5. Elevatorstuck
6 сентября 2016 г. в 22:06
==> Будь игривой девицей, которая лопает роллтон по ночам.
Тебя зовут Латула, тебе четырнадцать и ты отлично проводишь время со своими друзьями. Хорошо после бешеной пляски посидеть на ночном сквознячке, нагревая воду для доширака и блаженно суша потные волосы чьим-то феном.
С вами — Канайей, Меулин и Фефери здесь сидит Канкри, но скоро Роксана Розалиндовна выгонит его, чтобы вы могли спокойно переодеться в свои пижамки, но пока что музыка ещё резонирует в ваших стенах.
— Какого буя у меня тут вода на тумбочке? — возмущённо рычит Миина, некстати разрушившая вашу идиллию своим возвращением.
— Ой, прости-прости, упустила свой чайничек, — извиняешься ты, складывая ладони вместе и торопливо вырывая запотевшую вилку из пилота. Крохотный пластиковый электрочайник перестал истерить и плеваться кипятком.
— Ещё раз поставишь свой чайник рядом с моей зарядкой, жабры пообрываю, тупица, — сердито угрожает тебе Миина, и ты почему-то веришь ей. Бедняжке повезло лечь рядом с розеткой, а вам повезло, что Терези привезла тройник. После этого везение Миины превратилось в наказание. Очередное. Могла бы и потерпеть ради общего блага.
— Ладно, всё, я поняла, — успокоительно поднимаешь ты руки, забывая, что чайник почти полон.
— Щука ты грёбаная, ты за что мне кипяток на ноги льёшь? — стонет Миина, хватаясь за ступни.
Ты вскрикиваешь, ставишь чайник на тумбу и наклоняешься к её тапкам. Да нет же ничего. Она просто напугалась.
— Миина, — прищуриваешься ты хитро, — ты прикидываешься.
Миина шипит на тебя, но потом осматривает свои ноги и отмечает, что, действительно, нет ничего особенного, никаких ожогов. Вы неловко расходитесь: она ложится на кровать и копается в своих вещах, а ты несёшь злополучный чайник к любезно распакованным пластиковым мискам крутого нищебродского дерьма.
— Так, Латула, я тебя попрошу: поосторожнее с кипятком. Нам тут не нужны драмы и травмы, хотя, конечно, драмы имеют право на существование. Под словом «нам» я имел в виду в данной ситуации…
— Ой, Канкри, я сама аккуратность, — прерываешь его ты, довольно ловко разливая кипяток по мискам. В воздухе разлился запах специй.
— А-ах, как штырит-то классно, — протянула Меулин, вдохнув ароматный пар одной ноздрёй.
— Вам действительно не становится плохо от бомжпакетов? — недоверчиво переспросила Канайя.
— Нет, что ты, если специй не добавлять, то всё даже немного полезно! — попыталась убедить её Фефери.
— Да, как верно отметила Фефери, я бы ограничился лишь лапшой и кусочками мяса при употреблении этого блюда. Наш организм достаточно молод и силён, чтобы сдержать атаку усилителей вкуса на печень и почки, но кто знает, что случится в будущем?
Канкри только и делает, что думает о своей старости. Почти все классные вещи, которые нужно сделать в промежуток между двенадцатью и двадцатью, он отсеивает из-за того, что в будущем с ним может что-либо случиться; или из-за того, что этот грех отмолить будет непросто. И сейчас он - прав, но ты хотела бы, чтобы он (хоть раз в жизни!) побыл просто чуваком без эксцентричных пристрастий.
— Да ладно тебе, Кан, это же всего лишь китайский соус.
— Соус? — поднимает брови Канкри.
— Ты о чём? — переспрашивает Канайя.
Ой, блин, как же неудобно, что у них так одинаково начинающиеся имена! Фефери даже поняла иронию ситуации и рассмеялась.
— Я говорю, - с ухмылкой продолжаешь ты, - что из усилителей вкуса тут только китайский соус. Его нельзя много есть, но понемножку ничего не будет. Канкри, да поешь ты нормально хоть раз в жизни.
— Ладно, только ради тебя, Латула, — тяжко вздыхает он и аккуратно разрывает пакетик с приправой к лапше.
— Чудо! Ты сделала чудо, Латула! — раздражающе громко пищит Меулин и поднимает твои руки. Остальные улыбаются ей, а Канкри обречённо наматывает макаронины на пластиковую вилку.
Ты не сразу осознаёшь, что там позади произошло, когда Фефери ахает в ужасе и закрывает рот руками, а Канкри роняет вилку с лапшой обратно в бульон.
— Что это ещё нахер такое, Эквиус? — изумлённо таращится Миина на заххакоподобного амбала из соседнего отряда, держащего на руках твоего парня.
— Митуна! — невольно вырывается у тебя и ты бросаешься к нему, чуть не опрокинув на чужую постель лапшичный суп.
Эквиус сбрасывает Митуну на ближайшую кровать, и тот садится на ней скованными движениями.
— Митуна, что случилось? Ты не ранен? Ты упал откуда-то? С тобой всё в порядке? — причитаешь ты, садясь у его ног.
В ответ ты получаешь лишь молчание. Митуна смотрит на свои колени мутным и бессмысленным взглядом.
— Я нашёл его за ржавой машиной у столовой, — рассказывает Эквиус ни к чему не принуждающим баском, — он лежал, скорчившись в позе дитя, как не подобает мужу. Он рыдал, но позднее успокоился. И я тоже не услышал от него ни единого слова, — заканчивает парень и уходит, как в кино.
Канкри обстоятельно встаёт со своего места на кровати Фефери, показывая, что не намерен садиться в ближайшее время.
Он подходит к Митуне и осторожно кладёт его на спину.
