Певчая для Тёмного Лорда

Со всей силы хлопая дверью, Том стремительно выходит из комнаты. Он ещё никогда не останавливал себя, когда до боли хотелось убить. До сегодняшнего дня. Том идёт в свою ванную. Он смотрит в зеркало. Лицо, возникшее перед ним, выглядит разъярённым. Реддла не радуют синяки под глазами от недосыпа, и он поднимает голову, выдвигая челюсть вверх и вперёд, чтобы свет лёг именно так, чтобы скрыть эти позорные пятна. Но злят вовсе не синяки. Он не должен был так поступать с Эвансом. Да, тот нарвался, да, это было приятно. Боже, да этого хотелось, в конце концов! И почему только сейчас приходит осознание, что именно он сказал? Признаться, что ему нужен этот мальчишка! Том может оправдываться перед собой сколько угодно, что это только для поимки Блэка. После же он выбросит Эванса на улицу. Но как можно было ляпнуть, что смерть не грозит Эвансу? Как же теперь держать его в узде? Ведь, если подумать, то именно страх перед смертью всё это время заставлял Гарри слушаться. И то, как этот проклятый мальчишка прижимался к Диггори. Может в этом не было ничего такого, просто дружба. Может и не нужно было так импульсивно реагировать на происходящее и неожиданно даже для самого себя хладнокровно застреливать Диггори. Том приказал Струпьяру найти Эванса, дав ему только наволочку с подушки, на которой лежал Гарри. И егерь полностью оправдал свои способности. Меньше, чем за сутки подопечный Блэка был найден, но в Чайна-тауне. И мысль, что Гарри может быть как-то связан с Триадой, до сих пор не даёт покоя. Конечно, может быть это просто случайность. Всё может оказаться совсем невинным. Но Диггори… Чанг… Гарри, сжимающий в своих руках плечи сынка мэра… Эти мысли злят настолько, что Реддл не сдерживается и разбивает кулаком зеркало. Теперь вместо двух синяков под глазами в множестве осколков множество ненавистных синяков. Больше в комнату к пленнику Том не заходит. Потому что присутствие этого парня начинает напрягать. День первый. Проходит всего ночь, что может случиться за это время? И как бы невзначай он задаёт этот вопрос слуге, который должен приносить еду Эвансу. — Ничего, сэр. Мистер Эванс ничего не делает. — И на удивление Реддла, которое скорее всего промелькнуло на его лице, слуга добавляет своим писклявым голосом: — Он неподвижно сидит на подоконнике и смотрит в окно, когда я захожу. Смотрит в окно, которое заколотили, чтобы Гарольд вновь не захотел выпрыгнуть. В ванной убрали все острые предметы, перекрыли воду, чтобы тот не вздумал утопиться, выкрутили душевую насадку. Можно сказать, что гостевую ванную комнату Малфоев разобрали полностью. Нарциссу только передёрнуло от очередного приказа Реддла. Том снова у зеркала, целого, будто не разбивал его вчера, оставляя осколки в костяшках. Будто и не уходил в кабинет на всю ночь работать. Он рассматривает синяк на левой скуле. Этот парень совершенно не умеет бить. Может как-нибудь его научить? Стоит попробовать, когда тот отойдёт. Потому что с таким замахом он скоро останется в проигрыше, даже не начиная драку. Синяк получился слишком светлым, через сутки его уже не будет. Давно Реддл не получал по лицу. Даже несколько расстраивает, что никто достойно не может противостоять ему, все боятся от неверного шага получить пулю в лоб. А этот парень смог со всей силы ударить самого Тёмного Лорда. Это даже вызывает улыбку гордости. И вызывает мгновенную боль. Том дотрагиватся до прокусанной губы. Ссадина, но щиплет так, будто полоснули ножом. Пальцы аккуратно очерчивают края этой — смешно даже назвать — раны. Почему так получается, что этот укус воспринимается больнее, чем синяк? Если так посудить, то было за что. Том попытался отобрать у Гарри поцелуй, заполучить полностью его самого. За это и получил. Если бы он обдумал свои действия сначала, то не получил бы такой злости в ответ. Прокусить человеческую плоть — нужно быть очень мотивированным. Маленький запуганный зверёк оказался очень даже диким. И снова на лице Тома появляется улыбка. И снова боль не заставляет себя ждать. День второй. Нет такого момента в жизни Драко, когда бы он был так зол, как сейчас. Он не тупой. Он всё прекрасно понимает: что, куда и зачем. Быть сыном приближённого к Тёмному Лорду — не просто звук. Драко научился различать степень пиздеца, что творится вокруг. Блейз, мать его, Забини переступил черту и устроил тот пиздец, о котором Драко даже думать не хотел. Но так как он тоже является одним из «Золотой Троицы» и, кажется, единственный здравомыслящий, то и нужно срочно вытаскивать себя из дерьма. Друга, — или точнее самого дерьмового друга, — Драко находит у него в квартире. Блейз лежит на диване, затягивается сигаретой и кажется совершенно обдолбанным. Драко даже несколько минут пытается растормошить его, чтобы тот хоть как-то отреагировал. — Чёртов ублюдок, — ворчит Малфой и бьёт Забини в лицо. — Где эти хреновы наркотики? В ответ слышатся только какие-то булькающие звуки вперемешку со смехом. Будто Забини захлёбывается собственной блевотиной. И приходится стаскивать друга на пол, чтобы тот не подох здесь же. Драко не помнит, когда вообще оказывался в такой херовой ситуации. Необходимо ведь что-то сделать, если вдруг наступит критический момент. Оказание первой помощи — не его конёк. Звонить в службу спасения? Чтобы они нашли здесь наркотики? Которые, между прочим, они втроём должны были продать. Но, раз Забини принёс деньги, значит он и выкупил их. Чёртов наркоман. Если бы не дружба между ними, Драко даже не приходил бы сюда. А нахер это нужно, если человек под дозой уже не человек? Спасти что — едва дышащий механизм? Тело без разума — просто пустышка, которую используют в своих целях другие. В данном случае — Тёмный Лорд. В ванной комнате Малфой находит стакан. Наливает воду из-под крана, потому что просто нет времени искать графин с кипячёной водой на кухне, которой, скорее всего, просто не существует. Мать Забини просто не заботится о благополучии сына, а слуг Блейз не пускает в квартиру. Видите ли, он решил пожить самостоятельно. И чуть не устроил свою холостяцкую квартиру в притон наркомана. Когда Забини заглатывает всю воду, его одолевает приступ тошноты, и он, будто бы до него только что дошло, бежит в ванную, чтобы проблеваться. Да уж, такого идиота ещё поискать нужно. — Где они, Блейз? — кричит Драко, зная, что тот его услышит. Но не перестаёт искать таблетки самостоятельно. Если Долохов узнает, что кто-то из них принимает свой же товар — по головке не погладит. Отхуярит к чертям и выбросит. А потом худо станет отцу. И вот если отцу будет плохо, то и мать будет под ударом. Рисковать так Драко не собирается. Поэтому сам разберётся с этой проблемой. Небольшой пакетик с белыми таблетками он находит спустя десять минут под тремя грязными рубашками, которые Блейз просто скинул в одну кучу. В таком запустении друг ещё не был никогда. Ну если не умеешь этим пользоваться, зачем браться вообще? Малфой кладёт пакетик в карман брюк и идёт в ванную к Забини, который сидит скрюченный над унитазом и после каждого сильного спазма прикладывается лбом об холодную керамику. — Ну ты и долбоёб! Хоть осознаёшь, что теперь тебе в кротчайшие сроки нужно вывести эту хрень? — Малфой сам не понимает на что злится: на то, что друг такой дебил, или же на то, что он сам не уследил за другом. Оба варианта не утешают. Но Блейз кое-как изворачивается в перерыве между спазмами и смотрит на Драко заплаканными глазами, будто молит о помощи. Кто ж его поймёт, сколько он принимал наркоту и в каком объёме. Если звать профессионала, то за хранение хрен знает чего ещё могут уголовное приписать. — Я звоню твоей матери. — Малфой уже набирает номер телефона, когда слышит писк протеста. — Ты не оставляешь мне выбора. — Пенси, — хрипит