Счастье было так близко, — и мы это знаем. Себя виню я за это; ведь мы, сука, ценим, когда теряем.
Я стоял на сцене огромного банкетного зала, практически вся площадь которого была заполнена вдоволь забытыми едой столами, сытыми и иногда подпитыми гостями, многочисленными декорациями и сранной любовью между женихом и невестой, что определенно меня бесило. Бесило настолько, что хотелось блевать всякий раз, когда я слышал слово «горько». На эту свадьбу было приглашено не мало гостей, однако, пара столов в конце заведения пустовали и поэтому там стояли большие колонки. Цветом свадьбы, помимо белого, по какому-то непонятному мне жребию, стал фиолетовый. Поэтому зал был украшен исключительно в этих двух цветах. Эта закономерность также отразилась и на костюмах жениха и невесты. Хорошо, что хотя бы гостей они не заставили нарядиться, как клоунов. Торжественную церемонию бракосочетания с маршем Мендельсона я благополучно пропустил по очень уважительной причине: бухать я собирался ещё дома, откуда, честно говоря, я вообще не хотел уходить и уже почти уютно устроился на помятой постели с прекрасной бутылкой бурбона, но, как всегда, Финник все предусмотрел и заставил меня прийти, говоря о том, что я не имел права поступать так с сестрой. С сестрой? Может быть. Но с бывшей точно имел. Почему она может взять и растоптать чувства брата, а я не могу просто не появиться на свадьбе? Как оказалось, у многоуважаемого мной мистера Хоторна, легко занявшего моё место по всем известным обстоятельствам, кошелёк был не резиновый — эта причина, по которой я должен был петь на их свадьбе. Моего мнения особо никто не спрашивал, меня просто поставили перед фактом, чисто символически выделив мне отдельное место, но никак не заработную плату. Всем было, откровенно говоря, плевать, что я хочу просто нажраться из-за того, что выдаю замуж не сводную сестру, а свою бывшую, к которой у меня все ещё не утихали чувства. Так вышло, что за одним столом сидели я и красивая девушка-тамада. Нам приносили не так много еды, как остальным гостям, потому что все торжество было в наших с ней руках. Никогда не думал, что девушка может заниматься ведением банкетов и свадеб, но, по её словам, это лучший вариант заработка на сегодняшний день. Она была, как я уже упомянул, действительно красивой: накрученные русые волосы, ниспадающие до плеч, завораживающие сине-зеленые глаза, и длинные стройные ноги, скрывающиеся под голубой шифоновой тканью. Весомый аргумент для того, чтобы вернуться к былому образу жизни. После танца молодожёнов и танца отца с дочерью, мои музыкальные способности уже никому не были нужны, поэтому я, наконец, смог уйти в отрыв, в котором пребывала уже большая часть всех приглашенных гостей. Она не смотрела на меня. Не смотрела, когда сидела за столом, когда я пел, когда они танцевали, когда кто-либо из нас принимал участие в конкурсах. Даже когда я вместе со всей её семьей вышел для поздравления. Стоило папе договорить заготовленную заранее речь, а миссис Эвердин расплакаться и кинуться к дочери, как я сразу же забрал микрофон, намереваясь выделить хоть чуточку её внимания себе. — Дорогая моя Китнисс, — дежурно начал я, заметив, как она вздрогнула, когда я обратился к ней. — Больше, чем двадцать лет, я вообще не знал о твоем существовании и даже не подозревал, что спустя года узнаю о том, что у меня есть сестра. Неважно, что сводная. Я безумно рад тому, что этот самый лучший день в твоей жизни я разделяю с тобой и имею возможность лично пожелать тебе всего самого хорошего, что только может быть в жизни семейной пары. Ты этого заслуживаешь. Как и такую крепкую опору в лице Гейла, — хорошо наврав, я кивнул головой в его сторону, заметив, как