No One Really Knew

Прошло чуть больше недели перед тем, как отец действительно познакомил меня со своей небольшой семьей, которая, в отличие от нашей с мамой, всегда была полноценной, и уже при входе в квартиру мне было ясно, что здесь, кажется, все двадцать пять лет царила любовь и идиллия. Хотелось верить, что за эти годы отец полюбил свою вынужденную супругу и был действительно счастлив. За более чем двадцать лет брака, помимо уже упомянутого Гейла, к которому во время ужина я относился нейтрально, рассчитывая на то, что выяснение отношений можно было и оставить на потом, у папы была ещё и дочка, лет семнадцати, которая, откровенно говоря, сильно смутилась во время моего появления в их квартире и изредка за столом во время трапезы бросала на меня короткие косые, но все же заинтересованные взгляды. Семейство Хоторнов действительно было гостеприимным, поэтому я даже на мгновение почувствовал себя частью этой маленькой ячейки общества, будто всегда находился среди них. Папа восторженно смотрел на меня почти все время, что я пробыл у них, потому что был очень рад тому, что спустя столько лет ему удалось искупить вину и услышать слова, на которые он, видимо, даже не рассчитывал. И, возможно, так бы и не услышал, если бы я не попал в аварию и не пожил бы некоторое время другой жизнью, где наши отношения были ужасными. Вечер в гостях был наполнен вкусной едой, душевными разговорами, от которых у меня оставались только лучшие впечатления о каждом члене семьи, кое-какими добрыми воспоминаниями и незамысловатым предложением сводного брата, с которым мы пока что так один на один и не поговорили, довезти меня домой в силу того, что общественный транспорт уже не ездил, идти пешком было слишком далеко, а собственную машину я разбил три года назад, после чего не спешил снова возвращаться за руль. — Так вот он ты какой, Пит Хоторн, — усмехнувшись, протянул Гейл, выехав на почти пустую трассу. — Мелларк, — точно так же усмехнувшись, поправил я и перевёл взгляд на своего, так сказать, сводного брата, который едва заметно нахмурился, недоумевая, почему же я не носил фамилию отца. — Мама после развода вернула себе девичью фамилию, которую решила при рождении оставить и мне. — И как же жилось тебе без отца? — с интересом, вскинув брови, спросил он, включив кондиционер, от чего вся духота салона автомобиля практически моментально испарилась. — Не посчитай за издевательство, просто хочу знать, кого же теперь именую своим братом. — Сложно, Гейл, ты даже представить себе не сможешь. Когда у всех твоих друзей есть папа, который возит их на секции, проводит с ними все своё свободное от работы время, а ты растешь сам по себе, потому что твоя мама то и дело бегает с работы на работу, лишь бы ты ни в чем не нуждался, — мягко говоря, не лучшее, чего бы я пожелал своим или чьим-либо ещё детям. Порой я даже хорошо подзабивал на учебу в школе, проводя больше времени на работе, за что изрядно, кстати, получал от мамы, но экзамены все же сдал достойно. — Что произошло с твоей мамой? Я был наслышан об этом, но, честно говоря, никогда не интересовался всерьёз, — признался он, вкладывая в это определенную долю собственной вины, что показалось мне немного странным, но я не обратил на это должного внимания, понимая, что, будучи на его месте, жизнь бывшей жены отца и её ребёнка не особо бы меня трогала. — Она скончалась почти три года назад. Рак лёгких, — коротко бросил я, сразу же почувствовав, как от упоминания матери снова сжало горло и предательски защипало глаза. — Соболезную, Пит, — я лишь несколько раз кивнул, после чего уставился в окно, наблюдая за тем, как быстро менялись очертания города и как машины сменяли друг друга. Возможно, тема матери так остро волновала меня, потому что три года я не уделял этому должного сочувствия, но я от чего-то был уверен, что это происходило, только потому что мне просто дико её не хватало. — Я, возможно, слишком бестактен и покажусь тебе тем ещё гадом, который задаёт кучу нелепых вопросов. — Брось, ничего страшного в этом нет. Спрашивай всё, что