Брат мой, брат — холодное сердце, что мне скажешь вместо ответа? Как мешал боль с медом и перцем, как устал летать против ветра? Я ушел и теперь не жди, перья крыльев моих найди. В облаках и среди вершин, ты теперь один. Канцлер Ги — «Брат мой, брат»
История с Чёрным Драконом, не только запомнилась мне хорошо и надолго, но также имела свои неприятные последствия. И, в первую очередь, они коснулись вовсе не внутренних терзаний по поводу моих странных взаимоотношений с одним высшим демоном. Напротив, тут я сохраняла непривычное спокойствие, без особого труда отстраняясь от любых размышлений на эту тему. Изменения произошли в поведении брата, который начал пропадать ещё чаще и пресекал на корню попытки навязать свою компанию… Навязать. Да, отныне именно так воспринимались мною просьбы все отправиться с Беллирелем. Заверяя его в том, что извлекла из случившегося уроки, я всё сильней ощущала неприятную, давящую монолитной плитой тяжесть. И слова умирали сами собой, где-то на полпути между желанием вновь почувствовать родное тепло близкого и его жалящим взглядом. Мог ли сделать кто-то больнее и что значили по сравнению с этим планы Элигора? Думаю, ответ очевиден и так. Итак, ощущая себя виноватой и тлея робким желанием однажды всё исправить, я отсиживалась в Лаодане всякий раз, когда Беллирель куда-нибудь направлялся. Возражать попросту не осмеливалась. Да и как тут возразишь, когда на тебя смотрят вот так? Этот взгляд являлся живым напоминанием всех тех наставлений, услышанных мною и той единственной вещью, которая могла по-настоящему меня смутить. Но в то время, пока брат отсутствовал, а значит, исправлять что-либо, не представлялось возможным, я пыталась настроиться на позитивный лад. Я продолжала учиться владеть собственной силой и не забрасывала тренировки. А ещё я не забыла, что передо мной лежал целый непознанный мир. Ну, ладно, не мир, а лишь его кусочек. Но зато какой! Находясь в Лаодане, я внимательно наблюдала за Миэль и, по случаю, за другими представителями местного населения. Дело было не столько в любопытстве, сколько в своеобразной личной выгоде — глядя на них, я стремилась перенять какие-нибудь полезные навыки. И, несмотря на их специфичные традиционные наряды, которые я научилась носить далеко не сразу, мне импонировал их стиль жизни. Стремление лаоданцев к красоте и гармонии завораживало, пробуждая в сердце какие-то ранее неиспытанные чувства… Мне казалось, что произошло то, чего и добивался Бел изначально — время в этой волшебной стране остановилось. А в безвременье я могла быть свободной. Почти взаправду. От страхов и отголосков болезненных воспоминаний. От бесконечной вереницы тяжких мыслей об Элигоре и своей утраченной памяти. И от той части самой себя, которую ещё пока никак не могла принять. Даже Тьма прикидывалась скромной тенью, следующей всюду за мной неизменным спутником, и как будто не существовало ничего, способного изменить установившийся порядок вещей. Однако, как не бывает вечного ненастья, так не вечно любое затишье. Миэль разбудила меня рано утром, взволнованно окликая по имени и тряся за плечо. Само по себе это явление было небывалым, и потому я вскочила в постели, как только выкарабкалась из глубин сна. — Что случилось?! На нас напали? — встрепенулась я, протирая глаза и пытаясь нормально сфокусировать взгляд. — Нет-нет! — испуганно воскликнула женщина. — Там госпожа Кави Ко приехала и не желает никуда уезжать, пока не увидит вас или господина. — Квака? — сонно повторила я, пытаясь припомнить, предупреждал ли меня брат о визите какой-нибудь дамы. — Госпожа Кави Ко — владелица большого аптекарского магазина, — повторила Миэль так, словно это должно было сразу всё объяснить. При этом она теребила рукав своего одеяния и кусала губы, как будто к нам домой прибыла сама Провидица со свитой, а не какая-то аптекарша. — Так вы выйдете? — Судя по всему, придётся, — хмуро откликнулась я. — Я могу остаться, чтобы помочь вам одеться… — Не нужно. Я сама. В другое время, я бы и не отказалась от помощи, но сейчас во мне взыграла вредность. Я подумала о том, что если бы некая госпожа Квако была бы так важна для Беллиреля, он потрудился бы если не представить, то хотя бы