Певчая для Тёмного Лорда

— Ты должен его спасти! Слышишь? Он не должен умереть! Её плач. — Очнись, не умирай! Её крик. — Гарри! Её боль. Иногда бывает просто необходимо смотреть на белый потолок. Это наталкивает на всякие мысли. В конце концов хоть раз в жизни нужно остановиться и подумать. Иногда больничная палата гораздо лучше холодной и мокрой темницы. Появляется возможность отдохнуть от пережитого. А иногда твой опекун настолько упрям, что и слушать не хочет о скорой помощи медиков. Почему-то он уверен, что именно в доме, где состоялось похищение, намного безопаснее, чем в больнице с толпой охранников и врачей, которые просто не выпускают своих пациентов из поля зрения. Сириус — это Сириус. Гарольд с детства не мог понять его поведение. В каких-то моментах просто переставал спорить. А когда они оба не хотели уступать, то Сириус проявлял снисхождение и заканчивал их перепалку словами: «Ты так похож на Джеймса», и трепал волосы крестника. Прошло столько лет, а Блэк так и не изменился. Проснуться в собственной комнате, конечно, приятней, чем в больничной палате. Солнечные лучи пробиваются сквозь неприкрытое шторами окно, преломляются и падают немного выше кровати, где Гарольд сейчас пытается сообразить, как вообще оказался здесь. Вспоминается большой дом, какой-то психованный садист, потом лес и темнота. Очень долгое время темнота, будто Гарольд снова провалился в темницу, только на этот раз гораздо больше и страшнее. А потом голос Седрика. Этот голос можно узнать без ошибок. Гарри думал, что ему снится всё происходящее, пока не увидел Сириуса. Прошло столько лет, а Блэк продолжает драться. За что же он так отчаянно борется? То мгновение, что Гарри выделилось на возвращение из мрака, хватило, чтобы заметить длинные спутанные волосы крёстного, когда тот пытался кому-то врезать. С того самого момента, как Гарри вступил на землю Лондона, с ним происходят очень странные вещи. Гарри не параноик, не склонен к истерикам, ни разу не влипал в неприятности намеренно или же случайно. И видимо поэтому жизнь решила отыграться на нём именно сейчас. Всего за три дня его мозг превратился во врага. При каждом шорохе мерещится, что тот самый Лорд сейчас выйдет из-за угла и снова вонзит свои острые, как у хищника, когти. Рука непроизвольно тянется к затылку, где, как помнится, тот самый хищник бил Гарольда головой об стену. А потом так непристойно слизывал кровь со своих пальцев. Лорд смотрел на своего пленника, и в его глазах сверкал опасный огонёк. Этот момент до сих пор стоит перед глазами у Гарри. Сейчас вся голова забинтована, но неприятное ощущение всё равно всплывает при едва различимом касании. И всё же он наконец-то дома. Его комната нисколько не изменилась. Одноместная кровать с коротким одеялом, на котором изображены цветочки. Сириус никогда не заботился о вкусе Гарри. Если бельё с цветочками оказывалось дешевле, значит оно автоматически попадало в список финансовых расходов. А возразить ему было нечем. Справа у изголовья кровати старенькая тумбочка с лампой. Сириус не особо был рад тому, что Гарри читает по ночам, но смирился с этим с формулировкой: «Пусть уж лучше зрение будет в порядке». Напротив кровати у стенки большой старый шкаф до потолка, скрипучая дверь которой напрочь не хочет плотно закрываться. Сириус рассказывал, что он в детстве очень часто прятался в этом шкафу от своей матери. Видимо от этого дверь и расшаталась. Гарри долго не мог в детстве заснуть, слыша тонкий протяжный скрип, ему казалось, что кто-то зовёт его по ночам. Но жаловаться крёстному он не стал, посчитав всё детской глупостью. — Ты проснулся! — раздаётся высокий, почти писклявый незнакомый голос. — Как хорошо, мы уже хотели вызывать врача. В комнату влетает, словно ураган, девушка с кудрявыми волосами, которые больше напоминают птичье гнездо — такие же спутанные и жёсткие на вид. Гарри ловит себя на мысли, что совершенно не заметил при первой встрече, что эта девушка чересчур лохматая. А потом вспоминает, что недавно столкнулся с ней на вокзале. Кажется, это Гермиона Грейнджер. И будто прочитав его мысли, она начинает тараторить: — Мы уже с тобой встречались, помнишь? На вокзале Кинг-Кросс. Мы