Left to ask… Stay Don’t just walk away And leave me another day
Это был очередной мой день, который я элементарно скрашивал чтением книг и маленьким совершенствованием кулинарных навыков, потому что есть мне все же хотелось больше, чем так нелепо подохнуть от голода и скуки. Роберт уехал к родителям на неделю, оставив меня в студии одного, с каким-то непонятным и незнакомым мне диджеем, который очень сильно меня раздражал, хоть я и проработал с ним всего одну смену. В таких плохих условиях я не работал ещё никогда, а потому в тот же день попросил отпуск, сказав, что без своего звукорежиссера, понимающего меня, работать не смогу. Финник с Энни и ребенком собирались по плану из своего круизного путешествия вернуться только завтра утром, что и поднимало мне настроение весь сегодняшний день, когда я только и делал, что мечтал побыстрее лечь спать, чтобы он, наконец, закончился. Но звонок в дверь, раздавшийся, когда я уже лежал в полудреме с книгой на груди, решил иначе. — Какими судьбами? — как бы заинтересованно спросил я, открыв дверь и впустив Китнисс, показавшуюся мне немного грустной, в квартиру. — И почему одна? — на самом деле я задал этот дежурный вопрос чисто из вежливости, а не потому что меня действительно интересовало то, чем сейчас занимался Гейл, присутствие которого бы меня только разозлило. После того поцелуя, к сожалению, обстоятельства так и не изменились. Хотя, чего я, собственно говоря, ожидал? Что резко сотрется этот дебильный стандарт отношений «брат-сестра»? Можете назвать меня полным идиотом, если это было действительно так. Мы вместе решили, что забываем об этом и живем спокойно без воспоминаний о прошлом, которые никак нельзя возвращать к жизни. Но если быть честным, то это, видимо, получалось только у Эвердин, потому что лично мне приходилось каждый раз в её присутствии где-либо переступать через самого себя и притворяться, что все хорошо. Что моя жизнь прекрасна, когда это ни капельки так не было. Насколько я знал, осведомляясь информацией то от отца, то от Джоанны, у Китнисс с Хоторном все было просто замечательно. Даже слишком замечательно. Настолько замечательно, что мне было от этого паршиво. В душе я с каждым прожитым днём, с каждым прожитым часом ещё больше ненавидел его, несмотря на наши, вроде бы, дружеские отношения, потому что сейчас он мог с поразительной легкостью сделать то, к чему я так и не пришел, встретив отца у входной двери. Дружить с Гейлом приходилось лишь по одной простой причине: он знал меня только, как сводного брата его любимой, а не как её бывшего. И, я был уверен, что после того, как он сделает ей предложение, меня разорвет на куски от досады и ненависти ко всему окружающему меня миру. — Чай, кофе? — вновь инициатива исходила от меня, потому что Китнисс продолжала молчать, теребя какой-то пакет в руках. Её глаза были грустными, как в ту ночь, когда она пришла ко мне из-за того, что её родители разругались. И это меня насторожило. — Нет, нет, мне ещё сейчас обратно в тесном автобусе по пробкам возвращаться, — спешно ответила она, отрицательно покачав головой и продолжая смотреть куда-либо, но не на меня. — Просто кое-что решила тебе привезти, — добавила она и, не разуваясь, поставила почти полный бумажный пакет на барную стойку. Она выглядела грустной и подавленной, что волновало меня сейчас куда больше, чем принесенный ею бумажный пакет. — Вы поругались? — Немного повздорили, — коротко бросила она и поспешно достала из пакета мои футболки, дабы перевести тему разговора. Мои футболки, которые она с большой радостью у меня забирала и носила не только дома. — Думаю, не стоит вспоминать о том, откуда они у меня, — о, нет, дорогая. Может быть и не стоит, но мы оба прекрасно помним, почему они остались у тебя. Я даже готов назвать место в квартире и фразу, которая была сказана мной, когда ты надевала