Dead One Dreaming
Открой свои мысли, Отринь свою плоть, Отринь свою смерть, И стань бессмертным. Внемли глас повелителя, Прими его дар заместо плоти, Прими его жизнь заместо смерти, И стань бессмертным. Встань среди братьев и сестёр, Пред врагами жизни, Пред врагами смерти, Под тенью Тьмы. Храни душу свою от Тьмы, Храни жизни звёзд от Мрака, Плоть и кровь смертны, Все мы бессмертны. — благословение Ран'зкари'Орра, генерала-этернала Бессмертных.
Хамар с трудом передвигался по перевернутым металлическим коридорам. Здесь не было понятий «пол и потолок», только однообразные трубы, проложенные вдоль стен. И тёмные тоннели, — бесконечные, извилистые, мрачные тоннели. Он осторожно повернул голову в сторону противоположного конца коридора. Страх подёргался, но он сразу был задавлен — нечему здесь бояться, абсолютно нечему. Только надо помнить делать шаги осторожно, чтобы не подвернуть стопу. Он был в одиночестве, в тёмном, замкнутом коридоре. Но он не боялся, нет. Не боялся одиночества — обычное дело для ксеноархеологов, — не боялся закрытого пространства — как и любой, выросший на Юдоре, — и уж тем более темноты — у него был фонарь, в конце-концов. Но бороздя по этим тоннелям на протяжении часов, невольно начинаешь замечать, что здесь кто-то ещё, и он ходит за тобой, то ли преследуя, то ли опережая на несколько шагов. Сколько времени он провёл здесь? Тело уже просило еды и воды, но он мог терпеть это. Усталость два раза заставляла его остановиться и передохнуть, но он не решался посмотреть на часы, не хотел знать, сколько времени прошло. Хамар поднял руку и над локтем открылась голографическая карта. Всё так, как он и подозревал, хоть и надеялся об обратном — чернота за пределами исследованной области. Подумать только, ошибиться лишь одним поворотом, и этого было достаточно, чтобы потеряться. И эта проклятая глушилка, они с Яррином были правы — это не бункер или военный комплекс, а корабль. Только очень странный — помимо отсутствия пола и потолка, тут не было ничего, что могло сойти за каюты. Всё это место, оно не предназначено для... живых. Вообще ни для кого. А эта глушилка не позволяла задействовать дронов. Что ж, хоть один плюс этой «прогулки» — по возвращению он сможет составить карту. По крайней мере они узнают размеры этой штуковины, приблизительные хотя бы. Ещё одна развилка. Он остановился, выбирая путь. Над локтем опять засветилась карта. Хамар недовольно хмыкнул и повернул голову направо. Кратчайший путь в отмеченной части реликта должен был проходить туда... На конце затылка что-то зашевелилось и он повернул голову в противоположную сторону. Хамар простоял несколько секунд, неуверенно осматривая другой конец коридора. Медленно подняв руку, он погладил головной панцирь, словно пытался стряхнуть нежелательные ощущения.░░░ож░и
Он медленно повернулся к левому проходу.░омо░и
Проход там, позади, надо повернуться, но он сделал шаг вперёд. Первый был неуверенным, второй тоже. Потом решительно, ещё несколько. Но у выхода из коридора вся решительность исчезла. Это был проход в огромный зал, и он заметно отличался от однообразных коридоров, встреченных Хамару ранее. Главное отличие — тут был пол. Металлические пластины были ровно расставлены по полу, покрытые толстым слоем пыли. Местами были непонятные круглые углубления размером с ладони. Стены и потолок были обвешаны трубами разных размеров, которые соединялись с большой конструкцией в форме две трети сферы, закрепленной на потолке. В ней было углубление, размером меньше половины самой сферы, и в нём на вертикальной оси медленно вращался серебристый шар, окрашенный в зловещие оттенки светлого и тёмного на свете фонаря.По░░░и