Забини и вновь склоняется над унитазом, но ничего кроме желчи не выблевает. — Если мать узнает, то до Долохова тоже дойдёт. Неужели он ещё может соображать с таким маленьким мозгом? — Хорошо, но, если Паркинсон проговорится, я лично придушу вас обоих. — Вместо ответа Забини пытается выдавить из себя ещё что-нибудь. Глупо сейчас соглашаться с начинающим наркоманом. Но из двух зол выбирают меньшее. — Два пальца суй, дебил. Малфой хватает Блейза за подгривок и заталкивает собственные длинные пальцы ему в глотку. День третий. « — Громкое дело об убийстве сына мэра Диггори сегодня было закрыто. Полиция не даёт никаких комментариев. Известно только, что с подозреваемой Чжоу Чанг сняты все обвинения. Но наш специальный журналист Рита Скитер узнала некоторые подробности. — Позавчера утром по анонимному звонку полиция выехала к дому Чжоу Чанг, наследнице огромного состояния. Аноним сообщил, что слышал ночью выстрел. В квартире обнаружили тело Седрика Диггори. По достоверной информации известно, что Чжоу Чанг и Седрик Диггори состояли в отношениях. Самой хозяйки в квартире не оказалось. Но свидетели утверждают, что видели…» Жужжащие целыми днями новости начинают раздражать. Том выключает телевизор и ловит на себе встревоженный взгляд Люциуса. — Посмотришь в интернете, — только и отвечает Том на немой вопрос. Адвокат опасался такой ситуации. Сейчас он как раз работает над стратегией при неожиданном повороте событий не в их сторону. Убить Седрика Диггори: — Это было глупо, мой Лорд, — сказал Люциус, когда Том сразу же поведал об этом ему. Том и сам знает, что это было глупо. У него только налаживается связь с мэром Диггори. Решение вопроса легализации продажи крупного бизнеса для Хогвартса сейчас стояло бы под ударом, если бы убийство не повесили на наследницу китайской мафии. Но он не спит четвёртые сутки, поэтому раздумывать над «плохо» и «хорошо» просто нет желания. Кроме него и Люциуса в кабинете никого нет. Том отдал распоряжение, чтобы Долохов лично проверил, что никаких следов после Струпьяра не осталось в квартире. Егерь хорош, но Реддл доверяет лишь сержанту Долохову. Снейп сейчас должен как можно деликатнее обсуждать дела с мэром, ведь только у него получается обходить щепетильные темы. Ну, а Беллатрисе необходимо выяснить, как Гарри сбежал из её личного борделя, когда Северус привёл его туда позавчера утром. И то, что Лестрейндж уже вторые сутки капается в этом вопросе, совсем не радует. Как можно понять, преданы ли тебе люди, если один за другим совершает промахи? Том устало смотрит на столик возле кресла. Слуги приносят травяной чай по настоянию Нарциссы, но Том требует только стакан с виски. Он снова пьёт алкоголь. Прошло не так много времени с последней дозы. Что это было? Кажется, героин. Да, Том до сих пор чувствует синяк под локтём от неверного введения иглы в вену. Тогда понадобилось четыре раза, чтобы дрожащими руками проткнуть кожу, чтобы в конце концов найти вену. Единственный минус в этой зависимости — почти невозможно разглядеть собственное тело. Скоро может оказаться, что Реддл колет себе в ногу, думая, что это рука. Почему тогда он выбрал именно героин? Что-то должно было произойти не такое серьёзное, чтобы полностью забыться, но и не настолько мелочное, чтобы просто отвлечь свой мозг от раздумий. Героин — единственный наркотик, который уже перешёл в разряд лёгких. От него просто снимается чувство напряжения, и это помогает дальше работать всю ночь. Или день. Смотря когда необходимо. Том уже не чувствует разницы — всё равно не спит. Тогда нужно было быть в сознании, но не отвлекаться от происходящего. Что-то связанное с этим парнем. Он спал, был без сознания или же просто притворялся. Последняя неделя в голове, как в тумане. Почему-то именно тогда появилась мысль, что если не следить за Гарри ежеминутно, то он просто исчезнет, оставив