Параллельная

      Два дня ни Филатова, ни Вершинин, ни, тем более, Мадышева, не горели желанием общаться друг с другом. Костенко обещал прийти сегодня и рассказать, что смог выяснить; и утром этого дня Диана впервые услышала знакомые размеренные три удара в дверь. — Заходи, — громко сказала девушка, убрав книгу, которую она читала до этого. В мыслях пронеслась сцена, где она с Пашей целовалась в библиотеке. Как раз в тот день она эту книгу и принесла в больницу.       Парень вошёл в палату как-то неловко и застенчиво, что было совершенно не в его стиле. Диана заинтересованно посмотрела на друга. Он сел рядом с ней, мельком посмотрев в глаза, но тут же взгляд отвёл. Взял в руки книжку, лежащую рядом, пока Филатова терпеливо молчала, ожидая, что диалог начнёт он. — Я соскучился. Думал, ты вчера придёшь на работу, но ты не пришла. А после неё у тебя не горел свет, и я решил не заходить, — он словно оправдывался, хотя это было даже уместно. — Свет не горел, потому что я не ночевала в больнице. За мной заехал отец, и мы были дома, — ответила Филатова, и обняла Пашу резко, что тот не сразу сориентировался. — Я тоже соскучилась. Зря я тебя вчера не предупредила, — через плечо парня Диана смотрела в белую шершавую стену. На душе скреблись кошки. Если бы Вершинин не пришёл сам, то Диана всё равно бы увиделась с ним сегодня. По сути, было бы чем быстрее — тем лучше, но девушка максимально оттягивала этот момент. — Всё нормально? Ну, в плане с папой, — ему действительно было важно, чтобы она чувствовала себя более-менее хорошо. Хорошо настолько, насколько возможно в больнице, куда её отправили, лишь бы не следить за ментальным здоровьем собственного ребёнка. Но если к отцу Дианы Вершинин ещё пытался проникнуться понимаем, то к матери — ни на грамм. Осознавать, что отец Дианы из его реальности и отец Дианы из этой — это совсем разные люди, было странно. Но существовали, безусловно, проблемы и похуже. — Да. Всё отлично. Я как раз хотела тебе рассказать, что и как. Прогуляемся? Вроде бы сегодня теплее, чем прошлые два дня. Да и в тот раз я тебе отказала, — как-то виновато опустила глаз брюнетка. — Сейчас уже приедет Костенко. Не хочу уходить далеко, чтобы не разминуться с ним, — Филатова отстранилась, понимающе кивнув. — Может, по дороге расскажешь? — Да нет. Тогда потом, после встречи, — натянуто улыбнулась Параллельная. Сейчас она искренне надеялась, что итог этой встречи не помешает сказать то, что она собиралась. — У меня сейчас есть дела. Я не буду с вами. Прости, — Вершинин растерялся, но быстро собрал мысли в кучу. — Да ты и не обязана, — ухмыльнулся он, и девушке это не понравилось. Она сложила руки на груди, глядя на парня. — А что за дела, если не секрет? — Встреча с мамой. Папа там тоже будет… в общем, я сама до конца не поняла, — как можно убедительнее заявила Филатова. Но понимала она всё прекрасно, просто не знала, как подобрать слова. Девушка убеждала себя, что лучше не торопить события, и сначала узнать, что скажет капитан. Получалось довольно плохо — Диана ощущала себя чёртовым предателем, хотя Вершинин был прав — она ничем ему не обязана. И будь у неё всё в порядке с головой — эти дела не касались бы её с того самого момента, как они вышли с территории кладбища.       Попрощавшись с Пашей, девушка очень спешно вышла из здания, и, разойдясь с парнем, покинула территорию больницы. Отец обещал подъехать через пять минут, и Диана как никогда надеялась, что он не опоздает. Вскоре знакомая машина показалась, и девушка, оглядевшись в поисках Паши, но не обнаружив его, села в автомобиль. Как бы она ни старалась отвлечься от своих мыслей, вслушиваясь в текст песен по радио в машине — не получалось. Старалась отвечать отцу на его вопросы максимально по делу, и сильно боялась сказать что-то лишнее. Встречаться с матерью, в отличие от отца, не хотелось совсем. — Ты чего такая напряжённая? — отец Дианы посмотрел на неё, но тут же вернулся к дороге. — Если переживаешь из-за мамы, то зря. Мы с тобой уже всё решили. Она не повлияет ни на что, даже если захочет, — он успокаивающе накрыл руку дочери своей, но девушка продолжала смотреть в окно. — Дело не в этом, — нехотя начала Филатова. — Просто сейчас, когда уже действительно всё решили, я… может быть, не хочу уезжать прямо сейчас. — Из-за того парня в больнице? — Диана резко