— А вы, готовы умереть? — не дожидаясь ответа, на этот по сути риторический вопрос, я дал сигнал своей команде. Бой начался.
POV Перси
Олимпийцы уже ждали нас. У каждого из нас был свой противник, за исключением Деметры, которая решила объединиться с Аполлоном против Нико. Я не мог не оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что вся моя команда ещё держится. Ди Анжело, довольно ловко удавалось дурачить обоих бессмертных. Созданные при помощи магии растения не выдерживали долгой схватки с тенями. Соприкасаясь с, казалось бы, самой смертью, зелень лиан тускнела, а листья рассыпались трухой. После знакомства с сыном Аполлона Нико казался почти не восприимчивым ко многим визуальным и акустическим оружиям, которыми бог искусств так щедро в него бросался. На другом конце большого зала в смертельном танце кружили две женские фигуры. Двое коротких мечей Бьянки с небывалой яростью звенели о копьё и щит Афины. Дочь Аида не отвлекалась на чудовищную морду, смотрящую на неё с блестящей поверхности щита, которым богиня мудрости продолжала укрываться, чтобы блокировать удары, нацеленные на её шею. Неподалёку от них Лука и Арес были увлечены собственной битвой. Арес, сверкая свирепым оскалом, продолжал жалить Кастеллана своим электрическим копьём. Лука уверенными движениями отражал опасные выпады двусторонним мечом, который подражал дизайну его первого клинка с лезвиями из двух металлов. На какой-то краткий миг полубог обнаружил едва заметную брешь в обороне Ареса. Проведя обманный манёвр, парень воспользовался дезориентацией противника, сумев нанести тому удар. Остриё клинка прошло по касательной, лишь немного поранив кожу. Золотая кровь оросила доспехи бога войны, и чем больше на его теле появлялось подобных «царапин», тем мрачнее становился его оскал. У стены, у подножия престолов, Калипсо собиралась устранить Царицу богов. Щит Геры, с лезвиями по боками, не уступал щиту и кинжалу Калипсо. Она почти играючи парировала слабо поставленные удары богини, прежде чем скользнуть из-за своего щита с грацией змеи и нанести режущий удар по бледно-фарфоровой коже Геры, опередив отчаянную попытку противницы хоть как-то защитится. Мы с Зоей делили середину зала, практически сражаясь спина к спине. Она вступила в хватку с Верховным богом, в то время как я прожигал ненавидящим взглядом «человека», который разрушил мою жизнь, из-за которого всё это сейчас и происходит. Зевс ни шёл ни в наступление, ни в оборону против Зои. У него и меча как такового не было, он использовал свои излюбленные молнии, вместо банального клинка. Девушка старалась не приближаться к Громовержцу слишком близко, из-за риска быть поджаренной молнией. Нельзя сказать, что Зевс сражался честно, что меня, впрочем, и не удивило, он двигался настолько быстро для человеческого зрения, что, казалось, его массивная фигура двоилась, троилась, исчезала в воздухе, а затем появлялась в самый неожиданный момент. К счастью, Ночную Тень тоже не так легко было сбить с толку. Уклоняясь от частых ударов, она тоже успевала нанести урон противнику. Тонкое разящее лезвие её клинка со свистом рассекало воздух, пронзая незащищенные участки кожи. Алая и золотая кровь смешались вместе, создавая безумной красоты картину боя и смерти. Внезапно поясницу пронзило болью, не сильно, но неожиданно. Резко обернувшись, я наткнулся на гневное лицо Посейдона, который, видимо, таким способом хотел привлечь к себе внимание. — Ты собираешься со мной сражаться или нет, мальчишка?! — уязвленным голосом прорычал мужчина, направляя трезубцем куда-то в область моей шеи. Сам он практически становился открытой мишенью для удара. Чем я, впрочем, и не преминул воспользоваться. — Ну, если вы настаиваете! Отбив плоской стороной меча нацеленный на моё горло трезубец в сторону, я отвесил богу морей издевательский поклон. Взбешённый моей наглой выходкой Посейдон на мгновение растерялся, что, впрочем, не мешало ему отражать мои выпады и наносить редкие, но сильные удары. По лицу стекал пот вперемешку с кровью, рассеченная щека горела огнём, но мне было не до этого. Крутанув меч в мокрой от пота ладони, я в очередной раз отбил нацеленный в моё на этот раз сердце массивный трезубец. Слегка потерявший равновесие бог