Параллельная

      Настя крутила в пальцах прядь волос, разглядывая секущиеся кончики, лишь бы не смотреть на чёртову дверь каждые две секунды. Она проснулась уже почти как час, но Паши нигде не было. Рыжая обошла больницу и аллею на улице два раза, а если быть точнее — обежала. Девушка уже накрутила себе множество исходов, где она больше вообще не увидит друга, но старалась эти мысли выкинуть. Верш бы её не бросил. Он-то намного лучше её самой.       Мадышева встала с кровати, меряя шагами палату. Вещи парня лежали на месте — он оставил их тут, когда пришёл несколько часов назад. Что могло произойти за это время и где он сейчас?       Больше не выдерживая, Настя вышла из палаты, но, переборов себя, вошла обратно. Он может прийти в любую минуту, а Настя больше не может допустить, чтобы они разминулись. Села на кровать снова, притянув колени к подбородку и обняв их руками. Всё ещё трясло.       Девчонка соврала медсестре, заходившей минут двадцать назад, что чувствует себя хорошо. Голова постоянно кружилась, по коже бежали мурашки, хотя в палате было вполне тепло. Рыжая знала, что нужно поесть; тогда, возможно, и мир перед глазами перестал бы кружиться. Осознание того, что она может и в обморок упасть, пришло внезапно и ярко, но Настя всё равно не покидала палату, в надежде поскорее встретиться с другом.       Бороться с голодом уже не было сил, и Мадышева, осторожно встав, боясь навредить голове ещё больше, медленно двинулась к двери, когда Вершинин открыл ту, застыв на пороге, словно увидел что-то страшное или нереальное. Настя тоже будто зависла, и, если бы не поднос с едой в руках Паши, уже бы точно его обнимала. Он был тут, рядом, и даже голод и болезненные ощущения отошли на фоне этой радости среди постоянного ужаса последних дней. — Тебе поесть надо, — поставив поднос на тумбочку у кровати, как-то слишком по-взрослому начал парень, а Настя ощущала себя слишком маленькой и беззащитной. Она кинулась на шею блондина, пытаясь не разрыдаться: — Я так боялась, что ты бросишь меня… Прости, пожалуйста, прости за всё, что я сказала… ты ни в чём не виноват… — фразы прерывались из-за стоящего в горле даже не кома — кирпича. Вершинин, погладив подругу по спине, но обняв при этом совсем не крепко, осторожно отпустил, усаживаясь на кровать вместе с рыжей. — Насть, тебе правда поесть надо, ты чуть с ног не валишься, — кивнув на принесённую еду, которая выглядела довольно аппетитной для больницы, заботливо повторил Паша. — Да… — еле сжав ложку не слушающимися пальцами, пробормотала Настя, но, к счастью, есть начала, хотя и очень медленно. Паша смотрел на её дрожащие руки, осознавая, что его дрожали так же на могиле Дианы. В своих мыслях, которые не покидала последняя галлюцинация, блондин даже не заметил, сколько прошло времени, и как долго он смотрит в одну точку. Настя, убирающая посуду на поднос, вывела его из этого состояния, и тот поднял глаза. Девушка заметила, насколько изменился его взгляд. Стал какой-то потерянный, совсем не живой и… безумный. Настя не думала, что она сейчас выглядит хорошо — благо, в палате не было зеркало — глянуть на себя было страшно, — но Верш… словно был другим человеком. — Мы должны постоянно быть вместе… потому что кроме как друг друга у нас здесь никого нет, — Мадышева опустила блестящие от влаги глаза. — Потому что тут нельзя верить кому-то ещё. Надо как-то выбираться, Паша, но я понятия не имею, куда, и как всё исправить… — рыжеволосая положила голову на колени парня, смотря в стену перед ними. Тот только погладил её по плечам, но это было так, словно он делал все действия на автомате. — Никто пока не знает, — скорее себе ответил Вершинин, но перед глазами всё ещё стояла Диана, уходящая за угол здания. Галлюцинация была настолько чёткой и реальной, что давала в итак воспалённом мозге поселиться маленькой надежде, которая тлела, как уголёк, прожигая всё вокруг. — Пойдём прогуляемся, я хочу на воздух, — с надеждой глянув на друга, тихо попросила Анастасия. В конце концов, ему ещё тяжелее. И она была конченой эгоисткой, когда говорила ему те вещи в этой палате. Ей нужно поговорить с ним нормально, вытянуть из него больше подробностей, потому что, чёрт, они должны быть друг за друга. И отдаляться сейчас никак нельзя.       