Чёрное сердце воина

— Тогда вперёд. Будьте осторожны и… удачи Ворон. — сказала она перед тем, как в глазах замелькали цветные точки, а уши заложило от шумящей в голове крови. Олимпийский совет ещё даже не догадывался, что их ожидало…

POV Перси. Пройдя сквозь пространство, мы материализовались за высоким троном Артемиды. Весь олимпийский совет был в сборе, и если нас ещё не заметили, значит богиня охоты сдержала слово и навела на нас маскировку. — Артемида! — прогрохотал Зевс со своего трона, сурово нахмурив брови. — Ты снова опоздала. — со своей стороны я заметил, как на одно лишь мгновение тело Артемиды напряглось, но это быстро прошло, стоило ей присесть на своё место. Богиня немного расслабилась, послав отцу вежливую улыбку. — Прошу прощения, отец. Я не следила за временем. — выражение лица Зевса, я, увы, не видел. Но мог предположить, что он удовлетворился таким ответом, но для вида наверняка «прожигал» дочь, гневным и раздражённым взглядом. — Теперь, когда все наконец в сборе, мы можем начать совещание? — Громовержец сделал паузу, ожидая возражений. Когда возражений не последовало, он продолжил. — Хорошо, тогда начнём. Что у нас на повестке дня? Предлагайте, я слушаю. — Зевс обвёл взглядом задумавшихся богов, но высказываться пока никто не спешил. Я видел, как Артемида незаметно для остальных постукивает пальцами по подлокотнику своего трона, затем её пальцы резко остановились, застыв в воздухе, и начался отсчёт. Один… два… три. Я обменялся коротким взглядом со своими друзьями, сигнал к действию был принят, маскировка спала. — У меня есть вопрос! — громко крикнул я, выходя из тени божественного трона. Остальные, чтобы не вызвать подозрения, выйдя на свет, остановились рядом с Артемидой. От неожиданности Афродита вздрогнула, когда Лука и Зоя вышли из тени позади её трона. Афина никак на это не отреагировала, лишь скользнула по прошедшим, мимо Калипсо и Бьянки, холодным равнодушием. Зевс внимательно всматривался в меня своими мутными голубыми глазами, явно пытаясь вспомнить, кто же перед ним. — Ты как здесь… Ты вообще кто? — Кто я такой, пока не важно. Но, чтобы у вас не было соблазнов назвать меня «неважно» или «эй, ты», вы можете называть меня Ворон. Раздался холодный голос Афины, надменный взгляд которой вызывал во мне глухое раздражение: — У тебя какие-то проблемы? Какой вопрос ты хочешь задать? Я не удержался и тихо хмыкнул, обведя спокойным взглядом из-под глубокого капюшона мантии собравшихся здесь богов. — Проблемы? Да, есть одна. Только не у меня, а у вас. Мы с моими товарищами как раз пришли сообщить вам об этом. Вы многое сделали под руководством Зевса, и некоторые ваши поступки плохо сказались на состоянии этой вселенной. Наш господин решил сделать добрый жест, и разрешил нам предупредить вас! Предупредить Зевса и всех тех, кто слепо следовал за ним все эти столетия, выполняя его волю! — Кто ваш господин? — спросила Афина, слегка поддавшись вперед со своего места. В глазах её промелькнула искра интереса. — И что за предупреждение? Это должна быть действительно серьёзная и веская причина, если ты и твои, как ты выразился, «товарищи» осмелились прийти сюда. Кстати, кто вас сюда вообще впустил?.. Я выставил вперед руку, чтобы остановить этот поток вопросов: — Помолчите! Богиня мудрости действительно замолкла, удивлённо хлопая глазами, видимо, не ожидала такой наглости. Впрочем, как и остальные. Некоторые что-то возмущенно ворчали, другие с интересом ожидали реакцию богини на такую вопиющую бестактность и открытое оскорбление. — Вы получите ответы на эти вопросы, но позже. — я осмотрелся вокруг и обратился уже ко всему совету. — Как я уже сказал, мы пришли, чтобы предупредить вас о наступающей войне. Это не коснётся всех, только некоторых из вас, но все те не многие из олимпийцев, должны дать клятву не вмешательства в этот конфликт. Если же по какой-то причине вы нарушите эту клятву, то потеряете свою неприкосновенность. И примите ту же учесть, что и другие. — Ты смеешь угрожать нам? Богам Олимпа?! — возмущённо воскликнула Гера, привстав со своего трона. Я насмешливо ухмыльнулся. — Угрозы? Ну что вы, никаких угроз. Это просто констатация факта. Но мне почему-то кажется, что это не то, о чём вы все хотели бы знать. Мне объявить