***
Несмотря на то, что казалось, будто Уотсон провалится в сон, стоит его голове коснуться подушки, реальность оказалась беспощадной. Он лежал без сна уже около трёх часов, бессмысленно пялясь в потолок. В этом тяжёлом дне было что-то странное. В его друге было что-то странное. А особенно был странным такой необычно яркий флешбэк. Джон давно забыл, как это бывает. Когда-то после ранения, в последующем тесном общении с психотерапевтом, они были намного более частыми. Яркие образы событий, которых он не помнил. Воспоминания, вспышки моментов, о которых он забыл. Он прекрасно был осведомлён о том, что из его памяти выпали несколько месяцев его службы в отдалённом селении, куда он был переведён вскоре после событий в операции «Челюсти пантеры». И он особо не стремился вспомнить их. Ведь если его сознание посчитало этот вариант более безопасным — возможно, так было верно. Он был знаком с людьми, которые полностью сломались после подобных событий. А он был в осаде, в самом сердце пекла. И он был рад забыть. Столь яркий флешбэк заставлял верить, что это было реально. Это не было причудой его мозга. Но ведь это не возможно. Просто нереально, невозможно. Не может быть, чтобы его друг, его лучший друг тоже прошел войну, был в этом аду. А он помнил и военную форму. Он просто сходит с ума, нет никакого сомнения. Ведь Шерлок… обычный гениальный чудик, который… Но он обычный, он не отмечен войной. Этот след не смыть ни за какими привычками. И поверить, что он… Это полный бред. Внутренности крутило от страха, неявного, забытого страха неизвестности. Либо у него от пережитого стресса начала ехать крыша, либо он чего-то сильно не понимает. Джон устало вздохнул и поднялся. Может чай с ромашкой поможет ему, наконец, расслабиться? Он спустился по лестнице и прошел на кухню. Там, обхватив руками его любимую кружку с эмблемой RAMC, на табурете сидел Шерлок. Джон замер у входа на кухню, увидев на лице друга какое-то затравленное и странное выражение, как будто его уличили в чем-то, что делать не позволительно. Только потом, спустя пару секунд, его лицо вновь стало непроницаемым и он уставился на обгорелое пятно на столешнице. — Эм, привет, — Шерлок рассеянно обхватил кружку ладонями, будто стараясь согреться. — Прости, не знал, что ты встанешь. Я взял твою чашку… Извини. Что? Когда такие мелочи волновали Шерлока? Джон отмахнулся от навязчивого желания ущипнуть себя. Подобные мелочи, как отношение Уотсона к его любимой чашке, были несущественными. — Ничего, — Джон улыбнулся, пытаясь доказать себе, что он не сошёл с ума. Ведь должно же быть более рациональное объяснение всему происходящему. Он прошел на кухню и взял с сушилки обычную чашку, без всяких надписей. Чайник был горячим, и он залил кипятком пакетик с зелёным чаем, который, кажется, целую вечность валялся в недрах шкафа, а потом подошёл к столу, внимательно вглядываясь в знакомое лицо, как будто заново изучая сидящего перед ним человека. Встретившись с вопросительным, каким-то странным взглядом, он отвёл глаза, бросив взгляд на руки друга, сжимавшие чашку с какао… С какао? Джон быстро перевел взгляд на свой заваривающийся чай. Слишком много изменений. — Чего хотел Майкрофт? — спросил он, чтобы хоть как-то завязать разговор. — Читал нотации и передал корректировки документов на Морана. Завтра обещал зайти Грег, занести некоторые свои висяки, чтобы мне тут было не так скучно. Будто на свободе, а словно снова заперт в четырёх стенах, спасут меня его подачки. — Снова? — слова вырвались у Джона прежде, чем он смог прикусить себе язык. Он увидел, как замер Шерлок, как дернулся его кадык и как заметался взгляд, не зная за что уцепиться. Дерьмо. — Время моего отсутствия не было таким радостным, как ты мог заметить. Прости, я пока не могу тебе рассказать всего, но… Когда мы разберемся с Мораном, я обещаю, что