загадку своего существования нераскрытой. — Я хочу видеть твоего сына, — говорит Реддл, залпом осушивая стакан. От этого глотка ровным счётом ничего не произойдёт, просто малость раскроется сознание для более чёткого выражения мыслей. — Немедленно. Малфой без лишних вопросов исчезает из кабинета и возвращается с Драко через несколько минут. Том даже не успел заметить, что прошло какое-то время. Он всё думал над загадкой. — Оставь нас, — кивает Том Люциусу. Когда тот уходит, Драко становится не по себе. Если его вызвали из-за наркотика, то он даже не готов отвечать. Будет стоять и выдавливать из себя всевозможные звуки, но не слова. И от волнения, сотрясающего, кажется, всё тело мелкой дрожью, рука Малфоя неосознанно тянется к карману, где лежит пакетик с белыми таблетками. Защитить свою тайну, лишь прикрыв рукой — чертовски умно, парень. Понадеяться, что Реддл не заметит этого движения, Драко просто не успевает. Босс стоит возле отцовского письменного стола, облокотившись об него бедром. Он выглядит расслабленным, особенно со стаканом в руке, в котором бьются друг о друга и об стенки два кубика льда. Отец тоже пьёт виски, но не по утрам. — Тебе сколько, лет восемнадцать? — отвлекает от наблюдений Реддл. Драко вздрагивает лишь от того, что вообще не ожидал такого вопроса от босса. — Месяц назад исполнилось двадцать, сэр, — тихо, но твёрдо отвечает Малфой. Что если Реддл задал этот вопрос, чтобы определить степень наказания? Такой благородный босс преступной организации, сортирует своих подчинённых по возрасту, гендерному признаку, росту и здоровью. Конечно. — Тогда ты справишься. Драко не понимает, о чём речь, но то, что с ним разговаривает Реддл таким бесстрастным тоном, уже настораживает. — Сейчас поднимаешься наверх и заходишь в комнату к Эвансу. Надеюсь, не нужно объяснять, какая именно его комната. Сегодня третьи сутки, как Малфой не видел эту шлюху, если не считать день их встречи. Он оставил тогда Гарольда в грязном переулке совсем одного, рассчитывая только на то, что больше они не встретятся. Приложил к этому максимум усилий. Даже пошёл против Пожирателей и сообщил об этом Диггори. И пока что шло всё тихо. Никто даже не намекнул о существовании Эванса. Малфой мэнор затих, будто в ожидании чего-то. Драко спал спокойно эти три ночи, не обременённый угрозой, свалившейся на его семью, по имени Гарольд Эванс. Ох, пожалуйста, пусть этот кошмар закончится. Драко уже сам не понимает, о чём именно он просит. Он старается не углубляться в суть своего желания. — И не спускаешь с него глаз. Что бы он ни делал, ты должен следить за ним. Вот так просто, блять, целый день сидеть и смотреть, как Эванс ничего не делает. Это будет весело, не то слово. И до Драко доходит ещё и то, что он не сможет разобраться со своими проблемами, так как будет занят работой няньки. Пакетик с наркотой всё ещё в кармане брюк со вчерашнего дня. Он просто побоялся оставить их в своей комнате. По настоянию матери, все его вещи тщательно проверяются, чтобы Драко не имел возможности случайно подставить семью, пока мистер Реддл здесь. Поэтому единственное, что как раз подходит под категорию «опасно для Малфоев», теперь всегда находится поблизости. Карман — не самое надёжное место, но туда полезут в последнюю очередь. — Можешь приступать, — прерывает размышления Том, со звоном ставя стакан на отцовский стол. Драко, не особо радующийся такому внезапному приказу, быстро бежит в гостевую комнату. Ту самую, где Эванс уже был. Малфой без стука открывает дверь и входит туда. Вся эта история поставила Малфоев в ситуацию, в которой у них нет особого выбора. Драко тяжело вздыхает. Если бы не отец, то такой истории и не возникло бы вовсе. Осматриваясь, Драко замечает его на подоконнике. — Привет, Эванс. Но тот даже не вздрагивает. День четвёртый. Низенький Добби с дурацкой улыбкой и длинными ушами и в прямом, и