предупредить о возможном визите. Познакомил же он меня с Иари? Не забыл предупредить о визите своего знакомого лаоданца, которому буквально на днях оставлял посылку, уделив время небольшой инструкции на его счёт. А сейчас ситуация выглядела крайне подозрительно. Особенно удивляла настойчивость визитёрши, граничащая с неприличием. Несмотря ни на что, никакого любопытства её персона лично у меня не вызывала. Лишь небольшое раздражение и желание поскорее спровадить. Принявшись одеваться, я с недовольством отметила, что Миэль забрала удобную домашнюю одежду в стирку и мне осталось лишь традиционное лаоданское одеяние. Совершенно не настроенная заматываться во всю эту красоту, в виду того, что всё равно придётся во что-то переодеваться (каждое утро меня ждали тренировки), я направилась в комнату Бела. Там, без лишнего смущения и зазрения совести, я собиралась отыскать то, что придётся по вкусу. О том, что кому-то подобное решение может показаться вопиющим нарушением традиций, я даже не задумывалась, руководствуясь исключительно практическими соображениями… До того самого момента, пока не встретила прямо на пороге спальни весьма одиозную личность. Меня сложно чем-либо удивить, но визитёрше с блеском удалось произвести неизгладимое впечатление и вызвать минутное замешательство. Молодая женщина, с которой мы буквально столкнулись нос к носу, на мой взгляд, совсем не походила на аптекаршу. В первую очередь, меня сразу же озадачил цвет её одежд, лишённых каких-либо особых символов принятых в Лаодане. Он был насыщено-чёрным, как и общий оттенок её макияжа. Знаю, что я сама не могла гордиться изысканностью вкуса (о чём прямо сейчас красноречиво свидетельствовала тёмно-синяя рубашка брата, надетая поверх светлых шаровар), но белокурые локоны и молочная кожа незнакомки слишком сильно контрастировали с её одеждой. Особенно это касалось, украшавшей с правой стороны её прекрасное личико татуировки в виде вьющейся лозы. Она плавно изгибалась к виску и расползалась по скуле, почти касаясь уголка рта. В том, что это не обычный рисунок, я была уверена — никто в здравом уме не стал бы вживлять себе в кожу драгоценные камни в орнамент временного изображения. Пахло от неё соответственно образу — сладко и терпко, отчего с первых мгновений общения в голове начала возникать тяжесть, а горло сдавила незримая петля. В то время, пока я рассматривала незваную гостью, она рассматривала меня. Когда в прозрачно-серых глазах кратковременное недоумение сменилось растерянностью, я сложила руки на груди и прислонившись к дверному косяку, смерила блондинку вопросительным взглядом. Что поделать, я не привыкла выражать своё удивление громкими восклицаниями и приступами эмоциональных всплесков. О том, что эта странная особа знает дорогу в комнату моего брата, я предпочла пока не думать. Просто сложно было представить, чтобы этих двоих связывали какие-то отношения, помимо сугубо деловых. — Чем-то могу помочь? — терпеливо поинтересовалась я, вскинув бровь. — Да, — неохотно признала незваная гостья. — Я рассчитывала встретиться с господином Беллирелем. Мне сказали, что он недавно вернулся. — Сожалею, но ваша информация устарела. Господин Беллирель отсутствует в данное время и вернётся нескоро, — произнесла я, отмечая, что отчего-то испытываю странное удовольствие, разочаровывая свою собеседницу. Та поджала губы, но больше ничем своё недовольство не выдала. Мгновение и передо мной уже стояла попавшая в беду девица. — Прошу вас, скажите, где он, — взмолилась она, издав страдальческий вздох. — Я так долго ждала его возвращения, что не могу уйти вот так просто. Поскольку я дала себе зарок больше не бросаться на помощь несчастным незнакомкам, то прореагировала на этот порыв весьма сдержано. — Всё настолько серьёзно? — Вы представить себе не можете, насколько это важно, — охотно подтвердила девушка, нисколько меня этим не удивив. Ну, а зачем же ещё вламываться в дом уважаемого господина и почти с боем прорываться к дверям его спальни? Изо всех сил удерживаясь от дурацкой улыбки, я с серьёзным видом ответила: — Хорошо. Как только господин Беллирель вернётся, я обязательно передам ему о том, что вы заходили. Только скажите, как вас