очередную мою футболку, после забирая её с собой. И тут на мою глупую голову снизошло озарение. Она вернула их, потому что избавлялась от любых воспоминаний обо мне. Она намеревалась оборвать со мной все связи, которые только могла. Она, как бы странно это не звучало, вычеркивала меня из своей жизни. И делала это с необычайной легкостью, как будто успешно сокращала математические дроби при умножении. — Почему ты решила их вернуть? — спросил я, продолжая смотреть ей прямо в глаза, несмотря на то, что в моей голове уже выстроилась охренительная логическая цепочка. Она вернула их, потому что разбирала вещи в шкафу. А учитывая её личную жизнь, почему она могла разбирать вещи? Правильно, потому что она собиралась переехать. — Вы будете жить вместе, да? — я задал ещё один, уже контрольный, вопрос, наблюдая за её поведением. Она отвела взгляд, стыдливо опустив голову вниз. Значит, правда. — Поздравляю, я рад за тебя, сестренка. Я произнес это радостно, чтобы не заставлять её думать о том, что меня это волнует, хотя тяжелый осадок все равно осел в душе, а к горлу подступил ком, не позволявший больше говорить. Это было началом конца. Теперь я точно был уверен в том, что Гейлу не потребуется много времени для того, чтобы в дальнейшем сделать ей предложение руки и сердца. Тем более, скоро день рождения отца, на котором он просто не может не быть. И на котором не могу не быть я. Я уже говорил, как рад тому, что у меня такая охуенная жизнь, каждый день подсовывающая мне новое испытание на прочность? Мне невыносимо захотелось громко кричать от этой глухой боли внутри, говорить о том, что лучше бы она никогда не появлялась в моей жизни или что-то вроде того, трясти за плечи, чтобы она опомнилась, чтобы вспомнила, что я её бывший, а не простой сводный брат, что мне больно. Но я молчал, потому что теперь мне необходимо было играть эту роль практически всю оставшуюся жизнь. Увы, но другого выхода у меня нет и не будет. Тяжело выдохнув, я взял футболки и, не думая ни о чем направился в ванную, чтобы бросить их в стиральную машину. Они пахнут ей, я знаю. А мне это было не нужно. Больше не нужно. Забыв про мокрое полотенце, лежавшее на полу, я зашел и тут же поскользнулся, потерял равновесие, выпустив из рук все футболки, которые держал в руках. Сзади закричала Китнисс, в то время, как я падал прямиком в немного заполненную ванну, которую набирал до прихода Эвердин, при этом немного ударившись головой о её бортик. Снова эти чертовы врачи. Прочь из моей головы! — Господи, Пит, ты в порядке? — кричала девушка несколько громче, нежели голоса в моей голове, и осторожно подошла ко мне, присаживаясь на край ванной и рассматривая мой затылок, который неимоверно сильно ныл от пришедшегося на него удара. — Как же ты меня напугал, — шептала она, помогая мне встать. Ударился я не так уж и сильно, бывало и хуже, боль стала немного отдавать в виски, когда голоса в голове вновь исчезли. Однако, немного привстав, я снова поскользнулся и упал обратно в ванную, на этот раз потянув за собой ещё и Китнисс, одежда которой тут же намокла, сильно прилипнув к телу, что возбудило меня и заставило забыть о том, что она была в нескольких шагах от замужества. Она смотрела на меня с небольшим шоком, немного улыбаясь, в то время, как я смотрел на её губы, желая вновь ими овладеть. Чуть-чуть не считается. Либо сейчас, либо никогда. Я поцеловал её, пока она не успела до конца опомниться и, как следует, оттолкнуть меня. И с головой меня накрыло, когда она, черт возьми, мне ответила, наплевав на все свои принципы и устои, как после вечеринки Джоанны. Я с силой оттолкнул её к стене уже будучи в коридоре, прямо возле спальни, всем своим телом прижав её к вертикальной поверхности, дабы она не смогла выбраться. Я жадно впивался в её губы снова и снова, поднимая её руки над головой, не желая получить