в переносном смысле ставит поднос с ночным чаем на столик рядом с креслом. Том уже отдал распоряжения, чтобы только этот слуга готовил для него чай или кофе. Потому что уж слишком странно посматривает на него Нарцисса. Том нехотя отрывается от отчетов, с которыми удобно разместился в кресле несколько часов назад, и смотрит на сладости на блюдце возле небольшой сервизной чашки с чаем. Он вдруг понимает, что голоден. — Он ел сегодня? — спрашивает Реддл, потому что сразу же вспоминает про своего пленника. Эванс отказывается есть уже четвёртые сутки. Он и так слишком слаб, но продолжает морить себя голодом. Если так продолжится, он просто подохнет в любой момент. — Нет, мистер Реддл. — Почему тебя должен волновать желудок нашего пленника? — спрашивает Беллатриса, которая сидит в кресле напротив, закинув тонкие ноги на спинку мебели и свесив голову вниз. Будто ребёнок. — Или ты решил завести себе питомца? Я люблю маленьких щеночков: такие аппетитные. — Если Эванс умрёт от голода, то у меня больше не будет приманки для Блэка, — устало отвечает Том и снова погружается в отчёты. — Который снова сорвал очередную сделку, на этот раз с французским поставщиком. Мадам Максим не потерпит, когда с ней так нагло обращаются. Почему Блэк нарывается? Несколько лет назад Тёмный Лорд уже уничтожил семью его сообщника. Эта история хорошо известна Беллатрисе. Она была там. Глубокая ночь. Парочка, бегущая из города. Друг Блэка и его потаскушка жена. Они поплатились за то, что натворили… Сильный ливень. Сильный ветер. Сильный гнев Тёмного Лорда. Лестрейндж была готова сама разорвать в клочья чету Поттеров, лишь бы те не разглашали их секрет. Ведь если бы все узнали правду, то их бы всех засадили в Азкабан — тюрьму пожизненного заключения. Оттуда не возвращаются. Там нет никакой связи с миром… Маленький домик среди достаточно престижных. Крики потаскушки, заполняющие всё вокруг. Тёмный Лорд расправился с ними двумя быстро. Два выстрела. Два трупа. И был ещё детский плач. Совсем недалеко. Удаляющийся детский плач, будто какое-то назойливое воспоминание. Беллатриса вдруг вскакивает с кресла, делая это элегантно. Том от неожиданности вздрагивает и смотрит на свою приспешницу. Она выглядит так, будто в её голове созрел очередной план. — Не вздумай подходить к Эвансу, — предупреждая её, Реддл прекрасно осознаёт, что Белла может выкинуть что-нибудь неординарное. — Я серьёзно. — О чём ты? Я иду к сестре, — звонко смеётся Лестрейндж, а сама бегом направляется к двери, на пороге лишь остановившись. — Мой Лорд. Она отвешивает поклон, как положено: медленно и с учтивостью. Никто не отменял этикета и выражение преданности Тёмному Лорду. Но иногда Лестрейндж делала это скорее с издёвкой, чем из уважения. И как только она покидает кабинет, срывается на быстрый шаг. Если её внезапная догадка окажется правдой, то у неё появится такой шанс отомстить за любимого и очистить его имя. — Все вон, — приказывает Белла, едва войдя на кухню. Слуги моментально оставляют все свои дела и спешно уходят. Оставшись наедине с сестрой, Беллатриса медленно подходит к кухонному столу и берёт из миски зелёное яблоко, вонзает в него свои зубы, откусывает лишь малую часть, морщится от кислоты, но взгляд от Нарциссы не отводит. Сестра опять работает с травами. Её познания в этом уже достаточно велики, чтобы знать, какая доза нужна, чтобы вылечить или убить человека. Иногда, когда Белла ссорится с Нарциссой, она боится, что сестра подсыпет чего-нибудь в чай. Как только такая мысль приходит в голову, Лестрейндж сразу же остужает свой пыл и сводит ссору на нет. Но опасения остаются всегда. Бояться собственную сестру нормально? — Помнишь рыжую потаскушку, что постоянно ошивалась с Сириусом и его дружками? — спрашивает, наконец, Беллатриса. Она ждёт ответа, который уже знает сама. Просто хочет получить подтверждение. — С чего ты