— Нужно посмотреть, нет ли у него каких-либо травм. Я глубоко сожалею о том, что мои касания могут триггерить тебя, Митуна, но мы должны узнать, нет ли опасности для твоей жизни, и поэтому мы нарушаем твоё личное пространство, — говорил он в то время, как вы вдвоём исследовали его одежду на предмет повреждений.
Ничего. Митуна цел и невредим.
— Может, у бедняжки сотряс? — предположила Фефери.
— Учитывая крайне опасные увлечения его и его избранницы, — Канкри не минует кивнуть на тебя, — это достаточно вероятно. Но Митуна уже получал подобные травмы в прошлом, и это так его не подавляло.
— Сотрясение мозга не так работает, — качаешь ты головой, — и от него нет такой сильной боли в первые часы, чтобы Митуна заплакал.
Меулин пытается разговорить Митуну, используя слова и язык глухонемых, но у того лишь катится одинокая слезинка по щеке. От жалости к себе или от созерцания её странных телодвижений? Ты не думаешь об этом дольше секунды.
— Эх, ребята, не стоит. С ним уже бывали такие приступы сплина в прошлом, и это само проходило, — вздыхая, извиняешься ты, — Я не знаю, что нужно сказать, чтобы он начал говорить о своей травме.
— Латула, — слышишь ты сиплый тихий голос Митуны, — я хочу у тебя кой-чего спросить.
Канкри показывает им всем — и любопытной Миине тоже — отойти, но Митуна встаёт и уводит тебя наружу.
— Латула, ты не помнишь, с кем мы дружили в детстве до того, как начали встречаться? — необычайно тихо и серьёзно спрашивает он, и ты по одному его голосу понимаешь, что случилось какое-то говно.
==> Будь парнем, который ни разу в жизни не ел настоящего дошика, даже ночью.
Теперь ты — Канкри, и ты приехал сюда в одном отряде с Митуной и Латулой. Ты чопорно кушаешь свою порцию лапши, в то время как девчонки слишком разнервничались, чтобы есть. Они сидят и взволнованно шепчутся о том, что же Митуна скажет Латуле. Глупышки. Если бы они смирились хоть на минуту с тем, что случится или не случится в их запутанной человеческой судьбе, то не беспокоились бы о таких мелочах. По крайней мере, это сработало с тобой, и этим ты отличаешься от большинства.
Пара твоих друзей возвращается в дом, держась за руки, и девицы затихают, с тревогой ожидая каких-то слов.
Латула мычит в непонимании, оглядывая вас всех, но после говорит:
— Вы, ребята, хотите тут секретики послушать? Ха-ха! Обожаю секретики!
Митуна трёхэтажным матом молит о сохранении его тайны. Теперь вы знаете, что она есть. Браво, Митуна.
— Нет, нет, цыпочки мои. Это уж-жасно секретно и это наши с Туной дела, так что в этот раз справимся сами.
Меулин разочарованно стонет, но Канайя напоминает ей, что у всех есть право на личную жизнь. Вы очень своевременно оставляете эту тему: в комнату вваливается остаток юных леди, пришедших с дискотеки, практически буквально повесив язык на плечо. Иногда твой целибат выглядит довольно оправданным с практической точки зрения решением.
И, будто завершающий аккорд этого фарса, из своей каморки к вам присоединяется Роксана Розалиндовна. Если, конечно, в фарсе могут быть аккорды. Ты бы очень надеялся на то, что в её комнатушке хорошая звукоизоляция, если бы был обыкновенным школьником, скрывающим все свои мелкие делишки от старших. Но ты доверяешь своим учителям и готов даже доверить им некоторые из своих личных тайн. Единственное — «секретики», да поставит Тамблер на это триггерварнинг, принадлежат не тебе, а этим двоим.
Остаётся только верить, что с Латулой всё будет в порядке и здесь не замешано ничего опасного. Верить. Как и всегда. Постоянство определённо твоя позитивная черта.
Ваша преподавательница тискает тебя, обдавая лёгким ароматом креплёного вина, и отсылает прочь, к остальным юношам. Что ж, утро ночи мудренее.
Ты, завершив водные процедуры, аккуратно разбираешь постель и ложишься, стойко игнорируя яркий свет, который не желают гасить твои соседи. Целомудренно укрывшись плотным покрывалом, чтобы не шокировать никого утренними эрекциями, ты задумчиво изучаешь штукатурку на потолке. Да, и спишь ты тоже на спине всю ночь. Это полезно для здоровья.
Тебе уже говорили, что ты жесть как пугаешь своей позой трупа в морге. Но сегодня табличка «#триггер #осторожно» висит у твоего изголовья. О да. Они, маленькие никчёмные создания, защищены.
В комнату стучится вожатый, и сначала ты принимаешь его за Роуз. Но это, похоже, вожатый четвёртого отряда, Джейк. Ты решаешь внести его в список счастливцев, пользующихся твоей благосклонностью: его учтивость тебе импонирует. Если бы сейчас кто-то спал, то не был бы напуган… что он сказал? Нет. Всё равно был бы.
— Здорово, парни. Как дела? Я хотел сказать, что завтра к нам может приехать проверка — только что вот сами узнали — и поэтому завтра с утра надо бы прибраться. Ну, понимаете? — смущается он. Должно быть, они ходят по всем корпусам и предупреждают. Видимо, приедут серьёзные шишки, чтоб чёрт побрал их капиталистическую алчность.
— Ладно, ребята, не скучайте тут, и… да, спать ложитесь, — раздаёт Джейк приказания, как дешёвые сигары.