имена тех, кого мой господин посчитал достойными его милости? — боги начали громко перешептываться меж собой, затем многие выразили своё согласие. — Прекрасно, — сказал я. — Вот те немногие, кому был дан второй шанс: Артемида, Деметра, Афродита, Дионис, Гефест и Гермес. В тронном зале поднялась шумиха. Те, чьи имена не были названы, довольно громко возмущались, и всё явно шло к скандалу. — Тихо! — крикнул я во всю мощь лёгких. Замолчали все не сразу, нужно ведь было вдоволь накричаться и выпустить пар на собеседников. Но когда большинство решило поберечь свои голосовые связки, то взгляды всех присутствующих обратились ко мне. Они смотрели на меня, я на них. Не знаю, сколько ещё бы продолжались эти молчаливые гляделки, если бы не Зевс. Который видимо наконец оклемался от моей наглости и решил показать, кто здесь главный. Ну, ну… — Чего тебе ещё нужно?! Я вздохнул в притворном удивлении: — Если бы у вас было хоть немного терпения, вы бы возможно всё уже знали. И, возможно, даже не оказались бы в такой ситуации. — Что это чёрт возьми, значит, ублюдок? Я почувствовал, как моё раздражение растёт в геометрической прогрессии, постепенно перерастает в злость. Тем не менее, я попытался сохранять спокойствие хотя бы недолго. — А вот это было невежливо, — протянул я с некой издёвкой в голосе, что, видимо, разозлило верховного бога ещё больше. — Разве так обращаются с гостями? — Тебе здесь никто не ждал, и вообще видеть не желают! Убирайся обратно в свою «дыру», откуда выполз, и своих приспешников прихвати! — с явной угрозой произнёс Зевс, стукнув кулаком по подлокотнику трона. Прогремел раскат грома. Я этого не чувствовал, но видел, как от кончиков моих пальцев начинает исходить лёгкое свечение, которое разрастается по руке, сетью голубых вен. Сердце ускорило свой ритм, и меня начала охватывать уже привычная мне ярость. Но ещё было рано, и я с трудом, но сдержал порыв сжечь здесь всё. — Ты наверняка один из тех ничтожных предателей, что и тот мерзкий полукровка, которого мы во время изгнали. Как его там звали… Пери… или Перси? Впрочем неважно. Он предал своих богов и получил по заслугам, как и его глупая подружка… — Минуточку! — воскликнула Афина в возмущении, словно ей было не плевать. — Ты говоришь о моей дочери! — Помолчи, Афина, — «заткнул» её небрежно Зевс, не удостоив даже взглядом. — Афродита сама нам недавно поведала эту занимательную и трагичную историю. Бедная девочка предпочла этому гнусному предателю другого. В итоге была жестоко убита, и, если бы мы не вмешались во время, жертв могло быть ещё больше. Если бы не плотная ткань капюшона, все бы наверняка увидели моё офигевшее лицо. Измена?! Что, серьёзно? Ничего глупее они придумать не могли? Видимо, жесткое убийство на почве ревности, звучит лучше, чем убийство из милосердия. Не знаю, кого они хотели этим оскорбить, меня или Аннабет? Знаю лишь то, что Воображале сейчас на это уже плевать, а вот меня они конкретно разозлили. Казалось, что прошло всего мгновение, за которое я успел лишь моргнуть. Одно короткое мгновение мне понадобилось на то, чтобы попытаться сдержать свою силу, «плюнуть» на это гиблое дело и оказаться к трону Зевса ближе, чем я был в 15 лет. Кажется, что я совершенно ничего не делал, не махал руками, не кричал заклятия, просто стоял напротив верховного бога. А сидящие передо мной Олимпийцы кричали, в панике пытаясь сбить с волос и одежды синее пламя. Пламя настолько разгорелось и разрослось по залу, что кое-где стены покрылись сажей. Навряд ли в этот момент я полностью отдавал отчёт своим действиям, кроме того очевидного факта, что я был чертовски зол и хотел снести головы некоторым бессмертным. Какая-то крохотная часть моего мозга, которая отвечала, видимо, за совесть, буквально вопила мне остановиться. Не поддаваться проклятию сердца, вернуть контроль себе. Это вредное чувство совести продолжало уверять меня, что я не хочу причинять никому зла. И мне совершенно не хочется устроить здесь кровавую бойню, хотя кого я обманываю? Хочется. Поэтому голос разума был мной проигнорирован. Когда суматоха в зале немного поутихла, бессмертные взирали со своих величественных тронов на такого маленького и безобидного на вид человечка, как я. Взирали со страхом и гневом, ну, хоть в