Tell me, how to be in this world, Tell me, how to breathe in and feel no hurt
— Нет, Пит, это ужасно. Этот цвет тебе совершенно не идёт, — Эвердин, сидя в удобном кресле рядом с примерочной, с каждой примеренной мной рубашкой хмурилась все сильнее, поскольку по её мнению ни одна из выбранных мне не подходила. Изредка бегая обратно в торговый зал, ей каким-то странным образом каждый раз удавалось найти ещё что-нибудь вменяемое или необходимый размер вещи, если же она с ним нехило промахнулась в свой прошлый забег. — Ты не мог выбрать что-нибудь менее активное? — Но ведь это ты мне её принесла пару заходов назад, я здесь совершенно не при делах, — пробурчал я также недовольно, начиная медленно расстёгивать пуговицы на розовой рубашке, которую так бурно раскритиковала Китнисс, да и которая в принципе мне не понравилась ещё в тот момент, как я снял её с вешалки и намеревался надеть. Однако, все шутливые возмущения Эвердин, касающиеся того, что это не она виновата в том, что розовый мне не к лицу, прекратились ровно в тот момент, когда на горизонте появились две достаточно симпатичные девушки, которые, пытаясь найти свободную кабинку, случайно остановили свой взгляд на мне, поскольку я стоял практически полуголый, а шторка этого не скрывала, ибо все ещё оставалась открытой. Затем незнакомки и вовсе расплылись в довольной улыбке, а я успел заметить, как Китнисс уже начинала скрежетать зубами. Брюнетка с удивительной скоростью, заметив сосредоточенность девушек и нежелание отвести глаза в другую сторону, показала им средний палец, а другой рукой задернула шторку так, что меня, уже снявшего рубашку, никому не было видно. Меня это знатно развеселило, однако, тихие ругательства девушки, обращённые именно в мою сторону, я продолжал слушать ровно до тех пор, как она решилась снова заглянуть внутрь. Просто потом она стала бурчать что-то про то, что я мог бы раздеваться и одеваться немного быстрее. — Я бы посмотрела на тебя на моем месте, Мелларк, — возмущённо выгнув брови, процедила девушка, продолжая подглядывать за мной в щелку, которая позволяла только ей видеть то, что происходило внутри. Собственница до мозга костей. — Во-первых, давай вспомним тот факт, что я видел то, как жадно глазели на тебя всякие озабоченные парни в клубе во время твоих откровенных танцев, — начал я, смотря на неё через зеркало и надевая на себя на этот раз светло-голубую рубашку, которая нравилась мне немногим больше, чем другие, продолжавшие висеть на вешалках. — Во-вторых, будь я на твоём месте, я бы сидел внутри примерочной, дабы мне всё было хорошо видно. Ну, знаешь, материал, качество швов… — Ага, а ещё моё нижнее белье, — добавила Китнисс, наконец, сменив гнев на милость и улыбнувшись. Конечно же, она нравилась мне любой, но злость и Китнисс были настолько несовместимыми вещами, что мне оставалось лишь желать себе того, чтобы к смене настроения девушки я просто остался живым. — Старое я видел ещё до того, как мы начали встречаться, новое бы, разумеется, подобрал сам, — я самодовольно улыбнулся, застегнув пуговицы и поправив рукава, наблюдая за тем, как девушка немного подкатила глаза, шутливо ударив меня по ноге кулаком. Она попросила меня повернуться к ней лицом, поскольку на спине рубашка сидела хорошо, а я в свою очередь взял её за руку, которой брюнетка ещё секунду назад придерживала шторку, и затянул внутрь примерочной, поставив её ровно напротив себя. Китнисс в начале немного отстранилась для того, чтобы все-таки закончить начатое и оценить вещь спереди, а после, одобрительно кивнув, удобно расположила ладошки на моих плечах, смотря мне прямо в глаза. — Я бы обязательно держал шторки с обеих сторон руками, — я озвучил свои действия, а после оставил пару опаляющих поцелуев на шее девушки, чьи пальцы уже медленно ворошили мои волосы. — Крепко-крепко. Ну, конечно, ровно до того момента, когда бы ты захотела, чтобы мои руки были заняты чем-нибудь другим, например, кем-нибудь, чьё имя начинается на букву «К», — переместив руки на талию девушки, я прижал её тело ближе к себе, сохраняя расстояние между губами, пока она томно дышала, а после ехидно улыбалась. — Все ещё не в этот раз, Мелларк, — сладко протянула Китнисс, после чего, быстро поцеловав меня, почти вышла из примерочной, пошутив что-то о том, что не хотела быть позорно выгнанной из магазина из-за того, что я не мог себя сдерживать в её обществе. Почти вышла, потому что я тут же поспешил снова поцеловать её, переставшую быть слишком серьёзной, как в самом начале, и смутившуюся от того, что