Твои соседи игнорируют его чуть менее, чем совсем. Прямо возле тебя двое амбалов, Заххак и этот из шестого, пререкаются на тему допустимости античной педерастии в её изменённом виде в современном мире. Ты чувствуешь, что должен внести в этот бессмысленный обмен испарениями пота разумное слово. Сон опять откладывается.
==> Дирк: пытаться держать ситуацию под контролем.
Как же чудесно, что природа одарила тебя уравновешенной психикой. Если бы у тебя на то было время, ты бы попытался успокоить изумительно трезвую бешеную Рокси, которая с веником выколачивала из своего отряда любые намёки на разумную жизнь, оставляя после себя гладких со всех сторон мальчиков-зайчиков и девочек-припевочек, как бы потенциально педофилично и тревожно это сравнение не звучало.
Ты сам даже удивился, как геморроидально соблюдать все эти мельчайшие требования к уборке жилых помещений. Террор детей начался буквально с подъёма. Вы не знали, когда приедет делегация и потому всё должно было быть идеально с начала и до конца. Покрывала заправлены с точностью до миллиметра, подушки стоят винтажным уголком. Ты даже удивился, как они смогли так уложить плоский и квадратный предмет.
Сцена, которую ты наблюдаешь мимоходом, инспектируя опрятность территории между корпусами, вопиет к твоему чувству собственности.
Девчонка на голову ниже Джейка неотвязно следует по его левую руку и что-то увлечённо ему втирает, а Джейк даже и не думает отослать её по своим делам. Это нельзя оставлять просто так.
Раздав необходимые распоряжения своим людям, ты уверенно направляешься к этой парочке, двигающейся в сторону баскетбольной площадки. С пригорка видно, что сетка для волейбола уже сложена стопкой на подметённой площадке. Что-то ревизор не торопится. Такими темпами вы успеете не только убрать завтрак, но и разыграть кубок лагеря. Или это просто у тебя нервы шалят?
На расстоянии десяти шагов ты окликаешь Джейка, подумав, что неплохо бы лучезарно улыбнуться, но побоясь испугать голубков недружелюбным оскалом:
— Здорово, чел! Как жизнь молодая? Гуляешь? — здороваешься ты, надеясь звучать непринуждённо. Вертихвостка в коротком синем платьице таращится на тебя из-под очков, как на рычащего волка.
— Ох, я же шёл, вообще-то, проведать, как там дела у дежурных… Признаться, ты меня заговорила, Аранея! Ну, будем знакомы, — с этими словами он мягко пожимает девочке руку и обращается к тебе и коттеджам, живо взбираясь на пригорок. Ты слегка приобнимаешь его за плечи, не сдержавшись и сверкнув торжествующим взглядом в сторону этой Аранеи. Та выглядит озадаченной, но всё ещё самоуверенной. Ничего, скоро она поймёт, что этот красавчик уже занят. Пусть даже без лишних разговоров о гомогействах, но поймёт.
— Что ты подумал о нас, Дирк? — с улыбкой спрашивает Джейк тихо.
— Она постоянно норовила зацепить тебя под руку. Это было бы… неприятно. Если она будет к тебе и дальше приставать, то не будет ничего грубого в том, чтобы отшить её. Девчонка на свой счёт берёт слишком много.
— Нет нужды так нервничать, Дирк! У меня не было друга ближе тебя и ты это знаешь.
Джейк произносит это, глядя тебе в глаза и во второй раз улыбнувшись. Этот изгиб его губ обладает фантастическим свойством располагать к себе людей, но тревога в глубинах твоего сознания не утихает. Да, конечно, ты не остановишься, прежде чем не получишь Джейка целиком, но сейчас он сказал не совсем то, что ты от него ждал. И это значит, что тебе ещё придётся побороться за него.
Кормя детей завтраком и собирая их на матч в волейбол, ты стараешься держать своего парня в поле зрения. Он замечает это, и не один раз, но так даже лучше. Пускай знает, что он под надёжным наблюдением.
Когда Джейн выходит с вожатского дома, наряженная в выглаженную футболку с лого лагеря и в яркую юбку, ты понимаешь, что всё-таки скоро приедут люди прошерстить эту обитель зла, и мысленно готовишься встречать удары судьбы. В принципе, ты к этому готов двадцать четыре на семь, но с детьми никогда нельзя быть в чём-то слишком уверенным.
— Джейн, по наши души уже прибыли? — между делом интересуешься ты.
В ответ та гортанно усмехается и уверяет тебя в том, что со вкусными напитками всё шито-крыто и что она лично обошла все корпуса. Услышав о таком подвиге, ты высоко поднимаешь брови и чувствуешь укол совести за то, что сам уже позабыл об этом мероприятии, пока пытался разобраться, полюбит тебя твой парень вообще или нет. Вроде бы ты сделал всё для этого: и тренировался с ним, и анализировал его любимые фильмы, какими бы дерьмовыми они не были, и спарринговал; но поди разберись, что на уме у Инглиша.
Резко оборвав эти сопливые размышления, больше годящиеся для скучающей кумушки, чем для занятого парня вроде тебя, ты слегка киваешь Джейн, забираешь свою кепку из комнаты и отправляешься наблюдать за волейбольным матчем.
==> Заграбастай забавного юнца себе в постель.
