционально, потому что пара человек за соседними столиками обернулись в их сторону. — Джейн… — смущённо произнёс Колин. — Ну, зачем же так… — Нет у меня никакого «нежного румянца»! — скрипнул зубами Тэрон. — Ну, не могу же я написать, что ты внезапно приобрёл цвет пожарного шланга, — заметила Джейн. — Это, конечно, ближе к реальности, но журналистика диктует нам определённые правила относительно изящества слога… — Мечтательной дымки у меня точно нет, — буркнул Тэрон. Краем сознания он понимал, что, вероятно, слишком уж сильно накрутил себя всеми этими рассуждениями об отношении Колина к нему и к Джейн, но уже не мог сдержаться — напряжение и обида требовали немедленного выхода. Почему именно он всегда оказывается в самом идиотском положении? Кроме того, он был растерян, испуган и чувствовал себя загнанной в угол зверушкой. Хотелось не то броситься на охотника и разодрать его зубами в клочья, не то прижать уши и притвориться мёртвым. — Расслабься, парень, — нахмурилась Джейн. — Никто всерьёз не считает, что ты без ума от Колина…в романтическом смысле. — Ещё чего не хватало! — быстро сказал Тэрон. — Это для фансервиса, — терпеливо продолжала Джейн — Колин сказал, что уже подготовил тебя… Вашему интервью не повредит немного пикантности. Итак, что ты ощущал при мысли, что тебе придётся работать с таким великолепным актёром, как Колин? «А» — безумное волнение, граничащее с полным помешательством, «б» — острое чувство самоунижения и осознание того, что ты недостоин такой чести, и «в» — желание немедленно уединиться в ванной? — Да вы с ума сошли! — окончательно вышел из себя Тэрон. — Вы что, чёртова Рита Скитер? — Тэрон, успокойся… — Колин успокаивающе коснулся его руки, и Тэрона внезапно прошило разрядом тока. Юноша так дёрнулся, что Колин, удивлённо и огорчённо посмотрев на него, убрал руку. — Джейн, может быть, не стоило так начинать… Джейн закусила губу. — Тэрон, — Колин снова посмотрел на юношу. — Я подумать не мог, что ты так отреагируешь. Ты был так спокоен, когда мы говорили с тобой об этом. Это ведь всё просто шутка… Я уверен, и Джейн тоже так думает, даже фанаты не будут всерьёз полагать, что вся эта ерунда действительно имела место быть. Они же тоже не идиоты и прекрасно понимают, что такое фансервис. — Но это не мешает им получать от этого удовольствие, — вставила Джейн. — В этом великая тайна и парадокс нашей профессии. Мы обманываем людей и знаем, что мы их обманываем. Более того, люди тоже прекрасно знают, что их обманывают. И мы знаем, что они знают, что мы их обманываем. Но все продолжают радостно обманываться. Притом, нам даже не нужно пытаться обманывать слишком хорошо. Люди ни в коем случае не должны заподозрить, что наш обман — это в действительности истина. Они могут и не принять такое положение вещей. Тэрон молча смотрел на неё исподлобья, а Колин заинтересованно наклонил голову. — И почему, как вы полагаете? — спросил он. — Помните сказку о том, как принц подарил принцессе соловья и розу, и она восхищалась ими, пока думала, что они искусственные, роза сделана из тряпочек, а соловей — механическая игрушка? Как только принцесса поняла, что это самый обычный настоящий соловей, и самая обычная настоящая роза, хотя и очень красивая, она с отвращением отшвырнула эти дары и выгнала принца вон. Тут тот же принцип. Конечно, обман должен быть достаточно реалистичным, чтобы не выглядеть совсем уж дешёвой подделкой. Но он не должен быть слишком реалистичным — никому неинтересно видеть ещё один обыкновенный кусок жизни, у всех своей хватает. Поверьте мне, если это интервью — или любое другое — будет действительно выглядеть так, как будто вы вместе, фанатам это вряд ли придётся по вкусу. Тут вступят в силу законы обыкновенной жизни, реальности, мещанские взгляды. Как так — молодой мальчик и пожилой мужчина? (Простите, Колин). Согласитесь, это выглядит не слишком красиво. И именно поэтому мы всегда должны перегибать палку и заходить чуть-чуть слишком далеко…тогда, глядя на эту буффонаду, все будут радостно хлопать и веселиться. Подталкивать друг друга