представить. — Кави Ко, — прозвучало разочарованное кваканье. — Да, конечно, — я важно кивнула, даже не думая представляться в ответ, потому что в этот момент уже не просто удерживалась от улыбки, а старалась не рассмеяться в голос. — Удачно добраться до города, госпожа Кави Ко. И избавление от оторопевшей Кваки стало жизненно важной задачей. Я опасалась, что в противном случае произойдёт одно из двух — либо я не выдержу и, хохоча в голос, унесусь на улицу, чтобы проветриться, либо мне просто станет дурно от её духов. Но, как ни странно, я сразу добилась желаемого и та ушла, больше ничего не сказав. Лишь обернулась на прощание, смерив меня задумчивым взглядом. Едва я задвинула двери и с облегчённым стоном сползла на пол, как ко мне тут же подбежала Миэль, готовая сразу на всё — начиная с выплёскивания воды в лицо и заканчивая воскрешением. При этом она выглядела такой испуганной и побледневшей, что охота смеяться у меня резко пропала. Некоторые напуганные женщины, как известно способны на страшные вещи. Особенно, если действуют из благих побуждений… и с небольшим тесачком в хрупких дланях. — Госпожа, она вам что-то сделала? Скажите… «И я отомщу за вас прямо вот этим кухонным тесаком», — издевательским тоном закончил за неё мой внутренний голос. — Всё в порядке, Миэль! — заверила я сердобольную женщину, совершенно искренне улыбнувшись от уха до уха. — Надеюсь, Квака вернётся не скоро. — Госпожа Кави Ко, — автоматически поправила меня Миэль из-за чего возникло чувство, что вот такие поправки — дело вполне привычное для неё. — И вы напрасно надеетесь. Кави Ко что кустарниковый паук — если вцепится, придётся вырезать или выжигать. Я вновь заинтересованно покосилась на «оружие» в руках этой добрейшей женщины. — Может быть, у меня получится избавиться от неё более мирным способом? — Я образно выразилась, — смутилась она, не сразу уловив иронию. — Но хочу сразу предупредить о том, что не стоит недооценивать Кави Ко. И более того, я думаю, что теперь вам угрожает опасность. Из-за реакции Миэль я сама пришла в нешуточное замешательство, силясь понять, что в этой Кваке такого, помимо эксцентричного образа и непомерной наглости. К счастью, экономка не ограничилась пространными предупреждениями. После тренировки, пока я завтракала, объяснила, что к чему. Всё началось с первых дней пребывания Беллиреля в Лаодане. Чужак сразу привлёк внимание местных жителей своей необычной манерой одеваться и поразительной способностью проникать в суть вещей. Лучше всего он умел разрешать чужие проблемы, связанные со здоровьем, а поскольку сама Провидица постоянно нуждалась в помощи врачей, то их встреча была предопределена. Так о нём узнали в высших кругах лаоданцев, где Беллирель снискал уважение и искреннюю симпатию, а после за свои заслуги был причислен к высшему обществу и обзавёлся этим поместьем. Такой мужчина не мог остаться незамеченным и для девиц лелеющих матримониальные планы. Многие незамужние лаоданки одаривали его знаками внимания, к чему он сам проявлял непонятное на их взгляд равнодушие. Были среди них девушки не привыкшие сдаваться, но на одну немаловажную деталь не могла обратить внимание только слепая — господин Беллирель был проклят. А как иначе объяснишь то, что все те, кто был к нему неравнодушен, вдруг совершенно случайно начинали болеть? Не было у девиц иного объяснения, вот постепенно и иссяк к нему интерес как к мужчине. Жених женихом, но собственная благополучная жизнь им была милее. Однако вся эта история осталась бы просто овеянной мистикой байкой и была забыта, не появись на горизонте та, которая не побоялась проклятия и отважилась спасти несчастного мужчину от незавидной доли холостяка, осчастливив, разумеется, собой. Совсем не сложно догадаться, что героиней с сияющими локонами и горящим самоотверженностью взором стала никто иная, как юная госпожа Кави Ко. В иной ситуации, младшей дочери обычного торговца травами и не на что было бы рассчитывать. Разве могла такая соперничать с представительницами высшего общества? Но услышав о знаменитом чужестранце, она поняла, что пробило её время. Беря во внимание вполне оправданные интересы врачевателя к местным растениям, Кави Ко не составило никакого