Летняя подростковая романтика

=> Будь сумасшедшей феминаци.       Вообще-то, ты зачастую оказываешься рассудительнее своих друзей, да и твои представления о равенстве полов довольно прозаичны; но когда к тебе невозможно придраться, тебя называют словом выше. Ты стараешься сделать это своим оружием.       Тебя зовут Поррим Марьям, и ты отдыхаешь в летнем лагере «Сбурб» со своими подругами с плавания, борьбы, спортивных танцев и прочего. Конечно же, приезжать сюда лишь ради того, чтобы твой пышущий гормонами темперамент тратили на полезное здоровью времяпровождение, было бы уж-жасно скучно. Но с тобой есть подруга, и вам всегда есть, чем заняться.       Нет, ты не нимфоманка, просто любишь секс. Может, это нормально в твоём возрасте, а может, и нет. Это тебя не слишком интересует. Прошло время, когда старые бабки стращали тебя всякой антинаучной ерундой. Твои родители не раз ловили тебя на интересных делах, но это лишь воспитывало в тебе изворотливость. Они у тебя молодцы, в общем-то: приняли даже твою пансексуальность без криков и скандалов. Позволили проколоть бровь и губу, при условии, что ты будешь усиленно следить за пирсингом.       Тебе очень льстит такое доверие и взамен ты проявляешь терпение и понимание к их консервативным взглядам на модификации тела. Ты надеешься, что ты — не худший ребёнок и не испортила своим родителям сладкие двадцать пять, просто родившись. До сих пор тебе непонятно, зачем людям, обладающим достаточной силой воли, чтобы плыть против течения, нужно рожать детей. От них же устаёшь. По крайней мере, куда более разумно выбирать из уже рождённых и оставленных кем-то младенцев. С твоей стороны было мило дать своим родителям недельку-две, чтобы вдоволь кувыркаться в постели, заказывать пиццу с доставкой и валяться перед телевизором. Ты же будешь отдыхать от них здесь. Это твоё лето, и ты собираешься оторваться.       Душ здесь просто королевский, но открыт, к сожалению, лишь три часа утром и два часа вечером. Ты довольно рано встала, и у тебя есть время нормально туда собраться. Ночью, похоже, было весьма прохладно, и ты притворяешь все окна, кроме одного. Не хотелось бы, чтобы кто-то простудился.       Уже объявили подъём, и твои соседки должны проснуться, даже те, что вчера поздно пришли с перемывания кастрюль на кухне. Сейчас ты будешь укладывать волосы феном. Немного странно делать это перед входом во влажное помещение, но у тебя очень жёсткие волосы, и потому ты можешь не толкаться у зеркала на двадцать минут позже, чем сейчас. Пора бы вставать, и ты не чувствуешь вины за шум, который создаёшь. Хотя, когда ты видишь девочку из другого отряда, спавшую на покрывале прямо в одежде, тебе всё же становится чуть совестно. Она такая милая во сне.       Накрутив пряди наружу, и разбудив всех, кто ещё спал, ты решаешь, что, наверное, до душа всё-таки стоит дойти в уличной одежде.       Снимая с себя струящуюся камисоль, ты чувствуешь на себе липкий чужой взгляд. Обернувшись, ты, ничуть не удивившись, замечаешь Дамару, отстранённо наблюдающую за твоим переодеванием. Так-так, кто-то сегодня идёт в душ не в одиночку. => Непета: чувствовать жуткий дискомфорт.       Ты проснулась оттого, что Фефери, выбравшая соседнюю кровать, мягко сжала твоё плечо и продолжила вместе со всеми копошиться вокруг. Спала ты, похоже, в одной позе, потому что спина и продутые всеми сквозняками кости щиколоток громко выражают своё фигуральное неудовольствие. Тебя как будто всю ночь били. Голова, к твоему удивлению, не раскалывается после вчерашних посиделок у Рокси, как ты ожидала вечером. Лёгкий туман между ушами вызывал тошноту, но ты справляешься с этим. Время жить, Непета. Опять.       Не лучшим совпадением был сон всю ночь в тесной синтетической блузке, которую тебе теперь придётся отстирывать от своего пота. Твоя кожа стала липкой и грязной, и это вызывает желание немедленно помыться. Привет-привет, мыло душистое и полотенце пушистое.       Ты вываливаешься из корпуса и, поёживаясь от утренней свежести, бредёшь к аккуратному зданию душа, стараясь не разбросать по дороге вещи, взятые с собой. По дороге ты встречаешь Гамзи, идущего в том же, что и ты, направлении. Он, похоже, в той же одежде, что был вчера весь день. Да у него, блин, даже банных принадлежностей нет с собой! Тебе показалось, что из кармана у него торчит маленький пакетик, но ты уходишь от этих явно тревожных мыслей и, отирая свои лапы в верных слипонах о входной коврик, проходишь в одну из женских душевых.       Первое, что тебя встречает во всё ещё прохладном предбаннике — не мокрый воздух и не лужа на полу. Хриплый стон режет тебя по ушам, и ты осторожно кладёшь свои вещи в шкафчик, чтобы выяснить, не плохо ли там кому. Судорожные вздохи, полные нетерпения, значительно пошатнули твоё первое предположение и теперь ты почти уверена, что за стенкой кто-то трахается. Возмущение чуть ли не переполняет тебя, и ты смело двигаешься к душевым кабинкам, надеясь спугнуть нахальных любовников.       Тихо прокравшись между душевых кабинок, ты открываешь рот, чтобы спросить, какого чёрта они тут, собственно… во имя всех пресвятых жирных котеек, это же твои соседки! Ты видишь, что это Дамара, и видишь под ней тело в чёрных в тонкий белый крест шортах Поррим с её же шлёпанцами. Румянец, который уже невольно проступил у тебя на щеках, теперь заливает тебя до ушей. Но какой же это был бы интересный пейринг… Какой извращённый сеттинг, какие неправильные, но искушённые действующие лица!       