Хамар медленно подошёл к механизму, не отрывая глаза от шара. Вокруг ниши он заметил металлические сегменты в форме полукруга. Наверное, клапаны, прикрывающие шар. Учёный поднял руку и включил сканер, направив его на шар. «Тёмный минерал.» — теперь всё было очевидно. — «Это ядро!»Помог
Лоб и затылок вспыхнули болью, словно внутри зарылась молния, медленно дергаясь, как червь. Хамар обеими руками ухватился за голову, словно пытался удержать эту молнию внутри. Боль усилилась, и он упал на колени. С пола поднялась тысячелетняя пыль. Потом она начала оседать, как и медленно слабеющая боль. Словно почувствовав его присутствие, механизм начал работать. Алый свет вырвался из верхней точки реактора и обхватил его. Хамар отступил обратно, прикрывая глаза рукой, но свет не погас, пока не расширился настолько, что полностью накрыл его тело, а потом исчез так же быстро, как и появился. Погасли другие огоньки, оставив на мгновение Хамара в темноте под мерцание шара. Потом ярко вспыхнуло и перед реактором появилась громадная голограмма. Формой изначально она была похожа на тонкую и длинную листву какого-нибудь дерева, но потом она начала меняться. Протеанин стоял на месте, скованный страхом и смотрящий с медленно разрастающимся ужасом на метаморфозы. Нижняя часть начала раскладываться на пять длинных сегментов, а на верхней части туловища раскрылись расположенные под прямым углом более мелкие сегменты. Теперь голограмма была похожа на некое подводное головоногое существо. В голове опять вспыхнула боль, теперь сильнее. Хамар прижал ладони к вискам и ушам, пытаясь унять её. Слабый стон вырвался из его горла. Но когда поднял глаза, реальность начала открываться ему. Голограмма опять начала преобразоваться. Слабыми вспышками, словно от помех, облик головоногого постоянно сменялся более причудливой формой. Сначала это был бесформенный сгусток, потом, с каждой вспышкой, голограмма начала принимать более чёткую форму — длинное туловище, четыре конечности, отделенная шеей от тела голова. Начали проясняться более мелкие детали — одна пара глазниц, круглый череп, пять пальцев на конечностях, плоское лицо без носовых каналов и широкие скулы. Голограмма повернула голову и обратила взор светящихся злобных глаз на Хамара, и этого было достаточно, чтобы понять, что стояло перед ним. Искусственный интеллект. Чудовищное порождение невежественных, праздных, органиков. Губы голограммы зашевелились в немом изречении. Но с каждым их движением боль в голове Хамара только усиливалась, и он слышал мёртвым шепотом нечто непонятное, яростное, чуждое. — Что ты такое?!!! Произношения было достаточно, чтобы осознать — это было ошибкой. Голограмма остановилась, а потом оскалилась, словно хищник, загнавший добычу в угол. Его глаза вспыхнули золотым светом и Хамар вскрикнул, когда из углубления в полу вырвался металлический шип и пронзил его правую руку насквозь. Но даже загнанная добыча может укусить. Боль затмила сознание, оставив в разуме лишь один приказ — выживание. Не думая, отдав себя собственным инстинктам, Хамар включил резотрон на левой руке и одним резким взмахом перерезал шип. Не теряя секунды, он побежал назад в проход. Покрытый красной кровью кончик шипа звонко упал на пол, обагрив его тёмно-бурым. Он бежал, пока мог, а потом ещё много. Бежал наугад, доверяясь своим инстинктам охотника, что помогали его предкам в выживании. Бежал, оставляя за собой след красной крови. Бежал, пытаясь избавиться от назойливой головной боли, и от непонятного шепота. Пытаясь предупредить коллег, известить их об угрозе искусственного разума. Но последние силы покинули его, и обессиленное тело упало, утаскивая в забвение и разум. Лишь за мгновение до объятий тьмы, шепот стал громче:Я Жнец!