захочешь, если тебя действительно что-то волнует, — я тут же его перебил, потому что ничего такого не было в том, что его интересовала моя жизнь. Мы не знали друг друга двадцать пять лет, поэтому это было слишком элементарной вещью. — Каково это быть человеком, вернувшимся в сознание спустя целый месяц комы? — Реабилитация — ужасная штука, врагу бы не пожелал через все это пройти. Ты подсознательно знаешь, что должен делать, но не можешь ни говорить, ни ходить, лежишь, как амеба, и даже не можешь улыбнуться первое время, — сейчас это уже казалось далеким пережитым прошлым, но вспоминал я это все ещё немного морщась. — Что ты видел все эти тридцать дней, пока лежал в больнице? — Я совершенно не помнил аварию, как бы странно это не звучало. Я не представлял себе того, что все это время неподвижно лежал на больничной койке, потому что в моей памяти я не врезался ни в какой столб, ни катился с горы и уж точно ничего себе не ломал. Все этому поражаются и откровенно недоумевают, но всё это время я жил в другой реальности, где был абсолютно здоров и даже счастлив. Я жил собственными видениями, пока здесь пытались сохранить в моём теле жизнь. — Видениями? — непонимающе посмотрел на меня Гейл, остановившись на светофоре. — И что же эта была за реальность? Рай? Ад? — Обычная земная жизнь, какая сейчас есть и у тебя, и у меня. Там не было ни одного изъяна, заставившего бы меня задуматься о том, что что-то было не так. Нет, все было крайне правдоподобно. Быт, тусовки, любимая девушка, даже ты там был, — подытожил я, вспоминая то, что никогда не имело места быть в нашем мире. Пока что. — Ничего себе, — засмеялся он, хотя я был уверен, что, как и все, уже успел посчитать меня дико странным и тронутым умом, но все же не стал допытываться до истин, оправдывая всё тем, что я пережил кому. — И какие же у нас с тобой были отношения? Как и здесь? Братско-дружеские? — Враждебные, — Гейл сразу перестал смеяться и резко выпрямился, дёрнув руль, от чего машину слегка качнуло влево. — Длинная история, но если вкратце, то, можно сказать, что ты увёл у меня девушку, а потом женился на ней и позвал на свадьбу меня. — Кажется, я был ужасным братом. Уверен, тебе было больно. — Это да, но больно — это ещё мягко говоря, — я тяжело выдохнул, немного усмехнувшись, но в подробности не вдавался. — Ты и братом-то не был. Я не знал тебя до аварии, а потому в видениях ты просто имел место быть без закрепившейся роли. Реальная жизнь и та, которая все ещё воспоминанием остаётся в моей голове, чертовски не сходятся. Все происходит не в том порядке или совсем не так, как там, — добавил я, после чего решил сменить тему. — К черту меня, твой черёд рассказывать. — Меня зовут Гейл Хоторн, — усмехнувшись, он засмеялся и продолжил невозмутимо вести машину. — Ого, вот это да, сенсация, — засмеялся я в ответ, снова переводя взгляд в окно. — Мне, собственно говоря, как ты знаешь, двадцать пять лет, окончил вуз по специальности ресторанное дело, благодаря поддержке отца открыл больше полугода назад небольшой клуб, который, наконец, процветает и уже не расходует больше, нежели в него вкладывается. Клуб. Место, где я познакомился с Китнисс, благодаря собственной неадекватной бывшей, которая заставила меня туда приехать и позаботиться о её состоянии, несмотря на то, что тем утром мы с ней расстались. Место, откуда я вызволил свою будущую возлюбленную и сводную сестру, забрал к себе в квартиру и обеспечил бессонную ночь, с которой всё и завертелось. Клуб. Нет, просто совпадение. — Я бы мог там петь, если тебе вдруг нужен артист, — предложил я, вспоминая то, как нравилась мне моя работа в другой жизни. — Певец нет, а вот бармен мне сейчас очень нужен, — он с интересом посмотрел на меня, как бы оценивая. — Такие, как ты, обычно пользуются большим спросом среди женщин, думаю, это один из достойных аргументов взять тебя. — Такие, как я? — Ну, знаешь, блондин с голубыми глазами, все такое. — Ладно, продолжай рассказ. Как у тебя с личной жизнью? — и больше всего, задавая этот вопрос, я боялся, что он ответит, мол, состоит