Классно было бы думать об этом не здесь, а у себя в комнатке, где ты без устали систематизируешь плакаты, изображающие твоих кумиров и друзей в любопытных романтических союзах. Любопытных с точки зрения взаимодействия личностей. Конечно же, ты пыталась писать о телесной любви двух юных и прекрасных молодых людей, и, конечно, ты чувствовала, что это какая-то ерунда и что на самом деле техник секса между мужчинами больше, чем минет и проникновение в потаённые уголки тайных горячих пещер. Но всё это очень смущало и ты не пыталась разузнать истину. Что бы о тебе подумали, если бы узнали, что ты под столом гомосятину черкаешь?       Кажется, этот лагерь немного гомосексуальнее по оценочным шкалам сексуальной ориентации, чем кто-либо мог подумать.       Ты останавливаешься перед крайней из кабинок, как баран с пресловутыми воротами уставившись на матовое стекло, размывавшее черты лица Поррим, наполовину скрытого между бёдер Дамары. Твоя челюсть медленно падает вниз, и могла бы, наверное, удариться об пол у тебя под ногами, если бы не взгляд Дамары, с насмешкой ожидающей твоей реакции и не перестающей извиваться и стонать, как в порно, которого ты никогда не смотрела. Поррим впивается длинными тёмными ногтями в упругие тощие ягодицы Дамары, и оттого та рычит, хотя ей явно не больно.       Дамара мутными от желания глазами смотрит прямо на тебя и посылает воздушный поцелуй.       Нет, ну это уже ни в какие бараньи ворота.       Наконец-то выйдя из ступора, ты срываешься с места, хватаешь одежду из шкафчика и сбегаешь в другую комнату. Тебя догоняет смех и возглас Дамары «Поррим, ну давай уже, тикусё, я же сейчас…». Дверь захлопывается за тобой, и следующими в эту комнату собирались войти Миина и Вриска. Они провожают тебя удивлёнными взглядами, но когда Миина заходит в комнату первой, то сразу же выходит и советует Вриске идти за тобой, потому что там рыбздец какой-то. Вриска немного нервно усмехается и слушается.       Ну и начало смены. Сначала Эридан, теперь эти двое… Твоя вчерашняя драма начала приобретать новые двусмысленные краски. В третьей ванной комнате никого нет, и ты очень благодарна небесам за это. Этот инцидент заставляет тебя чувствовать себя странно. Пожалуй, нужно будет понаблюдать за окружением Каркотика, чтобы понять, нет ли у него кого-нибудь вместо тебя. Ревность — для лохов. => Канайя: получить пинок под самый сочненький дых       Вчерашний вечер был неплох. Неплох хотя бы тем, что вчера не было того, что случилось сегодня.       Вчера ты ещё верила, что есть какие-то перспективы для тебя в отношении отношений с Вриской. Но это были лишь детские фантазии, что было достаточно очевидно для кого угодно, кто имеет чувства сложнее, чем у зубочистки, кроме тебя.       Ты уже перенакрасила всех подруг, которым была нужна помощь с соблазнением малолетних жертв надуманного кокетства, и решила пойти самой немного развеяться, как вдруг увидела в зеркале за собой знакомое лицо.       Вриска приложила палец к губам, спряталась за твою кровать и попросила быть потише с разговорами о том, что она откосила от работы. Каким-то образом ей удалось удрать от наказания и она не нашла идеи лучше, чем спрятаться в толпе танцующих. Ты предложила ей своё платье, в котором редко появлялась раньше, чтобы скрыть её личность, и завязала ей роскошный конский хвост. Вриска с дьявольской улыбочкой коснулась твоей щеки губами и ускользнула в темнеющие сумерки, оставив тебя переживать смешанные чувства.       Тебе скрываться не приходилось, и, неспешно двигаясь под трек со средним ритмом, ты оглядывала других танцующих. В середине сцены стоял диджейский пульт, и за ним сидел Дирк Страйдер, которого представили ещё на концерте визиток как диджея на этот год, и другая вожатая, которую, кажется, зовут Джейн. В сете шло расслабляющее звено, и ничто не предвещало беды, как на медляке ты увидела, что Вриска, таща за собой Тавроса, залезла на сцену и принялась размахивать в воздухе его руками. Ты не видела лица мальчика, но была уверена, что ему такое не слишком-то по нраву. С тёмным предчувствием ты отошла в сторонку и села на скамейку с Гамзи, который переглянулся с тобой и покачал головой.  — Что ж эта сучка делает?  — Что? — переспрашиваешь ты, не слыша слов из-за музыки.  — Я говорю, сеструха, что паучья шлюха ебашит хуйню! — орёт Гамзи тебе в ухо, и ты аж на месте подпрыгиваешь, но возвращаешь взгляд к паре на сцене.       Что она делает? Ты замечаешь, что Таврос не выдерживает танцевальных, мать их, пируэтов с ручки и мешком грохается на пол. Вриска загребает его под грудки, поднимает и целует прямо в губы. Парнишка лишь слабо отбивается, прежде чем быть брошенным на пол.       И после всего этого ты видишь на губах Вриски ту же ухмылку. Так вот зачем она надела это платье? Ты чувствуешь себя использованной, подобно вещи.       Все её смешанные сигналы и двусмысленности сразу же раскололись. Вриска знала, что ты здесь, но всё равно делает это! Заигрывает с парнями!       