труда познакомиться с ним. Затем, пользуясь тем, что мужчина обладал весьма увлечённой натурой, пошла на сближение. В этом ей помогли общий интерес и деловые отношения с отцом самой Кави Ко. Кроме того, окружающие начали замечать их вместе и не могли упустить из виду того факта, что на эту девушку никакие проклятия не действуют. Им уже пророчили счастливое совместное будущее, радовался старый травник и даже говорили, что сама Провидица готова была одобрить их брак… На этом месте даже привыкшая к продолжительным разговорам Миэль не удержалась от того, чтобы выпить воды. — Что произошло? — не выдержала я. — Дело в том, что в нашей стране девушкам не принято просить руки у юношей, — рассмеялась экономка. — А у вашего брата, как оказалось, даже и в мыслях ничего подобного не было. Он замечал Кави Ко не больше прочих и однажды, завершив свои самые неотложные дела, надолго исчез. Кави Ко убивалась и заверяла всех, что скоро он вернётся. Прошли годы, и даже она потеряла надежду, выскочив за одного известного в Лаодане кондитера. — Значит, теперь она замужем? — Была, — хмыкнула Миэль. — Через пару лет она овдовела, продала кондитерскую и обзавелась аптекой. Не растерялась, надо заметить. — И снова надеется заполучить моего братца? — Именно так. Только она не знает, что теперь уже он сам обратил на неё внимание. И совсем не так, как ей хотелось бы. Господин Беллирель совершенно чётко дал мне понять, что эта женщина способна пойти на всё ради своих эгоистичных целей. Он рассказал о том, что она пыталась его опоить любовным зельем и подозревает, что смерть её мужа и несчастные случаи с девушками — не случайность. Поэтому, лучше никогда не принимайте ничего из рук Кави Ко и будьте с ней осторожны. Напутствие Миэль я запомнила, но всё же, целеустремлённость госпожи Кваки недооценила. Дамочка явилась на следующий же день, чтобы «поговорить, как женщина с женщиной». Заинтриговать она этим предложением меня не смогла, поскольку теперь я приблизительно знала, каких разговоров от неё следует ожидать. — Простите за мою бесцеремонность, — произнесла она, вдруг коротко поклонившись. На этот раз Квака явилась в тёмно-лиловом одеянии, с зонтиком наперевес, и использовала минимум макияжа. — Но я знаю, что только вы можете понять мои чувства и совершить благородный поступок. Наверное, я должна была почувствовать себя польщённой и внять обращению страдалицы, как и подобает благородной девушке, да только эти слова вызвали совсем другой эффект. Осознавая прекрасно тот факт, что меня собираются использовать, по всей видимости, принимая за круглую дуру, я напряглась. Внутри тем временем злыми колючими искрами начало вспыхивать не поддающееся контролю раздражение. Мало того, что эта озабоченная без приглашения явилась прямо сюда, прервав мою тренировку, так она ещё и решила, будто я глупее её? Она не имеет права даже смотреть в сторону моего брата! — Я вас слушаю, — эти слова дались мне с большим трудом, равно как и вежливая улыбка. — Уступите мне господина Беллиреля! — выпалила она бледнея и краснея, словно невинная девица, впервые признавшаяся в своих чувствах. — Мы с ним давно любим друг друга, но раньше обстоятельства складывались не в нашу пользу, и теперь он считает, что ничего не исправить. Но я всё прекрасно понимаю. Он господин благородный и не собирается вас бросать… И тут мне стало любопытно, за кого она меня приняла. Что-то подсказывало, что ни Миэль, ни Бел не распространялись о том, кто я такая. Это и позволило окружающим делать свои выводы… Долго не раздумывая, я решила не открывать Кваке истинного положения вещей. — Уступить? — переспросила я вместо этого. — Вы говорите так, как будто он товар на рынке и не способен принимать самостоятельные решения. — Поверьте, я желаю ему только счастья, — возразила Квака, едва ли не плача и комкая в руках платочек. — Какое совпадение, — теперь я улыбнулась совершенно искренне. — Я желаю для него абсолютно того же… — я даже запнулась, глядя, как девушка удивлённо и восторженно на меня смотрит. — Вот поэтому и хочу посоветовать держаться от Беллирэля и его дома как можно дальше. — Да вы… — голос Кваки задрожал и пропал. Но разве на самом деле она могла быть настолько