с моим парнем тебя сбили с ног тележкой, помнишь? Чтобы хоть как-то закончить этот непонятный восторг от встречи нападающего и потерпевшего, Гарольд без остановки кивает на каждое её слово, а потом, когда это не помогает, начинает мычать одновременно с кивками. Грейнджер спустя некоторое время — дольше, чем на самом деле хотелось бы, — замолкает. Она подходит к кровати и садится, совершенно не заботясь, что может придавить Гарри. Эта девушка слишком своевольна. Она чем-то похожа на Сириуса. Так какое к нему она имеет отношение? На деревянной лестнице слышатся быстрые, но лёгкие шаги. Гарольд уверен, что это не Сириус. И оказывается прав, когда в комнату, запыхавшись, почти также быстро вбегает ещё одна девушка. Высокая, худая и рыжая. Её веснушки даже за милю видны. На секунду Гарри кажется, что это тот самый Рон Уизли, с которым он столкнулся на вокзале. Но то был парень, а не девушка. Либо с приездом в Лондон Гарри определённо сошёл с ума. — Гермиона! Сириус сказал не… — девушка запинается, когда сталкивается взглядом с Гарри. Она пытается задержать этот зрительный контакт, но у неё плохо получается: смущение и страх перебарывают любопытство, и девушка уже не так смело добавляет: — Не нужно вызывать врача. Как только Гарольд понимает, что имя его крёстного было произнесено незнакомой девушкой, ему становится страшно, что Сириус совсем двинулся мозгами и устроил тут гарем. — Это Джинни Уизли, моя подруга и младшая сестра моего парня. Помнишь Рона? Тот ещё неотёсанный болван. Гермиона всё болтает и болтает, а Джинни опускает свой взгляд в пол и сцепляет руки за спиной, не сдвигаясь с места, где остановилась. Она пытается скрыть своё напряжение, но у неё это плохо получается. — Нет, Рон на самом деле очень хороший. Преданный, заботливый, храбрый. Он за семью будет отвоёвывать честь снова и снова, — она замолкает всего на секунду, чтобы вздохнуть от нахлынувших чувств. — Но некоторые его поступки я не могу понять, будто он знает что-то, что даёт ему повод быть грубым. Джинни слегка краснеет, когда Гермиона начинает фыркать после каждого предложения. Видимо это не первый раз, когда сестра выслушивает от подруги жалобу на своего брата. — Вот, например, совсем недавно случилось: мы встретили на улице Луну Лавгуд, которую я не видела и не слышала уже несколько месяцев. Я хотела предложить ей сходить с нами в кафе, поболтали бы. А Рональд прошипел, что в этот день хочет быть только со мной, что против компании в лице Луны. И так прям подчеркнул её имя, что мне захотелось пнуть его! — Гермиона сжимает кулаки и со всей силы бьёт по матрасу, едва задев Гарольда, но совершенно этого не замечает. Эванс отодвигается совсем немного к стене, чтобы исключить вероятность повторного неожиданного контакта с этой странной болтуньей. — Луна ушла, я Рону сразу всё высказала, причём я чётко пояснила, что такими темпами он будет искать себе другую компанию. На что он ответил, знаешь что? Впервые за весь этот монолог она обращается к Гарольду. Не только её слова, но взгляд и поза говорят о том, что она хочет услышать мнение человека, который даже не желает иметь ничего общего с этой странной историей. Может лучше сделать вид, что он её не понимает? Хотя это могло бы сработать, если бы эта Грейнджер не была с ним знакома. Такие люди, как она, когда узнают, что он немой, но не глухой, начинают болтать и болтать, потому что никто не остановит. Лучше всего срабатывает отвлечение, слух немного притупляется. Можно ведь подумать о чём-то приятном. — Он мне сказал, что ничего объяснять не собирается, и если ещё раз увидит, что я общаюсь с Полумной, то дальше разговор пойдёт куда серьёзнее, чем в этот раз! — Она в возмущении ударяет ладонью о матрас и встряхивает головой. Её каштановые кудри разлетаются в разные стороны и спутываются ещё больше. — Нет, ну какой наглец! Я после этого не могла дозвониться до Луны: она не отвечала, сообщения игнорировала. А Рональду хватило наглости забыть об этом. Ну вот что ты на это скажешь, Джинни? — Лучше бы ты заткнулась, Грейнджер. Хриплый голос и столько грубости в одном флаконе. Сириус! Гарольд приподнимается на своей кровати, чтобы рассмотреть крёстного, чтобы