локтями и говорить: видал, какими щенячьими глазками он на него смотрит? А потом спокойно расходиться по своим делам, потому что все же взрослые люди и понимают, что на самом деле это всё глупости и фансервис. Театр остаётся театром, пока мертвецы встают в конце. И только до этих пор люди считают его искусством. После этого монолога, кажется, выдохлась даже Джейн. Колин предупредительно налил ей стакан вина и улыбнулся, хотя и немного печально. Тэрон между тем уже почти успокоился. За вспышкой последовало какое-то опустошение. — На самом деле, — сказал он спокойно, — судя по всему, вы разбираетесь во всём этом гораздо лучше меня. И вполне могли бы написать всё это даже без интервью со мной. — он махнул рукой. — Пишите, что хотите. Я даю вам полный карт-бланш. Только не заставляйте меня потом это читать. Не дожидаясь ответа, Тэрон встал из-за стола и отправился в туалет. Там он включил кран, чтобы умыться и остудить пылающее лицо — и мог бы поклясться, что за секунду до того, как оттуда хлынула вода, ему послышался короткий смешок. Вернувшись, он попросил свой счёт у официанта. — Пожалуй, я пойду, если вы не против, — сказал он, обращаясь, в основном, к Колину. — Думаю, мне всё-таки нечего больше здесь делать. А вы, Джейн, прошу, не сердитесь на меня. У меня был трудный день…и я и сам не знал, что так отреагирую. — Ерунда, — Джейн великодушно махнула рукой. — Со всеми бывает. Тэрон кивнул, расплатился, взял куртку — и вышел из ресторана. По дороге в гостиницу он купил пачку сигарет и, забившись в какой-то тёмный переулок, выкурил три подряд — впервые за четыре последних года. Между тем, Колин, оставшийся в ресторане, разрывался между обязанностями джентльмена и беспокойством за друга. Наконец, он не выдержал. — Джейн, я прошу простить меня. Я бы с удовольствием провёл остаток вечера в вашей компании, но я ужасно беспокоюсь за Тэрона… Может быть, вы позволите мне проводить вас или хотя бы вызвать вам такси? — Не стоит, — отозвалась Джейн. — Я бы предпочла остаться здесь и насладиться десертом. — Но не могу же я оставить вас здесь одну, — возразил Колин. — Разумеется, можете, — твёрдо заявила Джейн. — Мальчику скорее всего действительно требуется ваша помощь, а я вполне справлюсь с моим тирамису и одна. В любое другое время Колин бы остался, несмотря на её заверения. Но сегодня он решил пренебречь правилами вежливости и, настояв на том, чтобы заплатить за даму, а также стараясь не выглядеть так, словно сбегает самым хамским образом, вышел из ресторана. Джейн между тем задумчиво постучала себя по носу шариковой ручкой, которую она достала в надежде записать ответы героев интервью на её вопросы. — Нда… — пробормотала она про себя. — Весело тут у вас… Я вот только понять не могу, то ли это всё действительно происходит, то ли я пишу фанфик и так увлеклась процессом, что сама не заметила, как свихнулась окончательно. Весело хмыкнув, она вернулась к своему тирамису. Колин же смог догнать Тэрона лишь у самого входа в гостиницу. — Ты в порядке? — спросил он, обеспокоенно заглядывая юноше в лицо. — Вполне, — кивнул тот. Колин нахмурился. На лице у Тэрона появилось незнакомое отчуждённое выражение. Глаза его, всегда мгновенно выражавшие все его чувства, сейчас казались непроницаемыми. Колин вздохнул, чувствуя, что бесполезно задерживать его дальше, но всё-таки сделал ещё одну попытку: — Было бы обидно, если бы наша дружба пошла псу под хвост из-за какого-то идиотского интервью. — Конечно, — кивнул Тэрон, а потом добавил с горечью, которой Колин не понял: — Дружба должна идти псу под хвост исключительно ради чего-то важного. — Тэрон, — позвал Колин. — Спокойной ночи, — твёрдо произнёс юноша, не глядя на него, — и вошёл в гостиницу, оставив Колина стоять на крыльце. Поднявшись в свой номер, Тэрон со стоном повалился на диван. «Первозданные леса, говоришь? — пробормотал он, ни к кому особо не обращаясь. — Непуганые птицы? Да уж… Что-то соловьи стали петь слишком громко».***