И вот ты, Дейв Страйдер, блоггер, художник, музыкант, плейбой…ну, пока что не миллионер, но почти меценат, снова видишь его. Мальчика Роуз, который всё время спорит сам с собой и при том психует даже больше, чем при общении с другими людьми. Он сидит наискосок рядом ниже на «трибуне» и тебя не замечает, оживлённо обсуждая достоинства и недостатки членов команды своего отряда с рыжей хохотушкой по имени Терези, периодически бросающей на тебя любопытные взгляды. Они здорово смотрятся вместе, вот в чём непруха-то. Похоже, этот парень с ней счастлив. Наверное, стоило бы и оставить его в покое, но, чёрт возьми, что-то есть в том, как он на тебя смотрит. Обычно, когда ты достаёшь других людей от скуки, то они быстренько тебя отшивают. Но Каркат другой. Этот мамкин агрессор отзывчивый. Он воспринимает всерьёз каждый твой подъёб и каждый иронический комплимент. И это по каким-то причинам очень освежает. Потому-то ты и уделяешь пацану особое внимание. Во что это выльется… только бы не покраснеть от дурацких аллюзий, пока непонятно, но если Каркат переключится на свою симпатичную знакомую, ты, к стыду своему, почувствуешь, что от крутецкого бита твоей жизни оторвали один весьма экзотичный семпл.
Это для тебя очень неожиданно и ново. Что не менее необычно, так это то, что ты стал всё чаще рассматривать идею романтических амбиций с мальчиком на три года младше тебя. Это было бы, конечно, что-то сверхироничное и ты мог бы сделать честь Двачу, да будет он вечно кайфовать в каком-нибудь христовом или буддовом раю, открыв тред с описанием твоих якобы иронических душевных метаний. Этот тред оглавлялся бы словами «Есть один кун…». В лучших традициях.
На поле кого-то решили выкинуть и попросить замены. Терези вскочила с места, как и некоторые другие ребята, и Каркат неохотно стал подниматься вслед за ней, но вот Вриска с поля помахала ей рукой и девочка вприпрыжку встала на место ушедшего. Так-так, теперь Каркат остался в твоём извращенском распоряжении.
Тихо, как смерть, и бесшумно, как тень, ты подкрадываешься к нему, наклоняешься к его уху и громко шепчешь:
— Она классная. Нравится тебе?
Каркат вскакивает, как ошпаренный, и с перепугу отпихивает твоё лицо от себя.
— Ты что творишь-то, баклан очкастый? — вопит он.
— Ты мне очки своей пятернёй заляпал, — канючишь ты в ответ.
— С чего ты вообще, чтоб тебе с Беком пообщаться, взял, что Терези… — Каркат снижает тон с возмущённого писка, пока он не привлёк внимание всех остальных болельщиков, — что Терези мне нравится?
— А что, я уже могу рассчитывать на твою вечную любовь и верность? — с ухмылочкой выдаёшь ты, протирая очки и стараясь не жмуриться от слепящего солнца.
Каркат, весь насупленный, как скрутившийся в игольчатый комок ёж-переросток, ты бы даже сказал, мучимый всеми испытаниями переходного возраста ёж, пялится в твои красно-голубые глаза и молчит. Надеется замять тему с этой девчонкой?
— Как только дозреешь дать мне клятвы у алтаря, звони. В любое время суток, — добавляешь ты, сделав серьёзное и уравновешенное лицо и нацепив очки на нос обратно исполненным элегантности, свободы и скрытой силы движением.
Каркат садится обратно на скамью, неожиданно заинтересовавшись игрой, и ты непринуждённо присаживаешься рядом с ним. Если он вздумал строить из себя невозмутимую жопу каменного голема, то у тебя есть возможность позабавиться слегонца.
— Так она ещё и спортсменка! Вот был бы… — ты чуть не заводишь разговор о годах, но вспоминаешь, что сам ненамного старше, — я на твоём месте, сразу бы её… — и тут ты многозначительно замолкаешь, рассчитывая на богатую фантазию Карката.
— Ч-что? — яростно шипит Каркат, последними силами выдавливая из себя это слово.
— Пригласил бы потанцевать, конечно, а ты что подумал? — отвечаешь ты и заливаешься смехом от физиономии взбешённого пацана. Каркат, услышав это, задирает подбородок и складывает руки на груди.
— Да будет тебе известно, обсосанный ты вуайерист, что я уже пригласил Терези на танец!
Значит, всё-таки что-то между этими двумя цыплятами есть! Ты напоминаешь Каркату, что тот вовсе не собирался тебе говорить о своих текущих романтических событиях. Тот махает рукой на твои слова и со вздохом принимает природу слухов такой, как она есть.
Подходит итог матча, и команды после бешеного рывка расстаются со счётом не в пользу команды милокровожадных. Набирают команду в следующий матч, между отрядами немного помладше — твоим и Джейн. Неожиданно оказывается, что в каждом отряде не хватает по человеку. Они уже собираются играть так, но тут ты решаешь перехватить ситуацию в свои руки и заодно поближе приглядеть за детьми на случай, если ни с того, ни с сего нагрянет монструозная, смертоносная комиссия, а у вас тут драка за мяч.
— Ребзя, погодьте! Я с вами сыграю, а Каркат — в другой команде! — кричишь ты, сложив руки рупором, и игроки останавливаются, как вкопанные. Мягко, но уверенно сжав плечо своего нового приятеля, ты тащишь его за собой на поле, а он тем временем честит тебя, на чём свет стоит. «О чём люди-то подумают? Что я не в свою команду полез, детям мозги вышибать?» — было его самой пристойной репликой. Ты отпускаешь новую гомосятскую шуточку, прощупывая его настроение и мнение по этому поводу. Опять ноль реакции.
Тем не менее, Каркат встаёт напротив тебя и опускает рукава своей невыразительной хлопчатобумажной рубахи до запястий, чтобы не залить руки синяками, отбивая мячи. С трибун кто-то из вожатых, кажется, Джейд, кричит тебе придуманную на ходу речовку о легендарном игроке Дейве из старшей группы детского сада, и все, включая твой отряд и тебя, оценивают юмор по его чёртову достоинству, не оставив, разумеется, его без остроумного ответа. Встав поустойчивее и размяв пальцы, ты киваешь Джону, чтобы тот свистел в знак начала игры. Объявляют уморительные названия команд, и мяч взмывает в воздух.