кто-нибудь мог нас увидеть. Соприкоснувшись лбами, мы ещё пару мгновений провели в обнимку, улыбаясь друг другу, после чего Эвердин все же удалилась, оставив меня одного внутри, заставив то и дело облизывать губы, как бы утоляя желание снова почувствовать вкус её губ. Тяжело выдохнув, я ещё раз пробежался глазами по многочисленным рубашкам, которые висели на вешалках в примерочной, откуда я хотел уже поскорее сбежать, окончательно остановил свой выбор на той, что была в данный момент на мне, и на чёрной, сумевшей привести брюнетку в восторг ещё до того, как она увидела, что она идеально сидит на мне. Стоило мне только выйти, Эвердин тут же захотела начать терроризировать меня тем, что я копался в примерочной ровно столько же, сколько и она, когда мы выбирали ей платье на прошлой неделе, которое, кстати, так и не выбрали, однако, указав ей на настенные часы над нами, которые явно давали понять, что сегодня мы пробыли в магазине всего полтора часа, а не четыре, брюнетка тут же поспешила заткнуть меня единственным надёжным способом — поцелуем. Что ж, несмотря на то, что она в последнее время начинала делать это довольно часто и эффективность лайфхака постепенно падала, например, она больше не могла спокойно повесить на меня таким образом мытьё посуды после ужина, я все же нисколько не отказывал ей в количестве таких попыток. Ну, всем же известно, что нужно совмещать приятное с полезным? С того самого удивительного вечера, как девушка удачно подвернула ногу, а я решил попытать судьбу и все же показать, что за время нашего общения она была для меня многим больше, чем просто соседкой по квартире, с которой у нас были непростые представления о сожительстве, прошло уже недели три. Однако, всей правды Китнисс все ещё не знала, что ужасно мучило меня ночами и пугало, ведь я, не переставая, говорил себе, что правда рано или поздно станет явной. А все началось ровно после того, как одним ранним утром, если быть точным, то как раз неделей ранее, она с криком ввалилась в спальню с полотенцем на голове и с моим паспортом в руках, пытаясь у сонного и ничего непонимающего меня узнать, когда я собирался ей сказать о том, что у меня скоро день рождения. Китнисс раздула из этого проблему, говоря о том, что мне следовало отметить своё двадцатипятилетие не только в её компании, сидя дома и распивая на кухне вино. А я же видел проблему в том, что если она так легко наткнулась на мой паспорт, то с такой же удачей на празднике могла лицом к лицу повстречать кого-нибудь, кто бы опередил меня и задал какой-нибудь каверзный вопрос, касающийся того, знает ли она, что все время восстановления именно она была моей мотивацией; что добивался я её не просто так; что на самом деле проникся к ней тёплыми чувствами я немного не так, как она себе представляет. Но в свою очередь за тот промежуток времени, что мы встречались, я смог чётко осознать, что мои вымышленные чувства, существовавшие не так долго, не имели совершенно никакого отношения к тем, что теплились в моей душе сейчас и с каждым днём все больше давали понять, что я только начинаю все больше её любить, а не продолжаю, пытаясь как-то собственноручно связать нити своего прошлого и настоящего. После аварии я испытывал в большей степени лишь привязанность, а не былую любовь, которую видел не наяву, а в реальности, кардинально отличавшейся от той, что я видел перед собой сейчас. Я, я, я. Наконец, оторвавшись от многочисленных рассуждений о своей жизни, я понял, что нужно уменьшить концентрацию самого себя в мыслях, поскольку парой минут назад моя спутница нагло оставила меня посреди магазина одного, заявив, что ей стоило окинуть взглядом женский отдел, а возвращаться быстро не намеревалась, если судить по тому, что мне не сразу удалось её найти. Но когда я её нашёл, то ещё несколько секунд стоял в оцепенении от позы, которую приняла девушка, и успел поблагодарить все на свете за то, что у меня не было проблем с сердцем, иначе оно бы точно в ту же секунду остановилось. — Черт возьми, Эвердин, почему тебя не научили тому, что девушкам, разыскивающим украшения на нижних ярусах, лучше присесть, а не так призывно наклоняться, — оглядывая магазин на наличие поблизости парней, которые бы без зазрения совести на это посмотрели, тихо прошипел я, от чего девушка в бежевых брюках карго, выгодно обтягивающих её зад, сразу выпрямилась. — Твои танцы до добра не доводят. — Конечно, они однажды уже довели меня до тебя. Разве забыл, как смотрел на меня во время выступления в первый раз? — игриво спросила девушка, которая, не