Квартет флейтистов

Крайм

      Я задумчиво изучала доску со своими рисунками, пока Ал готовил мне горячий шоколад.       - Хочешь сказать, что вот это было моё воспоминание чего-то важного, пока я была под кислотой? – уточнила я, указывая пальцем на доску, а затем принимая тёплую кружку из его рук.       - Фиг его знает, - он пожал плечами и опустился в соседнее кресло. – Ты лежала себе спокойно, я с тобой поговорил, потом ты резко подскочила и нарисовала вот это непонятное чудо абстракционизма.       - Тут ведь не только линии, но и точки, - я нахмурилась, наклоняя голову и пытаясь взглянуть на всё под другим углом. – Нет, бред какой-то. Поверить не могу, что я действительно повелась на рекламу ЛСД как расширения сознания.       - Ну, может, тебе дать вторую порцию, чтобы ты поняла, что здесь? – с усмешкой сказал он, отпивая из своей кружки.       - Спасибо, и так обойдусь, - я с ужасом вспомнила, как буквально несколько часов назад Монро затащил меня в душ из-за того, что меня стошнило на саму себя. – Как с продвижением расследования?       - Потихоньку, помаленьку, - он неопределённо качнул рукой в воздухе, показывая шаткость положения. – Кантон-старший проверяет уличные камеры, на случай, если кто-то за ними следовал, младший с агентами по крыше скачет по маршруту их пути. Я жду письма от Ларри. Ты, кстати, в курсе, что назвала его папой?       Я поперхнулась и закашлялась.       - Ох, как неловко-то будет…       - Не переживай, он в курсе, что ты была под кислотой.       - Час от часу не легче! – фыркнула я, отставляя на стол кружку. – Мне ещё лекцию прочитают о вреде алкоголя, наркотиков, курения и лондонской подземки на организм человека. Может, мне у тебя сегодня переночевать?       - Нет уж, нет уж, - Ал смешно надулся. – Сама виновата. Теперь сталкивайся с последствиями!       - Ну пожалуйста!       - Вообще Ларри просил меня держать тебя от всего этого подальше. Так что может, тебя запереть дома на недельку, ммм?       - Если дашь мне вот этот паззл, - я вновь указала на доску. – Но серьёзно. Ларри может пойти куда подальше со своей заботой, я ведь сама могу позаботиться о себе.       - Это ведь не означает, что другие люди не могут заботиться о тебе, Алекс, - голос Ала стал на порядок мягче. – Тем более, переживать за тебя. Я не прощу себе, если что-то случится с тобой по моей вине…       - Поверь мне, это взаимно, - я всё ещё задумчиво изучала рисунок. – Аргх! Ладно, это бесполезно. Есть что-нибудь от Германа?       Ал, в этот момент неудачно отпивший горячий шоколад, закашлялся, выдавливая из себя ругательства между потусторонними хрипами, проклятиями и обещаниями больше никогда в жизни не пить при мне жидкость.       - А причём тут Герман? – спросил он, когда поток его слов иссяк.       - Ну как причём? Вы же хотели узнать, были ли мои родители шпионами или нет? Рик рассказывал, что писал дяде об этом.       - Честно говоря, я не был в курсе, - прокряхтел Ал, постукивая себя по груди, откашливая последние остатки пошедшей не тем горлом жидкости. – А что? Были предпосылки?       - Не для меня, - я пожала плечами. – Я такого за ними не наблюдала. Сдаётся мне, я своих родителей вообще не знала…       Я снова задумчиво осмотрела непонятную загадку, оставленную мною же на доске. Линии вырисовывались в какое-то подобие решетки, но при этом, не все пересекались под прямым углом и были ровными. И почему-то кусок доски был пустым, изгибаясь, словно…       - Река? – высказала предположение вслух я, поднимаясь с кресла и подходя ближе к доске.       - Что? – послышался голос Ала за моей спиной. – Что-то поняла?       - Кажется, ещё не уверена, - я быстро пересчитала полосы, пересекающие пустоту, попыталась вспомнить Берлин и, не преуспев, залезла в телефон и нашла карту родного города. Мой хаотичный рисунок не был на него похож.       Я шагнула назад, упираясь спиной в стол, и вновь осмотрела рисунок. Да, это напоминало карту, но выглядело слишком уж грязно, особенно с этими непонятными точками тут и там, выделенными слишком жирно, объединяя несколько линий. Мысленное перебирание городов, в которых мы бывали с родителями, будь то Лейпциг, Дрезден или Дюссельдорф, не помогало. Я встряхнула головой, словно вытряхивая эту мысль из неё. Постаралась мысленно вспомнить картины в кабинете отца…       Бинго. Я помню, что слева от входа висела старая пергаментная карта, причём висела слегка криво, и во время уборки я её постоянно поправляла. Я щёлкнула пальцами на разгадку и обернулась к Алу с победной улыбкой.       - У нас есть фотографии с места убийства мамы? – спросила я его, наверняка напугав маниакальным блеском в глазах.       - Эээ, ну я посмотрю в кабинете Эштона, сейчас, - Ал резко подскочил с кресла, обогнул доску и скрылся за стеклянной дверью кабинета без таблички. Джеймс уже выпустил приказ на то, что я пока что исполняющая обязанности главы отдела, но этот кабинет так полностью и не стал моим. А табличку с именем Эштона с коридорной двери мы не стали убирать. Дверь щёлкнула доводчиком, и вскоре на столе передо мной лежала папка с фотографиями с места преступления.       - Мам! – позвала её я, просовывая голову в кабинет. Мама присела буквально на край стола и о чём-то вполголоса переговаривалась с папой, стоящим у книжного шкафа. – Можно я возьму твой кашемировый джемпер?       - Ты издеваешься? – она со стоном запрокинула голову назад. – Я его два месяца не могла найти, обнаружила вчера под твоей кроватью и сейчас ты приходишь ко мне и просишь его?       - Ага, - я широко улыбнулась, стараясь скорчить милую мордашку, чтобы получить желаемое. – Ну пожалуйста!       - Алекс, он был как из… одного места!       - Я буду аккуратнее!       - Ты так же говорила и в прошлый раз, - она закатила глаза. – Может, мы купим тебе твой собственный кашемировый джемпер?       - Конечно, было бы здорово! – я радостно пискнула. – А пока мы его не купили, можно взять твой?       Она сдавленно прорычала себе что-то под нос на датском, но так как матерный язык мы никогда с ней не обсуждали, расшифровать у меня это не получилось.       - Ладно, но ты отдашь его мне сразу же вечером! – сказала она.       - Ура! – я подлетела к ней и крепко сжала в объятиях. – Ты лучшая. Всё, до скорого, я убежала!       Я подбежала к папе, клюнула его в щёку и, окрылённая, умчалась наверх, в свою спальню, где уже лежал мамин джемпер.       - Смотри, - я нашла фотографию, на которой был виден кусок картины, стараясь не смотреть на тело мамы, попавшее в кадр. – Вот это похоже на мой шедевр абстракционизма. Только это что-то вроде карты или схожее. Я практически никогда не бывала в кабинете родителей, только во время уборки или если они там находились, и мне нужно было с ними поговорить. Вопрос теперь в другом – что я пыталась себе этим сказать?       - А что не так было с этой картиной? – спросил Ал, пододвигая к себе поближе фотографию, чтобы рассмотреть её получше.       - Она всегда криво висела. Наверно, за ней был сейф, где родители хранили что-то важное, но мы этого никогда не узнаем, потому что дом по-любому продали за столько лет…       - А что насчёт того дня? Может, ты помнишь что-то связанное именно с ней? Может, она лежала на полу или отгибалась, как будто кто-то проник в сейф?       - Нет, ничего необычного, - я пожала плечами. – Из необычного был только отпечаток ладони и больше ничего.       Я снова бросила взгляд на свой рисунок.       - Но ведь что-то я хотела себе этим сказать… - пробормотала я себе под нос.       Я взяла снимок в руки и попробовала посмотреть на картину сбоку или вверх ногами, но смысла не прибавилось. Со стоном раненого животного я убрала фотографию в папку и направилась к выходу.       - Ты куда? – спросил Ал, привычно следуя за мной.       - Потренируюсь, - коротко ответила я. – Помнишь технологию очищения сознания Нанука?       - Это которая «много думаешь – иди убей кого-то»? – с содроганием вспомнил Ал наши старые добрые деньки в Аляске. Ну, проведенные друг от друга отдельно каникулы у ассассинов. – Ты же не пойдёшь убивать кого-то?       - Не-а, - я покачала головой. – Зато пойду тренироваться, чтобы сосредоточиться и найти решение. Ты со мной?       - Мне хватило вчерашних побоев и игр в няньку с тобой, так что, пожалуй, воздержусь, - он поднял руки в защищающемся жесте. – Если что, где тебя искать?       - Наверно, в третьем зале, он всегда пустует, - я пожала плечами, хмыкнув. – О, у меня есть отличная идея…       И я развернулась в другом направлении и быстро шмыгнула в кабинет Эштона.       Я осторожно провела пальцем по лезвию, проверяя его остроту. Ммм, туповато… Надо будет попросить парней подточить, если я всерьёз решу с ним заниматься. Потому что я не вижу смысла учиться размахивать любым мечом, если ты потом в итоге не планируешь кого-нибудь насадить на него.       Нагамаки тяжело провернулся в моей руке, шнуровка была приятной на ощупь, не позволяя оружию скользить в моей ладони. Найдя центр тяжести практически рядом с необычного вида гардой, явно имеющей своё собственное название, я сбалансировала этот гигантский меч на ребре своей ладони. Эштон явно выбирал клинок для себя, потому что он был несколько больше меня в длину, но при этом я не чувствовала дискомфорт, так как уже давно привыкла к копьям маори. Крепко перехватив его двумя руками, я сделала первый выпад.       