обернулась к отцу, хлопая ресницами и понятия не имея, что сказать. — Не смотри так, мне психолог твой сказала. Говорит, что вы с ним постоянно вместе, но что на тебя это, вроде бы, положительно влияет. Я не слушаю её особо, так что лучше ты скажи: он важен для тебя? — Я не знаю. Правда. Наверное, важен. Но он тут не навсегда, — Филатова смотрела на проносящиеся за окном знакомые улицы, и, как ни странно, тоски они совершенно не вызывали. Она собиралась навсегда покинуть город, где родилась и выросла, но тревожило её действительно только то, что она скажет Вершинину. — Не местный? — не понял мужчина, и девушка слабо усмехнулась: — Не местный. — Диан. Я не буду лезть с расспросами кто он, что он. Я ужасно виноват перед тобой. И твоя мама тоже виновата, но извинений от неё ты дождёшься вряд ли. Прости нас обоих, что всё так развалилось. Что ты оказалась в этом дурдоме. Я сделаю сейчас для тебя всё, что ты захочешь. Киев, квартира, студия для твоих татуировок — только не делай глупостей. Пообещай мне, — на глазах Филатовой выступили слёзы, и она пыталась проглотить ком, вставший поперёк горла, что, конечно, не получалось. — Глупость — это остаться здесь ради него? — в голове пульсом стучал ответ на этот вопрос: да. Это была самая настоящая глупость, но почему тогда так не хотелось уезжать, если они с отцом всё обсудили? Если она получила в ту ночь дома такую поддержку, какую не получала никогда от родителей — пусть даже мать не участвовала в диалоге, и поддержка выдалась односторонней. — Глупость — это повторить то, из-за чего ты в больнице, — по щекам Дианы заструились всё-таки не сдержанные слёзы, и через зеркало она заметила, что глаза отца тоже покраснели. — Если ты любишь его — или хотя бы сильно влюблена — останься. Позови его с собой, или наоборот — выбери свои мечты и цели, а не какого-то человека. Просто сделай всё, чтобы стать счастливее. А я буду помогать тебе так, как только смогу. Пообещай, что не оставишь меня. Не умрёшь, — дорогу перед собой Филатова видела уже совсем размыто, и в этот раз сама сжимала руку отца. — Обещаю, — хрипло сказала девушка. Всё это время её мысли были заняты только Вершининым, и врать самой себе, что это не так, было глупо. Она думала о своей жизни и родителях — но крайне не в таком ключе, как сейчас говорил с ней отец. Навязчиво лезли мысли, что в той, другой реальности, откуда Паша, другая Диана не знала своего настоящего папу, или же знала, но скрывала ото всех этот секрет. Здесь и сейчас брюнетка не могла понять, как она относится к семье, и какова значимость только что произнесённых слов. Она, конечно, осознает это со временем — но голова, казалось, вот-вот лопнет. Девушка потянулась, чтобы добавить громкости у звучавшего совсем негромко радио, и оставшаяся дорога прошла без слов.

***

      Настя сжимала в руках кружку чая, смотря на исходящий от него белёсый пар. Паша сидел рядом с ней, но спокойствия это не прибавляло. Костенко, сидящий напротив, смотрел в окно. Больничная столовая не отличалась красивым видом, но капитан старательно изображал заинтересованность в больничном дворе без единой души, куда окна и выходили. Мадышева испытывала дежавю: они так же сидели тут втроём в самом начале. И сегодняшние новости были не намного приятнее тех, что капитан озвучил им в первый раз. — То есть, Настя и Паша из этой реальности в реанимации, — нарушил молчание Вершинин, первым переварив фразу, с которой Сергей и начал встречу. Анастасия сильнее вцепилась в кружку — ещё немного, и та треснет. Но принять такую информацию в здравом уме невозможно, а тепло от стекла помогало удержаться в реальности. — Они попали в ДТП. Я не знаю, как это связано, но Лёша отделался сотрясением и переломом руки. Сидел на заднем сидении, вроде бы… а вашим копиям повезло меньше. Состояние стабильно тяжёлое, а другой информации мы разузнать не смогли. Авария произошла в тот же день, когда мы оказались здесь. — Диана говорила, что она в этой реальности чуть не умерла в примерно то же время. Это может быть связано? — продолжал вести диалог с капитаном блондин, а Настя смотрела в стол молча. — Не только ваши копии разгуливают в этой реальности. Моя копия тоже в тяжёлом состоянии. Вроде бы на службе, на каком-то деле, получил несколько ранений. Мы подумали, что это всё одна схема: если человек умер — как ваш Лёша — то