найдя чего-то достойного на нижней полке, начала движение в сторону касс по какой-то непонятной мне траектории, снова проходя через весь женский отдел. Бёдрами влево. Бёдрами вправо. На корточки вниз. Как такое забудешь. — Я не имею что-то против них, а вот против публики в такие моменты — очень даже, — девушка тут же попросила меня сдуться, наигранно потрепав меня за щеки, после чего сказала, что ей определённо повезло, что других парней в том отделе не оказалось. — Кстати, я тут присмотрел пару вещей, которые бы очень даже захотел увидеть послезавтра на тебе в качестве подарка на свой день рождения. Я всеми силами пытался не засмеяться и девушка, наверное, заметила, чего мне это стоило, поэтому, не понимая и чуть хмуря брови, Китнисс проследила за моим пристальным взглядом, после чего я собрался и с легкостью решил сообщить, какие бы комплекты, на мой взгляд, ей подошли. — Китнисс, я уверен, что новое чёрное белье будет смотреться на тебе бесподобно. Ты видела, какой там верх? — я говорил достаточно серьёзно, пересилив, наконец, дикое желание рассмеяться со своего напускного поведения, а девушка лишь кивала, сохраняя на лице привычную ей усмешку. — А как же красное? Красный — цвет страсти, которая укрепляет отношения. Я думаю, что мы многое теряем, если прямо сейчас направляемся на кассу. — Красный — цвет пощёчины, которую ты непременно отхватишь, если продолжишь так низко шутить. — Вот сейчас было обидно, — прервал я её, послушно вышагивая за ней следом, пока она выборочно и так нарочито медленно рассматривала многочисленные блузки и платья. — Это было только «во-первых». Во-вторых, с чего ты взял, что я не позаботилась об этом и не купила его сама? — спросила Китнисс, выгнув брови, и, притянув за руку к себе, поцеловала, после чего пулей направилась в сторону касс, совершенно не слушая, что я кричал ей вслед и не собираясь меня подождать.***
Tell me, when the light goes down, That even in the dark we will find a way out
Как истинный мученик, приехав после столь длительной и затянувшейся из-за брюнетки прогулки по магазинам, я заявил, что очень устал, а потому и отказался готовить ужин самостоятельно. Китнисс, пожав плечами, сказала, что сегодня была не её очередь париться из-за готовки, поэтому она заниматься этим тоже не собиралась, а идею заказать еду на дом, конечно же, с радостью поддержала, забрав из прихожей пакеты с нашими вещами и направившись в спальню. Она была абсолютной маньячкой по части уборки, поэтому наша квартира всегда пребывала в безукоризненной чистоте, а я порой думал о том, что будь её воля, она бы моталась по дому с пылесосом чуть ли не каждый день, если не два раза в сутки. А вот готовить, несмотря на то, что у меня не было никаких претензий к вкусовым качествам её блюд, Китнисс любила не так сильно, отмазываясь тем, что я делал это куда лучше, чем она. Но больше всего она любила, скорее даже не меня самого, сколько подшучивать надо мной и смотреть, как я от этого бесился. А стоило мне наигранно обидеться, хотя я порой сомневался, что притворялся, а не делал это от чистого сердца, её миссия мгновенно менялась. Она тут же, как ребёнок, пыталась меня отвлечь, запрыгивая мне на спину и много раз повторяя «Ну Пит, ну я же любя», параллельно сопровождая каждую свою фразу поцелуем в щеку. Но, если вдруг первый метод не срабатывал, у неё всегда в голове был план Б: она отбрасывала в сторону бумаги, книгу или телефон, которыми я был так занят, садилась сверху и без устали целовала, дожидаясь момента, когда я ей, наконец, отвечу. — В какой рубашке ты пойдёшь на свадьбу? — спросила у меня Китнисс, съев последний ролл, сложив всю одноразовую посуду в мусорку и удобно устроившись на подоконнике с кружкой кофе, пока я, опираясь поясницей на барную стойку, стоял напротив неё и лишь наблюдал, как она, сидя в моей хенли и шортах, изредка покачивала ногами. — Думаю, что в голубой, — ответил я, подойдя к ней и оперевшись руками на подоконник. — Что, прямо как твоя ориентация? — девушка тут же рассмеялась от собственной шутки, которую с едва скрываемой улыбкой выпалила, пока я отставлял её кружку в мойку, когда она допила излюбленный напиток. — Ай-я-яй, дурак, мне же больно, — возмутилась Китнисс, нахмурившись, стоило мне укусить её за руку, как только она попыталась меня обнять, а я лишь пожал плечами и с уверенностью добавил, что она получила по заслугам. — Пит Мелларк, было бы это неправдой, ты бы так не реагировал. — Что ж, я хотел сделать это позже, но раз у тебя возникли сомнения насчёт моей