он благодарно улыбнулся. Я рад, что ты всё ещё не знаешь правды, родной мой. Китнисс неотрывно смотрела на меня, видимо, понимая, что эти слова давались мне тяжело. Отец тихо похлопал меня по плечу. — И в конце я прошу тебя помнить лишь о том, что я люблю тебя, — я остановился, наблюдая за её реакцией. Она знала, что следующие мои слова будут сказаны только ради того, чтобы не привлекать особого внимания. — По-настоящему, как брат любит сестру. Будь счастлива, ладно? Обязательно будь счастлива, — я повторил её слова из той записки, видя то, как на её глазах навернулись слезы и как она опустила голову вниз. — Горько. Но горько сейчас было мне. Потому что она первая подорвалась с места и поцеловала его у меня на глазах, пока я ещё не успел отвернуться. 3:2, солнышко, ты победила. И все, что мне оставалось теперь сделать, — хорошенько напиться.Ты воспоминанием останешься в памяти. Так в жизни бывает, нам не по пути. Разлукой бессмысленной тебе на прощание — Я оставляю любовь длиною в жизнь.
Тяжело сглотнув, я развернулся и направился к своему столику, пока восторженные крики и счет, уже переваливший за тридцать, набатом звучали в моей голове, напоминая, что всё кончено. Что Пит Мелларк успешно вычеркнут из жизни Китнисс Эвердин, без малейшего шанса на возвращение. Как только я налил себе виски и потянул стакан ко рту, ко мне сразу же подсела Джоанна и сказала, что нам срочно нужно выпить за то, что мы отдавали Китнисс непонятно за кого. Тут же выпили и вторую за то, что она так подло поцеловала своего уже мужа, чтобы я это видел. Джоанна была крайне веселой, видимо, потому что за всё время моего концерта, Мейсон только и делала, что хлестала текилу, радуясь тому, что её взяли дружкой. — Кстати, мой обиженный и все ещё влюбленный в неё пупсик, ты знал, что она беременна? — как бы невзначай спросила Джоанна, доев собственный бутерброд, в то время как я уже успешно подавился куском только что принесенного официантом мяса из-за сказанного девушкой. — Боже мой, знала бы, что так будет, никогда бы не сказала, — продолжила брюнетка, щедро хлопая меня по спине и подавая стакан обычной воды. — Как долго? — заинтересованно спросил я, вновь вспомнив ту бессонную прощальную ночь. — Мелларк, я такими подробностями их постельной жизни не интересуюсь, знаешь, — выпучив глаза, удивилась она, снова потягивая текилу. — Да их постель здесь при чем, если я про себя? — зло спросил я, бросив вилку на стол с запоздалым пониманием того, что ляпнул ей лишнего — того, что ей вообще не нужно было знать. — Не поняла, а ты здесь при чем? — заискивающе всматривалась в меня брюнетка, отставляя стакан в сторону. И уже через пару секунд по её изменившемуся лицу я понял, что она догадалась. — Подожди, ты с ней? После того, как она стала с ним? Огонь, — последнее слово она любопытно протянула, получив положительный кивок и переводя взгляд на танцующую Китнисс, которая лишь на секунду посмотрела на нас и продолжила веселиться со своим муженьком. — И как давно ты с ней спал? — Почти три недели назад. — Охуеть, — вырвалось у девушки, после чего она поспешила закрыть рот рукой, осознав, что сказала это слишком громко. — А знаешь, у меня появилась отличная идея, — кое-как проговорила она, после чего сняла с себя каблуки и облегчено выдохнула. — Господи, наконец-то. — Это и есть твоя идея? — спросил я, усмехнувшись. — Что? — непонимающе переспросила она, немного хмуря брови. — А, нет, как там эту тамаду зовут? Роуз? Неважно, в общем, я договорюсь с ней, чтобы именно ты украл невесту. Держи ключи, засунешь её в багажник. Можешь не волноваться, один раз она там уже спала, — быстро проговорила она, отдавая мне ключи от своей машины. Понимая, что