***
Крохотное создание ходило по тёмному коридору, неуверенно перетаскивая шаги. Топот ботинок отзывался громким эхом по металлическим стенам. Слишком громким. Трёхпалая рука опустилась на стену, к пальцам прилипло нечто...ИСТРЕБЛЕНИЕОПУСТОШЕНИЕСМЕРТЬЖАТВАВОЗРОЖДЕНИЕЯРОСТЬВОЗМЕЗДИЕ
Девочка вскрикнула и попятилась. Спина уперлась в стену и она села на холодный металлический пол, обхватив колени маленькими руками. С глаз потекли слёзы. Она не хочет быть здесь — это место было неправильным. Она хочет домой. Пальцы словно заледенели. Она повернула ладони и опустила взгляд на них — кожа была покрыта нечто смоляным и вонючим. Зловещее эхо раздалось по коридорам. Оно близко. Она знает это. Не знает, сколько времени пошло, но знает, что недавно что-то начало ходить за ней. Она его не видела, но слышала топот его сапогов на грани сознания. Оно близко. Она ещё сильнее прижалась к стене и зажмурила глаза. Она не хочет быть здесь. Её здесь нет, его тоже. Откроет глаза, и будет дома. Мама будет готовить обед, а когда приедет папа, он сначала закроется к себе, а потом выйдет оттуда и с улыбкой сядет за столом. Потом приедет дядя, и мама отругает его за то, что он взял её в эти пещеры... — А это кто? Странный голос, немного вибрирующий и хриплый, раздался сверху. Она открыла глаза и подняла взгляд, но, увидев нависшую фигуру, ещё сильнее сжалась. Сил не было, чтобы покричать. Это было высокое существо, облаченное в странную тёмную одежду. Кожа неестественного, бледно-красного, цвета, горящая жёлтым цветом одна пара глаз, чёрный мех на голове, плоское лицо, треугольный подбородок. Тело было прикрыто чёрным плащом. Оно опустилось на колено и посмотрело ей в глаза. Смотреть на непривычное лицо ей было неприятно, и она плотно зажала веки. Но потом всё равно открыла левые глаза. Оно осмотрелось вокруг, внимательно смотря в концы тоннеля. — Здесь таким как ты не положено быть. — и опять посмотрело на неё. — Потерялась кроха? Его голос звучал странно, словно был раздвоенным. — Я хочу домой! Оно помедлило с ответом, но в конце кивнуло. — Отсюда легко выйти, если знать путь. — и потянуло руку. — Уверен, дядя о тебе беспокоится. Рука была странной — больше, чем обычные, и с многими пальцами. Она смотрела на них в нерешительности. Что-то блеснуло внутри сознания, и она неуверенно потянула руку, однако, ощутив неприятный холодок на ладони, она остановила её и посмотрела. Гадкая тёмная жижа. Она сомкнула руку в кулак, потом раскрыла и вытерла её об одежду. Затем посмотрела на трубу, где ранее и положила руку. На него откуда-то сверху падали тёмные капли, оставляя блестящие, смоляные следы. Подняв взгляд, она заметила другую трубу. Капли падали оттуда. — Фр-р! — неприятно прошипел красный. Она повернула голову к нему, тот не сводил глаз с верхней трубы. С усилием воли девочка перевела взгляд с него на трубу. — Нужно остановить утечку. А тебе пора уйти отсюда. Он помог ей подняться, а потом взял за руку и увёл в сторону коридора. Они ходили в молчании, несколько раз она споткнулась об что-то, на что красный только ворчал, потом помогал подняться, и опять ходили в молчании. Временами она с испугом смотрела на него — он был слишком большим, на голову выше папы. Лицо было странным, но не таким страшным, глаз было два, оба жёлтого и белого цветов, и одной чёрной точкой каждый. Голова была короткой, с чёрным мехом вместо тверди. — Ты кто? Он не ответил. Она сильно потянула за руку. — Ты кто? Он опять зашипел, но не остановился. — Фр-р... Никто. — Я Казири. Мама назвала. — она некоторое время молчала, ожидая ответа. — У тебя есть мама? — Нет. — У папы тоже нет. — Ему больно. Она посмотрела на него. Не сразу осознав, о ком он говорил. — Тебе тоже больно? — Нет. — А почему? — Мёртвым неведома боль. Казири остановилась. — Не останавливайся, ты уже близка к выходу. — потянул красный за руку. Она последовала. — Что такое «неведома»? Он что-то прошипел в ответ. Казири только расслышала что-то вроде «примтив». — А что такое «мортвим»? Он скрипнул зубами. Она уже было открыла рот для ещё одного вопроса, как впереди, в конце коридора начало играть пятно света, а потом раздался громкий голос — кто-то кого-то звал. Казири сразу узнала голос. — ДЯДЯ!!! Девочка молниеносно сорвалась с места и выбежала вперёд. До конца тоннеля добежала до того, как из