тайн не будет. Джон только кивнул и неосознанно опустил взгляд на шею друга. Ему показалось, или тон кожи слегка отличается, как будто что-то неестественно было, вверху, чуть выше от дешёвой шариковой цепочки, на которой обычно… Шерлок одним махом допил какао, резко поднялся, отчего ворот его майки отполз вниз, и цепочка выскользнула наружу, открывая пустую металлическую заготовку под личный номер жетона. Такой знакомый… — Спокойной ночи, Джон, — услышал он голос сквозь пелену охватившего его ужаса, а потом захлопнувшуюся слева дверь. О да, логическое объяснение всему этому было. Одно объяснение, поверить в которое было почти так же страшно и невозможно, как и в то, что он сходит с ума. Человек, так жестоко с ним обошедшийся, на самом деле не Шерлок Холмс. Это какая-то злая, жестокая игра, в которую, почему-то втянул его Майкрофт Холмс. Как он может? Это же… Уотсон резко поднялся. Сейчас желание было одно. Пойти пригвоздить кого-то к стене и вытрясти правду. Какого хрена? Они, что, считают, что он идиот? И ещё рассказали такую жалостливую историю. Это явно было продумано заранее, подстроено. Джон быстрым шагом подошел к двери в комнату к Шер… Дерьмо. Это не может быть его друг. Это все инсценировка. Что, и флешбэк тоже? Он замер возле входа в комнату, с силой сжав кулаки. Нет, это невозможно подстроить. Так — невозможно. Возможно что-то, что сделал он, послужило триггером, чтобы мужчину захлестнули воспоминания. Дерьмо. Нельзя действовать поспешно. Он пару раз выдохнул, успокаивая бешено колотящееся сердце. Нельзя действовать сгоряча. Надо во всём разобраться. Джон развернулся, чеканя шаг вышел из кухни, поднялся в свою комнату. Там он прошёл в ванную, выпил две таблетки снотворного и лёг, а через какое-то время наконец провалился в сон.***
— Эй, Джон, ты идёшь? — Бил Литл окликнул его, заглядывая через проём, и Джон поднял взгляд от бумаг. — Все уже собрались. Кончай киснуть над документами. Сегодня сочельник. — Иду, Боб. — Давай быстрее, ты и так сегодня задержался, а то новые фильмы тебя ждать не будут. Там такие цыпочки. Закачаешься. Жопы — во, сиськи — во! А еще они с оленьими рожками и хвостиками. Все-таки надо поддержать рождественский дух. Уотсон улыбнулся другу, который уже переминался с ноги на ногу, ожидая, когда Джон наконец соберется. Джон быстро закрыл лэптоп, сложил лежавшие на столе документы в стопку на краю стола, поднялся и, улыбаясь, поспешил к выходу, следуя за другом. Уотсон вышел, вдохнул полной грудью прохладный вечерний воздух и улыбнулся, увидев стоящую в бочке из-под топлива откуда-то тут взявшуюся елку. Возле неё в красных шапках несколько солдат курили, обмениваясь весёлыми шутками. Джон поспешил за Бобом, который прошёл вперед, зажав под мышками две коробки с бутылочным пивом, которые он прихватил из палатки. Неожиданно сзади раздался крик, и Уотсон повернулся на возглас. — Джон! Джон Уотсон! К нему подбежал молодой парнишка, рядовой, размахивая в воздухе руками. Джон остановился, подозрительно глядя на него, потому как лицо того не было ему знакомо. — Это же вы Джон Уотсон? — Да. — Как хорошо, что я вас нашёл. Мне сказали, там… пришли люди. Я толком не понял, но нужен врач. — Я сейчас не выполняю обязанности врача, медбрат должен быть на посту, — он раздраженно нахмурился. Врачи тут были, он был уверен. — Сэр, так праздник же. Он уже… не может. А там кровь… Джон тихо выругался и обернулся к подошедшему к нему Бобу. — Прости, пойду осмотрю. Чёрт знает что. — Все, брат, понимаю. Я тебе этих цыпочек на флешке залью. Ночью посмотришь, — Боб Кит кивнул Уотсону, и пошёл по направлению к палатке, где собрались парни, на интересный кинопоказ. Джон вздохнул, а затем, сжав кулаки, развернулся к медчасти. — Идём. Джон шёл за припустившим вперед парнем, заранее готовя себя к любым событиям. Вообще на этой перевалочной