сболтнула лишнего, она добавила, — тебе не нужно знать почему. Лучше не спрашивай. Не теряй время и узнай, можешь ли ты быть папашей, казанова, — она игриво мне подмигнула, после чего, недовольно выругавшись, надела каблуки и пошла к Роуз, которая объявляла какой-то очередной конкурс. Она ещё и беременна, замечательно. А учитывая то, что отцом могу быть я, то это просто восхитительно. Восхитительно настолько, что здесь действительно нужно было выпить. Наверное, в силу нашедшего на меня алкоголя, даже не стал интересоваться, почему именно я должен украсть невесту. Минут через пять ко мне подсела Роуз, мы обговорили все дальнейшие действия: она устраивала конкурс для Хоторна и ещё пары молодых человек, которые были его друзьями, а я в это время выводил Китнисс через запасной выход. Долго ждать не пришлось, поэтому уже через 15 минут девушка сидела в закрытой машине, а я просто стоял, оперевшись на кузов, в попытке найти подходящие слова. Возможно, не столь удобное место для этого разговора, но я безумно хотел того, чтобы она подтвердила или же опровергла то, что случайным образом дошло до моих ушей. — Это правда? — спросил я, постучав по заднему стеклу, тем самым обращая на себя внимание. Молчание. Значит, не поняла о чем я. — То, что ты беременна — это правда? — И как ты узнал? — ответила она вопросом на вопрос немного дрожащим голосом. Значит, да. Может быть, это даже хорошо. Теперь в моей голове будут мелькать мысли о том, что я не смогу её вернуть, потому что у неё есть ребёнок от Гейла. Но проблема была в другом. Этот ребенок мог быть моим. — Какой срок? — игнорируя её вопрос, дальше выпытывал я, осматриваясь вокруг. — Тебе-то зачем? — Просто хочу знать, может ли этот ребенок быть моим. — Мне казалось, что в ту ночь ты хорошо позаботился о том, чтобы такой вопрос у тебя сегодня не возник. — Хорошо-хорошо, да не очень-то, знаешь, — тяжело выдохнув, ответил я, готовясь услышать тысячу и одно обвинение в свою сторону за свою безалаберность. — Но у нас с ним была связь после тебя. — Милая, но это абсолютно не значит, что ты залетела от него, — огрызнулся я, понимая, что срок явно напрямую утыкался в эти чертовы три недели. — Было бы до, можно было бы и подумать о том, что когда я затащил тебя в свою постель последний раз, ребенок уже зародился. — У нас с Гейлом не было ничего до нашей с тобой последней ночи. — Замечательно, значит, ребенка мог зачать я, а он мог оказаться просто сбоку бантиком. — Ты упускаешь тот вариант, что этим бантиком можешь быть ты. — Потому что мне, сука, плевать на этот вариант, Китнисс, с большой колокольни на него плевать, ясно? — сквозь зубы процедил я, приоткрыв дверь багажника. — Я буду только счастлив, если отцом окажется он, потому что меня не замучает сранная совесть за ту нашу ночь и за то, что моего ребенка воспитывает какой-то упырь, за которого ты замуж выходишь мне назло, а не я. — Не бери на себя слишком много. — Правильно, слишком много на себя возьмет генетика. Ты ведь знаешь, что порой случается в результате близкородственной связи? — Мелларк, заткнись, ладно? Ребенок не твой, устраивает? — Нет, — шепнул я, ухмылясь. — Нет, блять, не устраивает, представляешь, Эвердин? Не нужно говорить мне того, в чем сама не уверена, ясно? — я с силой ударил по багажнику, вновь закрыв его. Нервно запуская пальцы в собственные волосы, я несколько раз глубоко вдохнул и удивился тому, что нас ещё никто не искал. — Я желаю тебе всего того, что ты так хочешь. Наверное, семейного благополучия и здоровых детей, да? Последнее сейчас очень важно, поэтому, дай Бог, чтобы с моим ребенком все было в порядке, — начал говорить я, услышав, как она поспешила меня поправить, но снова продолжил, не