не успел среагировать на мой последующий выпад. Мощный удар ногой по голени противника, сопровождаемый ударом в горло рукояткой меча, — и кричащий от боли и ярости бог морей падает, поскользнувшись на скользком от крови мраморе. Наклонившись над ненавистным лицом, я вгляделся в такие похожие, яростные, зелёные глаза, в которых полыхало знакомое безумие. По искажённому гримасой боли и гнева лицу стекали капли алой жидкости, капавшей с моей неглубокой, но всё ещё кровоточащей раны на щеке. — Ты всё ещё хочешь сражаться со мной? — вкрадчиво произнёс я, жадно вглядываясь в черты лица незнакомца, так похожего на моего отца, и не находил на этом лице ничего, кроме холодной ярости и призрения. В ответ он лишь издал утробный рёв взбешённого зверя, неслабо отпихнул меня в сторону, быстро поднимаясь, становясь в боевую стойку и нанося ожидаемый мною взмах трезубцем. Легко увернувшись от удара, я быстрым движением скользнул противнику за спину, оставив вместо себя кратковременную иллюзию. Да-да, ваш покорный слуга тоже не брезгует уловками. В бою ведь, как известно, все средства хороши. Посейдон, рассеяв трезубцем мою иллюзорную копию, взревел похлеще динозавра в брачный период. — Сражайся со мной как человек! — яростно орал бог морей, крутясь вокруг своей оси, в попытках пырнуть трезубцем мою постоянно растворяющуюся в воздухе фигуру. — Я буду сражаться с тобой, как захочу! — крикнул я в ответ, нанося резкий колющий удар по незажившей ране в районе голени и резким движением отсекая левую кисть врага. Зал оглушил дикий вопль вперемешку с бранью. Махая бесполезным обрубком, Посейдон поудобнее перехватил свой трезубец, его злобный взгляд явно давал понять, что он тоже не против отрезать мне какую-нибудь часть тела. — Ты явно не считал меня за человека, когда безжалостно предал! — Я понимаю, почему, нет, — он издевательски засмеялся, тяжело опираясь от свой трезубец, презрительно сплюнул мне под ноги. — Мелкий трусливый ублюдок, ты просто не способен драться честно! Без всех этих фокусов, ты ничтожество! Снова бросив смачный, кровавый плевок в мою сторону, он ощерился ядовитой улыбкой, по разбитым губам стекали кровь и слюна, от омерзения к этому… даже не знаю, как его назвать, в голове зашумело, а глаза застилала привычная пелена ярости. Я буквально ощущал, как мои глаза начинают излучать синий цвет, шум боя вокруг постепенно стихал для меня, всё происходящее становилось неважным, только я и мой кровный враг, ничего другого больше не существовало. — Ты ничего не знаешь! — воскликнул я, и мощный порыв ветра почти сбил с ног морского бога. Он вовремя пригнулся и сейчас бросал на меня удивлённые взгляды. Второго, более мощного порыва ветра он не выдержал. Я приблизился к нему почти вплотную, смотря сверху вниз на него, на то, как ненавидимое мною все эти годы существо, валялось у меня в ногах, захлёбываясь своей собственной же кровью. — Ты низверг меня в глубины ада! Ты отрёкся от меня и лишил меня имени, уничтожил моё будущее! Ты заставил меня возненавидеть себя, стыдится поднять свои глаза, глаза убийцы! А кто меня сделал убийцей?! Ты был моим окончательным предательством! И мучительная смерть всех твоих союзников будет на твоей совести, ведь виноват во всём этом, только ТЫ! Каждое моё слово сопровождалось ударом по рёбрам униженного и поверженного божества. После третьего удара я услышал глухой щелчок, видимо, одно из рёбер треснуло; расколотая броня бесполезно валялась рядом, уже не способная защитить своего владельца. Схватив скулящего от боли врага за волосы и потянув вверх, приставил к его шеё остриё меча. Посейдон скосил испуганные, слегка заплывшие глаза на холодную сталь, по которой уже стекали несколько капель бессмертной крови. — Ты узнаёшь этот клинок? Он был выкован в самом сердце Тартара. Ты знаешь, на что он способен? Конечно, ты знаешь… — с непередаваемым удовольствием шептал я, растягивая слова, и наблюдая, в каком животном ужасе округляются глаза Посейдона. Отняв лезвие меча от горла, я резким движением пронзил мечом живот бога. Остриё меча раскололо броню, как ореховую скорлупу, пройдя насквозь. Пришпиленный, как бабочка на иголке. По его подбородку стекала тонкая ниточка окровавленной слюны. Резким движением