базе была команда медиков, но все они, как один, были слишком расслабленны. Конечно, Джон почти всё время провел в Кэмп Бастионе, там госпиталь был огромным. Перевалочный пункт для сложных случаев, с командами хирургов и врачей. Здесь был просто штаб, где, в основном составлялись планы по захвату территории, аналитический базис. Уже отсюда людей отправляли на другие точки. Поэтому неудивительно, что команда из нескольких врачей, что присутствовала здесь, спокойно работала в основном с инфекциями, вирусами и растяжениями. Конечно, Уотсон такого поведения не одобрял, но и разбираться с ними ему не хотелось, тем более прецедентов невыполнения ими их обязанностей не было. До этого дня. А ещё сегодня, в канун Рождества. Его тут праздновали с размахом, но у Джона была своя собственная отчетность, он хотел закончить с этим побыстрее. Он вошел в освещенную палатку где находился медпункт и быстро окинул взглядом ряды пустых кроватей: на передней сидел, ругаясь сквозь сжатые зубы, видимо, сам пострадавший. Джон расслабленно выдохнул, когда увидел вполне адекватного парня, который пытался что-то втолковать удерживавшему его чернокожему лейтенанту. Уже лучше, что нет нужды вызывать вертушку, судя по тому, что он видел — просто небольшая рана на плече, хотя швы наложить всё-таки стоило. На дальней кровати, отвернувшись к стене, храпел мужчина в форме медработника. Судя по стоявшей у постели пустой бутылке, тот явно оказать помощь был не в состоянии. Джон раздраженно фыркнул: ничего, о поведении дежурного он завтра же доложит их руководству. — Привет, — сказал он, подходя к спорщикам и тем самым прерывая перепалку. — Капитан Джон Уотсон, бывший военный врач. Что у вас случилось? — Ну, наконец-то, хоть кто-то адекватный, — прорычал чернокожий лейтенант, поворачиваясь к Джону. — Капитан, — поздоровался он, приветствуя старшего по званию. — Рэймонд Боссе. А этот идиот — Форд Бардсли. Моему другу требуется помощь. Мы были возле стрельбища, собственно, какой-то мудак не увидел куда палит. — Рей, хватит, — снова зашипел на друга мужчина на кровати. — Да нет, правда, капитан, просто царапина. — Которую я бы всё-таки рекомендовал зашить, сержант, — произнес Джон и, бегло осмотрев рану, подошел к придвинутому к койке столику с инструментами. — Надо обработать и зашить. С этим шутить нельзя. Сержант только раздраженно выдохнул: — Я и сам мог бы, — прорычал мужчина, а потом посмотрел на друга. — Шуруй отсюда, иначе Джеферсон снова начнет охмурять твою подружку. Хватит мне твоей опеки. Видишь, капитан обо мне позаботится. — Ты точно будешь в порядке? — лейтенант посмотрел на Джона, как бы спрашивая его разрешения. — Иди, ничего смертельного. Обработать, зашить — и присоединится к вашим посиделкам. Даже алкоголь пить можно будет, антибиотик нормально сочетается с выпивкой, если, конечно, не нажираться до невменяемого состояния. — Слышал? Иди уже. Рэй тяжело вздохнул, видимо сокрушаясь из-за характера друга, или сомневаясь, можно ли ему оставить того одного, но в итоге коротко кивнул, обоим и вышел на улицу. — Заботливый он, твой друг, — проговорил Джон, подготавливая все для обработки и натягивая перчатки. — Параноик, каких поискать, — вздохнул мужчина, покосившись на капитана. — Волнуется почём зря. Это ерунда. — Аллергия на препараты имеется? Что-нибудь принимаешь? — Нет, нету. Ничего. Зря я сюда пришёл. — Не зря, надо наложить швы. — Может не надо? Ауч, — мужчина зашипел, когда игла с анестетиком впилась в руку. — Надо же предупредить. Может я хотел, чтобы у меня остались шрамы. Шрамы украшают мужчину. — Не бойся, дамам и того шрама, что останется, будет предостаточно. — Ну да… — Да не надо было лезть под пулю, если так, как сейчас, не хочешь, — раздраженно пробормотал Джон, осматривая лежащие рядом инструменты, когда услышал странный вздох и посмотрел на