наивной и рассчитывать на то, что сможет уговорить меня? Вот я и не спешила радоваться и на всякий случай отошла немного в сторону и поближе к купальне. Кави Ко тем временем вздохнула и бросив на меня потемневший холодный взгляд, перехватила в руке зонтик, словно собираясь уходить. — Неблагодарная. Я ведь давала тебе шанс, — прошептала она, больше не глядя в мою сторону. Вместо этого она сделала странный жест — резко простёрла руку вверх, замерев с закрытыми глазами. После этого она так же стремительно опустила руку и раскрыла зонтик. То, что я поначалу приняла за обычную пыль, мигом взвилось в воздух и подхваченное ветром устремилось прямо на меня. Я задержала дыхание, но было слишком поздно — часть непонятной пыльцы уже попала в мои лёгкие… Окружающее вдруг стало очень ярким и нереальным. Я больше не видела перед собой Кваку, как не ощутила и собственного падения. Только отчего-то вспомнились слова Иари. Мы — дети одного неба, а значит, нам нечего делить и причинить вред соплеменнику всё равно что навредить члену своей собственной семьи. Знала ли Провидица о том, что не все готовы следовать этой священной традиции?***
Когда по завершении самых страшных событий и бурь, вдруг просыпаешься в заботливых объятиях кого-то очень тебе близкого, сразу хочется верить в то, что всё плохое было лишь кошмаром. И если не слишком убеждать себя в обратном, то можно легко осуществить желаемое. Хотя бы на время. В комнате царил полумрак, и далёкий отсвет закатного зарева был уже слишком слаб, чтобы заставить плотные тени под потолком стать хоть немного прозрачнее. Из-за этого чудилось, что над головой витает тёмное облако и стоит протянуть руку, как она увязнет в его тёмной косматой массе. Но эфемерное облако это было не так интересно, как пряди тёмных гладких волос, щекочущих щёку и тёплое дыхание. И, конечно, не стоило потрясающего обволакивающего ощущения знакомой силы. Стоило лишь на мгновение прикрыть глаза, и я ощутила знакомое ранящее чувство, оставившего отголосок понимания. Что-то подобное уже случалось со мной когда-то. Быть может, не совсем так и с совсем другой мной, но точно случалось. — Аль?.. — позвали меня голосом брата, возвращая к реальности. В ответ я промычала что-то вопросительно-невразумительное, и покрепче цапнула источник восхитительного тепла и силы за рубашку. А чтобы не вздумал убегать. В этот момент собственное тело казалось ловким, сильным и одновременно лёгким. Сложно удержаться от того, чтобы не воспользоваться этим хотя бы чуть-чуть. — Иногда поражаюсь твоей непосредственности, — пробормотал Бел и тут же поинтересовался: — Как ты себя чувствуешь? — Замечательно, — отозвалась я как можно более сонно и убедительно. — А мне кажется, ты ещё под воздействием этой дряни, — негромко пробормотал брат, но я прекрасно всё расслышала, как и злость от которой захотелось сжаться в комочек. О какой именно дряни он говорил я тогда так и не поняла, но впереди меня ожидал ещё добрый час расспросов о самочувствии и том, что я помню о паре предыдущих дней. Разговаривать не хотелось, но выяснилось, что брат может быть весьма настойчивым и не гнушается подлых приёмов (обещание оставить меня мёрзнуть, ничем иным назвать было нельзя). В общем, ночь пролетела незаметно и странно. В памяти отложилось немногое. Видимо, на самом деле имело место какое-то воздействие, потому что, несмотря на всю заботу Бела, утром чувствовала я себя не самым лучшим образом. Как и Миэль… Женщина встретила меня чуть ли не рыдая и часто-часто извиняясь, будто была виновна во всех моих бедах. Сама она выглядела непривычно растрёпанной и бледной. — Я могла просто соврать и сказать, что вы уехали вместе с господином, но замешкалась и пустила её… — причитала она, вцепившись в мою одежду. — Я должна была… — Ты не смогла всё предусмотреть, Миэль, — попыталась успокоить я её. — Если б я ещё помнила, что именно произошло… Последнее чёткое воспоминание, о котором я поведала Белу, это явление госпожи Кваки. О том, как она ушла я уже не помнила, а потому жуткие подробности её визита узнала уже от экономки. Как выяснилось, Кави Ко использовала некую сонную пыльцу, собственного изготовления, усыпив сначала Миэль, а потом меня. Но если