теперь уж точно увидеть его. Не видение, не призрака, а настоящего Сириуса Блэка. Этот неуловимый человек сейчас находится рядом и готов в любую минуту защитить своё. Он кривит губами, наверняка ему непривычно произносить имя Гермионы. Или Гарольд просто надеется на это. Он не может поверить, что Блэк завёл дружбу с малолетней. Да ни за что! Импульсивный и своевольный Сириус Блэк никогда не будет водиться с теми, кто младше. Не в его правилах нянчиться. Конечно же Гарри исключение, однако и здесь Сириус не всегда проявлял семейные чувства. Вот как сейчас. — А ну-ка, брысь, — резко командует Блэк. Джинни выбегает сразу же, стараясь не задеть хозяина дома. А вот Гермиона упрямится и уже хочет высказаться, как Сириус её опережает: — Всё, закругляй свою пижамную вечеринку. Гарри — парень, ему нужно отдохнуть от болтовни. Тем более из него плохой собеседник. Гермионе остаётся только с гордо поднятой головой удалиться из комнаты. Однако Гарольд про себя отмечает, что она намеренно толкает Сириуса плечом. Ему-то никакого вреда это не приносит, но вот Грейнджер издаёт звук, очень похожий на скулёж щенка, правда, очень тихо. Но при этом решимость её нисколько не колеблется. Уже за пределами комнаты она останавливается, резко крутит головой и, прищурившись, окидывает презрительным взглядом Блэка с головы до ног и обратно. И опять же, никакого ожидаемого ею эффекта это не производит. Поэтому Грейнджер, не показывая всем видом, что её это хоть как-то задело, быстро и громко спускается по лестнице, на долю секунды задерживаясь на каждой ступеньке. Это кажется забавным и заставляет Гарри улыбнуться. Но потом он вспоминает, что в комнате остался лишь он с Сириусом, и его улыбка становится ещё шире. Крёстный отец, до этого ни разу не пошевелившись и не сводя с крестника взгляд, срывается с места и в мгновение оказывается в объятьях родного человека. Гарольд уверен, что для Сириуса он как сын. Сильные руки Блэка крепко сжимают слабую и покалеченную грудную клетку подопечного. Гарри кряхтит от боли, слегка постукивая ладонью по плечу Блэка. Однако ему всё равно хочется задержаться в этих объятьях дольше: столько всего произошло, столько не высказано за все эти годы. И Сириус не спешит отпускать крестника, будто умеет читать его мысли. Вдруг Гарольд вспоминает всё то, что произошло с ним за последние трое суток, и в отчаянии впивается своими тонкими пальцами в кожаную куртку Сириуса. От внезапно нахлынувшего страха начинает сводить челюсть, и это тоже отражается неприятным воспоминанием. Воздух заканчивается, а вместо него в лёгкие попадают маленькие острые частички. И что самое удивительное — Сириус начинает успокаивать Гарольда мягким поглаживанием по волосам и тихими словами: — Я рядом, я всегда буду рядом. Паника, что так быстро охватила Гарри, отступает только через несколько минут. И всё это время Блэк поддерживает крестника. Гарольд ещё больше проникается к Сириусу, больше не сомневаясь, что его опекуну не всё равно. И от этого наворачиваются слёзы. Чтобы не смутить Сириуса и не дать чувствам разрастись, Эванс первый разрывает объятья и слегка шмыгает носом. — Ты долго спал, — замечает Сириус, как бы для незначительного поддержания разговора. Но разговор всё равно бы не получился, и Сириус смущённо кашляет и отворачивается к окну, чтобы не смотреть в лицо крестника. Ему опять снился тот сон, где женщина кричит и кричит. Будто старая пластинка. Её образ не точный, вполне возможно, что её даже не существует, просто к услышанному крику добавились черты. Женский голос — женское тело. Это могло быть всё что угодно. — Я должен тебе кое-что рассказать. — Он будто вспоминает что-то давно забытое. — В тот день, когда твои родители исчезли, — он пытается рассказать эту историю уже очень давно, но всегда останавливался на этом месте, — они передали мне одну вещь. — Гарри слушает внимательно, пытается не показывать всем видом, что очень взбудоражен одним только фактом, что за всё это время наконец-то появилось продолжение этой истории. — Джеймс мне сказал, что он видел одного человека и успел сфотографировать его. Сириус достаёт из кармана маленький старенький телефон, который изначально был