Кто ты?

Когда Форд вышел на улицу, там, предсказуемо, Джона уже не было. Скорее всего, решил побыстрее уйти с Бейкер Стрит. Холмс судорожно начал прикидывать, куда мог отправиться доктор и как его можно быстрее догнать. Его новая квартира, которую тот снял несколько месяцев назад, находилась в семи кварталах отсюда. Спускаться вниз, чтобы проехать на метро одну станцию, казалось нелогичным, тем более учитывая состояние, в котором, вероятнее всего, сегодня пребывал Джон, ему на самом деле стоило проветриться, поэтому прогулка пешком была бы более вероятна. Быстро выстраивая в голове карту этой части города, Форд просчитывал варианты, куда, вероятнее всего, мог пойти Джон. Ближайший проход между домами был у кафе, немного к северу отсюда. Форд повернул направо и пошел по маршруту, которым предположительно пошел Джон. Рука автоматически потянулась в карман за пачкой сигарет, и он тихо выругался. Другая одежда. Свернув в переулок между домами, он увидел в конце дороги знакомую фигуру в куртке с меховым капюшоном и поспешил ускориться, но в то же время стараясь держаться на удалении, чтобы не выдать себя. Когда Джон, выйдя на дорогу, свернул налево, Форд, немного нервно сунув руки в карманы, ускорил шаг. Оживленная улица с кучей магазинчиков была как всегда полна людьми, которые сновали туда-сюда. Вывернув из переулка, он тут же окунулся в шум спешившей куда-то толпы, что несколько его дезориентировало. Боже, как же давно он не был в городе. Форд улыбнулся мальчику в синей шапке, которого мама тянула как на буксире за собой. Женщина, судя по всему, опаздывала на очередное свидание, а ребёнка надо было отдать на руки няне. Мужчина вдохнул полной грудью терпкий шлейф её духов и расплылся в улыбке. Как же ему этого не хватало. Внезапно вспомнив, что он должен идти за человеком, он пошел вперед, следуя за меховым капюшоном куртки, который мелькал перед ним в толпе. Уотсон ускорил шаг и перешёл на другую сторону улицы. Форд решил пока следовать за ним, идя по более шумной стороне, огибая туристов и столики кафе, отгоняя навязчивое желание посмотреть на людей внимательнее, узнать про них всё. Джон свернул на следующем перекрестке налево и Форд последовал за ним. Повернув за угол, он понял, что оказался к доктору намного ближе, чем рассчитывал. Уотсон стоял возле кофейного киоска, весело разговаривая с продавщицей. Шерринфорд резко затормозил, делая вид, что его очень заинтересовали безделушки, которые продавал лохматый экстравагантно одетый человек. — Бусы, обереги, браслеты. Что-нибудь интересует? — Нет, я просто… — но тут его взгляд привлек металлическая гладкая бляшка на тонкой металлической цепочке, абсолютно чистая, без всяких номеров и цифр. Просто простая дешёвая болванка. — Дайте это. — Десять фунтов. — За этот хлам? — хмыкнул Форд, доставая из кармана монеты. — Ладно, держи. Сжав в руке покупку, он огляделся вокруг в поисках Джона, но увидел только удаляющуюся спину. Дерьмо. Он опять его может упустить. Форд двинулся следом, надевая на шею эту безделушку и засовывая её под одежду, чувствуя прохладу от соприкосновения с кожей и практически тут же ощущая какое-то облегчение. Будто он успокоился, получив то, что у него отобрали. Джон снова свернул, в этот раз направо, походка его была уже более уверенной. Форд же шёл за ним и думал, что такая привязанность к вещам странна. Ведь он же уже не военный, жетон он отдал тогда, когда началось это всё, вместе с остальными личными вещами. А вот сейчас, ощущая знакомую прохладу на груди, он чувствует, что ему вернули его часть. Его самого. Уотсон снова перешёл дорогу, проследовал немного дальше и свернул налево в просвет между домами. Форд ускорился, — в узком переулке потерять объект ему не хотелось, — стараясь заглушить свои шаги при ходьбе, чтобы они не отдавались эхом в узком пространстве, пока он следовал за мужчиной в парке[1]. Неожиданно его телефон издал сигнал, извещая о входящем сообщении. Не вовремя. Форд выругался и отвлекся, чтобы прочитать сообщение. «Я говорил тебе не выходить. Хотя в сложившихся обстоятельствах, возможно, этот вариант лучше всего. МХ» Ну конечно, его как всегда пасут. Как это мило. Подняв голову он увидел, что Джон уже скрылся за поворотом. Сунув телефон в карман, Форд ускорил шаг. Завернув