поворота появился крупный мужчина. Она же, охваченная зелёным пламенем биотики, буквально влетела ему в руки и крепко обняла. Он не сразу понял, что произошло. — Казири?! Посеревший от бледности протеанин крепко обнял племянницу, с облегчением озвучивая радостные слова. Он смог скрыть от неё свои переживания, и с каждой секундой, понимая, что с ней ничего страшного не случилось, постепенно успокаивался. Двое других, молодые парень и девушка, его подчинённые, стоящие позади, ободряюще похлопали друг друга по плечам. — Хорошо, — он трясущимся руками поднял девочку и посадил на плечо. — сегодня-же отправишься домой. Твоя мама будет волноваться, когда узнает. — А красный? Он несколько раз моргнул. — Что? — Там был большой красный, — она посмотрела назад и указала рукой в сторону тёмного коридора. — он помог мне выйти. Один из его друзей обошёл его и внимательно посмотрел вперёд, освещая коридор ярким наручным фонариком. Рука второй засветилась синим механизмом и она направила ладонь в сторону конца тоннеля. — Ты видела кого-то там? Те двое покачали головами. Там никого не было. — Большой красный. Больше тебя. — Протеанин? — Нет. — девочка энергично покачала головой. — Руки большие, пальцы много. Он взял её за руку. Она ощутила его беспокойство, но он ничего странного не ощутил. — Давай вернёмся обратно. — неуверенно произнёс он. — Тебе нужно поспать. — А красный? — Как только найдём, сразу скажу. Она улыбнулась в ответ. Он повернулся к остальным. — Обыщите здесь всё, что сможете. Возьмите Хамара. — Ну уж нет, Мешра. С этим чокнутым в эти тоннели не пойду. — ответил один в полушуточной манере. Вторая подтвердила с кивком. Мешра хорошо знал обоих, и поэтому понимал, что это не отказ, а протест — Хамара многие побаивались в команде. Никто не мог понять, от чего тот обезумел, но он знал эти коридоры как собственные пальцы, а в глубинах этого реликта сигнал что-то глушил. — Яррин... Яррин вскинул руки. — Ладно, ладно. Только если Паранн не против. Паранн подняла руку для удара, но, увидев заинтересованный взгляд Казири, передумала. — Дядя, а кто Хамара? — спросила девочка, когда они повернулись к выходу. Как только девочка отвела взгляд, Паранн сразу ударила Яррина по локтю. — Как будто раньше тебя интересовало моё мнение. — девушка шутливо добавила. В ответ получила добродушную ухмылку. — Хамар? Старый друг. Только немного... болен. — А чем он болен? Мешра громко выдохнул. — Если бы я знал.***
Руки Хамара тряслись от напряжения, но он продолжал сварку, одновременно нервно дыша и иногда что-то бубня при себе. Яррин и Паранн стояли подальше от него. Парень лениво осматривал коридоры, а девушка изучала чёрную смоляную жидкость сканером. — Странно... — Поняла, что это? Она подняла сканер, и над рукой открылся широкий голографический экран, полный химическими формулами. Яррин внимательно посмотрел на них, пытаясь разобрать, что они означают. — Какой-то биологический электропроводник, весьма нестабильный, однако — быстро разлагается, — но проводит информацию в разы эффективнее даже нейронов денсорин. — Значит, это вроде бы вычислительная машина? — задумчиво произнёс Яррин, не отрываясь от формул. — Выходит, что так. — Но зачем биологические вещества? Чем сплавы их не устроили? — Хранить!!! Оба сразу повернулись к Хамару. Он всё ещё стоял у трубы. — Нужно хра...хранить, хранить мёртвое. Чтобы сохранить. — он прикрыл голову руками и всхлипнул. — Он хранит. Он... он ненавидит. Себя... их. Тоже мёртв... как и они... но даже мёртвые видят сны... — он опустил руки и медленно повернул голову к ним, в его глазах было отчаяние. Яррин медленно подошёл к нему и сочувственно положил руку на плечо. — Успокойся, Хамар. — А толку то? Я вижу его сны... — он опять всхлипнул, скрипя зубами. — он так злится... — Ты, — медленно и с сочувствием произнесла Паранн, пытаясь сменить тему. — уже закончил? Хамар, как только увидел капающую жидкость, сразу принялся заделывать трещину, не слушая возражений Паранн и Яррина. Но это отвлекало его от тяжелых дум, и он казался спокойнее, чем обычно. — Да, да. — он пальцами провёл по сваренному месту. На ладонь была натянута перчатка, скрывая кожу под ней. — Каждая капля ценна, нельзя его потерять. Это всё, что осталось от них. — Тогда хорошо. — Яррин перекинул за спину рюкзак и подал Хамара его