годен только для связи и не очень качественного фотографирования. Гарри не помнит, когда в последний раз вообще держал такую старую модель. На экране уже открыта фотография невысокого мужчины. Он кажется старым, но изящный костюм скидывает ему несколько лет. Странный такой: вроде выглядит по-деловому, но всё впечатление портят нерасчёсанные волосы до плеч. В руках он держит дробовик, а смотрит прямо на фотографа. Гарри вдруг становится страшно, что этот человек и мог убить его отца, по спине проходит дрожь, но потом он вспоминает, что только что сказал Сириус: Джеймс передал этот телефон после того, как сделал фотографию. Зачем Блэк хранит эту фотографию столько лет? — Это глава одной преступной организации, которая терроризирует Лондон. Пятнадцать лет назад он исчез. Никто не знает, умер ли он или просто затаился. Теперь понятно, почему Сириус постоянно где-то пропадал. Если он пытается в одиночку разобраться с мафией, то рано или поздно его постигнет участь Джеймса и Лили Поттеров, о которых Гарольд слышит постоянно. Эванс смотрит на фотографию ещё раз, надеясь вспомнить этого человека, но перед глазами возникает только лицо Лорда с таким взглядом, будто он собирается напасть и съесть. И сердце снова сковывает страх. Гарри опускает взгляд и мотает головой. Сириус устало вздыхает. — Ну хорошо, может ты мне чуть позже расскажешь, что же произошло с тобой. А сейчас… Внизу слышится звон бьющегося стекла, кажется на кухне, а затем раздаётся девчачий визг. Сириус в мгновение подрывается с места и, через плечо крикнув Гарри оставаться в комнате, исчез на лестнице. Вот что там происходит? Может Гермиона что-то уронила и разбила, а может случайно ударилась головой об стеклянную дверцу серванта с посудой? Гарольду нравится последний вариант, и он, довольный своим воображением, на удивление легко поднимается с кровати, надевает свою любимую толстовку, которая оказывается чистой и сухой, и подходит к окну. Но потом он вспоминает визг, явно не похожий на удивление от случайной поломки вещи. Нет, там скорее кричал страх в них обеих. И подтверждение этому страху оказывается некая фигура в длинной чёрной мантии. Мужчина это или женщина — не разобрать. Но в одной руке у человека в мантии пистолет, а в другой маленький серебряный шарик, который этот человек перекатывает между пальцами. Возможно это опять пришли за Сириусом, только теперь с подкреплением. — Эванс. Почему мне знакомо это имя? Гарри застывает и будто прирастает к полу. Нет, только не это. Кошмар ведь только что закончился! Почему снова? Почему с ним? Не двигаясь, Гарольд старается прислушиваться к его шагам, которые до ужаса медленные и тихие. Эванс сглатывает, потом ещё раз. Ему кажется, что шаги звучат всё громче и громче. Как бой барабанов у аборигенов перед охотой. Бум-бум-бум. Гарри чувствует, как правее позвоночника стекает капля пота. — Смотрю, ты приоделся. Не для меня ли, случаем? Его голос звучит над ухом так томно, что хочется поддаться этому волшебству. Горячие подушечки пальцев только успевают прикоснуться к шее, и Гарри вздрагивает, не выдерживает, со всей силы сжимает зубы и кулаки, резко разворачивается и машет наобум руками, надеясь, что попадёт в этого ублюдка. Но обе его руки с невероятной скоростью всего одной рукой Лорд перехватывает и удерживает над головой. — Разговоры ничего не решают, верно? Ты, как я вижу, уже понял принцип моих действий, — он легко дотрагивается до лица Гарольда в том месте, где сейчас красуется царапина и синяк. Его касание не предвещает ровным счётом ничего, но холодные пальцы успокаивают разгорячившуюся плоть, и пульсация, которая беспокоит на восстанавливающейся поверхности лица, вдруг отступает опять в глубину груди, там где и должно биться сердце. — По твоей глупости с тобой это произошло, — шепчет Лорд, полностью накрывая ладонью расцарапанную щёку. — Я лишь оружие, которым тебя наказывает судьба. То, что он опасен — это точно. — Ты знаешь, что мне нужно. Этот шёпот, похожий на змеиное шипение! Почему Гарри теряет желание сопротивляться? И он всё же вертит головой, из последних сил не поддаваясь странным чарам Лорда. Но и дураку понятно, что это продлится не вечно. Есть