Ты не знаешь, злишься ты или расстраиваешься, а потому вскакиваешь со скамьи и уходишь погулять, подальше от громкой музыки и, о господи, Эридана, самозабвенно шатающегося в обнимку с каким-то парнем, выглядящим, как педофил.       Дискотека продолжается довольно долго, а ты сидишь у ограды и смотришь, как ветви сосен качаются на ветру под светом тысяч звёзд. Твои заплаканные глаза будто песком забиты и слипаются. Ты бы заснула, если бы рядом не прошёл Джон, ведущий на работу Терези и двух лодочниц. Вожатый увёл и тебя тоже, но не на кухню, а в твой корпус; ибо нечего, сказал он, под забором бомжевать, иди нормально ложись и спи.       Ты не смогла заснуть, пока музыка не стихла, а твои соседки не вернулись в комнату. Непета уже сладко посапывала на своей кровати, так и не расстелив её; ты побаивалась, что она порвёт или растянет твою блузу во сне, но будить её было бы невежливо. Позже всех в спальню проникает Вриска, с невинным видом желает тебе спокойной ночи и ныряет под одеяло. Ты всю ночь во сне слышишь её хихиканье, вырвавшееся после её слов.       Утром легче не становится. Ты решаешь, наконец, потребовать объяснений, что это такое вчера было.       Умывшись, одевшись и прибрав свою постель, ты подходишь к Вриске, тщательно крутящейся перед зеркалом.  — Вриска. Мне нужно поговорить.  — Ой, а раньше ты меня доставала и без предупреждения, и совесть тебя не сжирала, — отмахивается она от тебя, покрывая губы сливовой помадой.  — Мне нужно знать, как расценивать твою вчерашнюю… проделку с Тавросом. Ты собираешься начать отношения с ним?  — Кто знает! Может быть. А может, и не с ним. Вчера я с тем вожатым в синих трениках поболтала, такой поцак оказался прикольный. У меня тут столько забавных мальчиков на примете, Канайя. Я могла бы замутить с любым из них. Из них всех, понимаешь?  — Так что это значит, Вриска? — твоё терпение подходит к концу.  — Это значит, что пора перестать играть в особо утончённую и необычную дамочку, Канайя. Переставай пялиться на меня взглядом недоеной коровы и заведи себе уже кого-нибудь, — с этими словами она берёт твою расчёску и проводит ей по осветлённым волосам, и так уже расчёсанным.       Больнее ударить по твоему самолюбию уже, наверное, невозможно.       Ты выхватываешь свою щётку у неё из рук, дёрнув за блондинистые локоны, шипишь что-то вроде «да сколько угодно», бросаешь расчёску в необъятные недра своего чемодана и выбегаешь из комнаты.       Плакать уже нет сил, да и желания.       Это было так, так глупо ей довериться. Ты широкими шагами двигаешься в сторону леса. За всё время, что ты провела в лагере, ты чувствовала только раздражение или разочарование. Может, не стоило приезжать сюда?       Теперь ты чувствуешь себя полностью всё испортившей или, хуже того, сломавшимся винтиком в слаженной системе человеческой романтики. Проще говоря, ты чувствуешь себя неудачницей и отщепенкой.       Тебя догоняет Каркат и взволнованно спрашивает: "Куда ты, мать твою, так несёшься?!".  — Случилось что-то, что ни ты, ни я не можем исправить, Каркат. Я бы предпочла оставить при себе эту проблему.  — Канайя, ну ёлы-палы, я тебя так не брошу. Вчера уже хватило Непеты.  — А что с Непетой? — спрашиваешь ты, хватаясь за возможность сменить тему.  — Похоже, она вчера хотела пригласить меня поколбаситься под отвратительные попсовые вибрации, но я что-то не так сказанул, и она убежала вся в слезах, — смущённо рассматривая свои ботинки, рассказывает Каркат.       Может, он хочет, чтобы ты поговорила с ней? Ты предлагаешь это ему, но Каркат только трясёт головой и высказывает предположение, что сможет с этим разобраться сам.  — Мда, не слишком-то мы вникаем в проблемы друг друга, — усмехаешься ты.  — Я открыт для твоих излияний, сис. Прям как ванна, отлитая специально для временного удержания в ней соплей.       Ты соглашаешься рассказать ему часть проблемы и ожидаешь негативной реакции Карката на твой каминг-аут, но Каркат ведёт себя обыкновенно и, похоже, ничуть не удивлён направленностью твой сексуальной ориентации. Может, тебе стоит быть более осторожной?  — Нет, ну я, конечно, до конца тебя не смогу понять, но то, что она делает, ни в какую бессовестную жопу не годится. Я догадываюсь, о ком ты говоришь, но обещаю, что не буду никак влиять на ваши отношения.  — Спасибо, Каркат. Твоё сострадание очень ценно для меня, — торжественно произносишь ты. На душе стало куда легче оттого, что груз твоей тайны теперь несёт кто-то ещё. Почему ты раньше не открывалась своим друзьям?  — Может, тогда пойдём уже на отрядный сбор? Тебя там все ждут, — как бы между делом упоминает друг.       