***
Холодная, твердая поверхность. Сырой воздух. Шумный ветер лижет скалу. Бред в голове… С трудом поднимаю веки. Спал ли я？Не знаю. Трудно осознать это. Что во сне, что в реальности -везде кошмар. Так что грань между явью и сном размыта. Я ворочаюсь, пытаясь как-то взять власть над своим телом, которое сейчас кажется тяжелой, полной свинца, тележкой. Такое чувство, что совсем недавно меня избила куча громил, потом грохнули меня с двадцатиметровой высоты на камни и напоследок, спустившись, запинали ногами… Я привычно хватаюсь за сломанное ребро и тут же, в голове взрывается искра, воспоминание. Безымянная зашила рану. От этой мысли становится спокойней, и лучше. — Как ты? — доносится откуда-то знакомый голос. Я молчу. Поворачиваю к ней голову и смотрю в глаза. Неожиданно теряюсь, не представляю, что говорить. Я открываю рот, набираю в грудь воздух, но голосовые связки остаются неподвижными. — Почему молчишь? — спрашивает она. — Всё в порядке? Потому что ты чертовски красива, думаю я. Потому что, думая о тебе, я начинаю надеяться, что однажды произойдет чудо и всё станет, как прежде. Потому что ты — лесная поляна, мимо которой я должен пройти и ни разу не оглянуться… Чёрт возьми, да у меня есть куча причин, чтобы разевать рот, глядя на тебя и заставлять волноваться! Тут она поднимается, склоняется надо мной. Холодная ладонь касается моего лба. — Ты будешь говорить? Пока еще не поздно что-то произнести. Но что я, чёрт возьми, должен сейчас ответить? Я проклинаю каждый день, каждый раз, когда мне удалось снова открыть глаза, проснуться. Снова вернуться в это… дерьмо. Чувство, что давно не спал. Я устал. Голова болит так, будто мозги сдавливают в обжигающих тисках. Желудок, кажется, уже переваривает сам себя. Настроение паршивое. Что сказать?! — Всё хорошо. Вранье. Но у меня не хватает смелости высказать ей всю правду. Я уже представляю её, если она услышала бы истинные слова… Грустные глаза, но с вольным и понимающим взглядом. Слабый, легкий кивок головой. Плотно сжатые, нежные губы. Сведённые к переносице темные брови. Тяжелый вздох, которым она говорила бы: «Я не знаю, что делать…». Так выглядит отчаяние. Именно поэтому я сказал, что все хорошо. Ложь, но дающая надежду. Сейчас происходит то, чего я боюсь. Слабый кивок головой… понимающий взгляд… Можно подумать, будто я действительно сказал истину. Всё хорошо. Ложь. Понимает она. Понимаю я. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть её лица и слышу этот тяжелый вздох «Я не знаю, что делать…». Потом начинается мертвая тишина. Я чувствую, как она сидит сзади, опираясь затылком о камень и обхватив колени руками. Смотрит мне в спину сожалеющими глазами. Взглядом, которым она словно предсказывает, что мне осталось недолго мучиться. Что я вот-вот подохну. Прямо здесь. Но я так не думаю. Мне предназначено: просыпаться и дрожать от того, что смерть холодно дышит в затылок, хватает ледяными пальцами шею. Открывать глаза и видеть смерть уже перед собой, мерзко усмехающуюся ледяными, черными клыками. А засыпать снова со смертью так, как и просыпаться… Мне предназначено быть рядом со смертью, терпеть её. Но не умирать. Ради чего？ Проходит час, два. Я молчу. Молчит она. Проходит три. — Скажи своё имя, — спрашиваю. Тишина пугается, несётся в самый темный и уютный для себя уголок. Пауза в длину трех секуд мне кажется вечностью. — Сэйен. Ради Сэйен. Ради друзей. Ради Ахиллеса. Знаю, он не был бы доволен от того, что я в отчаянии. — Сэйен, — повторяю я, пробуя имя на вкус. Прекрасная. — У тебя тоже должно быть другое имя. Какое？ — Коннор. — Странное… Как будто ты один из белых. Неудивительно. То, что выходит за рамки установленных принципов, принятой культуры и поведения считается неправильным, сумасшедшим, необычным. Люди видят, например, синий цвет и говорят, что это синий цвет. Это очевидно, что цвет синий. Но если кто-то будет утверждать, что это красный цвет, отрицать принятое и очевидное, то этот человек будет считаться сумасшедшим, потому что не принимает то, что уже вбито в систему. Чужой. Из другого мира. Оказывается психически больным… А он не подчиняется системе. Со своей вселенной, своим восприятием. У меня аналогичный случай. Мне дали другое имя, потому что я вхожу в чужой мир, чтобы меня приняли, как своего. Имя-маска «Смотрите, я такой, как вы. Значит, нормальный!» — Я им помогал. — А настоящее？- спрашивает она. — Радунхагейду. Наверное, удивительно, но я не чувствую ни капли смущения, от того, что поздно завёл этот разговор. Всё выглядит так, как и должно быть. Правильное время. Нужный момент… Снова давящая тишина. Скука. Я хочу подняться, но тело все еще как будто сковано в цепях. Мне удается только привстать на локтях. Рассматриваю несколько столбиков света, пробивающихся сквозь еловые ветви, укрывающие выход. Я вспоминаю, что Сэйен этими ветками пыталась замаскировать пещеру. Наверное, снаружи никто и не предположит, что здесь может быть чье-то убежище. — Ну, ты как？- взгляд индеанки замирает на мне. Снова сказать, что всё отлично？К счастью или нет, я нахожусь быстро: — Не знаю. Прогрессирую. — Может, всё-таки поешь？ Я закрываю глаза и в голову тут же лезут разные мысли о еде… Живот болезненно урчит. Еда-еда-еда-еда… Действительно, голод отупляет разум, только инстинкт кричит: «Выживи!!!», и ничего, кроме возможности пожить еще немного, не нужно. Тело занято поиском пищи；того, без чего невозможно здраво мыслить. И так с любой потребностью: например, когда долго задерживаешь дыхание, — думаешь о том, как хочешь вдохнуть полной грудью. Забываешь о своих целях, будущем, обязанностях… Все это уходит на последнее место, ведь сознание занято выживанием. С каждой секундой желание поглотить ртом воздух растет все сильнее и сильнее. Напряжение в глотке нарастает, и, рано или поздно, сознание вынуждает это сделать. Инстинктивно. Любая потребность. Психологическая. Физическая. Отупляет. Чего-то не хватает. Мысли поглощены только серым однообразием: «Где искать?..», «Мне нужно это…», «Необходимо!..», «Не хватает…», «Срочно найти!..». Но я понимаю, что есть те, кому хуже, кому нужнее… Когда смотрю на Сэйен, кажется, что сейчас дунет легкий ветерок или произойдет ещё что-то и она упадет. Упадёт и не встанет. Сколько она не ела до лазарета? А потом?.. Будь она еще без еды — погибла бы точно. — Нет, — всего лишь отвечаю я. — Поешь ты. Закатывает глаза, качает головой, так, будто даже не желает слушать меня. — Да ты и недели не протянешь, придурок! Я хмыкаю, задумчиво уставляюсь на столбики света. Аргументы на ее слова найти мне тяжело. Вяленый кусок мяса летит в мою сторону, приземляется перед глазами. Отрешенно гляжу на него, затем на Сэйен, кивающую на кусок, мол, давай, ешь, чего уставился?! Уговаривать меня не приходиться: голод берет свое, и я хватаю «ключ». Этого мало, но зато хоть что-то… — Спасибо.***