в этом голосе что-то притягательное, что-то за гранью понимания. Но когда Гарри чувствует, что уже хочет согласиться на всё, тепло Лорда вдруг исчезает. Как и тогда в большом доме. Снова игра в кошки-мышки. Только теперь к страху прибавляется ещё и огорчение. Что за странное смешение? — Если Блэк не выйдет добровольно, я выкурю его своим любимым способом. Этот голос Гарольд узнаёт, причём тут же его спине становится неестественно холодно. Он с опаской переводит взгляд на Лорда, но тот неподвижно разглядывает скрипучую дверцу шкафа, будто это единственное, что стоит его внимания. Вдруг начинает казаться, что тот день повторяется. И чтобы снова не попасться в руки психованной, нужно придумать, как сбежать из собственной комнаты быстро и незаметно. И почему-то единственное, что приходит в голову, — выпрыгнуть из окна. Четвертый этаж, внизу только голый двор. Но всё равно эта идея уже не кажется такой безумной по сравнению с вероятной встречей на пороге с Беллой, так вроде её назвал Лорд. Из всех вариантов побега от Лорда и Беллы окно кажется самым разумным. Поэтому, не мешкая более ни секунды, Гарольд моментально оказывается у окна и в спешке пытается открыть его, стараясь не оборачиваться назад, чтобы посмотреть на реакцию Лорда. Хотя когда свобода почти на ладони, а одна нога уже перевешена через подоконник, настораживает именно то, что Лорд никак не препятствует этому побегу. И словно став частью старой легенды, Гарольд не сдерживается и оборачивается, опасаясь лишь одного: немедленного превращения в соляной столб. Не пугает даже то, что Лорд снова применит силу, что будет сжимать своими холодными пальцами запястья до синяков. Прежде всего срабатывает любопытство. А он просто стоит и смотрит, приподняв одну бровь, как Гарри пытается совершить самоубийственный поступок. В его взгляде читается вызов, на который Эванс боится ответить, хоть сам и задумал столь глупый побег. «Он не даст убежать», — проносится мимолётная мысль в голове прежде, чем Гарри хоть как-то успевает за неё уцепиться и осознать полностью. Вместо того, чтобы хорошенько обдумать свои дальнейшие действия, Гарольд всего на мгновенье отключает в себе инстинкт самосохранения, потому что понимает, что иначе ему не выжить, и под пристальным взглядом Лорда перекидывает вторую ногу через подоконник. В голове должны рисоваться картинки скорого будущего: сломанная нога, рука вывернутая в обратную сторону, ободранная спина, свёрнутая шея. Пусть так и будет, лишь бы не попасться снова в руки всех этих психов. Но ужасных картинок нет. И Эванс, решив, что уже точно прыгнет с четвёртого этажа, в последний раз оборачивается на Лорда, в крохотной надежде, что тот либо исчезнет из комнаты, либо не позволит закончить жизнь так безрассудно. Но во взгляде Лорда всё ещё читается вызов, лёгкая усмешка не оставляет никаких сомнений, что Лорд будет только рад увидеть полёт глупого мальчишки. Что ж, значит так и должно быть. В этой жизни нужно совершить прыжок, чтобы стать свободным. Этот человек ему никто, повторяет про себя Гарольд. Не нужно за него цепляться, не нужно на него надеяться. Эванс отворачивается и смотрит вниз, где всё ещё ходит какой-то человек в чёрной мантии. Лучше к нему, чем к Лорду. Небольшой толчок руками от подоконника, Гарольд уже почти чувствует ветер в своих волосах, но вдруг снова оказывается в своей комнате, прижатый спиной к стене. — Не двигайся, — шепчет на ухо Лорд, и Гарри против своей воли замирает, пронзённый спокойствием в голосе этого психа. И буквально через пару секунд раздаётся взрыв в комнате, а за ним слышатся ещё несколько взрывов в доме ниже этажами. Пол посередине комнаты рушится вниз как в фильмах, Гарри и Лорд остаются стоять у стенки, напрочь отрезанные от выхода из комнаты. В панике Эванс начинает вырываться из крепкого захвата Лорда и к своему удивлению замечает, что тот не сопротивляется. На радостях Гарольд отталкивает от себя причину всех своих бед, тот делает шаг назад, пытается удержаться на ногах и хочет уцепиться за воротник толстовки Эванса, но не успевает. Его тянет вниз. На его лице отражается паника. Лорд падает на этаж ниже, не издавая ни звука. И больше не шевелится.