Марку так и не удалось поговорить с Софи за весь оставшийся съёмочный день. В конце концов, он уже начала подозревать, что девушка его избегает — так шустро она покидала любое место, где ему удавалось её застать. А орать что-то вроде «Софи, стойте, мне нужно с вами поговорить!» ей в спину и компрометировать её ещё больше Марку не хотелось. В общем-то, он вполне мог понять поведение девушки. Совершенно очевидно было, что она приходила к нему обсудить то дурацкое положение, в которое они попали по милости чьей-то неуёмной фантазии, но, видимо, так и не решилась поднять эту тему. Конечно, довольно трудно заявить человеку в лицо: «Вы знаете, вся съёмочная площадка считает, что мы с вами спим, что вы на это скажете?» Он бы, на её месте, точно не смог. Но в конце концов, он, как мужчина, более старший и опытный, в некотором роде несёт ответственность за сложившееся положение. По крайней мере, Марк свято в это верил. Колин, вероятно, услышав это заявление, поднял бы его на смех, но именно поэтому Марк предпочитал держать эти соображения при себе. Иначе пришлось бы придумывать другой, более убедительный логический аргумент, доказывающий необходимость его визита в тот же вечер в номер Софи. А так…ну, раз уж он несёт за всё это прямую ответственность, совсем неудивительно, что в десять часов вечера он деликатно постучал в её дверь. Софи, разумеется, не ждала его визита. За дверью послышались шаги, и её голос спросил: — Это ты, Тэрон? «О Боже, — подумал Марк. — Она ждёт этого мальчика… Будет весьма неудобно, если он застанет меня здесь…» На мгновение он почти решился сбежать, чтобы не стать невольно причиной размолвки влюблённых (которой он, по его предположению, уже однажды явился), но тут дверь распахнулась. На пороге стояла Софи, с распущенными мокрыми волосами и в белом гостиничном халате, и смотрела на него совершенно круглыми глазами. — Мистер Стронг… То есть, Марк, — поправилась она. — Что вы здесь делаете? — Софи, добрый вечер, — произнёс Марк с улыбкой. — Не хочу показаться назойливым, но вам лучше впустить меня, будет весьма некстати, если кто-то, проходя мимо, заметит меня у вас на пороге. Глаза Софи стали ещё больше, но она посторонилась, пропуская его внутрь, и закрыла дверь. Потом она, кажется, пребывая в некой прострации, прошла за ним в комнату и села в кресло. — Простите за вторжение, — произнёс Марк. — Я хотел поговорить с вами. Девушка продолжала молча смотреть на него. — Насчёт вашего вчерашнего визита… Софи вздрогнула. — Кажется, я вчера не совсем понял вас, — продолжал Марк. — Не догадался, что вы преследовали некую цель, о которой так и не решились мне сообщить. — И вы знаете, какую именно? — спросила Софи напряжённо. — Кажется, догадываюсь, — мягко ответил Марк. — Сегодня я случайно узнал, что по съёмочной площадке гуляют какие-то ужасные сплетни…о наших с вами близких отношениях. Софи глубоко вздохнула. — Они всё-таки дошли до вас… — Разумеется, я всё понимаю, — перебил её Марк. — Я, конечно, до сегодняшнего дня понятия не имел, что у кого-то хватило глупости решить, что мы с вами можем быть связаны таким образом. — Глупости? — спросила Софи дрогнувшим голосом. — Разумеется, если бы я знал, что за фантазёр — автор этих сплетен, я бы не беспокоил вас, — продолжал Марк. — Я бы поговорил с ним самим. Но так как, по-видимому, мы оба не имеем представления, откуда это всё пошло… — Марк, я не понимаю, — решительно произнесла Софи. Пока Марк разглагольствовал, она успела прийти в себя. — Вы что, пришли ко мне, чтобы сказать, каким безумием считаете все эти разговоры? Марк запнулся. Что-то в тоне девушки явно свидетельствовало о том, что она рассержена, но он не мог понять, когда успел её оскорбить. — Не совсем. Я собирался сказать вам, что если вы хотите, чтобы я сам поговорил с Тэроном об этом и объяснил ему, что всё это выдумки… — При чём здесь вообще Тэрон? — воскликнула Софи, крайне удивлённая. — Но разве вчера вы не за этим приходили ко мне? — спросил он растерянно. — За чем? — устало поинтересовалась девушка. — Затем, чтобы просить меня поговорить с ним! — Марк, я уже ничего не понимаю, — нахмурилась Софи. — Объясните толком, о