дав и слова вставить, — я вижу, что ты научилась жить без меня. Не нужно это опровергать, ведь я вижу то, как ты смотришь на него. Когда-то ты точно также смотрела на меня, — мечтательно произнёс я, нервно сглатывая подступивший к горлу ком и опираясь лбом в холодное, разделяющее нас стекло. — Я люблю тебя. И всегда буду любить тебя. С кем бы и как бы далеко ты не была, солнышко. Стоило мне договорить, а ей начать что-то невнятно бурчать, как на горизонте сразу же появился тот, который так нагло забрал у меня счастье, оставив ни с чем. Как бы мне не хотелось начистить ему личико, я не делал этого только ради Китнисс. Весь оставшийся вечер я помнил смутно, как в тумане. Я очень много пил на пару с Джоанной и отцом, а потом практически все деньги за выкуп невесты из тёмного-темного багажника, в котором она томилась более получаса, я сбросил в ползунок на мальчика, хотя мысленно пожелал лишь того, чтобы малыш был здоров. Традиционно брошенный букет невесты очень удачно прилетел Джоанне в голову и она стала громко визжать от радости, от чего у меня знатно заложило уши, потому что она отказывалась уходить на свое место рядом с Гейлом и весь вечер просидела со мной. Немного странно было наблюдать за тем, как Гейл залез Китнисс под платье и начал что-то там искать, пока она широко улыбалась, наблюдая за его действиями. Я поймал подвязку, после чего, самодовольно улыбнувшись, под звуки аплодисментов стал раскручивать её на указательном пальце. В конце вечера, уже после того, как все съели торт, который был достаточно вкусным, мы с Джоанной выиграли какой-то песенный конкурс, спев дуэтом, и остаток вечера до салюта я провёл в компании неё и замечательной Роуз, иногда замечая на себе косые взгляды новоиспечённой миссис Хоторн, которая потом делала вид, что меня не существует. Как бы я не хотел вернуть время, когда мы не знали о своём родстве и просто наслаждались друг другом, я очень медленно стал отпускать её, понимая, что нельзя жить прошлым. Хотя, я не исключал того факта, что наплевательское отношение во мне проснулось только из-за выпитого алкоголя. Возможно, все было бы сейчас намного проще, если обстоятельства были другими: если бы папа не ушёл из семьи, если бы я не поехал в тот вечер в клуб, если бы я не узнал про ложь Джесс, и, в конце концов, если бы мы не были сводными братом и сестрой. Так много в этой жизни этих «бы» и так мало того, что мы имеем, когда этих частиц нет. Попрощавшись с молодоженами, которые уже отправились готовиться к первой брачной ночи, я вызвал такси и стал ждать его на улице. Вскоре из ресторана вышла Джоанна, немного дрожащая от внезапно поднявшегося ветра. — Спасибо, — улыбнулась она, когда я накинул ей на плечи свой пиджак. — Смотри, у тебя букет, но парня нет, а у меня подвязка, но девушки нет, — перечислил я, легко поведя бровями в её сторону, когда она начала заразительно смеяться, от чего чуть не выронила из рук букет. — Боже, Мелларк, да ты же в доску пьян, родной мой, — она продолжила смеяться, с чувством ударив меня кулаком в грудь. — Ну чего ты смеешься, я ведь серьезно. — Китнисс мне этого не простит, Пит. Да и сам ты ещё слишком любишь её, чтобы отвлечься. — Конечно. У меня никого нет, чтобы я отвлекся и разлюбил, поэтому мне тяжело. А ещё же бухать из-за этого нельзя, иначе Финник снова включит в себе каратиста и мне хорошенько достанется, — жаловался я, когда мы сели на скамейку около банкетного зала, а после я улегся на ноги Джоанне, крепко обхватив их руками, чтобы не упасть. Когда-то я говорил о том, что хочу прекратить вести холостяцкий образ жизни и перейти к серьёзным отношениям. Может быть, тогда я поспешно стал утверждать о том, что с появлением Китнисс