ориентации, то я вполне смогу доказать тебе всё прямо сейчас, — с серьёзным лицом рассудил я, стянул её с подоконника и в таком сплетенном состоянии, поддерживая её за задницу, направился в спальню. Девушка заметно напряглась от моих слов, а потому уже через пару секунд начала щипаться и стучать по моей спине ладошками с громкими просьбами вернуть её на прежнее место или просто поставить на пол. Но ей достаточно было только посмотреть на ухмыляющегося меня, когда я аккуратно опустил её на кровать, чтобы понять, что ничего на практике я доказывать ей не собирался. По крайней мере, не сегодня. — Нет, нет, нет, не трогай, — она начала звонко хохотать и визжать на всю квартиру ровно в тот момент, когда я бессовестно начал щекотать её, а после приговаривала, что я непременно попаду в ад за то, что так над ней издеваюсь. — Умоляю, перестань, пожалуйста. Пит! — Китнисс продолжала извиваться и визжать, растягивая мое имя, а после начала брыкаться, что и заставило меня остановиться. Немного отдышавшись, я запоздало заметил, как эта маленькая бестия перевернулась на кровати, схватила подушку и тут же запульнула её в меня, а когда я не успел увернуться, радостно вскрикнула, что враг был повержен. Но война только начиналась. Спустя пять минут после начала битвы мне все же удалось выбить из её рук подушку, оставив её обезоруженной, а после снова повалить её на кровать, навалившись сверху, но опираясь на локти, дабы не раздавить. — Был бы у меня сейчас в руках кусок белой ткани, я бы обязательно им помахала в знак того, что сдаюсь, — проговорила она, отталкивая и театрально изображая, что из-за меня ей было тяжело говорить и дышать. — О, у тебя как раз белая борцовка, снимай, — протараторила Эвердин, заставила меня перевернуться, села сверху и бессовестно стянула с меня майку без моего согласия. — Но, как видишь, ход игры изменился, я сверху, значит, я победила. Махать ей будешь сам, — с гордостью закончила она, как бы подведя итоги и нагло бросив майку мне в лицо, от чего тут же снова рассмеялась. — Боже, только посмотри, как ты помяла постель, — возмущённо стал ворчать я, когда поднялся с кровати, вновь надев майку и собрав разбросанные в разные стороны подушки. — Вообще-то щекотать свою девушку было явно не моей идеей, — в тон мне дерзила она, когда удобно устраивалась на моей груди, предварительно выключив лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке с её стороны. — Вообще-то шутить про свою ориентацию я тоже не просил. — Вообще-то я любя, — сменив интонацию, сказала она, а я хоть и не видел этого, но знал, что она улыбалась. — Вообще-то я тоже, — закончил я, поцеловав девушку в макушку и наблюдая за тем, как она беспорядочно водила пальцами по моему телу, вырисовывая различные узоры. И в такие моменты я снова начинал чувствовать себя счастливым. Китнисс была милой, с этим трудно было поспорить, но я прекрасно знал, что в этой удивительной брюнетке сочетались ангел и демон, которые могли сменяться друг другом чуть ли не со скоростью света. Она умело прикидывалась дурочкой, когда в разгар ссоры понимала, что не права, порой бывала неуклюжей, заносчивой и до безумия смешной, когда входила в ступор и пыталась понять смысл шутки. Она могла быть и той, которую я от части знал, благодаря своему прошлому, а могла быть настолько непредсказуемой, что мне оставалось лишь удивляться тому, как много я ещё о ней не знал и сколько она мне ещё не рассказала, не найдя подходящего момента. Но больше всего я боялся не того, что у Эвердин есть от меня какие-то страшные тайны, которые она не хотела бы мне открыть, а того, что я способен потерять её, как только достану из шкафа свой собственный скелет, который с каждым прожитым с этой замечательной девушкой днем все больше не давал мне спокойно жить. Я начинал видеть во снах, как она, хлопая дверью, уходит от меня, шепча что-то о том, что я сошёл с ума и мне нужно было лечиться. — Ай, да сейчас-то за что?! — в ужасные рассуждения, от которых я и сам не был в восторге, встряла несносная Китнисс, сильно ущипнувшая меня в районе рёбер, от чего я сразу же приподнялся и был готов прямо сейчас спихнуть её за это с кровати. — Это тебе, засранец, за то, что ты укусил меня, — обиженно прошипела темнота голосом брюнетки, которая вскоре, снова удобно расположив голову, уснула, по-хозяйски закинув на меня ногу. И мне теперь оставалось только надеяться на то, что она любила меня. Так сильно любила, что никакое бы мое сложное прошлое этого не изменило.Tell me now 'cause I believe in something I believe in us