вынимаю меч из чужой плоти и отхожу немного назад. В этот самый момент Посейдон издаёт вопль, леденящий кровь, который мгновенно привлекает внимание всех сражающихся, моих врагов и союзников. Но меня уже ничего не могло остановить. — Вставай, — коротко приказал я. Посейдон продолжал валятся пыльным мешком с костями, не спеша как-то двигаться, и, похоже, вообще решил притвориться мёртвым. Чтобы немного поторопить его, пришлось вновь пнуть под ребра, раздался ещё один треск костей. Мужчина издал тихий стон, скривив лицо в болезненной гримасе. Он смотрел на меня со смесью ненависти и ужаса, в его расширенных зрачках я видел своё отражение. Не человека — чудовища. А кто создал это чудовище? Правильно… И теперь пришло время встретиться лицом к лицу со своим творением и погибнуть от его руки. — Вставай, я сказал! — мой крик потонул в звенящей тишине. Посейдон вздрогнул от звука моего голоса, ещё ниже опустив голову и больше не встречаясь со мной взглядом. Вставать и двигаться вообще он явно не собирался. Ярость захлестнула меня с новой силой, я схватил его за руку и грубо потянул вверх, чтобы поставить на ноги. Его тяжелое тело, как мешок заполненный кирпичами, тянуло своего хозяина вниз. Его ноги ослабли от ран и не могли держать хозяина ровно. Зная, что это его не убьёт, даже не задумываясь над тем, что это уже слишком, я поднял своё меч и вонзил его в спину врага. Клинок, прошедший насквозь, достал до пола, и, расколов мрамор крепко засел в нем. Сгорбленный, пришпиленный насквозь мечом Посейдон, кажется, даже не дышал. Как и все вокруг. Затем раздался чей-то короткий вскрик, на который я не обратил внимания. Цель была достигнута, хотя он не стоял так прямо, как мне бы хотелось. Это было действительно жутковатое зрелище. Кровь ручейками стекала по лезвию моего меча. Нижняя губа была порвана, золотая кровь застыла на лице и засохла коркой, создавая гротескного вида маску. Помятые доспехи, жуткие раны, из которых местами вываливались куски мяса, в этой смеси были едва заметны осколки сломанных рёбер. Такие же зелёные, как и у меня, глаза сейчас были подёрнуты кровавой пеленой, веки заплыли от ударов. — Кт-кто т-ты? — невнятно пробормотал бог морей, проглатывая некоторые буквы и запинаясь от боли во всём теле. Он немного покачивался на ногах, и меч был его единственной опорой, что пока держала его на месте; рядом бесполезно лежал трезубец, тускло отсвечивая на меня с пола. Я обошёл Посейдона со всех сторон, как редкий экспонат в музее. Он попытался повернуть голову, чтобы взглянуть на меня, но это было для него проблематично, из-за торчащего из живота меча. Я чувствовал на себе взгляды всех присутствующих, их страх, их ужас, их отчаяние. — Когда-то меня называли героем. Я сражался за Олимп и за богов, не задавая вопросов, не возражая и принимая их приказы за честь. Пока не был предан этими самыми богами. Я потерял всё, чем дорожил. Мою девушку загрызла адская гончая, и кого в этом обвинили боги? Правильно, меня! Никто не захотел меня слушать, ведь эти так называемые боги плевать на меня хотели! Им лишь бы лизать зад своему господину, каким бы сумасбродным кретином он бы не был. А затем мой дорогой папочка… — на этих словах, я несильно пнул в колено бога морей, — решил, что я своими поступками позорю его «доброе имя»! И не придумал ничего лучше, чем скинуть меня в глубины Тартара! Я поклялся, что вернусь. И я сдержал своё слово, — я широко развёл руки, словно собирался обнять Посейдона. — Ты не рад меня видеть, папочка? — последнее было сказано с долей сарказма и тонной презрения. После моих слов по залу разнёсся шокированный голос Афины: — Этого не может быть… Я рассмеялся тем самым безумным смехом, как двадцать лет назад в тот роковой день. Все Олимпийцы резко вздрогнули при звуке моего голоса. Похоже, Афина уже сложила в голове два и два, всё-таки, как бы я не ненавидел эту стерву, голова у неё «варит» быстрее, чем у остальных собравшихся здесь недоумков. Я снова рассмеялся, но уже без истерических ноток в голосе. — Скажи прямо, кто ты такой! — дрожащим от гнева или может страха голосом воскликнула Гера. Ну, в её умственных способностях я никогда не сомневался, точнее в их отсутствии. — Кто я? — переспросил я, указывая на