в отношениях, а потом покажет фотографию с той, которая не даёт мне покоя даже после того, как все закончилось и я вернулся в своё тело. — Помолвлен, — коротко бросил он, показав мне безымянный палец правой руки и разблокировав собственный телефон, пока я тяжело выдыхал в ожидании того, что мне покажут фотографию, на которой, как мне сильно этого хотелось, не будет запечатлена Китнисс. Потому что второго такого подарка злой судьбы, которая что здесь, что там, только и делала, что надо мной насмехалась, я бы точно не выдержал. И какая же тяжесть упала с моих плеч, когда на показанном мне снимке я увидел то, что будущей женой брата уж точно была не та, которую я так хотел увидеть снова. На фотографии я увидел не понаслышке знакомую мне Джоанну Мейсон, которая, лучезарно улыбаясь, смотрела на своего будущего супруга, ласково дотронувшегося в тот момент губами до её оголенного, пока что плоского, живота, что натолкнуло меня на мысль о том, что в скорейшем времени я мог стать ещё и дядей. — Так значит, ты с Джоанной? — с облегчением уточнил я, чем снова ввёл человека в ступор. Ах, да, это же для меня все просто и очевидно в плане того, что мне удалось быстро узнать запечатленную на фото девушку. — Тоже видел её в той реальности, однако, там она тебя недолюбливала, — быстро пояснил я брату, который все ещё был крайне удивлён. — Когда свадьба? — Через два месяца, обязательно пришлю тебе приглашение. — По любви или по залёту? — поинтересовался я, возвращая телефон владельцу и подмечая тот факт, что до моего дома оставалось совсем чуть-чуть. — О том, что она беременна, мы узнали где-то через две недели после того, как я сделал ей предложение, — отсмеявшись, пояснил он, заехав в мой двор и остановившись около подъезда. Я, молча, кивнул и уж было хотел, открыв дверь и бросив короткое «пока», наконец, вернуться в свою одинокую обитель, но Гейл быстро остановил меня, заставив вернуться обратно в машину. — Слушай, я действительно не хочу каких-то отношений из-под палки, мол, старые обиды на отца распространяются на всю его новую семью. Я понимаю, ты можешь ненавидеть меня за то, что я, в отличие от тебя, рос в полной семье и тому подобное. Брат, значит, брат. У одного появились проблемы, значит, он так или иначе говорит об этом другому, а тот уже пытается помочь, ладно? — озвучил он то, о чем я думал и сам, не уходя мыслями в какую-либо противоположную этому степь, где бы мы друг друга ненавидели. — Я, конечно, знал, что люди после комы сильно тормозят, но думал, что ты уже отошёл. — Знаешь, Гейл, — начал я так, что, в принципе, можно было подумать, что сейчас я начну его переубеждать и говорить, что мне это не нужно. — Если вдруг Джоанна ночью будет посылать тебя за солёными огурцами, кокосами или же куском асфальта, который она захочет полизать, то можешь сразу писать мне. В любое время дня и ночи, — подмигнул ему я, после чего мы оба отсмеялись и, пожав друг другу руки, распрощались, договорившись о том, чтобы где-нибудь вскоре посидеть и хорошенько обсудить вакансию, на которую Гейл возьмёт меня к себе. Эта жизнь шокировала меня ровно с того момента, как я пришёл в сознание после тридцати дней видений, где все было совершенно по-другому. Мне было трудно сопоставлять сейчас все детали и вообще о чем-либо задумываться, потому что так или иначе, все выходило совершенно не так, как я мог предположить. Так, например, я думал о том, чтобы как можно скорее найти Китнисс и, в случае чего, избавиться от её хахаля в лице Гейла. Сейчас этот вариант отпал сам собой, потому что Хоторн был моим братом и состоял в длительных и крепких отношениях с Джоанной, а никак не с девушкой, которую увёл у меня в другой реальности. Предположение о том, что я смогу выйти на девушку, которую все ещё люблю, через Мейсон, висело на повестке нескольких дней под одним большим вопросительным знаком, потому что не было никаких гарантий, что они были лучшими подругами и здесь. И если все же не были, то это убивало все мои успевшие промелькнуть в голове планы. И надежды на то, что я мог все