закрывшего глаза мужчину. — Эй, ты чего? Я просто должен обработать рану. Не бойся. — Нет, это не к тебе лично. Просто не люблю… врачей. — Ну, если тебе от этого станет легче, то и я как бы уже не врач. — И как же ты стал… Не врачом? — Надоело. Работал в суматохе в Кэмп Бастионе, в госпитале. Захотелось чего-то более спокойного, а когда, — Джон закончил очищать рану и приготовился шить, — пришло время возвращаться домой, а я не особо туда и стремился. — Ясно, закончил курсы, стал капитаном, пришел сюда. — Потрясающе, — с сарказмом ответил Джон. — И как ты до этого додумался только? — Анализ, и ничего больше. Я могу сделать выводы, основываясь только на внешних незначительных деталях. К примеру, как могу сказать то, что скорее всего в медицину ты пошёл не потому что твою учебу оплачивало министерство, а потому что ты действительно хотел слинять из семьи. Предположу, что ты вырос в семье с дурными привычками, скорее всего отец пил и оттягивался на тебе и твоей сестре. Но с сестрой у вас немного общего, именно поэтому ты решил остаться тут, а не думать, как перейти в разряд семейного врача в спокойном районе. К тому же ты, судя по всему, коренной лондонец, или из близлежащих районов. Возможно, вынужден часть заработка отдавать сестре или иным родственникам, притом, скорее всего именно деньги, плюс привычка работать в горячих точках потянула тебя остаться тут. В госпитале не очень охотно оставляют на полноценную зарплату без отработки. А вот капитанский чин дает больше бонусов и больше денег. — Что… Но как? Невероятно! — Джон даже оторвался от своего занятия, чтобы посмотреть на мужчину, но увидев, как лицо того стремительно бледнеет, а взгляд начинает блуждать, выругался. — Это все деду… декуц… — пробормотал Форд начиная заваливаться вправо и Джон, аккуратно перехватил его и помог опуститься на подушку, а затем протянул руку, прощупать пульс. Частый. — Эй, Форд? — Что-то не очень мне, капитан, — пробормотал тот, прикрывая глаза. — Да, уж я вижу, — Джон, нащупав в кармане фонарик, приподнял веко мужчины, игнорируя попытки того отвернуться, посветил в глаза. Зрачки были расширены, словно… Так… — Ты что-то принимал? — Да только полкосяка выкурить успели… — вяло пробормотал сержант, и Джону захотелось его придушить. Сколько ни спросишь, всё равно что-то упустишь. — Идиот, — Уотсон метнулся к стеклянному шкафу с медикаментами, где, вытащив нашатырь, быстро намочил ватку и вернулся к пациенту, сунув её ему под нос, а потом вложил в руку. Тот постепенно приходил в себя, а Джон, ругаясь, вернулся к прерванному занятию. — Сколько раз говорить, эти вопросы мы не из праздного любопытства задаём. Разве сложно ответить сразу и по существу, чтобы для меня вот такое не стало сюрпризом? Он отложил инструменты и посмотрел на чему-то улыбающегося Форда, лицо которого уже не было похоже на восковую маску, как в начале, но всё ещё не вернуло себе нормальный цвет. Надо было бы найти манжету, чтобы снять показатели, но в этом хаосе разве что-то найдёшь? Джон озадаченно посмотрел на расставленные вдоль стены ряды ящиков, в которых хранилось самое ценное, и на единственный стеклянный шкаф, где стояли лекарства. Один из ящиков был заперт на ключ, который лежал на полке. И что, это вся защита? Один пьяный в стельку медик? А наркотические препараты? Джон вздохнул, посмотрел на пациента и, протянув руку, дотронулся до прохладной кожи, а блуждающий взгляд сержанта остановился на нём. Нет, об этом должно стать известно руководству. А ему, видимо, придётся остаться тут, чтобы проследить за порядком. А то мало ли что взбредет в головы пьяных в стельку солдат её величества в рождественскую ночь. Да и за этим проследить не помешает. Чуть что, если состояние ухудшится, лучше, чтобы рядом оказался медик. Джон вздохнул. Плакали девочки с оленьими рожками, плакали посиделки