If I Ruled The World

— Идиот. Придурок. Дебил, — после каждого слова идет удар головой о стол, на лбу Хосока уже появилась покраснение. — Как можно было так облажаться. — Знаешь, уровень твоей самооценки сейчас не может меня не радовать, но, может, расскажешь уже мне причину такого самоистязания, — Юнги шумно делает несколько глотков пива из банки, с интересом смотря на своего лучшего друга, который, судя по всему, решил выбить свои последние мозги на его кухне. — Мне до сих пор не понятна причина того, почему все так плохо. — Это оказался Сокджин, хён, Сокджин! Ким, мать его, Сокджин! — стонет Хосок, вновь ударяясь лбом о стол. — Ситуацию это мне не особо объясняет. Я до сих пор не понимаю, что в этом плохого. Джин-хён хороший парень. Ты знаешь это, просто не хочешь признавать, — Юнги решает забить на мучения друга и пролистывает новости в своем телефоне. — Ему мой кофе не нравится, — бубнит тот в ответ, не поднимая головы от стола. — А мой кофе всегда идеален! — Ну, это, конечно, веская причина. Давай запишем его в список плохих детей, — сарказм Юнги настолько ясен, что Хоби хочет врезать ему по роже. А также сменить лучшего друга. — Он постоянно подшучивает надо мной, — все пытается найти причины для своей «ненависти» Хосок. — Раздражает меня. — Он мне как-то на аватарке в твиттере поставил фото чьей-то голой задницы. Я все еще надеюсь, что это была не его. А я просто отказался пойти с ним в кино, — Юнги ставит мобильный на блокировку и опускает экраном вниз. — Ты прав, он ужасен. И как его только мир носит. — Почему ты такой хреновый друг? — Хосок поднимает голову и с укором смотрит на Юнги, тот в ответ лишь пожимает плечами. — Найдешь друга лучше меня — заменишь. А пока терпи. На несколько минут наступает тишина. Хосок начинает твердо задумываться о смене лучшего друга, подбирая в голове кандидатуры. Но, почему-то, никто на эту роль не подходит, кроме этого черствого сухаря напротив него. Он ведь знал, что это плохая идея идти и плакаться о своем идиотизме именно Юнги. Они ведь с Сокджином тоже друзья, учатся вместе, в детстве соседями были. Это была глупая затея, он признает, но к кому он еще мог пойти? Другим как-то не особо хочется свою душу открывать и ныть о том, какой он дурак. А Юнги и пинка дать может, и совет. А может и то и другое одновременно. По сути, он сам виноват, что вляпался во все это. Это просто карма, он в этом уверен. Всевышние силы решили его наказать за то, что он хотел поиздеваться над своим другом. Он помнит тот день, когда Юнги собирался пойти на свое первое свидание с Тэхёном, как тот явно нервничал, но не признавался в этом. Хосок, как лучший друг, просто не мог не подстебать его. Телефон Хоби — это центр хаоса. Если у людей беспорядок обычно в комнате, в сумке, в голове, то у него — в мобильном. Галерея полна всяческого хлама, плейлист скачет от тяжелого рока до саундтреков из мультфильмов. Все собрано просто в одну кучу, и раскидать по папкам лень до чертиков. Ему и так нормально вполне. В контактах у него тоже была полная неразбериха. Номера он обычно сохранял как попало, подписывая таким образом, что потом и сам не мог вспомнить кто это такой. Из-за этого, телефоны близких и нужных ему людей, он, обычно, старался просто запоминать наизусть. Но в тот день система дала некий сбой. Не верится, что ошибка в одной единственной циферке смогла перевернуть его жизнь с ног на голову. Написав Юнги непристойную шуточку, которая должна была, якобы, служить тому поддержкой перед свиданием, он отправляет не тому. И это он осознает, когда в ответ ему приходит сообщение, в котором кто-то интересуется о том, откуда Хосок может знать «о функциональности моих половых органов?». Эти слова он до сих пор может видеть, когда закрывает свои глаза. Боги, как же ему было стыдно в тот момент. Проснулось желание выбросить мобильный, сменить имя и уехать в другую страну. В Америку было бы неплохо, он всегда хотел там побывать. Но собеседник оказался понимающим человеком с отличным чувством