собственный. — Нужно ещё поискать красное пугало девочки. — Здесь никого нет. — покачал головой Хамар. — Никого кроме нас. Никогда не было. Давай... вернёмся в лагерь, а? Яррин сделал глубокий вдох и посмотрел на Паранн. Получив кивок, он повернул голову к Хамару и тоже кивнул. — Хорошо, вернёмся обратно. Тебе не помешает отдохнуть. — Отдохнуть, да. — бедняга с облегчением выдохнул. — Поспать. Только там увижу свои сны. Яррин и Паранн ушли вперёд, а Хамар последовал следом. Лишь у входа, что из себя представлял брешь в металлической оболочке древнего звездолёта, Хамар остановился и повернул взгляд обратно, в металлический коридор. Другие не видели, и он радовался этому, — это значило, что они были в порядке, — но он видел. Хотя бы только он носит это бремя, другим незачем страдать. — Никого там не было... кроме нас... Кроме нас и его. Из непроглядной тьмы в проёме на него смотрела пара ярких глаз. Это началось вскоре после того, как его выписали из медпункта... или сразу после того, как он там очнулся? Хамар уже всё меньше доверял таким воспоминаниям, ему было труднее различить собственные размышления от чужих голосов в голове. С самого начала всё было так, будто ничего не поменялось, ничего не случилось. Даже он поверил бы в это, счёл бы произошедшее бредом, выдумкой собственного воображения и, кто знает, наверное сошёл бы с ума, упорно отрицая реальность и убеждая себя, что ничего страшного там не было. Лишь заживающая рана сохранила его разум, не позволяла ему забыть, что у этого реликта есть сознание и оно что-то уготовило ему. В медпункте ничего странного и патогенного не нашли и Хамара вскоре выписали. Но потом начался трудный этап. Чужие мысли начали всплывать в его сознании, странный голос начал шептать. Думать становилось тяжелее, мысли отдавались физической болью. В коридорах мерещались густые, тёмные тени. Ему становилось страшно. Хамар свою жизнь посвятил находкам археотехнологий, поиски интеллектуальных богатств древних цивилизаций, неважно насколько примитивных по сравнению с протеанскими, были целью его жизни. Он боялся, что медленно сходит с ума, что его отстранят от работ, сочтут непригодным. Он не мог позволить себе такую слабость. Только во время сна он мог отдохнуть от этого шума, ощущать спокойствие и мыслить в тишине. И однажды, когда шум в голове стал невыносимым, на следующий день он не проснулся. Никто не пришёл навестить его, или узнать, не происходило ли что-нибудь странное с ним. Ведь кто-то из его комнаты запросил какие-то артефакты из склада и послал сообщение Авириту, что весь день будет работать у себя, а потом запер дверь, изнутри. На второй день Хамар очнулся, сидя у рабочего стола. Перед ним стоял небольшой артефакт в форме конуса со сферой с четырьмя лучами на вершине. Странный фиолетово-синий свет мерцал на кончиках луч. Когда он попытался прикрыть глаза от него, тогда и заметил изменения на руке. Рана зажила, но кожа вокруг шрама начала сереть, а под слоем эпидермиса слабо мерцали голубоватые линии. В тот день он впервые услышал отчётливые слова, увидел первые образы, что оно посылало, полностью осознал, что с ним творилось. И самое ужасное было в том, что Хамар не испугался. Страх от невежества, но благодаря этой механической твари он уже знал, что с ним происходило. «Если что-нибудь можно исправить, волноваться за него не стоит. А если исправить невозможно — то тем более». Этому Хамар придерживался с молодости и теперь тем же успехом мог бы проклинать себя за такие убеждения. Внутренне он чувствовал себя опустошённым, лишь перспективы увидеть и познать что-нибудь новое давали ему хоть толику мотивации не сдаться. Ксеномашина, назвавшаяся Жнецом, быстро подкупила его своими технологиями, посылая мысленные изображения о том, для чего предназначались найденные артефакты и как их можно было изучить. Поначалу эти иллюзии были очень примитивными и простыми, Хамар даже начал подозревать, что это был простой ИИ с ограниченным мышлением, но несколько недель спустя заметил, что их качество и продуманность улучшились. Машина начинала соображать сложнее, скрывала важные детали своей конструкции, заставляла думать о чем-то другом, посылала только то, что было нужно для безопасного извлечения и изучения деталей. Тем не менее, оно не скрыло то, что произошло тогда, у ядра. Во всех