Ой, чёрт, ты же в лагере. Совсем забыла. => Будь той церемонной барышней с зонтом от солнца. Ты сидишь в кругу подростков лишь на пару лет младше тебя, которых тебе доверили под опеку. Тебя зовут Роуз Лалонд, и наблюдение за взаимодействиями молодых людских особей, которые также корректно описываются словом «междусобойчики», тебя занимает достаточно, чтобы работать вожатой в детском летнем лагере. В этом году ты поехала на новое место — вернее сказать, реконструированное — со своими закадычными друзьями, тоже вожатыми. Раньше у тебя не было такого взрослого отряда, но на данный момент ты справляешься. «Команда милокровожадных». Название более чем оригинальное. Сейчас твои питомцы, не поймите это слово превратно, заняты выбором капитана команды. Ты не собираешься давить на них со своим мнением. И гламурная властная девочка, которую зовут Вриска, и крикливый низенький мальчик по имени Каркат подошли бы на эту роль. И оба они тебе не слишком нравятся: Вриска из-за своего своеволия, которое может посеять раздор в команде в будущем, а Каркат просто из-за своей перманентной копролалии. Есть и другие кандидатуры, но этих двух они переорать не в силах. Жаль, что те подростки, с которыми тебе приятнее всего работать, не желают лидерства, как та непоколебимо спокойная модница с короткой стрижкой. Правда, если тебя всё-таки попросят отдать свой голос, то лучше уж ты отдашь его нетерпеливому голосистому юнцу, чем этой нахальной девице себе на уме. Когда крики спорящих начинают перерастать в ор, ты поднимаешь руку и твёрдым голосом требуешь тишины. — Ребята, давайте проголосуем. Кто за Вриску? Поднимите руки, пожалуйста. Одна за другой вздымается три руки. Силач-хорист аккуратно трогает Непету, ту бедняжку, споенную вчера Рокси, под бок. Та сгибается пополам от боли, но нерешительно поднимает руку. Четверо человек. Это может означать победу для Карката. — Кто за Карката? — продолжаешь ты голосование в полной тишине. За мальчика из хора голосуют пятеро человек. Единственная девочка, которая не выбирала никого, ехидно улыбается всеми тридцати двумя зубами. Ты обращаешься к ней, чтобы не вызывать новых препирательств: — Терези, ты голосуешь за себя? — ты надеешься, что она просто ступорится, не зная, кому из друзей оказать большую поддержку. Так и оказывается. — Ну, вообще-то, было бы здорово иметь альтернативу этим двум скользким лимонкам, — неуверенно чешет она у себя в затылке, — но, наверное, мне стоит примкнуть к Каркату? Ладно, я согласна, но только при условии, что ты будешь слушать меня, мурзилка. — Идёт, — азартно соглашается Каркат и жмёт Терези руку. — Значит, шестеро за Карката и четверо за Вриску. Что ж, мы выбрали капитана команды милокровожадных! — заключаешь ты не без облегчения. Теперь, когда твои обязанности разделены с кем-то из отряда, ты можешь каждый день выдавать поручения отряду через капитана. И сегодняшнее поручение — переделка стихов классиков в манере, свойственной представителям определённых социальных слоёв. Вчера вы с друзьями посовещались и решили, что лучше будет, если капитаны отрядов вытянут своего поэта сами, из раритетной шляпы Джейн. Сейчас Дейв из беседки, где он сидит со своими подопечными, даст сигнал по громкоговорителю капитанам отрядов собраться на его месте. Ты предупредила об этом отряд, и, пока все обсуждали способы приукрасить несчастные несгораемые строки, Каркат метнулся к вожатской даче и принёс вам крохотную заметку: «Шекспир-гопник». О да, ты знала, что тебе обязательно должна выпасть участь выполнять фетишистские желания Дирка. Ты знала. — Шекспир… гопник? — поражённо уставилась на записку Канайя, чьи поднятые брови сейчас описывали гримасы всех остальных детей. — Эй, Таврос, ты же подгонишь нам немного гопницкой шекспировской слэм-поэзии? — неизменно улыбаясь, спросила Терези. Таврос выразил неуверенность в своих силах и напомнил, что гопники и высокое искусство слэм-поэзии — слишком сильно различающиеся вещи. Похоже, на него многие надеялись, но на помощь пришёл Гамзи, юноша с подозрительно красными глазами и отсутствующим взглядом. Ты почти уверена, что он что-то нюхает, но пока что подозрений своих не озвучиваешь. — Э-эй, пацаны-ы. Ну бля-я, пацаны-ы. Да что ж вы меня-то не спросили? Где Суворов, мать его, там победа. Где Макара, там рэпак. Какие мудозвонские стишки нужно обла, мать их, городить? Его речь только укрепляет твои предположения насчёт его трезвости. Обязательно нужно поговорить с этим… красавцем, пока Док не узнал, что после стольких-то лет ты держишь рядом с собой торчка и сидишь молчком. Пожалуй, сделаешь это во время тихого часа. — Гамзи, ты что, опять за своё? — прищуривается Фефери, складывая руки на груди. — Своё? Ты хочешь сказать, я снова рифмую блядские слова? Да-а, я здесь, и с вами, и снова в ёбаном деле. — Мы тут все просто радостью исходим, но, может, ты присоединишься к нам и выберешь стихи, над которыми собираешься поглумиться? — торопливо одёрнул его Каркат, доставая телефон. По-твоему, он тоже не чист. Надо бы подключить кого-то ещё к твоим разоблачительно-утихомиривающим поползновениям. Ты не замечаешь, как рассматриваешь лица детей одно за другим, выбирая себе сообщника, как встречаешь взгляд Канайи, направленный прямо на тебя. Девочка почти сразу же тушуется и отворачивает глаза. Кажется, она пялилась на тебя всё время. То есть, ты имеешь в виду, куда чаще остальных. Но это может быть лишь твой домысел, вызванный пустотой в сердце, горящим жаждой любви. И да, эта мысль была мерзкой. Она же мелкая ещё. Хотя пока что эти мысли нельзя отнести в категорию педерастичных, ты зарекаешься смотреть на смотрящих на тебя девочек. => Фефери: быть поводом для ссоры двух юношей. Куда более косвенным, чем ты думаешь. Да господи, ты просто зашла к ним в гости и тут понеслась! Просто, б**ть, зашла мороженым угостить! Они совершенно невыносимы. С дверей мужского корпуса тебя