чём вы собираетесь говорить с Тэроном, и почему вам для этого требуется моё разрешение. — Мне неловко говорить об этом, — сказал Марк, нервно потерев подбородок. — Разумеется, ваши с ним отношения меня не касаются, и вы, видимо, хотели бы сохранить их в секрете. Но я случайно услышал один разговор и сделал вывод, что вы, очевидно, вчера приходили ко мне, чтобы попросить меня поговорить с Тэроном и убедить его, что всё, что говорят о нас с вами, — просто глупая болтовня. Я подумал, что, должно быть, эти сплетни каким-то образом встали между вами. — Марк, вы что, решили, что мы с Тэроном — любовники? — Софи потёрла пальцами виски. Марк с удивлением посмотрел на неё. — А разве это не так? — осторожно спросил он. Софи сердито фыркнула. — Вероятно, это действительно не ваше дело, но нет, это тоже всего лишь «глупая болтовня»! — ядовито передразнила она его недавнее выражение. Марк нервно погладил свою лысину. — Простите меня, Софи, — сказал он глухо. — Я не хотел лезть в вашу жизнь. Я только хотел помочь. — Благодарю за заботу, — сухо ответила девушка. — Но, думаю, я бы, в случае чего, смогла убедить любимого человека в своей невиновности. Не обращаясь за помощью к посторонним. — Но как вы убедите всех остальных? — пожал плечами Марк. — Чуть ли не вся команда считает, что у нас с вами роман. — И что? — вызывающе спросила Софи. — Как вы хотели это исправить? Вывести меня за руку на середину съёмочной площадки и во всеуслышание объявить, что всё это глупая ложь, и вы даже под страхом смерти никогда не согласились бы оказаться в моей постели? Ноздри девушки подрагивали от ярости. — Вы совершенно правы, — ответил Марк виновато. — Я чувствую себя идиотом. — Если вас самого так волнует, что говорят о нас с вами, — сдержанно сказала Софи, — может, это мне стоит что-нибудь сделать, чтобы обелить вашу репутацию? Хотите, я позвоню вашей жене? — Простите, — ещё раз извинился Марк. Её слова задели его, но он решил, что не имеет права сердиться. Чувствуя, что ему лучше уйти сейчас же, он поднялся с кресла. — Просто, видимо, я никак не мог поверить, что ваш вчерашний визит не имел под собой никаких тайных причин, — сказал он с улыбкой. Софи вдруг покраснела. Марк взглянул на неё, ему показалось, что он попал в точку. — Зачем вы приходили, Софи? — спросил он, остановившись. — Не затем же, в самом деле, чтобы я сварил вам кофе. — Чтобы у «глупой болтовни», наконец-то, появился реальный повод! — выпалила Софи. Марк стоял и молча смотрел на неё. — Уходите, Марк, — сказала она устало. — Я уже поняла, что ваша добродетель непоколебима, и теперь, если кто-то позволит себе двусмысленный намёк в ваш адрес, я буду драться с ним на дуэли. Марк внезапно быстрым шагом подошёл к ней и, прежде чем девушка успела опомниться, наклонился и поцеловал её в губы. — Моя честь — в ваших руках, — холодно сказал он, отстраняясь. После этого он покинул номер, от души шибанув дверью по косяку. Софи вскочила с кресла. Но ноги плохо её держали, и она опустилась обратно. Всё тело под халатом горело — ей казалось, что она одета не в мягкую махровую ткань, а в слой наждачной бумаги. На шее и груди, там, где был вырез халата, она всё ещё чувствовала тёплый поток воздуха, обдавший её, когда Марк наклонился, чтобы поцеловать её. От этого ощущения её трясло и знобило, как в лихорадке. Весь боевой задор, вся злость немедленно улетучились. Она чувствовала себя так, как будто из груди вытащили пробку, и все её силы, энергию, уверенность в себе и оптимизм затянуло туда со звуком унитазного слива, и теперь, пронизывая её насквозь, через эту дыру туда-сюда гуляет холодный ветер. Да уж, не так она представляла себе их поцелуй. Понимая, насколько это событие в целом маловероятно, она ни капли не сомневалась, что, если чудо всё-таки случится, то она будет безмерно, невозможно счастлива, и даже предположить не могла, что это станет скорее казнью, чем наградой. Дрожащими руками она запахнула на груди халат и, свернувшись калачиком в кресле, впала в какое-то оцепенение, не в силах ни встать, ни заснуть, ни заплакать.