в этой реальности он здоров. Если умерла та Диана, настоящая — то эта выжила. А мы… мы здоровы здесь. И у нас почему-то ещё есть время оставить в живых местные наши версии. — Вы намекаете на шанс вернуться домой? — оживилась Настя, словно пропустив мимо ушей весь ужас и всю несправедливость такого выбора. Либо они, либо другие живые люди — и для двух из этих людей выбор уже был сделан. — Прибор может с этим справиться, как говорят в лаборатории, — в голосе капитана не было уверенности, и, тем более, энтузиазма. — Но сто процентной гарантии он не даст. Это просто догадка, хотя и логичная. — Но прибор не оживит мёртвых. Лёша и Диана из нашей реальности мертвы. Наши друзья мертвы. Мы ведь не сможем вернуться в день, когда мы встретили тебя. Как нам спасти их? — резкий переход на «ты» резанул по слуху, но Вершинина заботило только то, как не перейти на крик. Впервые за долгое время злость и ненависть брали над ним верх. Не страх, не отчаяние, не вина — а ненависть к Сергею. Он жалел, что Параллельной не было рядом — и жалел именно об её отсутствии, а не об отсутствии Дианы из его времени. — В этом и проблема. Ты как всегда очень умён, Паша, — горько ухмыльнулся Костенко. — Подождите, а что вы предлагаете? Нам что, нужно умереть, чтобы дать шанс на выживание наших копий? — встряла Мадышева, не дав досказать Костенко. Накаляющаяся обстановка, честно признать, её мало волновала. Она хотела только понять, к чему клонит офицер. «Надежда умирает последней» — но у Насти не осталось и её. Все дни после разговора с Дианой на лодочной станции Мадышева училась жить с мыслью, что в свой мир она никогда не вернётся. И казалось даже, что когда-нибудь она примет её полностью. — Если умереть в момент перемещения, есть шанс, что выживут копии, а мы сами вернёмся в наше время. Это должно быть резко, и нужно рассчитать всё до миллисекунд. И даже при этом гарантии нет. Это только хорошо обоснованное предположение, — жестикулируя, надеясь донести всю известную ему информацию, объяснял Сергей, но ни Мадышева, ни Вершинин впечатлены не были. — Обоснованное на смерти наших близких? Из этих событий сделали статистические данные? — ухмыльнулся Вершинин, чем заставил опустить глаза капитана. До недавних пор никто ни разу в жизни не заставлял Костенко испытывать такое жгучее чувство вины. Но и наказание было достойным поступка — он врал о его копии в этом времени. Копия умерла, и здесь был только сам капитан. У него не было шанса попытаться исправить всё в последний раз. И то, на что он обречён теперь — жизнь в другом, параллельном мире. Полный ненависти взгляд Вершинина и абсолютно потухший взгляд Анастасии он будет помнить до самой смерти, а она наступит не так скоро, как ему хотелось бы. Мечта и цель последних лет его жизни стала теперь его собственным адом. Он врал о своей судьбе, но ни капли не врал об исследованиях и возможности вернуться для молодых людей. В глубине души он даже надеялся, что у них это получится, но мозгом понимал — они вряд ли согласятся, просто-напросто не поверив ему. — Да, Паша. Сделайте выбор самостоятельно. Наши учёные продолжают изучать этот путь, но я не думаю, что они дойдут до каких-то более точных данных. — А ты? Ты будешь прыгать с крыши или резать вены, чтобы попытаться исправить то, что ты натворил? — ехидно глядя в глаза, спросил блондин, а Настя посмотрела на друга с нескрываемым страхом. — Нет. И я честно говорю об этом. Тут возможно получить гражданство, документы. Даже работу, может быть в будущем — жильё. Для вас я тоже сделаю всё возможное, в случае, если вы останетесь тут. Риск слишком большой. — Но нам на него пойти ты предлагаешь, так? Тебе ведь нечего терять. Даже в большей степени, чем мне или Насте. Ты исполнил своё предназначение — мир спасён, крупнейшей атомной аварии не было. Уйти по-геройски — прекрасный план, — не успокаивался Павел, но Настя понимала, что он прав. Недоверие к Костенко, которое развилось в Паше с самого начала, передалось ей в полной степени — девушка не побоялась бы рискнуть, будь шанс вернуться домой реален хотя бы процентов на десять. Но она чувствовала как-то интуитивно — он не реален даже на долю десятых процента. — А тебе что терять, Паша? Девушку, которая, если тебе повезёт, не оставит тебя, но всю жизнь с тобой будет осознавать, что она просто замена твоей настоящей любви?