подробностях описало, ради чего предназначены те шпили, как они работают, что оно намеревалось сделать с ним и что происходило в итоге. Если ранее Хамар не желал рассказывать коллегам о нахождении ядра только потому, что боялся самому поверить в произошедшее, то после этого он окончательно решил скрыть это — хоть протеанина больше не страшило то, что наномашины в его крови уже медленно превращали его в безумного киборга, но перспектива подобной судьбы для других ввергала его в ужас. На полную трансформацию потребовались бы годы, может быть десятилетия — машина почему-то призналась, что слабо контролировала нанитов внутри него, — и Хамар хотел сделать что-нибудь полезное для коллег перед тем, как покончит с этим жалким существованием. На протяжении последующих месяцев инопланетная конструкция рассказывала о своём происхождении, показывала Хамару тех, кем она была, какими они были, что с ними стало и кто сделал их такими. Это трудно можно было назвать обычным разговором, скорее это был обмен мыслями, но иногда Хамар замечал густую тень перед собой с двумя сверкающими глазами. Однако, это общение с каждым днём выматывало его сильнее. Разум машины усиливался медленно, его мысли становились тяжёлыми, образы разных существ и механизмов казались реальнее чем они были. Подсознательно Хамар ощущал восхищение, взирая на достижения инопланетных технологий, их формы и образы, и одновременно ему было противно от этого. Он видел не только то, что было, но и то, что проклятая машина планировала сделать и что его сородичи, эти проклятые Жнецы, могли совершить. Каждый новый образ, каждая новая мысль уносила его дальше из реальности и Хамар предчувствовал, что в один день может потерять себя навсегда ещё до необратимой стадии трансформации. Изменения на руке становились всё явнее, Хамар даже мог ощущать мягкую синтетику под кожей, из-под эпидермиса выглядывали яркие линии, а верхний органический слой, казалось бы, скоро начнёт спадать. Но Унмари не знал, что делать. Пока что ксеномашина не была опасной для других, из-за глушилки никто не заходил глубоко внутри её корпуса, а Унмари намеренно отводил команды от местонахождения ядра, чтобы уберечь остальных. Иногда он даже благодарил судьбе за то, что Жнец не мог отключить глушилку из-за какого-то сбоя во время падения — этот механизм каким-то образом не позволял чужеродным компьютерам, включая дронов и инструментронов, составить карту местности в зоне его воздействия. Сама машина на этот счёт никакую мысль не выражала, но Хамар не был уверен, что она на данный момент была на это способна — скорее ещё не восстановилась до такой степени, чтобы думать о таком. А потом пришли военные и всё резко пошло не по плану — многих лет, что могли быть потрачены для выяснения слабостей древнего звездолёта, для защиты невинных разумных от неминуемой угрозы, словно ветром сдуло. В тот день, когда имперский трибун впервые пришёл на раскопках, навсегда изменилась судьба триллионов ещё живых разумных существ в Галактике, но судьба Хамара Унмари изменилась до неузнаваемости.***
Трибун Караста внимательно осматривал голографическое изображение реликта, имеющего вид подводного головоногого существа. Подумать только — творение эпохи инусаннон, но не созданное ими. Потенциальная угроза и кладезь знаний для Империи. Он повернулся к учёным, сложив руки за спиной. Глава проекта, Тольман Авирит, слегка нервничал, но хорошо скрывал это. Естественно, он боялся, что проект передадут военным. Мешра Витар стоял неподвижно, видимо, ещё не решил, что думать о визите трибуна. А Хамар Унмари нервничал откровенно, хоть и пытался скрыть это. Он постоянно смотрел на что-либо: на голограмму, потом в окно, откуда виднелась часть туши реликта, потом на самого трибуна, затем в угол кабинета, и опять на голограмму. И каждый раз в его глазах друг друга сменяли страх, паранойя и безумие. А адъютант Карасты, Мирелл Тиамна, молча вписывала в кристалл памяти необходимую информацию. — Значит, это именно боевой корабль? — Так получается, трибун. — Авирит кивнул Витару, и тот продолжил вместо него. — Но мы установили, что его подвергли модификациям вскоре после завершения строительства. Но, похоже, её проводили кустарно — сделано очень грубо.