Вступление
15 августа 2016 г. в 14:22
Политический обозреватель и философ Юрген Хабермас (род. в 1929 году) писал: «В Германии на нас всех наложена обязанность: жить без искажений, и не только в интеллектуальной форме, в память страданиям тех, кто были убиты руками немцев» (Хабермас, 1987: 233). Во многих случаях, это утверждение берётся на основе отношения к нацистской истории, которая берёт начало в Германии после войны, и, несомненно, в мире. Хабермас ссылается на необходимость представлений нацистских жестокостей за пределами интеллектуального дискурса и в популярной сфере.
Однако, массовое выражение разнообразно самой природой, милитаристская Германия периода ВМВ показана в различных вариациях, внутри и изнутри страны.
Например, есть утверждения, что мысли о Соединённых Штатах Америки как о героических победителях от нацистского террора оказали большое влияние на то, что многие американцы стали понимать глобальную роль своей нации (Фудзивара, 2001: 3-10). Образ нацистской Германии как силы зла, и США как силы правосудия стал иконическим компонентом американского общераспространённого суждения.
Вероятно, поэтому, описания Германии периода войны проникают в массовую культуру в Соединённых Штатах. В любом книжном магазине США есть множество книг, посвящённые германской армии, и в особенности её технологическими инновациями. Среди академиков, и, разумеется, многие здравомыслящие и критически настроенные зрители, в шутку называют кабельный телеканал History Channel, «Каналом Гитлера», потому что большая часть программ посвящена нацистской и немецкой военной истории.
Очарование Гитлером не может объяснить эту вездесущность и это очевидно то, что и аполитический интерес к немецкой военной технологии также играет значительную роль.
Японская массовая культура разделяет этот интерес к немецкой армии нацистской эры, но эти появляющиеся образы очень сильно отличаются от тех, что присутствуют в США. Эта чистая дихотомия «добро против зла» которая доминирует в американских рассуждениях, в большинстве часто избегается; конечно, осуждения нацистского расизма и злодеяний режима, стали значительной частью японского антивоенного дискурса. «Дневник Анны Франк» долгое время был классикой в Японии; сама Анна часто является объектом множества биографических интерпретаций обращенных к юным читателям, история её жизни была превращена в анимационный фильм «Аннэ но никки» — «Дневник Анны», выпущенный в 1995 году.
Кроме того, некоторые самые выдающиеся антивоенные писатели Японии, такие как Саотомэ Кацумото (род. в 1932 году) много писали об Аушвице и Холокосте (Саотомэ, 2001). Впрочем, также как по образцу с США эти пацифистские работы задвинуты на второй план, из-за повсеместной популярности произведений, которые показывают немецкую армию периода ВМВ и особенно её технологии как нечто привлекательное и востребованное.
В Японии существуют люди, которых обычно называют «военными фанатами»
Это представители всех возрастов и всех слоёв общества, но в большинстве они интересуются германской технологией и вооружением; например, книги с названием «Дойцу химицу хэйки» («Немецкое секретное оружие») могут подойти к фэндому. Редактор этой работы написал в заключении: «Я не думаю, что мания перед немецким химическим оружием будет достаточной, чтобы получить эту книгу» (Ноги 2000: 199). Японско-английский термин «мания» (то есть маньяк) отсылает к одержимым поклонникам какого-либо предмета (фанатик).
Заголовки, подобные этим, показывают, что есть фанаты, которые в первую очередь сознательно заинтересованы в немецкой военной технике и непосредственно работают по этому вопросу в направлении данной группы. Существуют буквально сотни книг, наиболее легко доступные можно купить в обычных книжных магазинах, которые обслуживают этот рынок. И каждый год в продаже появляются десятки новых книг.
Данное внимание к немецкому оружию периода войны в Японии совершенно уникально: публикации, посвященные немецкой военной технике более плодовиты, чем те, что специализируются на американском, британском и российском вооружении. Количество книг и журналов про немецкое оружие соперничает, и, возможно, превосходит специализированные по японской военной технике.
Мино Масахиро, автор множества книг о технологиях в годы Второй Мировой войны, частично объясняет это в своей монографии, Дойцугун-но хэйки хикаку кэнкую («Сравнительное исследование немецкого оружия»). Он ставит вопрос следующим образом:
«Где была реальная «Военно-технологическая сверхдержава»? Чем больше вы исследуете, чем больше вы изучаете, тем больше перед вами встаёт тень Германии времён Третьего Рейха» (Мино, 1997: 3). Представление Германии, и, в особенности, Германии периода нацистов как истинной «военно-технологической сверхдержавы» очаровывает и имеет значительный вклад в японскую массовую культуру.
