— Куда их отправили? — спросил я. То, что моя мама попадет в Элизиум, я не сомневался, но куда отправился Полл? — Поля Асфоделей. Мой голос был чуть громче шёпота, но от этого он не звучал менее угрожающим. — Что?
POV Перси
Мальчик-смерть пожал плечами. — Да, они оба должны сейчас быть на полях Асфоделей. — За что? — я сплюнул сквозь зубы. Я слышал, как цепи, которые удерживали меня на стене, начали звенеть, словно погремушки. Он снова равнодушно пожал плечами. Словно мы с ним обсуждаем погоду за окном (хотя окон здесь нет) или спортивные игры за прошлую неделю. — Я не знаю всех подробностей. Но думаю, что они погибли не случайно, потому что они оба просили о твоём помиловании, бывшего героя Олимпа и изменника, — его тон не изменился. — Возможно их убили, потому что они отказались отречься от тебя, как от сына. Даже Полл, — он покачал головой в изумлении, поражённый, что они предпочли поля Асфоделей, чем отказаться от такого как я. Я тоже был поражён, но по другой причине. Они любили меня. Они были единственными, кто мне поверили… Они спустились в Царство мёртвых, по-прежнему считая меня сыном. Они будут страдать за эту веру в меня вечность, и всё из-за этих высокомерных Олимпийцев! Но боги будут страдать намного сильнее, я им это гарантирую. Осталось только выбраться отсюда… Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее, как у Нико, пытаясь скрыть ярость кипящую под кожей. — А как у остальных дела наверху? — Нико понадобилась минута, чтобы ответить. — Всё хорошо, — сказал он наконец. — У Джейсона и Пайпер недавно родился второй ребенок, девочка. Они назвали её… — Нико замолчал, избегая моего взгляда. — Как? — я спросил нетерпеливо, не заботясь о том, что он по всей видимости не хотел говорить. Юноша вздохнул. — Они назвали её Аннабет, — закончил он с горечью, глядя на меня с холодной ненавистью, похожее чувство овладевало мной, когда я думал об Олимпийцах. Нико, без сомнения, думал, что я виноват в её смерти. Он всё никак не мог мне поверить, или не хотел. Его отец наверняка всё приукрасил и выставил меня жестоким монстром, чокнутым маньяком без тормозов. Они промывают мозги ему и, вероятно, всем остальным моим друзьям тоже. — Я ведь уже говорил, что не убивал её. Просто спроси душу Аннабет! Она ведь сейчас в Элизиуме! Иди и спроси её, что случилось! Она скажет, что я не виноват! — я кричал, и от клокочущий ярости в моём голосе Нико вздрагивал. Когда я выговорился и охрип, повисла неуютная тишина. Затем Нико тихо сказал: — Ты не знал? — его тёмные глаза были широко раскрыты, но брови в замешательстве нахмурились. — Чего я не знал? — спросил я настороженно. Если он имеет в виду то, что она не попала в Элизиум, или если она не помнит ничего до и во время её смерти… Думаю эта темница не будет готова к такому взрыву моих эмоций. — Она… Э-э… — Нико замялся, не зная, какие слова подобрать. — Что? Она что?! — я кричал, всё больше начиная терять терпение, он явно от меня что-то скрывал. Но ведь я имел право знать! Мягко, почти шёпотом, Нико наконец-то сказал мне. — Она пошла на перерождение, как только достигла Элизиума. Все мои худшие опасения сбылись. Она не наслаждалась посмертием в раю со всеми нашими умершими друзьями. Она не помнит ночь, когда умерла. Она не помнит меня. Она даже себя теперь не вспомнит. Возможно, теперь она даже и не дочь Афины. Во-первых, я почувствовал сомнение. Это не могло быть правдой. Нико наверняка солгал мне! Я почти уверен в этом. Ведь она не могла так поступить. Она ведь обещала подождать меня там… Но когда я увидел выражение его лица, я начинал постепенно верить. К горлу подступил комок, а к сердцу отчаяние. Это всё же была правда. Горькая, несправедливая, но всё же правда. Зачем она сделала это? Я никак не мог понять, почему Аннабет нарушила обещание? Неужели я действительно так ужасен, как все утверждают? Она больше не хотела видеть меня рядом? Но ведь она единственная, кто точно знал, что я не виновен! Гнев привычно начал заполнять мой разум. Как она могла сделать это? Я потерял всё! Репутацию и будущее, только чтобы прекратить её мучения! Я заслуживаю хотя бы объяснение! В отличие от других моих эмоций, гнев не исчезал ни на мгновение. Я не хотел, чтобы он уходил, он предавал мне сил и не давал окончательно сойти с ума в этой «клоаке». Словно кипящая красная лава гнев струился по моим венам, заставляя меня чувствовать себя более мощным и живым. За всё время моего тюремного заключения единственное, что держало меня на грани реальности это мысли о ней, о том как бесконечно сильно я люблю её. Подумать только, сколько ущерба я мог бы нанести этому миру во власти своего гнева. Но, находясь в этой клетке, я мало что мог, хотя… Ещё более бледный Нико (хотя куда уж больше) стоял передо мной, и что-то говорил. Я не слышал его слова из-за шума в голове, звук моей пульсирующей крови заглушал всё остальное. Этот стук в ушах напоминал биение сотни барабанов. Я не мог выбраться из клетки, прикованной цепями из небесной бронзы, которые крепко пригвоздили мои руки к стене. И я не смогу уничтожить олимпийцев, опутанный цепями. Мне нужно было избавиться от них. Я начал напрягать каждую клеточку своего тела, гнев подпитывал меня, придавая мышцам силу. Это всепоглощающее чувство злости словно открыло во мне второе дыхание, сделало меня сильнее. Я потянул ненавистные цепи изо всех сил, словно те силачи, которые зубами тянули поезда. И цепи поддались, громко звякнув об пол и освободив меня от оков.