все изменилось? Сейчас мы уже ничего друг для друга не значили и не играли в жизни каждого каких-то особых ролей. Никто, включая меня, не знал, как дальше сложится моя и без того сложная жизнь. Никто не знал. И в этом вся проблема. — Что ты сказал ей насчет ребенка? — она перевела тему, поправив мои волосы, которые усердно лезли в глаза. — Что не хочу, чтобы его воспитывал какой-то упырь, вроде Гейла, — шутливо пересказал я, прикрывая глаза от удовольствия, которое мне доставляла брюнетка, перебирая мои волосы пальцами. Она засмеялась в ответ и остановилась, а я, открыв глаза, заметил на себе её настороженный взгляд. — А ну-ка повтори, что ты сказал, — второго раза мне было не нужно, я тут же поднялся и повернулся в сторону того, кто говорил со мной. Это был один из выпивших дружков Гейла, который уже шёл в мою сторону, закатывая рукава рубашки. — Эй, слушай, успокойся, ты все не так понял, — начал объяснять я, закрывая собо девушку и выставляя руки вперед в защитном жесте. — Мало того, что ты моего друга упырем назвал, так ты ещё и меня тупым считаешь? Допелся ты, парень, — грозно сказал он, ударив меня по лицу, и я сразу почувствовал, как свело мою скулу. Джоанна громко вскрикнула, начиная звать на помощь. Я с силой замахнулся и ответный удар пришелся ему по носу, который, кажется, теперь был сломан. Потеряв ориентацию, он отшатнулся, а в это время ко мне подлетел второй парень, но от его удара я увернуться успел, хорошо двинув ему в солнечное сплетение. Однако, разворачиваясь обратно, я пропустил то, как первый оклемался, а потому пропустил его удар и, не удержавшись, упал, ударившись головой об асфальт настолько сильно, что всё перед моими глазами сразу же начало расплываться. Я ощутил, что меня ещё пару раз пнули в живот, после чего, отплевавшись кровью, услышал громкие угрозы Джоанны, которая вскоре склонилась надо мной, несдержанно всхлипывая. — Пит, нет, не закрывай глаза, не смей, — повышая голос, говорила она, когда весь мир вокруг уже почти потух. — Черт, Пит, — прерывисто говорила она и я ощутил, как она стала слабо бить меня ладошками по лицу, но было уже слишком поздно. Поздно, потому что я больше не видел происходящего, не слышал её криков, не чувствовал под собой асфальт. Потому что моя жизнь быстрыми кадрами пронеслась перед моими глазами в обратном направлении. И почему-то застопорилась на моменте трехлетней давности, от чего я сразу почувствовал боль в голове. Я переместился на пустую дорогу, смотря на всё происходящее на ней со стороны и фрагментарно, без особый подробностей: моя машина на скорости влетела в фонарный столб и несколько раз перевернулась, скатившись по горе вниз, в результате того, что я, сидевший за рулем, сдал вправо, когда увидел вылетившую передо мной на встречку машину. Я знал эту дорогу, потому что действительно гнал по ней три года назад, вжав педаль в пол, когда умерла мама. Но… я не разбился в тот день и помнил это четко, потому что увернуться у меня получилось. Боль, присутствовавшая прежде только в голове, значительно усилилась и разнеслась по всему телу. Я услышал хруст в районе ключиц, почувствовал, как что-то медленно стекало почти по всем частям тела. Кровь. После этого я снова услышал голоса. Громкие и четкие, как будто я действительно сейчас их слышал вживую. Привычные мне мужчина и женщина, которые переговариваясь между собой обсуждали именно меня. Черепно-мозговая травма. Перелом сразу двух ключиц. Многочисленные глубокие порезы, ссадины и синяки. Эти отрывки фраз в моей голове совершенно не укладывались во что-то целое. Я видел перед собой ярко-белый свет, чувствовал острый запах медикаментов и совершенно не понимал, где, черт возьми, сейчас находился.