Провернуть меч вниз, крутнуть запястье вбок, вывести его из-за головы. Отступить, нажать на конец рукояти, заставив нагамаки описать широкую дугу в воздухе, и очередной укол вперёд. Резко рассечь воздух по косой, снова провернуть меч через низ, отступить назад, отвести доминирующую руку. Поднять над головой, сделать несколько круговых движений, не смещая центр тяжести, затем самой сделать поворот, крепко перехватывая рукоять, и снова описать дугу в воздухе.       Боевые искусства не зря называются искусствами. Я всегда воспринимала драку как хорошо отточенную хореографию, как проработанный танец, и ты должен подчиняться правилам этого танца. Оступишься, забудешь свой шаг – и учитель накажет тебя ударом. Конечно, иногда в реалиях боя искусство отступает куда-то в тень, и приходится драться зверски, по-животному, но это случается только в битвах насмерть.       Я с выдохом закрыла глаза и начала вновь и вновь повторять движения, плавно перетекающие друг в друга. Выпад, вращение, укол, удар рукояткой назад и…       - Ай! – воскликнул кто-то, когда навершие рукояти столкнулось с преградой. Провернув нагамаки в руке, чтобы лезвие смотрело вниз, я обернулась.       - Извини! – я виновато улыбнулась Марку, потирающему солнечное сплетение. – Я не знала, что здесь есть кто-то ещё. Поздравляю, ты научился кошачьей поступи Монро.       Марк от моих слов как-то скукожился, но промямлил что-то вроде извинения.       - Эй, что случилось? – я провернула нагамаки, подцепила болтающиеся на полу ножны и быстро надела их на лезвие. – Ты в порядке?       - Вообще не в порядке, - он залез в карман штанов за платком и шумно высморкался. – Я пришёл спросить, как идёт расследование, чтобы немного отвлечься…       - Так-так-так, - я воткнула меч в специальную подставку, подхватила кузена под локоть и отвела на небольшую скамейку для отдыха в углу зала. – Выкладывай, что стряслось, Марк.       - У Косолапа обнаружилась серьёзная почечная недостаточность, - он шмыгнул носом, теребя в руках платок. Похоже, у нас это была семейная черта. – Мы слишком поздно её диагностировали и…       Он резко притянул меня к себе, утыкаясь носом мне в плечо и мелко дрожа от рыданий. Горячие слёзы стекали мне за воротник, его пальцы цеплялись за меня, как за соломинку, неприятно царапая кожу, где она была оголена. Я зарылась пальцами в волосы на его затылке и нежно поглаживала его, давая ему время, чтобы успокоиться.       - Какие прогнозы дают? – тихо спросила я.       - Врачи сказали, что он бы протянул пару-тройку дней, не вытащить, - всхлипнул он, отстраняясь. Моя рука переместилась с его затылка на его лопатки. – Мы с Лили решили, что н-не хотим, чтобы он страдал и…       Окончание фразы утонуло в новом потоке рыданий.       - Вы поступили правильно, - я поглаживала его, едва ли касаясь его спины. – Это лучше, чем смотреть на то, как он мучается… Всё хорошо, Марк…       - Я его в-вот так-ким помню, - он продемонстрировал свою раскрытую ладонь. – М-маленький такой был, с-смешной, косолапил, п-потому что н-ножки кривые…       - Он был хорошим котиком, - я сжала его ладонь, надеясь его так успокоить. – Как Лили себя чувствует?       - Заперлась в спальне и ревёт уже два часа, - Марк шмыгнул носом и свободной рукой вытер его платком. – Я ещё держусь, по сравнению с ней.       Он кривовато усмехнулся.       - Это нормально, Марк. Он ведь очень много для тебя значил, так что я даже рекомендую выплакать дневную норму жидкости, - я высвободила пальцы из его ладони и откинула с его лба свисающую чёлку. – Тебе дать воды?       - Нет-нет, я почти в порядке, - он подцепил рукав джемпера кончиками пальцев и вытер свои щёки. – Прости, что расклеился.       - Мне очень жаль Косолапа, - искренне сказала я, заглядывая в его покрасневшие глаза.       - Спасибо.       Марк снова шмыгнул носом, высморкался в многострадальный платок и потряс головой, будто пытаясь вытрясти из себя все печали.       - Так что по расследованию? – икнув, спросил он.       - Есть очень странная зацепка, я могу тебе её показать, когда придём в отдел, - я поднялась со скамейки и направилась к подставке, где стоял нагамаки. Вытащив меч, я уложила гарду себе на плечо и подцепила навершие пальцами. – Пойдём?       Марк вытер остатки слёз рукавом и последовал за мной.       Когда он увидел мой странный рисунок, он нервно рассмеялся.       - Скажи, пожалуйста, КАК ты не смогла опознать в этом карту Лондона?       Монро, в это время стоящий рядом, звучно шлёпнул себя по лбу.