Ты стараешься не лезть вперёд и не давить никого, но совсем замаскировать разницу в умении и годах не получается. Каркат тоже здорово старается, но, похоже, гораздо больше сосредоточен на самой игре. У него неплохой удар, но гораздо лучше он ловит и отбивает. А ловить приходится ещё как: дети шмыгают на удивление шустро, скопом переносясь с одного конца площадки к другому. К счастью, промазывают они частенько, и вскоре матч заканчивается тяжёлой победой команды Карката. То есть, команды Джейн.
Поздравив чужую команду сдержанными аплодисментами над головой и утешив своих, ты оттягиваешь свою футболку на груди, чувствуя, как ласковый летний ветерок обдувает твою потную кожу. Где там этот бесноватый?
Быстро восстановив дыхание, ты находишь вымотанного, но ужасно довольного Карката с облепившими его девятилетками, поздравляющего их с победой.
— Чё это у тебя еб… кхм, физиономия такая, как будто ты сгущёнки налопался? Пошли лучше мальца передохнём, — предлагаешь ты ему, напустив на себя мрачность. Каркат довольно неловко расправился с мелочью, но всё же отделался от них и подбежал к тебе. Ты зовёшь Карката за собой, загадочно приподняв уголки губ.
— Куда это ты ведёшь меня? — дежурно недоверчиво спросил он, ероша свои растрёпанные и влажные у висков, волнистые лохмы.
— На самую, мать её, наэлитнейшую хату в этой глуши, — уверенно отвечаешь ты. Сейчас самое время охладиться под струями восхитительной, желанной воды, и ты надеешься, что ключи от душевых либо лежат на виду, либо у кого-то, кто дома.
На белой хате было пусто, как в твоём кошельке и, что было в новинку, чисто. Кто-то хорошо убрался в тамбуре. Наверное, девчонки. Надо будет не забыть поблагодарить их.
Ключей на месте не было. Раз дома никого нет, то либо их от греха подальше забрала Джейн, либо кто-то сейчас освежается вместо тебя.
— Проклятье, и не помоешься ведь… — вздыхаешь ты и зовёшь Карката в комнату, которую ты делишь с Дирком. С одной стороны, здесь реально больше негде поваляться, а с другой, ситуация становится довольно любопытной, и щекотливой, и интимной. Мальчик будто этого не замечает и, пожав плечами, поднимается за тобой.
В комнате у тебя буквально днём раньше царил творческий и бунтарский беспорядок, какой всегда должен быть в комнатах крутых парней (где бы именно они не жили). Весь световой день и пару часов после заката работающее звуковое оборудование было разложено здесь на кровати, стульях и прямо на полу, из открытого шкафа вываливались сумки с вещами и закусончиками. Сейчас же видимо страдающий шифоньер трещал по швам, прямо как твоя башка после отыгранного сета из дешёвых попсовых песен, так здесь любимых. Из всех вещей взгляд мог уцепиться только за плакаты и списки, сложенные омерзительно аккуратной стопочкой на прикроватной тумбе.
Ты приглашаешь Карката располагаться со всеми удобствами. Тот удовлетворённо хмыкает и берёт один из ваших странноватых планов мероприятий. Завтра этот листок, переписанный в красивый плакат, должен был появиться на двери вашего дома-штаба. Быстро пробежав бумагу глазами, Каркат оглядывается на кровать Дирка, но не решается нарушить своим тощим попчанским совершенство и гладкость покрывала постели и всё-таки садится у твоих ног. Ты уже давным-давно свалился на кровать и отдыхаешь от шума и тревог дня, подложив руки под голову.
Внутри все кишки вверх дном переворачиваются, когда Каркат, стащив с ног горячие и мокрые кроссы, расстилается на кровати вдоль тебя, подпирая голову на локте. Уставившись в твои глаза взглядом, в котором можно было разобрать напряжение, любопытство и ещё какие-то сильные чувства.
Карката мало бы кто назвал красивым, — ну разве что какая-нибудь по уши влюблённая девка, — но сейчас его невероятно близкое лицо захватывало тебя полностью. Его насупленные соболиные раскидистые брови почему-то напомнили тебе пушистых жирных гусениц, и ты не можешь сдержать смешок. Каркат морщится ещё сильнее и в лоб спрашивает:
— Дейв, я для тебя смехуёчек ходячий, что ли? За кого ты меня принимаешь? — ты пытаешься что-то ответить быстро и саркастично, но он тут же перебивает, говоря на этот раз куда более искренне:
— Нет, не так, я хотел сказать… кто я для тебя?
Ты глубоко вздыхаешь, потому что весь запас кислорода ухнул куда-то в пропасть, иронически скалишься и пытаешься за несколько секунд понять, кто именно сейчас для тебя этот сукин сын хорошенький мальчишка. Или парень? Или мужчина? Не, ну с мужчиной ты, конечно, уже загнул.
Чёрт бы тебя побрал, но ты неделю назад даже не сказал бы, что тебе когда-нибудь может понравиться лицо мужескаго полу. Вообще-то никогда это тебя не отвращало, но и не интересовало тоже. А уж пубертатные пацаны… Хотя вот сейчас глаза Карката выглядят очень требовательно и загадочно. Вот сейчас ты бы ему дал побольше лет, чем ему было на самом деле.
В конце концов ты, в ущерб непоколебимому имиджу, пускаешься в бегство по окольной тропе, не желая признавать, что можешь втюриться в подростка, как распоследний эфебофил:
— Ты о чём вообще, братан? Лежим тут, кайфуем… прямо как педики…
— Я сказал, мне нужно знать: кто, Стас Михайлов тебя побери, я для тебя? Чё те от меня надо?