с друзьями. Дерьмо. — Что? Вставило тебе? — раздраженно проговорил Уотсон, отдёргивая руку и смотря сверху вниз на мужчину. Его дико раздражала эта привычка, которая была тут у подавляющего большинства солдат, а также её последствия. — Да. А ты красивый, капитан, — пробормотал Форд, улыбаясь. Джон никак не ожидал этого, поэтому просто задохнулся, проглотив почти составленную лекцию о вреде каннабиноидов в сочетании с обезболивающими. — Сходишь со мной куда-нибудь? — Что, вот так сразу? — выдохнул Джон, а затем пошел по направлению к стене, собираясь взять стул. — Куда, я не хотел… — пробормотал Бардсли, пытаясь извернуться, чтобы посмотреть на Джона. — Куда… — Тише ты, — Джон вернулся вместе со стулом и поставил его возле кровати. — Никуда я от тебя не денусь. Успокойся. — Я не хотел… Не уходи, — он осоловело посмотрел на Уотсона. — Не уйду. Спи. — Форд несколько минут смотрел на него, как будто подозревая, что капитан сейчас изменит своему слову, а потом улыбнулся и прикрыл глаза. Джон же, убрав все инструменты и лекарства, достал свой телефон, какое-то время сидел в нём, а потом потянулся и пошел в казармы. Там, перебросившись парой фраз с парнями, он прихватил еду и свою законную бутылочку немецкого пива, упаковку которого им любезно предоставили ребята из бундесвера*, пошёл обратно. Вернувшись в мед часть, он увидел, что сержант не спит, а как-то странно смотрит на потолок. — Ну как, полегчало? — Спать уже не хочется, — проговорил мужчина. — Хотя дурь ты мне вколол забористую. Теперь вот потолок. — Что потолок? — уточнил Джон, ставя еду на столик и неосознанно бросая взгляд на натянутый вверху охристо-зелёный брезент. — Красивый. Фракталы наблюдаю. Занятная вещь фракталы. Ты знаешь, что в живой природе многое обладает фрактальными свойствами? Альвеолы, например, или кровеносная система. А ещё это облака, берега, деревья. Удивительно, что с давних времен человек пытался описать всё научно. И это же просто невероятно — выразить это в математической модели. — Так ты ещё и математик, — пробормотал Джон, открывая бутылку и делая глоток. — Что? Тебе нельзя. И так только в норму приходишь. Придется полежать в госпитале без всяких гулянок, — ответил он на вопросительный взгляд Форда. — На, съешь мандаринку. — А тебе уже кто-то говорил, что ты красивый? — Да, ты. Около получаса назад. — Правда? Ты красив, как математика, — Уотсон, собиравшийся сделать еще один глоток, порадовался, что еще не успел набрать пиво в рот, потому как оно бы обязательно вылилось. — Прошу прощения? — он с улыбкой посмотрел на Форда. — Признаться, такого мне ещё слышать не приходилось. И я даже не знаю, радоваться мне или обижаться. — На что? — недоуменно спросил сержант, уже успевший сесть, прислонившись к спинке и очищая сочный оранжевый фрукт. — Никогда не любил математику. — А зря. Её не любят, потому что не понимают. А если понять… Математикой можно объяснить всё, она решает всё. Она создает всё. С помощью математики ты можешь вычислить, как работает любое явление в природе, а потом при помощи формул смоделировать его на компьютере или создать технический аналог. Без математики этого бы ничего не было. Ведь математика — это язык, который логически описывает некое явление и даёт возможность нам его применить, выразить на языке, более примитивном, но абсолютно прекрасном, лишенном лишних конструкций. Конечно, если относиться к ней, как просто к средству, чтобы посчитать финансы — это скучно, и интегралы, производные и прочее кажутся просто бессмысленными. Но если посмотреть на это шире — математика прекрасна. — Захватывающе, — проговорил Джон. — С этой точки зрения звучит не так занудно. Возможно, если бы наша миссис Эклбери, которая преподавала математику, нам всё это рассказала, учить её было бы куда интереснее. А так только скучные задачи про поезда из двух