себя пальцем, — богиня опасливо кивнула, избегая моего взгляда. — Я удивлён, что Олимпийцы меня уже не помнят! А ведь прошло всего-то двадцать лет. О, ну, я уверен, что вы не специально, вы ведь так часто бросаете полукровок в Тартар, что каждого уже и не упомнить… — Это ведь… — начал говорить Зевс, стоящий рядом с целой и невредимой Зоей. Я прервал его на полуслове. — Да! Это я. Я, воин с чёрным сердцем! Я — Персей Джексон! — я сорвал с головы капюшон под удивлённые и поражённые возгласы богов. — Но ты должен быть мёртв! — истерично вскрикнул Аполлон, сверкая свежеполученным от Нико фингалом. — Мне жаль тебя разочаровывать. Хотя… нет, не жаль. Но я жив и относительно здоров, — мои губы расплылись в широкой улыбке безумного шляпника. Я чувствовал их страх, и тьма внутри меня упивалась этим чувством, это как стоять на краю обрыва перед прыжком. Чувство эйфории и драйва. Посейдон попытался выпрямится, у него ничего не получилось, он закашлял и попытался заговорить, из-за чего новая порция крови и слюней начала заливать его подбородок. Он с усилием поднял голову, и его зелёные глаза впились в мои, потемневшие от ненависти, что переполняла меня изнутри. — Т-ты… ты… — он запнулся, его тело мелко дрожало от невыносимой боли. — Я…? — я усмехнулся, искоса смотря на него. — Заслуживаешь… — Величия? Славы? Нормального отца? Счастья? — перечислял я с горечью и не вовремя проснувшейся обидой. Я неосознанно наклонялся всё ближе и ближе к богу морей, чтобы услышать его слова. — …Тартар, — наконец выдавил он из себя сквозь стиснутые зубы. — Тартар? — переспросил я, конечно же, ожидая таких слов, но всё равно почувствовав, как что-то засосало под ложечкой. Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к тому, что мой родной отец отказался от меня. Я всё ещё чувствую себя брошенным ребёнком, и даже моя ненависть не смогла выжечь во мне это чувство. Я молча вынул из его тела меч, и, закатив глаза, он потерял сознание от боли, его грузное тело распростёрлось по залитому кровью и грязью мрамору. Некоторые поморщились от звука падении тела, я даже не взглянул. — Тартар?! — взревел я, свирепым взглядом обводя присутствующих здесь Олимпийцев. — Если кто и заслуживает Тартара, то это вы! Вы и ваши союзники! Я испытывал чувство огромного дежавю, ведь это уже было. Я так же кричал на богов, они так же смотрели на меня, с жалостью и презрением. Казалось, что ещё немного и вновь разверзнется бездна и меня бросят в глубины Тартара. Но все молчали и прятали глаза, под моими ногами всё ещё был холодный мрамор, а со мной были мои друзья и союзники. Сердце колотилось, как сумасшедшее, и я понимал, к чему всё это может привести. На протяжении всего боя я не позволял себе потерять контроль над своим гневом. До этого момента. Я понимал, что происходит, но уже не мог остановить это. Чья-то рука нежно сжала моё плечо. — Перси, — прошептала Зоя мне на ухо, тем самым возвращая моё сознание. Её тихи голос звучал нежно и вместе с тем твёрдо, этот голос хотелось слушать вечно. — Успокойся. — Но он… — я хотел возразить, но это получилось настолько слабо и неубедительно, что я сам себе не поверил. Она лишь кивнула. — Я знаю. Ты заслужил его. Мы заслужили этот мир, — я наклонился, чтобы посмотреть на её лицо под этим капюшоном, вгляделся в её сияющие, как звёздное небо глаза, и, нежно поцеловав её, прошептал в эти сладкие губы. — Спасибо… Немного погодя, я обернулся к непривычно молчаливым богам. — Вы видели, на что мы способны, — громко объявил я, и мой голос эхом разнёсся под сводами тронного зала. — Откажитесь прямо сейчас, и мы оставим вам жизнь, — каждый из олимпийцев посмотрели на поверженного товарища, полумёртвого Посейдона, и подняли руки в знак капитуляции. В этот раз им было явно наплевать на мнение Зевса. Зоя сжала мою руку и тепло улыбнулась мне. — Мы сделали это, Перси. Мы победили, — она сняла со своей головы капюшон и её чёрные кудри рассыпались по плечам, глаза мерцали откровенным восторгом.***