Ну, раз ты мужик, Страйдер, разбирайся теперь. Проблем бы не нажить только. Придётся поверить чувству собственного достоинства этого парня и надеяться на то, что ему не особенно интересно распускать слухи.
Да ты мог бы, естественно, сказать Каркату, что он тебе безразличен, что ты просто прикалываешься, что это дружба такая… ну или не мог бы. Не после того, как этот чёртов юный соблазнитель навис над тобой, дыша в твоё ухо.
— Я считаю, что ты симпатяжка, Каркат. И я вижу, что я тебе нравлюсь тоже.
Каркат с шумом вдыхает и склоняет лоб к своей ладони. Когда он снова поднимает глаза, то ты можешь полюбоваться такой редкой на его сердитом от природы лице улыбкой, пусть и отчасти печальной.
— Я не хотел, чтобы ты такое сказал, Дейв, — заговорил он, и у тебя в голове начали крутиться образы позорных шепотков за спиной. Не их ты боялся, конечно, но того, что сам станешь думать о себе.
— И я сам не хотел бы попасться в ту же уродскую яму с влюблённостями, щедро разлетающимися по всем безмозглым. Но попался. Ты… всё сказал правильно. Сука, как жизнь распорядилась-то.
Каркат падает головой куда-то между своей рукой и твоим плечом, и ты опасаешься, как бы пацан в рыдания не впал. Ну уж извините, любовь зла: полюбишь и Дейва Страйдера.
— Что ж ты красивый-то, рать твою маком, такой? — измученно ревёт Каркат из твоей подмышки, и тут тебя откровенно начинает пробивать на смех. Это ты-то красивый? Что-то новенькое. Ты ж сраный альбинос, у тебя глаза, как у зайца, косые, ебало всё обожённое солнцем и красное, да и конопух на носу только прибавилось. В интернетах ты, конечно, симпатичнее, да и вообще мужчина должен внушать уважение, а не похоть, так что твоя внешность в списке последних вещей, о которых ты переживал бы; но что сейчас Каркат несёт — это умора просто.
— Это что, я только красивый? Я умный ещё. И комиксы классные рисую, — отмечаешь ты абсолютно уравновешенным тоном, внутренне давясь хохотом.
— Да ты специально меня унижаешь? В землю вдавить меня решил, псина нерезаная? — восклицает вскочивший на вытянутые руки Каркат, моментально ощетинившись, — Я тебе ща карму-то почищу… — вместо продолжения всего этого милого кокетства ты, вовсе, кстати, не лёгким движением руки сваливаешь Карката себе на грудь. По комплекции он действительно оказывается не таким уж хрупким и незрелым.
Это, конечно, уже зашкварно даже для имиджборд, но очень приятно. Обхватив лохматую башку этого припадочного, ты что есть мочи тянешься к ней и только тогда приникаешь прямо к этому осквернённому пропастью мерзейших ругательств рту.
Каркат обмякает моментально, сразу став мягким, как девчонка, если только не брать отдельные участки в расчёт. Но телячьи нежности он не растягивает и, оторвавшись от тебя, садится в ногах и обречённо обхватывает виски ладонями.
— Как жить-то теперь?
— Так ведь один раз — не пидорас! — невозмутимо напоминаешь ты.
— Кто тебя спрашивает-то? — рявкает Каркат и тут же продолжает ныть, — Как я батьке скажу, что сын у него — пидор… — вот кстати, твоё долгое терпение касательно брани уже подходит к концу, и потому ты раздражённо перебиваешь его:
— Эй, слышь, может, будешь полегче со мной? Выбирай выражения. У всего есть предел, ага? — Каркат смотрит на тебя с миной мученика, но кивает и соглашается. Ситуация, что, сука, характерно, не стала понятнее с тех пор, как вы вошли сюда. Поэтому ты сбрасываешь с ног Карката, садишься и в таком положении с чистой совестью сверлишь его глазами за стёклами тёмных очков.
— Что-то у тебя разговоры такие, будто ты меня бы с большей радостью прирезал.
— Ну, знаете ли, не каждый день узнаёшь о том, что готов любиться с мужиками! — ехидничает твой новый возлюбленный. Его теперь так надо называть, да?
— Так я — не единственный твой предмет, кхе-кхе, воздыхания?
— Аргх, как же трудно с тобой! Ну ладно, на самом деле мои отношения с отцом не станут лучше, похоже, уже ни от чего, так что терять мне особо нечего. Ну и… то, что я сказал… — Каркат тормозит, покрываясь румянцем, прямо как лоли из аниме, но, в отличие от лоли, тупить прекращает: — Ты правда мне нравишься. Я не знаю, почему, ну, то есть, найти объяснение можно, но чёрт знает, почему моя репродуктивная система сломалась именно на тебе.
Ох, Страйдер, как только можно было вляпаться в такое? Каркат говорит, а ты чувствуешь, как расплываешься, будто муха в меду. Ладно, раз уж на то пошло, то даже Дирк ходит теперь рядом с Джейком, будто надутый индюшара. А ты ничем не хуже.
Мальчик рядом с тобой замыкается в себе, очевидно, испытывая какую-то внутреннюю борьбу, а ты как последний дурак пялишься на него и улыбаешься. По крайней мере, сейчас ты чувствуешь себя не только пафосным, как обычно, но ещё и живым. Вдруг тёплые руки обвивают твои плечи, и ты слышишь, как Каркат бормочет:
— Пожалуй, если уж мы попали в такую жижу навозную, то надо, по крайней мере, попытаться найти в ней что-то положительное…
Чужие пушистые волосы весьма забавно щекочут ухо, но в твоей голове уже завертелись риторические вопросы о том, который час, где твой отряд и не завалится ли сейчас в комнату судебная комиссия, страстно алчущая надрать твою жопу за невыполнение вожатского долга и за совращение малолетних. Внизу послышались шаги. Нет, это же не исполнение твоих бэдтрипов, да?