отрезвляющей пощечины. Поначалу она пыталась немного оттолкнуться, пока мы еле вышли из ванной, но я держал её настолько крепко, что вскоре она сдалась и пальцами зарылась в моих волосах, подставляя моим губам собственную шею и издавая громкие стоны, которые лишь подгоняли меня к заветной цели. Она прыгнула на меня и я, придерживая её за задницу, наконец, зашел в спальню, где опустил её на пол и легким движением разорвал мокрую блузку, липнувшую к её груди, со звуком оторвавшихся пуговиц, которые тут же разлетелись по всей комнате. Также быстро я справился с джинсами и нижним бельём, после чего она опрокинула меня на кровать и стала медленно раздевать, а я боялся того, что она сейчас же развернется и уйдет. Самодовольно улыбнувшись, она стянула с меня штаны вместе с боксерами, тут же руками припадая к моему члену. Дабы она не успела вернуться в реальность, где она, в отличие от меня, счастлива с Хоторном, и залепить мне смачной пощёчины, я вновь поцеловал её, свободно блуждая языком во рту. Она кусала мои губы, шею, после чего сама же зализывала языком места своих укусов, притягивая меня к себе. Не удержавшись, я перевернулся вместе с ней и на мгновение остановился, осмотрев её. Голая и возбужденная, мокрая девушка со сбившимся дыханием, которая сейчас напрочь забыла обо всем, потому что рядом был я. Благодаря моей несколько затянувшейся реакции, она кажется, стала понимать, что происходит, резко сведя ноги вместе и хмурясь. Но я тут же поцеловал её, подавляя маленькое сопротивление и вжимая её в кровать. Одной рукой я медленно ласкал её грудь, время от времени припадая к соску языком, в то время, как другой верно шел к заветной цели. С её тихим сопровождающим стоном я ввел в нее два пальца, наблюдая за тем, как она игриво попыталась вывернуться, но потом все же отдалась ласкам. Она обхватила руками мои плечи, а её бедра невольно дернулись вверх, прижимаясь к моему члену, когда я резко остановился и спустился ниже, разводя её ноги шире, удобно устроился между ними и приблизился к месту, где в данный момент хотел быть больше всего. Мне было плевать на то, что она скажет утром. Плевать на то, что она со мной больше, может быть, никогда не заговорит. Сейчас больше всего она хотела меня, а я лишь не хотел огорчать любимую, пусть уже и невзаимно, девушку. Быть может, я просто доказывал что-то самому себе. Может, таким образом мстил Хоторну. А может решился на это просто потому что всем сердцем все ещё её любил, наивно веря, что раз она отдается мне, значит, ещё что-то чувствует. Я незамедлительно вошел в неё, заставляя сладко простонать и впиться ногтями в мою спину. Она прикрыла глаза от удовольствия, пока моя голова позволительно упала в изгиб её шеи, когда я ритмично задвигался в ней, совершая быстрые и сильные толчки. Она со стоном выгибалась навстречу мне, встречаясь с моими бедрами ещё чаще, совершенно не сдерживая свои вскрики. Я сильнее прижал её к себе, когда моё внимание сосредоточилось на том, как сильно она внутренними мышцами сжала меня, как по её телу прокатилась ощутимая дрожь, как громко крикнула мою фамилию. За несколько глубоких толчков я и сам достиг удовлетворения, после чего медленно вышел и упал на место рядом, пытаясь восстановить дыхание и прижимая довольную Китнисс к себе, которая, видимо, ещё не отошла от оргазма, раз легко закинула ногу на меня и удобно устроилась на моей груди, пока я запоздало отметил, что совершенно забыл про презерватив, постыдно закончив прямо в неё. В Китнисс. В девушку, которая собиралась замуж не за меня. В девушку, которая была моей гребанной сводной сестрой.***