Дальше события развевались с огромной скоростью. Мы всей командой придумывали наказания для поверженных Олимпийцев, Хаос тоже принимал в этом деле непосредственное участие. Аид, наконец, выбрался из своих унылых подземелий и занял место своего брата, Зевса. У него, конечно, теперь стало вдвое больше обязанностей, но он не жаловался и был в целом всем доволен. Хотя по его вечно хмурому лицу особо не разберёшь, когда он счастлив, а когда нет. Персефона, на правах его законной жены, стала Царицей богов, немного огорчённая из-за поступка своей матери, она взяла на себя часть её обязанностей. Деметра, по понятным всем причинам, больше не могла выполнять свои обязанности. Гестия стала Олимпийцем и взяла на себя обязанности Посейдона, хотя с чего бы? Не думал, что она вообще любит моря и океаны. Геката тоже была удостоена привилегии стать одной из верховных богинь, до тех пор пока не попытается устроить новый бунт и свергнуть нынешний Совет. Лео Вальдес занял соседний трон с отцом, став его младшим помощником. Калипсо была в не себя от радости, когда Лео принял клятву, чтобы стать одним из Олимпийцев и обрести бессмертие. Уилл Солас также попал под «фонтан невиданной щедрости» и присоединился к совету, заняв место своего отца в качестве нового бога солнца. Нико, казалось, был немного взволнован, когда Уилл принимал присягу. Сам же Уилл был рад тому, что Нико не погиб в нашем сражении с проклятыми богами. Кстати о проклятых богах. Не одна Деметра понесла наказание: остальные так же получили по заслугам. Наказание для Посейдона, я придумывал сам лично. Помню, во второй войне Полибот грозился заточить меня под водой и пытать меня на грани жизни и смерти, где лишь одна вода поддерживала бы во мне жизнь. Это теперь вечное наказание Посейдона. Он был заперт в стеклянной камере, которая была до краёв заполнена ядом, и каждый раз, когда он будет на пороге смерти, вода вновь будет возвращать его к жизни. И так до бесконечности. Иногда я получал разрешение навестить его. Не скажу, что эти встречи приносили радость хоть кому-то из нас двоих. Новый Олимпийский совет и мои друзья из армии Хаоса придумали наказания и для других сосланных богов. Зоя придумала оригинальное наказание для Зевса. Каждый день, как только всходило солнце, Зевс поднимался в небо, практически касаясь звёзд, чтобы затем стремительно падать и приземлятся где-то в районе Долины Смерти в США. Все проклятые олимпийцы лишились своих сил, но не своего бессмертия, поэтому Зевс не мог нормально двигаться после своих приземлений — настолько он был слаб. Орёл будет кружить над ним и клевать его печень, чтобы он страдал так же, как и Прометей, прежде чем Геракл спас его. Вот только Зевса никто бы уже не спас, цикл его страданий был бесконечен. Пытка для Афины была придумана Нико (опасный малый он, оказывается). Он предложил вырыть в Тартаре огромную яму, где Афина будет в ловушке, и заполнить эту яму тысячей пауков. Вечные, неумирающие пауки. Представляю, что сейчас творится в той яме… Калипсо взяла на себя ответственность за наказание для Ареса. Кто бы мог подумать, что у неё такая изощрённая фантазия. Она нашла в Тартаре самую тёмную пещеру, — или, быть может, сама же её и создала — с помощью Лео они облили стены несгорающим, вечным бензином. Бог войны был заперт в этой пещере, в которой полыхал вечный пожар. Иногда, когда мне случалось проходить мимо, я слышал его мучительные крики, человека, что горит заживо, но никак не может умереть. У Геры был более… стандартный вид пыток. Я думаю, настолько скучный и неинтересный, что я даже говорить о нём не буду. Лука придумал наказание для Аполлона, которое, надо признать, меня впечатлило. Бог солнца тоже будет заперт в тёмной пещере, но, в отличие от своего брата, его стены не будут полыхать огнём. Каждый раз, когда на поверхности наступала ночь, стены пещеры становились зеркальными. И каждое из этих зеркал отражало человека, которого Аполлон когда-либо обидел в своей жизни, а это, поверьте, очень много народу. Это, конечно, не физическая пытка, но в моральном плане так и рехнуться можно. С тех пор прошло около года. Жизнь Олимпа не сильно изменилась, младшие боги привыкали к смене власти, и никто больше не терпел идиотских выходок от Зевса. Я остался жить на планете Хаоса, на Земле меня больше ничего не держало, но иногда я всё-таки навещал новый Олимпийский совет. Тоже самое с Калипсо и Нико, чьи возлюбленные остались на Земле. Моя же Зоя всегда оставалась рядом со мной.