— на зелёной голограмме высветились оранжевые части. — Тяжело его потрепали. — взгляд Карасты сразу уловил следы боя. — Что простите? — Это боевые шрамы. Весьма тяжёлые. — трибун провёл пальцем по оранжевым линиям. Голограмма, повинуясь его мыслям, увеличила те области. — Что здесь? — Двигательные установки. «Пытались обездвижить.» — Продолжайте. — Но что странно — часть новых деталей, используемых для восстановления, слишком стары. Они на сотни тысяч лет старше него самого. Тиамна подняла обеспокоенный взгляд на трибуна, но, собравшись мыслями, сразу приняла холодное выражение лица. Но это не ускользнуло от Унмари. — Что ещё? — Одна пара гидродинамических пушек у основания «щупалец», и другая на них самих. Последние добавлены после модификации. Поражающий фактор — жидкий металл, смесь урана и вольфрама. Но принцип действия ещё не установили. И более мелкие лазерные пушки, высокочастотные, часть их них тоже установлены после модификации. — Защита? — Два генератора кинетических щитов, второй является модификацией. — Мощность? — Мощность? Ещё не знаем... не активировали. — Реактор не нашли. — медленно, но стоически выговорил Хамар. Все присутствующие сразу повернулись к нему. Караста сразу уловил странную смену Унмари — тот уже не казался таким обезумевшим. Вместо страха он показывал странную стойкость, всем своим видом выдавая непреодолимую решительность. Караста заранее ознакомился с его досье: житель Юдора, талантливый выпускник имперской научной академии, участвовал в раскопках реликта после его обнаружения. Каким-то макаром потерялся в недрах реликта больше дня, вышел оттуда самостоятельно, но обезумевшим параноиком — бредил, говорил о корабле, как о живом создании и так далее. Но, по заверениям Авирита, помимо психологического давления на коллег, никакой угрозы не представлял. Впрочем, Унмари и вправду больше походил на параноика, чем на сумасшедшего — руки тряслись, глаза постоянно бегали во все стороны, казалось, ещё немного и начнёт бегать за призраками, но стоило подумать так, как сразу принимал настолько опустошенный вид, словно постарел на века. Но сейчас он казался окрепшим, хрупким — худое телосложение, впалые глаза, бледное лицо, — но по сравнению с опустошенным стариком выглядел крепче. Кстати, о живом корабле... — Господин Унмари. — пронзительный взгляд военного вцепился в учёного. — В отчёте говорилось, что тела экипажа отсутствуют, но реликт должен был прилететь сюда как-нибудь. Уверены, что это не синтетик? Искусственный разум уже давно доказал своё мнение насчёт органической жизни, в войне Метакона они проявили свою истинную сущность. Но жа так и не научились этому, даже после того, что синтетический разум сотворил с ними. Невежественные глупцы. Учёный сделал глубокий вздох. — Да, это не искусственный разум... экипаж, наверное, покинул судно после крушения, но их останки не нашли... — он говорил длинными паузами, нервно теребя пальцами. — наверное... стали жертвой фауны. Трибун вопросительно посмотрел на Авирита. — Это возможно? — Учитывая, что мы не знаем, были ли эти существа совместимы с местной экосистемой, вопрос до сих пор открыт. Караста задумчиво сжал подбородок, не сводя глаза с Унмари. С ним что-то явно не было так. Либо это сумасшествие, либо что-нибудь другое. — Другие характеристики? — обратился он к Витару. Мешра сделал паузу, пытаясь сформулировать ответ, но его молчание уже стало для трибуна ответом. — Я отошлю доклад легату, — он кивнул и вышел из кабинета в сопровождении адъютанта. Авирит, словно подкошенный, опустился на свой стул. Слова трибуна открыто обозначали, что он приложит все усилия, чтобы исследование реликта передали военным. — Я свяжусь с университетом, — негромко произнёс он, скорее говоря себе, нежели другим. — попытаюсь что-нибудь поделать. Мешра кивнул и вышел из кабинета, но Хамар ненадолго задержался у входа, внимательно осматривая голограмму реликта. Когда он вышел, то снял перчатку с правой руки и посмотрел на кожу — огрубевшая и посеревшая, словно у мертвеца, под ней были видны светящиеся линии синтетики. Перед его взором предстала армия Империи, но другая — чужая, изменённая, неправильная. Броня, что была частью солдат, на открытых участках кожи были видны те самые линии синтетики, глаза были заменены на импланты. Они шли в бой с более ужасными порождениями биосинтетики, настоящими монстрами.Армия Империи, да, она понадобится.