встретило густое, пряное зловоние дешёвой лапши быстрого приготовления. Прикрыв нос ручкой и поняв, что сопротивление бесполезно, ты поискала взглядом Соллукса, но встретила только Эридана, лихорадочно разбрасывающего свою одежду по комнате. Он явно не мог чего-то найти и очень бесился по этому поводу. — Могу ли я предложить свою одежду вышестоящему? — пробасил Эквиус, демонстративно сидящий спиной к чавкающим лапшой Каркату, Гамзи и ещё двум мальчикам из соседствующего с вами отряда. Ты взглянула на жутко выглядящий и смердящий потом пакет вещей, которые ваш качок заготовил, должно быть, для стирки, и полностью поняла Эридана, измученно завопившего: — Да я лучше под быка лягу, чем натяну твои тряпки! — тут он заметил тебя, сглотнул и принялся закидывать своё добро обратно в чемодан, как будто ты его не замечаешь. — Привет, Феф, как поживаешь? — Да нормально, не жалуюсь… А что это ты делаешь, скажи на милость? — Аргх, да вот, забыл положить пакет с кофтами. Теперь мёрзнуть придётся, — загнусавил он. — У нас могут найтись несколько вещей даже, блять, для тебя, если ты попросишь по-хорошему, — услышала ты за собой замогильно тихие слова высоченного юноши в тонкой водолазке с изображением скелета. Должно быть, он когда-то перенёс травму шеи, потому что сейчас его хрипящий, сломанный голос до усрачки тебя напугал. Ты замечаешь несколько шрамов у него на губах, и решаешь, что лучше не лезть не в своё дело и не бередить ничьих психологических травм, чтоб свои заодно не получить. Парень ничем не заслужил твоего предубеждения просто из-за физических увечий. Эридан застыл лишь на секунду, соображая, как бы поехиднее ответить на это снисходительное предложение, и тебя вежливо попросил пройти старомодно постриженный челкастик в ярко-красной футболке с кислотно-зелёной надписью. — Я не ошибся, или кому-то здесь понадобилась верхняя одежда для утепления? — Вот теперь весь лагерь будет вешать на меня свои безвкусные кардиганы на жирных пуговичках, — закатил глаза твой друг. — Если моя помощь понадобится, я всегда готов, — с этими словами новопришедший снял с себя свою майку, — выручить тех, кому недостаёт нескольких верхних вещей. Ого, у мальчиков становится горячо. Снаружи послышался голос Поррим: — Канкри, ты что, всё ещё раздеваешься перед незнакомыми людьми? — протолкалась она в дом, — Тебе что, мало было? — Поррим, я лишь стремлюсь помочь… — принял юноша робкую попытку сопротивления, — Поррим, не надо горячиться… Ты уже и не знаешь, к чему это всё приведёт, и наблюдаешь, как Поррим срывает с себя топ и угрожающе тянется к застёжке бюстгалтера. Парни в шоке, Канкри в растерянности. — У тебя есть хоть капля стыда? Ты же стоишь перед толпой невинных мальчиков! — промямлил он, натягивая свою майку как можно скорее. — А ты сам-то постыдился перед своей гостьей? Позор! Фефери, я прошу прощения за своего знакомого. Пошли отсюда. Объективатор несчастный, — она взяла твою руку и потянула наружу помещения, но ты осталась на месте, и не без ухмылки объяснила: — Я сюда, вообще-то, за другом пришла. Поррим кивает и неодобрительно качает головой чудаку в одних штанах. — Не забудь плечи солнцезащитным кремом намазать, любитель обнажёнки. С этим она обратно одевается и драматично уходит. — Что это только что было? — одними губами лепечет Каркат. — Это была Поррим, — констатирует поц в двухцветном спортивном костюме. Как вишенка на торте, в комнату входит бодрый Соллукс. — Как чего, ребзя? Разлагаетешь? О, привет, Фефери. — Я искала тебя, Соллукс! Не хочешь мороженого поесть? — Э-э, ну, я вшегда за, только мне бы не есть холодного пошле того, как Арадия меня шлегка дверью по зубам закрыла. — Ой, прости, я, кажется, забыла, — сконфуживаешься ты. Как неловко. Ты упустила этот момент. — Может быть, я мог бы побыть вместо волшебника-шепелявника и поесть мороженого с тобой? — отчаянно флиртует Эридан. Ты глубоко вздыхаешь, но это не помогает унять раздражение. — Волшебник-шепелявник? Ты ничего глупее не мог… — ты перебиваешь Соллукса, надеясь остановить зарождающуюся перепалку. — Эридан, я пришла за Соллуксом, а не ради мороженого! Я искала его, а не тебя. И если до тебя всё ещё не дошло, я не хочу быть твоей девушкой! — повышаешь ты голос. Эти бесконечные домогательства выводят из себя. Эридан выглядит так, будто ты только что засадила ему нож в самое сочненькое сердце. — Ну ёбаный в рот, какой же я был дурак! — сокрушённо хватается он за голову. Ты чувствуешь облегчение. С Эриданом никогда не было просто, а в последние годы он неуклюже пытался пробиться из твоей френдзоны наружу. Но для тебя он не мог быть кем-то другим, кроме друга, и ты не раз прямо заявляла об этом. Хотя и дружба у вас была сомнительная. — Конечно же, я должен был догадаться сразу! — восклицает он и заламывает Соллуксу по скуле. — Ты что, шука, творишь… — изумляется тот и в ответ бьёт в кадык противнику. Ты готова реветь из-за этих двух. В смысле, от ярости. Ты пытаешься встать между ними, но они падают и катятся по полу, награждая друг друга смазанными и частыми ударами, дай бог, если раз за пять попыток находящих цель, а ты ругаешься и кричишь. Наконец, Каркат соображает помочь тебе, и вдвоём вы растаскиваете Эридана и Соллукса. Эквиус слегка теряется, но потом, когда