Утром, хотя я не исключал того факта, что сейчас, возможно, время уже перевалило за полдень, так как практически всю ночь я снова и снова овладевал Китнисс, не давая ей опомниться, я проснулся от того, что, перекатившись по кровати на другую сторону, не нашел там девушки, которая любезно осталась ночью со мной и устроила мне хорошее прощание, совершенно позабыв про своего любимого Гейла. Черт, значит, все-таки ушла. Хотя, если она просто ушла — это лучший исход данной ситуации. Но что-то мне подсказывало, что я был сильно виноват. И да, возможно, это был наш вчерашний первый раз, когда я не использовал презерватив, вспомнив про предохранение только со второго раза. Во мне теплилась надежда на то, что Эвердин все ещё пила противозачаточные или что от одного раза ничего не будет. Но мне, блять, было двадцать четыре года. И я прекрасно понимал, что как раз-таки, может быть, и будет. Быстро надев трусы и шорты, я осмотрел спальню, ещё раз убеждаясь в том, что она точно ушла. Скорее всего, вновь в моей майке, так как её порванная блузка так и осталась лежать у кровати. Но в голове не укладывался лишь тот факт, что перед тем, как я уложил её под себя, одежда была мокрой и никто из нас не позаботился о том, чтобы её высушить. Неужели она так и ушла? — Ай, блять, — вырвалось у меня, когда я наткнулся пяткой на одну из пуговиц, валявшихся на ламинате почти повсюду. Умывшись, я отметил, что фен лежал не на своем привычном месте, а, значит, она, вполне возможно, сушила одежду именно им. Я поставил чайник на плиту, после чего принялся убирать устроенный вчера бардак и в ванной, и в спальне. И лишь когда вернулся выключить свистящий чайник, я наткнулся на какой-то белый конверт, закреплённый красным магнитом на холодильнике, вместе с какой-то обыкновенной запиской, написанной от руки.Эта ночь была ошибкой, Пит. Крупнейшей ошибкой в моей жизни, которую я, дура, только могла сделать. То, что я снова легла под тебя, ничего не меняет. Между нами все ещё ничего не может быть. Прошу тебя, будь счастлив, ладно? Обязательно будь счастлив, даже после того, что сейчас прочтешь.
Китнисс.
— Крупнейшая ошибка. Вот как, значит, я теперь буду именоваться в твоей жизни, спасибо, — зло процедил я, скомкав тетрадный лист в руке и швырнув его в урну. Аккуратно распечатав приложенный конверт, боясь повредить содержимое, я достал из него приятную на ощупь открытку и бегло прочитал красиво напечатанные слова, которые, складываясь в одно охуительное пригласительное, разом выжгли моё сердце. Кружка кофе, лишь наполовину опустошенная мной за время прочтения, стоявшая на барной стойке, тут же со свистом влетела в дверь спальни и разбилась, оставляя на двери кофейные подтеки. Кажется, я только вчера об это думал, надеясь, что это не произойдет так быстро. Но вот, уже сегодня, увидев это, у меня внутри весь мир рухнул. Рухнула вся моя чертова выдержка, за которую я так отчаянно боролся. Снова перечитав информацию, но уже вслух и с истеричным хохотом почти после каждого слова, я натянуто улыбнулся, состроив якобы довольную рожицу, держа перед собой подаренный мне конверт, сделал с ним заветное селфи и тут же отправил фотографию Финнику, после чего он незамедлительно перезвонил, явно находясь в шоке. — Серьезно? — с ходу спросил он, удивляясь этому, как пятилетний ребёнок, а я вновь начал истерически смеяться от всего того, что происходило сейчас вокруг меня. — Вечером буду, — добавил он, сбрасывая вызов. Метнув в стену ещё одну кружку и сорвав шторы, я обессилено скатился по стене, продолжая хохотать и не замечая того, как разрывался мой телефон от входящего вызова. Я сильно сжал руками голову и начал изо всех оставшихся сил кричать, после чего вновь поднялся и со зверским рыком стал опять крушить все вокруг себя. И, наверное, уже ничего в этот момент не могло мне помочь. Совершенно ничего. Потому что… потому что черт бы побрал это сранное пригласительное, предлагающее мне скрасить один свой вечер на прекрасной свадьбе Гейла Хоторна и Китнисс Эвердин.Save me, save me, My world is in your hand. Save me, save me, My world is crashing…