Глухой треск. Тяжелое, хриплое дыхание… Эти звуки будят меня. Я беру томагавк. Медленно и осторожно поднимаюсь, так, будто что-то очень опасное может заметить меня и замираю. Жду, пока глаза привыкнут к темноте. Хриплое дыхание сменяется на рычание. Кажется, доносится снаружи. Я знал, что рано или поздно твари найдут нас. Рано или поздно… Вот, нашли. А я уже в последнее время начинал надеяться, что они исчезли, испарились в воздухе, вымерли, ушли… Да что угодно! Оказывается нет. Твари все так же бродят по фронтиру или… по всей Америке? Миру? Я до сих не задумывался, до каких масштабов разросся этот хаос. Думаю, все копошение доносится со стороны выхода. Смотрю туда. Ничего не видно. Темно. Щурюсь, активируя орлиное зрение. Пространство быстро загорается синим цветом, обрамляет красные, бугристые круги в области выхода. Все ясно. Единственное, что может радовать, так это то, что там всего одна тварь. Слышится скулеж, отдаленно напоминающий собачий. Она суетится, скребет когтями камень, словно просит, чтобы её впустили. Мне показалось, что даже смог заметить блеск глаз в тусклом свете луны. Я напряжен всем телом. Точно готов сорваться с места, всадить лезвие томагавка твари в череп. Сэйен спит. И если она проснется, то по-любому спросит, что здесь творится и почему я осмелился подняться. Голос привлечет тварь. Да любой звук и здесь развяжется бойня. Поэтому веду себя тихо и молюсь проклятому, чтоб его, господу, чтобы тварь не ввалилась сюда. Нужно только подождать её ухода. Поймет, что здесь никого нет и отправится искать других жертв. Пусть будет так. Пожалуйста… Ветки угрожающе трещат. Глаза уже привыкли к темноте и я вижу, как сюда просовывается чёрная лапа. Затем нос. Затем голова. Затем вторая лапа… — Коннор? — слышится голос Сэйен. Кстати, так необычно слышать от неё это имя… Дерьмо. Я вот-вот готов ринуться в сторону твари и, пока не поздно, прикончить. Ноги напряжены, лишь бы сорваться с места и скрытый клинок войдет ей в глаз. Но… я почему-то не двигаюсь. Тупо стою, замерев на одном месте и наблюдаю за тем, как тварь пробирается сюда. Всё тело как будто наливается свинцом и остаётся неподвижным, но все равно готовым. Виною этому стал простой страх. Ужас. Паника… Дерьмо. И самое ужасное, что я не могу взять власть над собой. Какая-та больная часть сознания воспринимает всё то же напряжение в воздухе и бездействие вокруг. Будто все замерло, но висит на тоненькой ниточке и готово в любой момент порваться; слышится только копошение и знакомое хриплое дыхание снаружи, а я просто остаюсь насторожен. Можно подумать, что я отстал во времени… Черт. Я схожу с ума? Проходит еще несколько секунд. Тварь, похоже, застревает. Теперь тянется ко мне со всей силы. — Нужно убить её, — Сэйен поднимается, сжимая в обеих руках свой карабин. — Я сделаю это сам, — кладу руку на ствол карабина. — Лишний шум ни к чему. Она молча кивает, но с тревогой в глазах глядит на меня. Пока не поздно прикончить тварь… Как только щёлкает механизм скрытого клинка; как только я по-крепче сжимаю рукоять томагавка и оказываюсь перед ней… тварь вырывается сквозь ветки, с треском ломая их. Я успеваю среагировать и отскакиваю назад. Удар одной лапы сбивается с курса томагавком, от второй я уклоняюсь. С каждым шагом тварь замахивается передо мной когтями, и с каждой её попыткой изувечить, мне удается избежать удара, пятясь и отскакивая. Еще чуть-чуть и она прижмёт меня к стене, поэтому я перекатываюсь в сторону под её лапой и наношу удар томагавком прямо по ребрам. Слышится треск костей. Свист воздуха. Звук капающей крови… Я оборачиваюсь. Бестия задыхается, падает на бок, но всё еще скалит зубы. Сейчас она уязвима. Заношу томагавк над её головой. В миг лезвие проламывает череп.