чём-то стабильность. В тот день их реакция была похожа. — Я не хотел этого делать! — крикнул я, слегка покривив душой, ведь отчасти это было ложью. — Но своим невежеством вы не оставили мне выбора, и мне наплевать, какими великими и могущественными вы себя считаете, вы будете меня слушать! Возможно, кто-то из вас даже был бы помилован, если бы не вовремя не открыл бы рот. И теперь пеняйте на себя, потому что вечную экскурсию по Тартару я вам гарантирую! — я с огромным удовольствием оглядел эти побледневшие в немом ужасе лица, ещё недавно таких смелых и грозных богов. Мне был приятен их испуг, но этого было слишком мало… Арес с остервенением пытался сбить с волос пламя, а Деметра не допустить воспламенения своего трона, украшения которого составляли в основном всякие цветы и колосья. Мой негромкий смех отражался от стен и эхом разносился под куполом главного зала Олимпа, в этой гнетущей тишине, звучал он особенно зловеще и даже жутко. — Посмотрите! Этот зал чуть не сгорел дотла! Вы всё ещё сомневаетесь в серьёзности моих намерений? Вам будет дано время на подготовку, воспользуйтесь этим шансом. Потому что в следующий наш визит, мы не будет столь щедры. — я оглянулся на своих друзей, которые лишь своим видом выражали немую поддержку. Зоя слегка качала головой будто заранее предостерегала от необдуманного поступка, ведь она знала, на что я был способен во власти эмоций. Я послал ей благодарную улыбку, злость постепенно проходила, сердце вновь забилось в спокойном ритме. Посчитав на этом свой долг выполненным, я обернулся, чтобы вернуться к своей команде и переместиться куда-нибудь. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Но, видимо, закончить этот день без убийств всё-таки не удастся, а всё из-за этого ненавистного голоса, который я узнаю из тысячи. Этот мерзкий, вызывающий во мне волну ненависти и неприязни голос. — Ты действительно думал, что сможешь запугать нас? Тысячелетних богов, которые правили этим миром, когда твоих предков ещё в проекте не было? — громко произнёс Посейдон, скривив губы в презрительной гримасе. Я медленно обернулся к нему. Если бы он узнал меня, возможно, он бы удивился, может быть даже испугался. Но так как капюшон всё ещё был на мне, он не видел, как опасно сверкнули мои глаза и напрягся каждый мускул во всём теле. — Повтори это ещё раз. — медленно, почти по слогам произнёс я нарочито спокойным голосом. — Передай своему хозяину, что страх никогда не будет управлять нами! Особенно от таких выродков, как ты! — Что ж, я предвидел, что ты это скажешь… Волна ярости вновь окатила меня с ног до головы, и в этот раз я и не думал ей сопротивляться. Мне понадобилось всего десять секунд на то, чтобы достать короткий кинжал и запустить его в сторону Посейдона. Так как меткостью я никогда не отличался, то попал всего лишь в плечо. На пол пролились первые капли золотой крови бессмертного. На этот раз я не стал мелочиться и обнажил меч, перемещаясь к своему врагу ближе, чтобы неуловимым глазу движением вонзить его в незащищённой доспехами живот. (бессмертие имеет свои преимущества, такие, как стать ростом с бога) На короткое мгновение наши взгляды встретились, и в глазах когда-то родного мне существа, я увидел тень узнавания, которое впрочем быстро сменилось жалостью и гневом. Гнев ещё понятно, но вот жалость меня «добила», поэтому я, не разрывая зрительного контакта, медленно и с наслаждением проворачивал меч в чужой плоти, наблюдая, как покрывается потом красное лицо, сменяясь маской боли. Немного полюбовавшись его мучениями, я резко вынул меч и, не сказав ни слова, зашагал обратно к друзьям, оставляя за собой цепочку золотистой крови, стекающей с лезвия меча. Я не стал его добивать, оставив истекать кровью на своём троне. Впрочем от небольшого кровопускания он не умрёт, это было бы слишком просто, а у меня на него большие планы. Я ведь, кажется, уже упоминал, что смерть моего бывшего отца не будет лёгкой? — Это случится с каждым, кто усомниться в серьёзности моих слов! Не стоит с нами шутить, особенно со мной, чувство юмора у меня не очень. Я могу убить любого из вас, в любой момент. Моя рука не дрогнет. Ведь убийства до боя запрещены не были. — я ухмыльнулся и отвесил издевательский поклон, — Увидимся на поле боя.