Уже идя по больничной аллее, Настя понимала, что ничего не выйдет. С Пашей было что-то не так, и она это чувствовала. Замечала ещё до этого перемещения, до смерти Дианы и Лёши, но пыталась убедить себя, что ей кажется. Но сейчас заниматься этим было уже глупо. Все просьбы объяснить, что происходит, успехом не увенчались — он вкратце рассказал про капитана КГБ, да; но ни слова не сказал о своих чувствах. Мадышева понимала, что смерть двоих друзей — тот ещё повод для странного, даже дикого поведения, и не представляла, как выглядит со стороны сама, но чёртово чувство в груди не давало покоя. Был какой-то совсем другой фактор.       На улице почти стемнело, и промозглый ночной холодок уже пробирал почти до костей. У Насти зуб на зуб не попадал, но и заходить она не хотела. Она ощущала холод, и это помогало не забыть, что если Диана и Лёша мертвы… то она и Паша ещё живы. И должны вернуть всё, чего бы им это не стоило. Девушка хотела озвучить свои мысли, но не успела, заметив пустой отрешённый взгляд Вершинина вдаль. Он резко сжал руку в кулак, и Настя наконец нашла причину этого поведения.       На подоконнике одной из палат сидела Диана. Девушка рисовала что-то карандашом в блокноте, совершенно не обращая внимания на происходящее за окнами, иногда откидывая надоедливую прядь волос назад. Она всегда мешала ей, не зачесываясь за ухо. — Паш, это же Диана, — в полном шоке смотря на подругу, Настя остановилась, как зачарованная. Диана была мертва, абсолютно точно, и Паша говорил тоже самое совсем недавно, пусть сама Настя и не видела могилы на окраине кладбища. — Чёрт, это невозможно, — хватаясь обоими руками за голову, присел на лавочку Вершинин, но был тут же перебит: — Паша, это Диана! Посмотри, это абсолютно точно она, она жива, идём быстрее, — потянув парня за руку, почти закричала Мадышева, чем могла привлечь слишком много внимания. В том числе и Дианиного. — Мы не можем сходить с ума одинаково, как ты её видишь? — смотря на подругу как на чокнутую, поговорил парень с явной паникой. — Ты ведь не видела никого ещё там, да? В нашем времени, так?! — Настя всерьёз забеспокоилась, а Вершинин продолжал: — Диана мертва, и я был на её могиле. Это не может быть она, это просто очередная галлюцинация. — Мы не можем видеть с тобой одинаковые галлюцинации, Вершинин! Это твоя девушка, чёрт возьми, а ты сидишь тут! Она жива, Паша! Возможно потеряла память или что-то ещё, но она, чёрт, сидит почти перед тобой! — не дожидаясь парня, Настя побежала к окну. Встав сбоку, в тени, Мадышева продолжала смотреть на девчонку, и по щекам незаметно покатились слёзы. Она была тут. Они не одни.       Настя вышла на свет, смотря на Диану дальше, не отводя глаз ни на секунду. Та оторвала глаза от рисунка и отложила карандаш, заметив за окном плачущую девушку. Диана судорожно попыталась открыть окно, что вышло не с первого раза, и потом только на сложное открывание, что образовалась небольшая щель. — Тебе помочь чем-то, что-то случилось? — не слишком громко спросила Филатова, с непониманием глядя на Настю. — Ты меня не узнаёшь? — с дикой болью, как показалось брюнетке, ответила вопросом на вопрос новая знакомая. Диана прокрутила в голове всё, что можно было, но была уверена, что видит эту девушку впервые. Похожих — да, но её… она бы запомнила огромное количество веснушек и такие яркие рыжие волосы. — Прости?.. — всё ещё с непониманием помотала головой Диана, но образ этой девушки в памяти никак не находился. Та заплакала сильнее, и из тени вышел молодой человек, который, тоже с болью посмотрев на саму Филатову, увёл рыжую от окна. Закрыв то, девушка пыталась понять, что только что произошло, но в голову не лезли никакие предположения. Может быть, у рыжеволосой проблемы с психикой, но разве не одну Диану держат тут по этому поводу? Это ведь самая обычная больница, и рыжая крайне не похожа на дочь богатых родителей, которые бы сдали её сюда. Да и с ней парень…       Глянув на недорисованный рисунок, девушка убрала блокнот в рюкзак, валяющийся на полу. Легла на кровать, в сотый раз проклиная себя и свою жизнь за то, что она оказалась тут.       Вершинин будет пытаться успокоить Настю, но оба так и не смогут понять, с кем они говорили.       Сон не придёт ещё очень долго, и хорошо, если придёт в принципе в обеих палатах, хотя те и находятся далеко друг от друга.