Каркат ему приказывает, просто поднимает одного из дерущихся себе на шею, держа за руки и ноги, как мешок с картошкой. — Вы, мудозвоны, прекращайте издавать блядский шум! Вы что, не понимаете, как это ебануто выглядит? С улицы доносится задорный лай, и Джейд вместе со своей собакой входит с взволнованным лицом, чтобы проверить, как дела у её мальчиков. — Ребята, у вас тут всё нормально? — спрашивает она, явно видя, что ничерта тут не нормально. Вообще-то, это не её отряд, а значит, не её проблемы; но Джейд, похоже, намерена разобраться. — Вы чего тут ссоритесь? Что не поделили? — Меня они не поделили, — расстроенно промычала ты. — Тебя? — у Джейд чуть очки на лоб не полезли. — Не рановато ли вам для любовных ссор, пацанята? — Кажется, вполне очевидно, что сейчас мы занимаемся удерживанием их рвущихся в страстные объятия драки туши одновременно с увлекательной беседой, — язвит Каркат. — Да всё, не надо меня держать, можете отпуштить, — отряхивается Соллукс. Джейд напряжённо смотрит на вас троих, будто раздумывая, чего бы такого с вами сделать. — Значит так. Драться в этом лагере никто не будет, я за этим прослежу. Ну-ка, давайте, попросите у друг друга прощения. Воцаряется ещё одна наполненная безмолвными проклятиями пауза. Соллукс смотрит на Эридана, Эридан смотрит на Соллукса... искра, буря, чёрт, нет, ты не настолько опопсела. — Извини, — бурчит Эридан и отводит глаза. — Извиняю… то есть, ты тоже. Каркат возмущается: — Это вообще извинение было? Оба задиры смотрят на него с ненавистью. Джейд ждёт, и Соллукс повторяет свой шаг. — Прости меня, Эридан, я больше не буду самозащишаться от твоих нападений. — Самозащищаться? Это ты об ударах в висок и в живот? — цепко подмечает Эридан. У Джейд кончается терпение. — Хватит! Вы тут, похоже, наворотили делов, но на первый раз на это можно посмотреть сквозь пальцы. Во второй я это вам не спущу и обращусь к Доку Скретчу, чтобы выписал вас по домам. Разбирайтесь тут со своими романтическими проблемами и дружите снова. Уяснили? Соллукс и Эридан торопливо кивают, и вы отпускаете их. С чувством исполненного долга девушка и пёс исчезают в дверном проёме. — Во как. С нашей вожатой особо не попиздишь, — гордо отмечает парень в спортивках, и бедняжка с покорёженным ртом кивает вместе с ним, доедая свой доширак. Ну и денёк. Просто прелесть плыть между Сциллой и Харибдой в лице двух депрессивных хикк. => Аранея: проиграть в подкидного дурака.       Ты симпатизируешь своим соседкам по корпусу. Им почти столько же, сколько и вам, и вы оказались на одной волне. Они тоже занимаются искусством, правда, более классическим, и чувство азарта им знакомо не в меньшей степени, чем тебе.       Почему бы не сыграть в карточную партейку? Вон с той забавной рыжей оторвой, что каталась на моторке с Вриской. Ты не преминула узнать её имя. Её зовут Терези, и она кажется довольно интересной. Это всё было довольно безобидно до тех пор, пока вы не стали играть на желание.       Вы с Мииной зовёте парней, берёте колоду карт и садитесь большой компанией в беседке возле ваших корпусов. В дурака вы играете попарно. Ты подкидываешь карты Терези. После её победы и твоего выигрыша вы ставите на кон желание, касающееся мальчиков. Что-нибудь заковыристое, просит Терези, и за её чудной миндалевидной оправой очков ты видишь настоящий запал. Ты симпатизируешь и темпераментным людям также.       Когда Миина со злостью бросает карты на стол, сердясь на свой очередной провальный расклад в партии с Вриской и демонстративно отворачивается к Руфио, ты понимаешь, что у тебя собирается целый веер картонных отрезков.       Упс, руки Терези стали пустыми. Ну и какая же хитроумная расправа ожидает тебя теперь?       Терези лукаво смотрит на тебя, а после советуется на ушко со своей закадычной приятельницей. Вердикт таков: ты должна до конца смены охмурить самого смазливого из вожатых, жгучего брюнета Джейка, и потанцевать с ним. Вриска противно хихикает, а ты расслабляешься. Заставить вожатого танцевать с тобой — это не так пугающе, как если бы тебя развели на вечер медляков с Заххаком. Тесных, пугающих, потных, обжимательных, потных медляков.       Все вокруг подначивают тебя, и тебе остаётся только самонадеянно расплыться в улыбке и хитро подмигнуть Терези. Ты думаешь, что справишься. — Чуваки-и, а давайте в мафию сыграем! — предлагает Меулин. Все знают, что Мафия — это её любимая игра, хотя она постоянно выдаёт себя, особенно когда пытается мухлевать. Ты не видишь интересным для себя поиск ответа на вопрос, где лежит причина её привязанности к этой игре. Сейчас, пока ты не проигралась ещё больше, для тебя выгодно сменить почву, на которой идёт действие.       Город засыпает, и в него врывается взбешённая девчонка из другого отряда. Если бы она была маньяком, не проснулся бы уже никто. — Нет, ну вот как так, цуко, можно, ну Арадия, знаешь, что они там… Играете, ребята? А мне с вами можно?       Ты не можешь сдержаться от того, чтобы слегка приоткрыть один глаз и видишь, как Арадия бесшумно бьёт себя ладонью по лбу. Разумеется, к чему обращаться к дремлющим горожанам, когда мафия открыла глаза и встречает тебя в этом, как некоторые могут выразиться, картеечном притоне азартной трахомудии.       