Каркат отлетает от тебя в другой угол комнаты, как подстреленный, и принимается усиленно прокашливаться и поправлять одежду.
— Каркат, не нужно делать вид, будто мы трахались только что, — громким шёпотом замечаешь ты, считая число шагов пришельца и перебирая варианты событий.
Через открытую дверь проходит Дирк, спокойно удивляется присутствию здесь Карката и почти буквально спинывает тебя с кровати, чтоб ты чесал работать и следить за детьми. Не желая спорить, ты исчезаешь сам и уводишь своего парня за собой.
А звучит это не так уж и плохо, если, конечно, сам Каркат думает о тебе то же самое.
Ну что, Страйдер, съезжание крыши началось. Раньше, чем, как тебе казалось, должно, но ничего не попишешь. Как сказал Каркат, так уж жизнь-сука распорядилась.
Стоило тебе выйти за дверь, как юнец, только что сам стремившийся к тебе под бок, куда-то улетучивается по-английски. Ну, у тебя сейчас найдутся дела и поважнее.
Так уж вышло, что ваш коттедж стоит недалеко от самой крупной, ровной, как стол, асфальтированной дороги, изгибающейся к главной сцене, кабинету Скрэтча и другим дохерищи важным объектам, рассеянным вокруг этой серой полосы. И когда на твою дорогу ступили лакированные ботинки презренных бюрократов, ты увидел их за версту. Загводка в том, что точно так же они увидели тебя и поспешили в твоём направлении, по пути, похоже, документируя всё замеченное. Есть один вариант спасения…
Ты оборачиваешься к дому — не слишком надолго, чтобы не казаться негостеприимным, — и выжидаешь в окне Дирка. Он таки в нём появляется, бросив напряжённый взгляд в сторону ворот, которые давно закрылись за посетителями, и замечает, как ты делаешь ему знаки скрытой от дороги левой рукой. В свою очередь, Дирк сигналит о принятии послания и набрасывает, как тебе привидилось из окна, пиджак на фирменную футболку.
Дирк встречает гостей вместе с тобой, но после ты сбегаешь предупредить о них остальных. Ты их запомнил. Все эти посланцы, как один, в чёрном, будто на похоронах. Ещё и в шляпах. Туповатый на вид громила, радостный придурок и ужасно недружелюбно глядящий старикан составляли компанию невысокому побитому жизнью чинушу со злобным лицом. Он вообще как какой-то мокрушник выглядит. Ух-х, поскорее бы убрались отсюда эти обмудки.
Вскоре они приходят и на площадку — посмотреть, как ваши соревнуются за кубок лагеря. Теперь, твоими стараниями, с ними рядом Док Скретч.
Маленький мужчина с улыбчивым лицом и пухлыми щёчками под смешным цилиндром искренне радуется видимому счастью детей и даже пытается быть с ними дружелюбным, но вымораживающий тощий мудила повыше, который, по видимому, был у них главным, ворчливо одёргивает его. В принципе, остальные два, как и этот, тоже стараются поддержать приличествующий ужасающий вид, только здоровенный, совершенно не чиновничьего вида детина беспрестанно промакивал испарину со лба изящным кружевным платочком.
Оценив обстановку хлёсткими, безжалостными взглядами и сделав замечательно, на твой взгляд, безрадостное селфи с какими-то несчастными, попавшимися под руку с трибун болельщиков, комиссия задерживаться до конца игры не стала и проследовала дальше, в корпуса, столовую и другие используемые детьми места. Ну уж у корпусов им должно понравиться, чтоб их чёрт побрал. Сердце кровью обливалось смотреть, как дети вылизывают дорожки у дома.
Значит, на сегодня всё. Скорее всего, вы ничего не узнаете о результатах чёса до тех пор, пока того не пожелает Док Скретч. То есть, не раньше звонка сверху, какие не любили делать мобильно и скоро, когда речь шла о душевном спокойствии простых вожатых. Покачав головой, ты присоединяешься к настороженной кучке своих друзей, обменивающихся краткими фразами вслед удаляющейся группе «комиссаров», которые со спины выглядели в своих мрачных костюмах, как в панцирях.
==> Таврос: наблюдать, как проблемы тают вокруг тебя сами собой
Закат чудесный, ужин вкусный, а постель мягкая. Для счастья-то много и не надо.
Кажется, сегодня Вриска потеряла интерес к тебе. Не в том смысле, что она перестала голодно на тебя поглядывать время от времени, но сегодня она хотя бы не тащила тебя прыгать за мячом. От одной мысли, что ты мог бы стоять за центральную защиту, тебя пробивает на рофл.
— Йоу, братан, у тебя сегодня хорошее настроение? — дружелюбно спрашивает Гамзи, не подойдя и на десяток шагов. С некоторого времени он стал, при желании, конечно, предупреждать тебя о своём появлении заранее.
— Вроде бы да. Мы снова болтали с Хоррусом, ещё с Митуной и немного с Руфио. Они классные. Митуна вот расстраивается из-за того, что Латула уехала. Он почему-то вменяет это себе в вину. Это нормально, если влюблённые парни начинают нести такую чушь? — сейчас ты делишься новостями с Гамзи вяло и безучастно. Куда менее жизнерадостно, нежели обычно. Как правило, остальные люди хотели видеть лишь твою слабость и слёзы. Так им было проще. Но теперь-то такого не будет! Раньше ты только Гамзи и мог искренне и полностью рассказать о своих тревогах и радостях. Не то что теперь, когда у тебя появилось столько друзей.
