***
Хэйтем, на удивление, после той вчерашней попойки, твердо держится на ногах, да и выглядит вполне прилично. Мы едем молча. Я все жду, что отец что-нибудь скажет, но нет. И эта тишина между нами раздражает меня, его молчание я воспринимаю как признак высокомерия, презрения или даже гордости и поэтому пытаюсь сдерживаться, чтобы не бросить что-нибудь язвительное. Вся обида, злость и боль скопились во мне за многие годы. Несмотря на то, что я не раз высказывался тамплиеру, всё равно на душе оставался неприятный осадок. Сейчас я невольно вспоминаю тот жаждущий смертей огонь, гибель своей матери, её последние слова… а потом как я остался один и отца рядом не было, да и вообще отец не знал, что у него есть ребенок. — С тобой все в порядке? — вдруг интересуется отец. Слова оказываются слишком неожиданными для меня. Я удивленно смотрю на тамплиера, а затем отворачиваюсь и тихо говорю: — Да. Снова молчание.***
Я останавливаю коня — что-то двигается впереди. Я внимательнее вглядываюсь и замечаю серый силуэт огромного… волка? Он стоит неподвижно, словно статуя. Из-за отсутствия очертаний, неизвестно, куда глядит бестия.То ли на нас, то ли дальше, на наш путь. Внутри что-то сжимается. Я замираю и просто гляжу на серую волчью фигуру. Раздается голос англичанина сзади: — Что там? Я не отвечаю, потому что не знаю. Тамплиер подъезжает ко мне и пытается найти то, что заставило меня остановиться. Больше ничего, кроме заснеженной дороги, ведущей за пределы фронтира, и высоких хвойных деревьев, тихо скрипящих в порывах зимнего ветра. Хэйтем смотрит на меня некоторое время, затем снова переводит взгляд туда, куда смотрю я. — Чёрт, — тихо произносит тамплиер, не веря в то, что видит. Снаружи он выглядит невозмутимым и равнодушным, но внутри в нем бушует всё сразу: паника, замешательство, страх… Всё же, ему удается сохранить долю рассудка и он спрашивает лишь одно. — Оно не шевелится, может, попробовать обойти? Я медленно перевожу взгляд на отца и хмурю брови. Мои губы слегка дрожат, а глаза непозволительно пристально глядят на тамплиера. — Что это? — спрашиваю я. Голос чуть ли не дрожит, но я всем видом стараюсь не выдавать своего страха. — Я хотел то же спросить у тебя, — Хэйтем наблюдает за волчьим силуэтом, чтобы убедиться, что он не приближается к нам. Чудовище стоит неподвижно, — может, это просто кустарник? Или сугроб снега? — Не знаю… — растерянно заявляю я. Все мысли направлены на слова девушки и мешают трезво судить. Это точно тот зверь, о котором она говорила: «Наполовину волк, наполовину медведь», растерзавший всё её племя… Что, чёрт возьми, происходит в этом лесу?! Мне кажется, что все ужасающие легенды моего племени, которые всегда пугали в детстве, вдруг ожили. Британец замечает, что я сейчас не в себе, поэтому решительно и молча заряжает пистолет. Целиться в преграду… и сокрушительный выстрел разносится по окрестностям, распугивая птиц. Тамплиер пытается хоть что-то разглядеть сквозь облако дыма и спустя некоторое время уверенно произносит: — Оно исчезло! — ударив коня по бокам, он смело срывается с места и бодрой рысью движется вперед. Услышав странный звук, похожий на гулкую барабанную дробь и одновременно на гром, я озираюсь по сторонам, но ничего опасного или подозрительного не замечаю. — Слышишь? — спрашиваю я, все еще не сдвигаясь с места. — Что? — Гром… — я догоняю отца. — Не слышал. Вдруг сзади слышится протяжное, громкое шипение…***
Шипение прерывается. Мы не успеваем обернуться, как крепкая хватка черных когтистых лап заставляет лошадей с испуганным ржанием повалиться на землю. Раздается гортанное рычание, и мустанги поднимаются на ноги, и не дожидаясь нашей команды, бросаются в галоп. На фоне испуганного лошадиного ржания и глухого стука копыт слышится тот гром, а шипение становится громче. Неожиданно что-то ударяет по моей ноге, тем самым оттолкнув лошадь вбок: тварь уже наравне с нами. Совсем рядом с нами бежит чудовище, чуть больше лошади, похожее на волка мохнатым хвостом и мордой. Тварь резко заворачивает за угол и перегораживает нам и без того узкую дорогу своим огромным телом. Лошади резко тормозят, отчего мы по инерции поддаемся вперед. Увиденное заставляет дрожать от страха и молиться всем известным богам, лишь бы это оказалось сном! Перед