Кронус, конечно же, гостеприимно приглашает девочку в игру, не упустив при этом возможность своей пятернёй задеть её высокое бедро. Ты слышишь хруст и сдавленный стон боли, а за ним — тихое ругательство, содержащее, кажется, слова «педофил», «гребучий» и «щука». Не шути с оскорблёнными девами, мерзкий дерьмоед.       Вы вообще зовёте Кронуса в ведущие только потому, что иначе ни у кого нет сил выносить его бесконечные намёки и палево мафии и комиссара. Ты прекрасно помнишь, как однажды Миина опрокинула стол, устав от типа «эротичных» пинков в голень. Вот шума-то было от этого засранца.       Сначала побеждают горожане, потом — мафия. Ты начинаешь уставать от этой игры и тебя начинает клонить в сон от жары, стоящей в воздухе, но приходит капитан Милокровожадных и раздаёт всем почитать того, что они насочиняли с тихоней-наркоманом в смешных пятнистых пижамных штанах. Он говорит, что «стоит начать с того, чтоб в каждом прожжённом тупыми сериальчиками и бессмысленным трёпом межушном нервном ганглии отпечатались эти слова. Слова, бесстыдно, как и заваривание чая для него их мамашей, украденные у гения английской литературы и испорченные вдрызг укуренным ужасным рэп-фанатом».       Вриска прыскает в кулак от этой писанины и утверждает, что нужно ещё найти того, кто отважится прочитать первую часть. Она выдвигает кандидатуру Карката, Канайя против, и они дружным отрядом вступают в жаркий срач.       Это всё очень мило, конечно, но кто сделает аналогичный номер для вашего отряда? Ты спрашиваешь это у Миины с нажимом в голосе. Капитанша вашего отряда тяжело вздыхает и отворачивается к горизонту. — Миина, это нужно сделать, и как можно скорее. Ещё один вздох, более тяжкий. — Девочки, ну чего же трудного в том, чтобы увязать Есенина с готами? Ну вот хотя бы это:

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель, Перстень счастья ищущий во мгле? Эту жизнь живу я словно кстати, Заодно с другими на земле.

      А вот это было для тебя достаточно неожиданно, чтобы ты повела бровью. Ты и не знала, что Кронус способен к запоминанию стихов серебряного века русской поэзии. Миина смотрит на Кронуса широко раскрытыми глазами, а потом ухмыляется: — Вот можешь же, когда захочешь. Знаешь чё-нибудь ещё? — Не-а, но можно, между прочим, воспользоваться Интернетом, — отвечает Кронус надменно, пыжась, будто единственный петух в курятнике. Впрочем, что касается петухов, то он может быть близок к истине. — Может, мы уже отделимся от младших? У нас вроде своя поляна заведена, — в беседке становится много визга, и предложение, выдвинутое Поррим, действительно дельное. — Да, да, а ещё можно Хорруса и Латулу в чёрный полиэтилен замотать, типа, готская парочка, гы-гы, — фонтанирует идеями Миина.       Ты слегка ужасаешься представшей в твоём воображении картине и уходишь со всеми. => Будь гомогеем.       Это было очень невежливо. Попробуй ещё раз. => Будь представителем нетрадиционной сексуальной ориентации.       Вообще-то, человека характеризует большее, чем просто пиписьки людей, с которыми он спит. И твоя аналогия гомогею всё ещё отдаёт ханженством. Давай по новой. => Будь парнем, который сегодня признается кому-то в строго мужицких чувствах.       Годится. Именно этим ты и будешь сегодня заниматься.       Тебя зовут Дирк Страйдер, и ты от балды решил попробовать себя в волонтёрстве, нанявшись вожатым в заново открытый детский лагерь «Сбурб». И это было довольно опрометчиво. Ты скрываешь под жутко стильной оранжевой кепкой всё увеличивающееся количество поседевших волос, пока пытаешься управлять этой ордой кричащих монстров. Неужели ты был таким же семь лет назад? Ну нет, ты не можешь узнать себя в этой кучке имбецилов с кругом интересов узким, как талия Джейка Инглиша. Ты бы сбежал отсюда без оглядки, если бы тебя тут не держали обязательства и одно дело. Весьма горящее, нужно отметить.       У летнего лагеря есть одна выделяющаяся черта. Она немало связана с правами, на которых ты здесь находишься, но недостаток её в роли вожатых восполняется общностью быта и схожестью проблем с балбесами, доверенными вам.       Летний лагерь — это романтика. Неизбежная и проникновенная по самое небалуйся.       Грех не воспользоваться этим, чтобы не разрушить стену френдзоны твоего друга в стиле cool aid. Кажется, он нормально отзывался о гомогействах… простите, о проявлениях любви, отличающейся от гетеросексуальной. У тебя аж сердце удар пропустило, когда ты услышал, что целующиеся парни где-то, кроме яоя, это ничего. От яоя и тебя самого тошнит. Да у кого угодно от этой поеботы случится диабетическая кома.       Ты бы растянул процесс на полторы недельки, понаблюдал бы за реакцией, позволил бы Джейку обдумать всё — ну, как и делают настоящие шестнадцатилетние мужики, но была одна деталь, которую ты не предвидел.       Девицы. Они как будто с цепи сорвались, увидев твоего бро. Не сосчитать, сколько раз его тянули со сцены и сколько раз увивались вокруг него, вызывая рвотные позывы у тебя, а ведь прошла-то всего одна дискотека. Ладно, их было немного, но ты ничего не можешь поделать со своей ревностью и, к тому же знаешь, что малолетних хищниц станет больше. Нахальство их ухаживаний и с каждым разом подтачиваемая стойкость Джейка заставляют тебя сильно поторопиться.       