за угол, он не ожидал того, что его схватят и, резко заломив руку, впечатают лицом в сырую каменную стену. — Какого хрена? Кто вас подослал? Форд поморщился, когда чужой локоть вжался ему между лопаток. — Ну? — Джон, это я… Человек замер, а потом резко сдернул с него капюшон и развернул лицом к себе. Он несколько секунд смотрел на Форда широко раскрытыми глазами, все крепче сжимая свою руку на плече, а потом резко отпрянул. — Нет, невозможно… не… — Джон, это не галлюцинация, это действительно я… Доктор шумно дышал, смотря на воскресшего друга, а потом постепенно в его глазах отразилось понимание, осознание предательства, и он, издав какой-то полустон-полурык, коротко размахнувшись, ударил Форда сначала кулаком в нос, отчего голова с глухим звуком соприкоснулась с каменной кладкой стены, а потом кулак врезался в солнечное сплетение, и мгновенная ослепляющая боль разлилась по телу, отчего Форд просто осел на землю, судорожно открывая рот. Вздохнуть нормально никак не получалось. Вспыхнувшая боль лишила возможности двигаться, посылая странные сигналы. Пытаясь сделать так необходимый вдох, Форд ощутил, что теряет связь с реальностью. Доносившиеся звуки были неразборчивыми, как будто находились за много миль. Боль поглощала его и тянула за собой кучу воспоминаний, и он осознал, что надо попытаться взять верх над собственными эмоциями, но воспоминания всё быстрее и быстрее охватывали его, пытаясь оторвать от реальности. Нет, только не снова! Он же уже успел научиться контролировать флешбэки. Еще давно, после того, как их освободили из того подвала на северо-западе Кабула. У него не было рецидивов уже давно, даже после последнего ранения. Он бы давно сошёл с ума, если бы не научился предсказывать начало психопатологических репереживаний, контролировать триггеры, которые их запускали. Пытаясь сделать полноценный вздох, Форд попытался расслабиться. Обычно он сосредотачивался на собственном дыхании, но сейчас это было почти невозможно, дыхание вырывалось с хрипом, и ему казалось, что он сейчас валяется где-то на полу каменного мешка, в котором его держали две недели. Избитый, после очередного допроса. Нет, нельзя допускать! Необходимо найти точки опоры. Три точки опоры для того, чтобы успокоиться и осознать реальность, которая окружает его. Которая реальна в данный момент. Осязание. Слух. Зрение. Он всё ещё пытался сделать полноценный спокойный вздох и сфокусироваться на окружающем. Но он уже чувствовал, как постепенно лицо начало терять подвижность. Надо сопротивляться, не дать себе погрязнуть в этом состоянии. Чувствовать. Осязать. Он поставил обе руки на землю. Да. Хорошо. Земля. Это опора. Он чувствует под руками холодный асфальт. Это хорошо. Асфальт — это хорошо. В его каморке не было асфальта. Там был усыпанный мелкими камнями глиняный пол. А здесь асфальт. Слышать. Он попытался сосредоточиться на доносившихся звуках, но хриплое дыхание всё ещё вырывалось из груди, он попытался сосредоточиться на том, что творится вокруг. Где-то проехала машина, взревела сиреной. Это хорошо. Там никогда не ездили пожарные машины. Видеть. Зрение. С этим было сложнее. После удара затылком о стену перед глазами плавали чёрные точки и было сложно сфокусировать взгляд. Увидев перед собой на земле прилипшую к асфальту жвачку, он попытался сосредоточиться на ней. Так, хорошо. Жвачка свежая, явно жевали её недолго и выплюнули даже, когда не до конца пропал её вкус. В Афганистане часто жвачки зажёвывали до жёсткости, притом обычно в камере не плевали. И ещё одно: тут светло. Свет — это хорошо. В его каменный мешок никогда не проникало так много света. Неожиданно перед глазами всё замельтешило. Он увидел чьи-то коричневые ботинки, тёмно-синие джинсы, которые наступили на жвачку и заслонили свет. Нет. Он потерял одну из опор. Чей-то голос грубо ворвался в уши, перекрывая звуки дыхания, перекрывая звуки живущего города. Нет. Замолчи! Во рту чувствовался вкус крови. Нет! Кто-то взял его за руки, и его ладони оторвались от земли, лишая последней опоры. — Нет, — выдохнул Форд, понимая, что дольше держаться уже не получится. А потом месяцами сдерживаемые в узде воспоминания хлынули на поверхность, замещая собою реальность. Отправляя его снова в тёмный подвал, из которого не было выхода.