нами ужасное нечто, еле держащее свое огромное тело на четырех тонких палках-ногах, ниже плеч — странной формы волчья голова, из пасти которой сочится непонятная тёмная жидкость, источающая гнилостный запах. Мерзко. Мы одновременно вынимаем пистолеты из кобур. Спустя миг по монстру сыпется залп и тёмно-красные брызги разлетаются по воздуху. Бестия замирает. Я думаю, что она сейчас упадёт замертво и больше не поднимется, но после нескольких секунд одна лапа взлетает для удара и я инстинктивно прижимаюсь к шее лошади. Над головой — свист воздуха. Монстр после тяжелого замаха наклоняется в сторону, освободив половину дороги. Я, не колеблясь пришпориваю лошадь и бросаюсь вперед, за мной следует отец, удирая от очередной попытки бестии изувечить его когтями. — Какого чёрта?! — слышится возмущенный крик отца. Он оглядывается назад и видит, как тварь пускается за нами в погоню и быстро начинает догонять, уже выпуская лапы вперед, чтобы схватить лошадей за ноги. Я хватаю лук, быстро целюсь в глаз бестии… Стрела попадает точно в цель и тварь грузно падает на землю. Наконец можно дать лошадям передохнуть: мы переходим на рысь… В миг на дороге снова тишина. Мы не обмениваемся словами о чувствах пережитого, словно это для нас привычно: встречать всяких непонятных зверей, обладающих невероятной силой. Даже не глядим друг на друга, чтобы поддержать хотя бы взглядом. Я и не хочу… Просто смотрим вперед, на свою дорогу.***
Прошло пару часов после стычки со странным существом. Темнеет. На месте, где должна быть дорога, «удобно» оказываются деревья. Похоже, по этому тракту давно никто не ездил, хотя следы повозки тянулись вперед, прямо в темноту среди заснеженных елей. Где-то в сердце неприятно защемляет от неизвестного, но я уверен в выбранном маршруте и принимаю решение всё равно ехать дальше, кое-как ориентируясь в неизвестной местности. Скоро мы добираемся до самой глуши. Я вдруг осознаю, что мы заблудились… Делаю вид, что в порядке: спокойно двигаюсь дальше, пытаясь уловить хоть что-то знакомое. Я останавливаюсь, медленно окидываю отчаянным взглядом окрестности и тяжело выдыхаю, выпуская изо рта крупное облачко пара. － Чёрт, － тихо ворчу я, и иду дальше. — Ты знаешь, что это было за чудовище? — вдруг спрашивает тамплиер. — Нет, — я снова останавливаюсь, чтобы рассказать отцу о словах девушки. Правда, это очень трудно, ведь я не знаю, как среагирует британец на то, что по лесу, скорее всего, бродят эти звери, и что в любой момент нас ждет опасность. — Помнишь, как мы остановились в том заброшенном доме? Как я уходил за дичью? Хэйтем кивает, и я продолжаю: — Когда я собирался возвращаться, меня встретила девушка из племени, о котором я рассказывал. Оказалось, что она единственная из своего племени, которое растерзали эти твари. Тамплиер поднимает брови и широко раскрывает глаза, словно не верит в мои слова, но все же слушает внимательно. — Сначала я не поверил, но после растерзанного вапити посреди дороги, слов в таверне и этого ужаса на дороге я понял, что эта женщина говорила правду! — И… — тамплиер старается трезво обдумать весь этот бред, чтобы не сойти с ума и не выстрелить себе в голову, но сейчас это даётся трудно, — и получается, что эти твари сейчас гуляют по лесу? — Возможно, да. — И как ты можешь так спокойно об этом говорить?! － отец даёт волю своему гневу и уже срывается на крик. — Потому что я уже давно подозревал об этом. — А если стая этих зверей нападет на нас? Не один, а стая из пяти — семи этих чудовищ! Мы же даже не до конца знаем этих тварей! — Перестань! Надеюсь, что не дойдет до этого! К счастью, тамплиер наконец замолкает и следующие минут двадцать мы пробираемся сквозь густые заросли, укрытые глубоким слоем снега. Слабый лунный свет пробивается сквозь еловые ветки, освещая путь и свидетельствуя о том, что эта часть леса — безжизненна… — Остановимся здесь. Тут безопасно, — я указываю пальцем на заснеженную поляну, на которую падает лунный свет. Сквозь грязные сугробы виднеются ветки можжевельника и прочей разной растительности； кое-где торчат потемневшие от времени доски, некогда бывшие каким-то зданием. Место было не очень удобным для ночлега, но, по-крайней мере, оно － самое ближайшее и безопасное. — Здесь? — удивленно спрашивает британец, осматривая