Пожалуй, сегодня до вечера стишков будет оптимально. Тебе ещё нужно будет посоветоваться со своим бро-близнецом, Лил Хэлом. Просто для храбрости. знаменующийТимей [ЗТ] начал беспокоить знаменующегоТимея [ЗТ] в 16:44 ЗТ: Значит, ты всё-таки на это решился? ЗТ: Сегодня тот самый день? ЗТ: Откуда ты вообще..? ЗТ: Мы одно и то же, приятель, забыл? ЗТ: Тупо этим отмазываться от факта, что ты анализируешь мои слова, как извращенец. ЗТ: Ладно, всё действительно прозаичнее. Нетрудно заметить, что ты не балуешь меня вниманием, пока тебе от меня что-то не нужно. ЗТ: Как будто ты поступаешь по-другому, умник. ЗТ: Ну так что там у тебя с Джейком? ЗТ: Всё не так просто. ЗТ: Здесь очень динамическая ситуация со многими движущимися частями, и я жду, когда она распутается. ЗТ: Если представится подходящая возможность, то да, я вполне могу представить себе необходимые действия. ЗТ: Динамическая ситуация со многими движущимися частями? ЗТ: Это самая дерьмовая цитата из эротики, какую я когда-либо читал.       Следующие двадцать минут вы занимаетесь идеальными подъёбами друг друга, которые ни к чему не приводят, но остановить их, не оставив за собой последнее слово, вы не можете. Ты потратил время, но теперь чувствуешь иронический брофист поддержки своего «автоответчика».       У Джейка освободилось время, и он пошёл в комнату, которую делит с Джоном, эксцентричным пранкером в синей олимпийке, чтобы чутка соснуть перед вечеркой. Э-э, ты хотел сказать — вздремнуть. И нет в этом ничего пошлого. Сведи румянец и иди уже поговори с ним.       Ты непривычно официально стучишься в комнату, надеясь увидеть там только Джейка. И твои мольбы небесам услышаны: он один. Может, стоит отпускать меньше шуточек на тему Христа с опошлённым контекстом. — Здорово, Джейк, — приветствуешь ты его. Джейк отрывается от телефона, приподнимается на локте и тоже говорит тебе «здорово». — Как дела? Рифмы уже забацали? — Да, чел. Жёсткие, как срамные шары Сильвестра Сталлоне в роли Рэмбо. — Очуменно, — киваешь ты, — эти малолетние олигофрены тоже, кажись, сделали что-то. Да ну и в пень их. Во все пни в этом лесу.       Джейк усмехается твоей шутеечке, а у тебя живот свело. Ты знаешь, что снаружи выглядишь спокойным, как пиструн девяностолетнего дедка, но сердце у тебя бьётся, что колотушки, которые ты подобрал для стартина. Ты даже можешь слышать стук пульса в своём черепе. — Джейк, я сейчас буду говорить серьёзно.       Скажи это, как ни в чём ни бывало. — У меня к тебе есть чувства. Романтические.       Будет просто прекрасно, если бабочки, которых, по твоим ощущениям, стоит звать медведями, прекратят отплясывать ламбаду у тебя в животе. — Ты будешь встречаться со мной?       Ф-фух, самые страшные слова произнесены, и теперь ты можешь сесть на жопу ровно и самые мучительные в твоей жизни полсекунды ждать посыла нахер или взаимности.       Джейк, похоже, самую малость в афиге. — Встречаться? То есть, как, по-настоящему? — А что, ты умеешь встречаться понарошку? — остришь ты, чтобы скрыть бушующее в тебе цунами стресса. — Дирк, я… что я должен сказать-то? Я допускал такой вариант. И у меня нет никаких возражений против!       ДА, БЛЯ! ДА! — Круто, чел. Ты смахиваешь пот со лба и наконец-то выдыхаешь. => Роуз: уловить двусмысленность.       Ты — вожатая неотразимой команды милокровожадных, и ты начинаешь любить своих — в фигуральном смысле — детей. Тонкую параллель с дешёвыми ситкомами по СТС ты отследить неспособна, но тебе нравится то, что они оставили для части стиха смысл, а для части — форму.       Гопницкие возлияния любимой, что в оригинале обошла всех, кого в сравненьях пышных оболгали, зычно декламировал Эквиус, обращаясь к Канайе в ужасно чёрном парике с хвостом на боку, юбки которой были подбиты мусорными пакетами. На ногах "любимой, ёпт", красовались жуткие «копыта» на прозрачных каблуках. Всё это патриархально безмолвное великолепие довершал брендовый бомбер марки Гоша Рубчинский, чьё название красовалось вышивкой на тёмно-бирюзовой спине. Ты на дух не переносила эту одежду, но знала, что она считается относительно модной сейчас, с этими-то авангардными пропорциями. На высокой и жилистой Канайе бесформенные балахоны сидели, как на модели с подиума. Это должна быть её личная вещь.       Отвлёкшись на свои устаревающие модные вкусы, ты не сразу замечаешь, что губы Канайи едва заметно шевелятся. Ты не можешь полностью прочитать то, что она шепчет, но это похоже на оригинальный текст бессмертных стихов о настоящей, живой красоте. «И всё ж она уступит тем едва ли…» — девушка бросила на тебя многозначительный взгляд из-под ресниц, и прохладный вечерний бриз вдруг всю кожу у тебя на руках заставил покрыться мурашками. Что эти переглядывания, чёрт возьми, значат?       Эквиус поклонился публике, как неваляшка, и на деревянных ногах ретировался со сцены. Кажется, бедному мальчику не по душе такое количество внимания. Канайя выдула шар из жевательной резинки, послала зрителям развязный воздушный поцелуй и нарочито нелепо уковыляла вслед за своим «поэтом».       Так она что, всё это время пережёвывала жвачку?       Дети из первого отряда странно смотрят на тебя, пока ты пытаешься справиться с приступом истерического смеха в громе оваций.