юмора. Когда Хосок объяснил ему всю ситуацию, то он даже предложил несколько отличных подколов, которые можно было бы отправить Юнги. И именно это стало его точкой невозврата. Прошел день. Два. Неделя. А их общение все не прекращалось. Беседа как-то текла сама собой, они обнаружили, что их вкусы во многом очень схожи. А дискутировать с этим человеком о действиях героев прочитанных ими книг или просмотренных фильмов было до жути интересно. У них была лишь одна договоренность — никогда не интересоваться друг у друга кто они, как зовут и сколько лет. Глупо, скажут многие, но по-своему захватывающе. Иногда, когда ты не знаешь подобные данные о человеке, то о личном поговорить становится чуть проще. Ведь даже если проболтаешься о чем-то, то имени твоего все равно знать никто не будет. В какой-то степени, это даже удобно. Удобно, пока ты не начинаешь испытывать к этому «незнакомцу» симпатию и однажды не проговариваешься о том, где ты работаешь. Хосок в тот день решил пожаловаться своему тайному другу об одном ужасном клиенте, написав о том, что он бариста и работает в кафе рядом с колледжем, в котором, по его словам, «тьма бестактных детей». Но даже обещания собеседника о том, что он обещает отыскать его, оказались не такими страшными, как осознание того, что человек, который тебе нравится и которому ты душу выворачивал, никто иной, как твой злейший враг. В то мгновение, когда ему приходит очередное сообщение, и на звук оповещения Сокджин в неверии поднимает голову и смотрит на Хосока во все глаза, он снова хочет улететь в Америку. Чашка из рук Хосока падает и разбивается о кафельную поверхность пола. Он срывается с места, на ходу крича Юнги, работающему вместе с ним, что ему поплохело, и скрывается за дверью в комнату для персонала. Вечер проходит в самоистязаниях, с огромным ведром мороженного и соком. Даже выйти на улицу и купить пива было тогда страшно. Он понимал, что Сокджин вряд ли будет сидеть под его дверьми, выслеживая его ради расправы, но воображение кидало ему весьма красочные картинки его смерти. Он даже смотрит цены на билет до Америки, но сразу же закрывает ноутбук, когда видит слишком много нулей. Его кошелек пока не готов к этому. И вот он через два дня оказывается на кухне своего лучшего друга, плача ему о своей несчастной жизни. А тот все никак не желает понимать ужаса всей ситуации, твердя о том, что Сокджин неплохой, а он — придурок. С последующей поправкой, что они оба придурки. — Ну, так ты собираешься ему написать? — спрашивает Юнги, своим баритоном разбавляя звенящую тишину. Хосок морщит нос в ответ. — Я ему не нравлюсь. Зачем писать? Это глупая затея, хён, — Юнги щелкает языком в ответ на очередное депрессивное заявление. — Джин-хён, конечно, еще тот дурак, но ненавидеть людей он по своей природе не может. А издевается над тобой, потому что ты первый начал, когда тогда на вечеринке у Намджуна изрядно напился и ляпнул ему, цитирую: «Ты такой тупой, Джин-хён. Глаза б мои тебя не видели». — Я, кажется, вспомнил, почему пить перестал, — Хосок достает из кармана телефон, ища в списке сообщений имя Сокджина. — Сегодня ты выпил пива. Два глотка, — напоминает ему Юнги, пальцем указывая на практически полную баночку алкоголя рядом с ним. — Поэтому у меня есть повод. В случае плохого исхода скажу, что был пьян. — Я был свидетелем. Смогу подтвердить, если надо будет, — серьезно кивает Юнги. Неожиданно телефон Хосока начинает вибрировать и из динамиков раздается какая-то популярная нынче песня, от которой Юнги морщится в отвращении, пытаясь побороть желание зажать уши. У Хоби перехватывает дыхание, когда на экране высвечивается до боли знакомый номер. — Прошу, возьми уже трубку, из моих ушей скоро кровь пойдет, — Хосок дергается от раздраженного голоса Юнги, из-за чего инстинктивно нажимает на кнопку принятия вызова. Черт, он ведь еще не придумал, что скажет. — Еще в Америку не улетел? — из динамика раздается мелодичный голос, и внутри все сжимается. Но на лице невольно появляется улыбка.