вернуть. Я не понимал, как мог продолжать любить человека, которого никогда не видел наяву, а имел о нем устойчивое представление только благодаря тому, что однажды не справился с управлением и вылетел не только с дороги, но и из собственного сознания на тридцать дней. Хотя, если смотреть правде в глаза, то даже это представление не несло в себе особого смысла, раз уж в этой жизни все обстояло иначе. Она могла быть занудной ботаничкой, а, может быть, святой тихоней, никого к себе не подпускающей. Она могла остаться такой, какой я её знал, а могла вообще не существовать и быть лишь предметом моей бурной фантазии в отключке. Об этом я думал уже будучи на рабочем месте, заступив в смену в разгар одной из шумных friday-party, когда уже минуло чуть больше двух недель с того момента, как Гейл добровольно доставил меня домой. Как оказалось, в этом клубе работала и Джоанна, изредка замещавшая на посту администратора клуба своего будущего супруга. Совсем редко, поэтому мы успели только познакомиться и достаточно хорошо поладить, но спрашивать её о наличии подруг по имени Китнисс и наличии у них отношений было ещё слишком рано. И почему принято считать, что раз бармен — своего рода психолог, который терпеливо относиться к тому, что ему постоянно выносят мозги люди, рассказывая почти всегда похожие истории про неразделенную любовь, про предательства и измены, про то, что жизнь — полное говно, что в работе совсем не везёт и всё из этого ряда причин, почему обычно люди сидят у барной стойки и только и делают, что пьют, а не к счастью бармена забирают заказанный напиток и уходят в толпу или же сидят молча. У меня у самого было достаточно мыслей, которые меня сильно беспокоили, не оставляя места для того, чтобы ещё думать и помогать найти выход из ситуации кому-то ещё. А народу сегодня было достаточно много: безбашенные подростки, молодёжь, любящая на славу оторваться, чтобы завтра утром гремела голова, а также парочка юных дам на шпильках, пришедших сюда в VIP-зал со своими богатыми «папиками», которые платили за любые прихоти девочек, лишь бы отношения на стороне не предоставляли проблем. Самое страшное — Китнисс запросто могла оказаться в этом мире одной из тех девушек, которые чем-то были похожи на Джесс. Например, если обзавелась шлюховатым поведением. Эта мысль прочно засела и тут же начала бить тревогу в моей голове в тот момент, когда я спешно обернулся, услышав настойчивый стук ногтей по барной стойке и увидел подошедшую знакомую мне брюнетку, которая не давала мне ни минуты покоя, потому что постоянно присутствовала в моей голове, а сейчас с интересом рассматривала собственный маникюр, пока я пытался отойти от настигшего меня шока. — Мохито, — синхронно сказали мы, а различие состояло только в интонации, потому что Китнисс говорила требовательно, а я спрашивал, пытаясь понять изменились ли её предпочтения хотя бы здесь, потому что о большем я сейчас и мечтать не мог. Потому что она попросту меня не знала. И не знала абсолютно во всех смыслах, в то время как я не знал, какой она предстанет перед мной здесь. Она довольно ухмыльнулась, как бы оценивающе меня рассматривая и невольно закусывая нижнюю губу, пока я выполнял заказ, подавал стакан и тяжело дышал, смотря ей вслед и желая сейчас быть для неё кем-то большим, нежели просто обычным барменом, которого она видит впервые и вряд ли вспомнит, если продолжит развлекаться, а потом здесь больше не появится. Я смотрел на эти покачивающиеся бёдра, облачённые в чёрную кожаную юбку, и трепетно вспоминал, как эта походка всегда меня заводила. Особенно тогда, когда Эвердин ходила по квартире в моей майке, специально привлекая моё внимание, чего, собственно говоря, всегда добивалась и утягивала в спальню. Она обернулась, чтобы убедиться, что я смотрел на неё. А мне не оставалось ничего, кроме как стыдливо отвести глаза и надеяться на то, что она ещё подойдёт к бару снова или же на то, что нас снова где-нибудь сведёт судьба. Что ж, Мисс Эвердин, кто ищет, тот всегда найдёт, да? Или просто место встречи изменить нельзя?