Концепция «фэндома» является не только полезным способом понять работы об этой теме, но и понять их изготовление. К примеру, автор книги «Дойцу сэнся хаттацу-си» («История развития германских танков») Сайки Нобуо указывает, что одной из причин написать этот труд была «любовь к странным танкам. Впрочем, в конечном счёте я понял, что для того чтобы получать удовольствие от «странных танков, необходимо знать о нормальных.» (Сайки, 1999: 229). «Дойцу сэнся хаттацу-си» автор характеризует как «площадку для поклонников танков», тем самым показывая самих авторов «военными фанатами».
В Японии существование этого популярного тренда даже имело влияние на иностранцев и даже немцев; труды по Германии военного времени публикуются и переводятся. Немецкий фильм «Сталинград», режиссёра Йозефа Вильсмайера снятый в 1993 году, без сомнения начал сильную полемику о бесчеловечности войны и германской военной иерархии, что весьма неоднозначно для японских военных фанатов. Например, автор книги «Тэнтэй бунсэй — сэйсё эйга хяку» (Глубинный анализ 100 военных фильмов) высоко оценил качество картины, но посетовал: «Если они собираются показать уровень детализации, то я хочу найти и использовать танк Т-34/76» (Окубо 2003: 46). Для автора Окубо Ёсинобу фильм не про человеческий характер, речь идёт про военную технику.
Хотя многие из этих точек зрения на германскую военную историю ограничены в значительной степени к очень узкой фанатской культуре, а другие переходят в мейнстрим. Однако, несмотря на их преобладание, образы немецкой армии периода ВМВ не ограничиваются одной лишь техникой да вооружением.
Описания замков, изящных вин, а также благородных военных традиций, берущих начало ещё в Средние Века, доминирует в современных туристических путеводителях на японском языке, и также являются важной частью дискурса про немецких бойцов во Второй Мировой войне. Эта созданная «немецкость» является важной в японской масс-культуре, и как образы Германии как «Военно-технологической сверхдержавы» удобно игнорируют нацистское прошлое страны.
Это эссе будет изучать истоки японского фэндома сконцентрированного на немецком милитаризме и будет исследовать условия, используемые для обсуждения Вермахта времён ВМВ в японской массовой культуре, и тех же условий, что используется в дискуссиях об опыте Японии в годы войны. От психопатических гитлеров, до современных «чёрных рыцарей», причудливый образ германской армии во Второй Мировой войне, может быть описан только как удивительно разнообразный.
В тоже время обобщения невозможны, употребление немецкой армии в японской поп-культуре со времён «военного бума» с конца 1950-х годов и до начала 1960-х годов демонстрирует специфический тематический шаблон. Прославление, возможно, даже романтизация немецкой военной техники выражена (как это имеет место) тенденция опираться на старые военные традиции и образы, связанные с ними.
Однако, не менее важны интерпретаций немецкой армии, которые являются неотъемлемой частью усилий по рассмотрению военных преступлений, как в качестве глобальных явлений и, как средство изучения исторической памяти о прошлом Германии, а также Японии в наши дни.
Увещевания Хабермаса к немецкому народу также могут быть применены к
официальному дискурсу о собственной истории Японии периода войны; В японских учебниках до 1990-х годов часто пытались преуменьшить японские зверства и агрессию (Глюк 1993: 84). Интересно, но, то же самое нельзя сказать о
популярной культуре. Например, явные ассоциации между и осуждение немецких и японских зверствах военного времени присутствуют во многих популярных источниках, которые существуют за пределами того, что Хабермас описывает как «интеллектуальную форму». При изображении войн Германии, японские авторы не только создают фантазии, но и вносят свой вклад в дискуссию на тему исторической памяти в современной Японии. Вкратце, в работах некоторых важных авторов, создание «Немецкого Другого» становится разговором с собой, в многом как Эдвард Саид описывает феномен в ставшей сейчас классической книге «Ориентализм».
Для Саида строительство «Арабского Другого» в высказываниях европейцев включает в себя образ экзотики, иррациональности и декаданса лежащих на народах Ближнего Востока в качестве оправдания колониального господства (Саид 1985: 3).
Японские рассуждения о военной Германии несколько отличаются; это не означает наложении на «Другого» только чувство непримиримой чужеродности, т.е экзотичности, основанной на технологиях и традициях европейского рыцаря.
Вместо этого, «Другой» становится способом смотреть и спрашивать себя. Примеры поп-культуры 1980-х и 1990-х годов представленные в этом эссе, из подвергающейся глобализации в культуре и экономике. В этом контексте, немецкий Другой стал мощным зеркалом для самоанализа.