экономка заснула на полу в доме, то мне не повезло, так как Кави Ко ещё и попыталась меня утопить, решив обыграть это как несчастный случай. Каким образом мне удалось выбраться из купальни, никто не знал, но вернувшись, брат обнаружил меня валяющейся на земле в мокрой одежде и порядком заледеневшей. Многое становилось понятным. И теперь совсем не удивительно, что Бел умчался куда-то чуть свет, даже не позавтракав. Кави Ко перешла все границы и её необходимо было остановить. Казалось, что можно расслабиться и спокойно вздохнуть, как поступила Миэль, уверенная в неминуемом наказании госпожи Кваки. Да только я не спешила следовать её примеру и не разделяла её восторгов, касающихся намерений Бела разобраться с преступницей. Что-то подсказывало мне, что на этом дело не кончится. Слишком решительно и бесстрашно действовала Кави Ко. Либо на это у неё были все основания, либо она окончательно выжила из ума. Тем же вечером Беллирель вернулся домой и сообщил о том, что Кави Ко исчезла. Её не смогли найти лаоданские власти, не удалось это и ему. Молодая вдова не оставила ни малейших зацепок, благодаря которым можно было бы напасть на её след. Разве что вскрылось несколько неприглядных фактов из жизни ранее уважаемой аптекарши. Я даже не рассчитывала на то, что она вдруг нежданно-негаданно раскрыла секрет обретения крыльев и покинула Лаодан. Пожалуй, это было бы невероятно благополучным завершением такой нелепой истории. Разве отступится так просто даже не попытавшись отомстить? Сильно сомневаюсь. Но это тревожило меня не сильнее того, что Бел по-прежнему оставался по отношению ко мне каким-то чересчур спокойно-отстранённым. Будто специально избегал любой возможности остаться со мной один на один и больше не приходил на тренировки. И я не могла даже приблизительно представить, какими мрачными мыслями он одержим, и не понимала, в чём я настолько перед ним провинилась.***
После исчезновения аптекарши прошло не так уж много времени, но Беллирель снова где-то запропастился, ни слова о своём уходе не обмолвившись. О том, что его нет, я узнала только от Миэль, когда привычно собиралась на тренировку. — Господин велел передать, чтобы вы не уходили далеко, — спохватилась она, перехватив меня уже в дверях. — Почему? Что-то случилось? — удивлённо переспросила я. Несмотря на угрозу мести со стороны Кваки, прежде брат не ограничивал меня в передвижениях по окрестностям, не говоря о посещения города в компании с экономкой. — Ничего, но его не будет несколько дней, — нехотя пояснила женщина, от которой не могли укрыться мои переживания. Я лишь коротко кивнула ей, решив не развивать эту тему. Перешагнула порог, одним прыжком преодолев единственную ступеньку, и сразу же сорвалась на бег. Холодное касание утреннего воздуха к коже и пружинящая почва под ногами, вызывало желание бежать ещё быстрее. Прочь от недопонимания — того подлинного непроглядного мрака, удушающего и обрекающего на безволие. Мой мир не должен быть таким. Я это точно знаю. И, безусловно, он стоит того, чтобы преодолеть любые препятствия. Верить вопреки. Под порывистым ветром танцевали прозрачные тени деревьев и беспокойно раскачивались, тихонько перешёптываясь, высокие стебли тёмной остролистой травы. Но вскоре всё это слилось в единое тёмно-серое полотно. Неизменным осталось только одно — чистое синее небо над головой. И вдруг я поняла, что меня тянет туда с безумной силой. Лишённое каких-либо логических обоснований желание, подталкивало взлететь и рвануться вперёд к незримой звезде. Это казалось правильным и даже больше — необходимым. Поддавшись порыву, я выпростала вперёд руку… Боль от ледяного воздуха, резко ворвавшегося в легкие, вмиг слилась с другой болью — более сильной и беспощадной. Меня словно опалило прикосновением пламени, лишившим возможности видеть что-то кроме пляшущих перед глазами неясных бликов, и разметавшим в разные стороны осколки хрупкой реальности. Тьма вздрогнула и сомкнулась вокруг моего тела плотным коконом. Он сыграл роль защитной брони, которая существенно смягчила удар, что стал итогом моего короткого полёта, и спасла от переломов. Ведь упала я вовсе не на мягкую лаоданскую землю, а на искусственное дорожное покрытие…