Сочувственно — удивительно, что после такого ты ещё можешь питать к этому человеку какое-то сострадание, — взглянув на иссушённое мучениями лицо Гамзи, ты справляешься о его самочувствии.
— Самочувствие говно. Эмоции говно. В голове у меня будто пиздопроёбина какая-то, — торопится поделиться впечатлениями и поныть твой старый друг, присаживаясь на скамью, где ты с обрыва наблюдаешь за течением реки.
— Я вот вообще не понимаю, что случилось. Но ты не скажешь, конечно. Как обычно, ну да.
Гамзи бросает вороватые, но заторможенные взгляды по сторонам и, опять же, помедлив, таки отвечает:
— Ты пойми меня, братан, ситу, мать её, ёвина по сейчас была непонятная. А теперь, когда мне пришлось залечь, особенно нечего раскрывать. Да и ты уже наверняка знаешь всё! Ты же, — тут он сымитировал сигнал старинного автомобильного клаксона, — мозговитый!
— Да ну в общих чертах понятно, что кто-то просёк, что ты в открытую разгуливаешь укуренным, — предполагаешь ты неодобрительным тоном, в котором, как ни старайся, была подмешана тревога за этого дуралея. Что-то он подозрительно приветлив. Ты привык ожидать в таком поведении какой-то подвох.
— И не просто про… сёк, — начинает восторженно восклицать Гамзи, но вовремя вспоминает, что сам старается держаться тише, — а ещё и поговорил… поговорила! Вожатая-то наша доходчивая сука. Конечно, естественно, она ничего вещественного не нарыла, но-о… — Гамзи собирался красноречиво развести руками, но вместо этого вдруг хватается за голову и медленно складывается пополам к своим коленям.
Ты раздумываешь над тем, что же Гамзи хочет услышать от тебя, но через минуту или две он оправляется от приступа ломки и обращается к тебе, не поднимая обёрнутое к тебе лицо с колен.
— Я зачем пришёл-то, — хрипло произносит он, собираясь дотронуться дрожащей рукой до твоего бока, но всё же отдёргивая её, — Я пришёл попросить у тебя прощения.
— Гамзи, ну даёшь! Ты пугаешь меня, — вот это уже действительно напрягает. Он с тобой говорит так, будто ему не иначе чем сегодня помирать! — в смысле, что-то с твоей стороны такого не наблюдалось.
— Добрый ты мужик, Таврос, знаешь? — сардонически скалится Гамзи и разгибается в нормальное положение, — Ко мне просто такое осознание пришло, вообще без веществ, отвечаю.
— О чём ты, братан?
— Зря я это… ну, ты знаешь, пытался тебя принудить ко всяким вещам. Мне казалось, что я право имею, что ты будешь со мной во все ебучие веки веков, ну и такое далее, — тебе кажется, что его глаза начинают заволакиваться какой-то мерзкой пеленой, и от мысли, что твой, в прошлом, лучший друг может замариновать санки прямо рядом с тобой, на этой скамейке, твоё сознание начинает паковать чемоданы с целью съехать из этой многострадальной головы. Тем временем Гамзи продолжает вещать, а ты раздумываешь, не схватить ли его запястье, чтобы прощупать пульс.
— А здесь оно нихуя не так! Ты себя конкретно зарекомендовал как популярный чувак. Я же не отбитый совсем уж. Я понимаю, что не выеду на одной агрессии, — просветлённо и доброжелательно рассказывает Гамзи.
— Круть, Гамзи, только, может, ты пойдёшь спать пораньше? Видок у тебя так себе, уж прости.
— Ладно, бро, я съёбываю без фокусов. Как-нибудь свидимся. Мне малость надо подумать, как теперь вести себя с тобой, а ещё найти способ вскрыть нычку или, даже, если шибко свезёт, добыть ёбаных деньжат… — ну сегодня Гамзи просто разоткровенничался. О своём так называемом заработке он говорит второй раз за всё время вашего общения, хотя ничего нового он тебе не открыл.
Он осторожно, неторопливо поднимается, светя тебе жутким оскалом. За его спиной, недалеко по тропинке, огибающей лагерь по контуру речного берега, появляется человек в десяти-пятнадцати метрах. Гамзи прищуривается, и пелена у его зрачков становится будто гуще… а через несколько секунд с молниеносной быстротой он оказывается перед прохожим, хватает его за горло, но тут же отпускает, и просто рычит во всю дурь:
— Какого хуя тебе надо тут? Проваливай быстро!
Парнишка из какого-то другого отряда хлопает на него выпученными от ужаса глазами и припускает бегом в том же направлении, прошмыгнув сбоку от Гамзи.
Чтобы сейчас не пытался намудрить этот абстинентирующий плут, сейчас ты опять чувствуешь отвращение к нему. Как будто распознав это, Гамзи оборачивается к тебе и пытается, как ты понял, извиниться почти нежным, виноватым тихим голосом:
— Ну пойми, чем дальше — тем тяжелее. Меня и самого иногда нихерово напрягает, каким я становлюсь… резким, когда нет возможности подлечиться. Иногда… — мечтательно шепчет он, отводя взгляд и наконец уходя, болезненно сгорбившись.
==> Таврос: устало обалдевать от происходящего.
Конечно, дружище! С выполнением этой команды у тебя не возникает никаких проблем. Абсолютно.
Хм-м, а ведь когда-то было время, когда ты думал, что твои нервы станут целее хотя бы на три четверти, если Гамзи прекратит тебя домогаться. Не тут-то было!
По крайней мере, ты всё ещё можешь иногда утихомиривать его, прежде чем он натворит дел. Иногда…