пунктов. — Ведь применение математики — это не для похода в магазин. Для этого тебе хватит знаний и начальной школы. Проблема многих, что понимание нужности и прекрасного к многим приходит позже. — Ко многим? — Я это понял ещё в десять лет. — Так рано? — Я, можно сказать, гений. — Мгм, я заметил. Гений, который не удосужился даже сказать, что принимал перед тем, как я тебе вколол обезболивающее. — Ну… В следующий раз буду иметь в виду. Видишь, настоящий гений признает свои ошибки. — Форд отвел взгляд и покосился на стол, на котором стояла упаковка с порционным ужином. — Док, мне можно поесть? — Нужно, — Джон передал ему вилку и контейнер, который тот открыл, вдыхая аромат гуляша. — Ешь, тебе полезно. Приятного аппетита. — Спасибо. И вам, капитан. Они какое-то время ели молча. Джон передал Форду термос с чаем, за что заслужил странный взгляд и ухмылку. Когда на улице грохнул фейерверк, Джон дёрнулся и, обернувшись, выругался. — Идиоты. Хотя бы объявили заранее, — пробормотал Форд, проговаривая вслух мысли, которые пронеслись в голове у Джона. — Никогда особо не любил Рождество. — А как же в детстве? — В детстве в семье гениев рождество ещё более отвратительно, чем в любой другой семье… — Да, ты… — Форд, — в палатку влетел Рой, под ручку с миловидной стройной шатенкой, — что ты, решил тут отсидеться? Как он, док? — Жить будет, но вы мне не сказали, что вы курили, так что, боюсь, ваш друг должен будет провести эту ночь в лазарете. — Отстой, — проговорила молодая девушка, в звании рядового, пришедшая вместе с Боссе. — Рэй, может, составим компанию? — Что? — Джон удивленно посмотрел на темнокожего мужчину, который, какое-то время соображал, а потом развернулся, в два шага оказался у выхода из палатки, и крикнул: — Ребята, Форд завис в медке. Нельзя встречать Рождество в обществе клизм и уток. — Это всё-таки медчасть, — с напускной серьезностью проговорил Джон, но его, естественно никто не послушал. Через пять минут все кровати оказались сдвинуты, на них расположились весёлые солдаты, а на несколько стоявших посередине водрузили две фанерные пластины, на которых разложили угощение, пиво и более крепкие напитки. Джон быстро влился в эту разношёрстную компанию, в которую скоро забрели несколько немцев, которые дожидались переброски здесь, на их базе, а уже через какой-то час, Уотсон заметил, что находится в самом центре толпы, а людей стало раза в три больше. Где-то на заднем фоне он услышал знакомое бренчание на гитаре: Боб что-то наигрывал, видимо пытаясь очаровать молоденьких журналисток. И периодически в палатке раздавался храп напившегося медработника, о поведении которого Уотсон уже подумывал никому не сообщать.***
Джон резко проснулся, хватая ртом воздух и обхватил себя руками. Сон-воспоминание был настолько реальным, что даже отдавал неким привкусом того, что ему приснилось. Уотсон со стоном откинулся на подушки, пытаясь выровнять свое дыхание. Это явно не было похоже на обычное сновидение, тем более после двух таблеток снотворного. Он вздрогнул, услышав стук в двери. — Джон? — услышал он голос из воспоминаний. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что мужчина, звавший его, был не плодом его воображения. — Да? — голос его был хриплым, неужели он кричал? — Пришел Лестрейд, у нас есть дело. Джон бросил взгляд на прикроватную тумбочку. Уже половина одиннадцатого. Как он мог проспать так долго? — Хорошо, я сейчас спущусь. Уотсон услышал шаги с той стороны двери: мужчина быстро спустился по лестнице. Джон выдохнул, оказывается он неосознанно задержал дыхание. В голове всплыли вчерашние выводы. Всё-таки он не так глуп, как думают они. Но во всём следовало разобраться. Джон быстро принял душ, оделся и вышел из комнаты. Вы хотели игры, ну что же, поиграем. Ещё не было понятно, реальность это или нет. И он должен в этом разобраться.