это всё так, словно оказался в шумной и вонючей таверне, где собралась куча орущих пьяниц и психов. — Да, здесь. — Но… — Извини, но если ты не заметил, мы в самой глубокой части леса и никакой уютненькой и дорогой таверны здесь нет! Хэйтем смотрит на меня так, словно я в чём-то провинился и ждёт, что я почувствую его авторитет. Но я только забираю поводья его лошади и подхожу по снегу к сгнившим доскам, чтобы привязать животных. Пошел он к чёрту... — Ты вообще уверен, что мы двигаемся в правильном направлении? — Нет! — раздраженно отвечаю я. — Отлично, — мужчина саркастично усмехается, — Замечательно! — Я вообще-то помочь пытаюсь, а ведь мог бы оставить тебя! — Ладно, — тамплиер решается смягчить тон, дабы успокоиться и случайно не дойти до драки, — ты знаешь как добраться обратно до тракта? Я отчаянно качаю головой: — Не знаю. Мне кажется, мы заблудились, и, возможно, выехали за пределы Фронтира. — Кажется или так оно и есть? — Завтра я найду дорогу к тракту по нашим следам. Потом поедем к тому тракту, который ведет прямо к поместью. Двухминутная тишина. Наконец-то он молчит... Обычно, если он что-то говорит - то только чёртовы упреки, только обвинения, которым он будто говорит "ты не такой сын, которого я хочу"... Хэйтем наблюдает за мной, как я расставляю палатку посреди досок. Такое впечатление, будто он ищет, к чему бы снова придраться... — Ну, Коннор, ты молодец! И как это у тебя получилось? Просто интересно. — Я думал, что знаю это место и что по такому пути можно найти самый короткий путь! — А нельзя быть повнимательнее? Я, вместо едких слов, махаю на отца рукой и без слов ухожу в лес, чтобы поохотиться. С самого начала, как мы начали работать вместе, меня сильно раздражали упреки англичанина, но вскоре он сумел сдерживать себя и не поддаваться злости. Необходимо просто… молчать. Нужно признать, что это помогало. Конечно, не всегда, учитывая доставучий характер отца, но иногда эффект был заметен. Я решаюсь спрятаться где-нибудь в кустах и понаблюдать за отцом. Интересно, как он отреагирует на то, что я задержусь. Снег огромными белыми хлопьями падает на темный лес. Наверное, его воображение сейчас дает себе волю посреди такой кромешной тьмы и строит самые ужасные картины, которые можно только представить. Особенно сейчас, когда творится непонятно что. Тамплиер боится даже пошевелиться. Всё, что отец хочет сделать сейчас — слиться с окружающим миром, замаскироваться, чтобы его ничего не заметило, ведь в этот момент он ощущает себя частью сего мрачного пейзажа и стараеться даже не дышать, чтобы не выдать себя неизвестному. Я думаю, он впервые чувствует себя в лесу беспомощным и слабым и что не может без сына, который куда-то исчез или его вообще нет. Вдруг это все сон? Британец стоит, словно статуя и упорно разглядывает что-то посреди деревьев, куда ушел я. Никого. Только заросли да сугробы. Всё же, нужно поохотиться…***
Я уже возвращаюсь к отцу. Вижу его одинокую темную фигуру и думаю, что минуты для него тянутся невыносимо долго, но когда посреди вековых сосен он замечает меня, Хэйтем облегченно выдыхает. Я быстрым шагом прохожу мимо отца, бросаю рядом с камнем кучу веток и хворост. Рою руками небольшую ямку для костра и разжигаю огонь. Снимаю с пояса связку из трех беличьих тушек и кладу рядом. Отец все это время наблюдает за мной и наверняка не может понять причину моего молчания. Я сажусь на ближайший камень, потуже кутаюсь в меховой плащ и молча принимаюсь чистить пистолет, иногда о чем-то задумываясь и вглядываясь в пляшущие языки пламени. Я хочу, чтобы все это поскорее закончилось… Хэйтем садится напротив костра, спиной к палатке и говорит: — Это как-то странно… не верится во все это, — англичанин снимает треуголку и внимательно смотрит мне в глаза. Хэйтем все еще ждет каких-нибудь слов, реакции от меня, чтобы как-то развеять страх и досаду, но мое терпение уже испарилось и теперь я вряд ли что-то скажу. — Коннор! Я заканчиваю возиться с пистолетами, и достаю охотничий нож, дабы освежить беличьи тушки. — Что? — невозмутимо спрашиваю. — Почему ты молчишь?! — А тебе хочется поговорить? — с таким же невозмутимым тоном спрашиваю я, — Мне — нет. "Ненавижу тебя", - думаю я. Хэйтем раздраженно выдыхает и наконец-то оставляет меня в покое.