Сердце замерло от осознания увиденных образов.***
Это спасёт всех!
— Нет, ты обречёшь всех на погибель! Хамар опять бежал по тёмным коридорам. Воспоминания ярко показывали путь, и теперь он опять бежал, но не снаружи, а внутри, всё глубже погружаясь в тёмные внутренности древней машины.Это спасёт будущее!
Шепот в его голове стал громче, голова раскалывалась от могущества древнего разума, но он не останавливался. — Но погубит настоящее. Тёмная пелена начала закрывать взор.Слабы. Слабы. Слабы.
Армия слаба. Я дам вам свой дар. Вы повергнете врага. Станете героями легенд. Спасёте младших.
Он пытался не слушать. Подчинение? Лишь чтобы отомстить? Он обречёт всю расу на вымирание! — Должен быть другой путь.ЕГО НЕТ!
Громкий рёв оглушил Хамара. Он остановился и рукой опёрся на трубу на стене, пытаясь сохранить равновесие.Много времени прошло.
Хамар поднял голову и сердце ускорилось в надежде — он уже был близко к ядру. Глубоко вздохнув, он собрал все силы и вбежал в реакторную. Ничего не изменилось с тех пор, как он бежал оттуда — обрезанный шип всё ещё был поднят, а его отрезанный конец, покрытый засохшей кровью, был на полу. Хамар решительно направился в сторону реактора. Перед ним опять появилась красная голограмма. Опять-таки, он принял вид того странного разумного, а не свой настоящий.Циклы должны быть прерваны!
Воздух начал дрожать, реальность перед глазами заливалась багровым светом, но Хамар неумолимо ходил к своей цели.Обречёшь свой вид на вымирание!
— Ты тоже! — с яростью выплюнул Хамар. — Я не позволю тебе сделать со всеми то же, что сделал со мной! Ярко-голубые резотроны раскрылись на его руках. Взмах, другой, третий... провода и кабели, соединяющие ядро с остальными системами корабля, с трудом, но всё равно поддавались раскалённому клинку.Я принесу спасение всей галактике!
— Через наше уничтожение?! — в сознании мелькнули знания, которыми поделился он. — Другие Жнецы тоже твердят подобное! Внезапно ядро активировалось, энергетическая сфера начала вращаться всё быстрее, от реактора по стенам начали бить красные молнии.Это Я Жнец!!! Я, а не Они!!! Не сравнивай Их со Мной!!! Я положу Им Конец!!! Я должен!!!
Хватка начала ослабевать, перед глазами медленно прояснялось, но на краях взора начала сгущаться тьма. Хамар осознавал, что это предвещало, но всё равно продолжал рубить. Он больше не боялся своей участи. Искры падали с порубленных кабелей, в воздухе трещали алые молнии. Запахло озоном. Но он не останавливался. Крик агонии искусственного разума уже слышался далёким, непонятным шёпотом. Почувствовав, в конце, непреодолимую усталость, Хамар опустошенно упал на колени. Взор покрывала тёмная пелена, дышать становилось труднее, сил бороться уже не было. Он поднял взгляд на голограмму. Красное создание корчилось в агонии, беззвучно выкрикивая непонятные слова. Большинство кабелей были обрублены, и этого было достаточно. Активность реактора начала падать, обороты ядра замедлились и голограмма начала издавать помехи. Когда голограмма, изображающая существо неизвестной расы, исчезла, бездыханное тело протеанского учёного по имени Хамар Унмари упало на пол.