вдруг решила, что… — Да брось, — отмахивается Лестрейндж от наигранной забывчивости сестры, — ты больше всех возилась с малышом Сириусом, даже когда он сбежал от мамаши. Нарцисса оставляет травы, которые, кажется, уже часами перебирала. Она не выглядит уставшей, хотя от напряжения, что творилось в её доме, она могла вполне спокойно слечь в кровать. Беллатриса удивлена, как её сестра ещё не подохла с Тёмным Лордом под боком и всеми его закидонами. Даже если Нарцисса не знает истинную сущность Тома Реддла, это ещё не значит, что с ним легко ужиться. Белла знала его ещё совсем мальчишкой. И наблюдала, как тот пытается стать тем Тёмным Лордом, которого она любила. — Что тебе нужно, Белла? Чтобы я назвала тебе её имя? — Но в голосе Нарциссы слышится усталость. — Да, будь добра, — с нетерпением подгоняет сестру Белла. Она вовсе не любезна, просто с издёвкой произносит всё так, будто это просьба. Беллатриса Лестрейндж не привыкла просить. Она требовала всегда, но не просила. — Сириус упоминал как-то об этой девчонке, когда… — она запинается. Белла откладывает надкусанное яблоко, потеряв к нему всякий интерес, и ближе пододвигается к сестре, нащупав в её «когда» нечто любопытное. — Когда-то упоминал, — исправляется Нарцисса и возвращается к травам, чтобы занять свои руки и мысли работой: так, говорят, легче сконцентрироваться на разговоре. Легче не сболтнуть чего лишнего. — Я помню, что её звали, как цветок. Роза или Лилиан. — Может Лили? — подсказывает Лестрейндж, вглядываясь в сосредоточенное лицо Нарциссы. — Да, может и Лили. — Малфой пожимает плечами, будто этот разговор вовсе не имеет значения, но её пальцы начинают мелко дрожать и слишком долго возятся с одной травинкой. Но этот разговор имел ещё какое значение! Просто Нарцисса не знает того, что знает Беллатриса. Сестричка всяко владеет информацией, о которой Лестрейндж только догадывается. — А фамилия у этой Лили есть? Или она безродная? — Ох, как же не терпится поскорее всё узнать. Язык у Беллы чешется от грубости, которую она намеренно сдерживает. Если бы Нарцисса только поторопилась с ответами. Ведь ей всё равно придётся отвечать, и если не перед сестрой, то уже перед Тёмным Лордом. — Эванс. Её фамилия — Эванс, — тихо и обречённо признаётся Нарцисса. Она оставляет травы и упирается в стол руками, опустив голову на грудь. — Ты могла бы у меня просто уточнить, не является ли пленник Реддла сыном Поттеров. Она поднимает взгляд, полный тревоги, на Лестрейндж. Нарцисса никогда не устанет скрывать, лгать и предавать. Она услышит десять мнений, как правильно поступить, и всё равно сделает по-своему. Их мать, может, и не была идеалом, но привила дочерям одно: преданность своей семье. Но семью выбирают. — Что будет, если Тёмный Лорд узнает об этом? — с едва уловимой угрозой интересуется Беллатриса. Очень хочется заставить сестру ещё чуть-чуть помучиться. — Ты знаешь, что: он втянет в это Люциуса, а тот в свою очередь потащит за собой Драко, чтобы как-то оправдать свою значимость. — Белла чётко видит страх за сына. Нарцисса расставила свои приоритеты. — Если бы этот мальчик умер, не было бы необходимости идти на крайние меры. Крайние меры? Это она сейчас о чём? Что такого сделала благородная Нарцисса Малфой, что называет крайними мерами? Белла и так всегда с трудом понимала мотивы своей сестры, но всё же она знала, что Нарцисса никогда бы не поступила гнусно или подло просто так. Сёстры Блэк в корне отличаются друг от друга. И то, что Лестрейндж сделает просто от скуки, Малфой должна будет получить для этого хороший стимул. — Так это ты пыталась убить его! — внезапно понимает Белла. Она не кричит, но её восклицание эхом разносится по всей кухне. — Как я не догадалась сразу. Кикимер больше никого не слушался, кроме Блэков. А я точно не отдавала ему этот приказ. Нарцисса вмиг оказывается подле Беллы и закрывает ей ладонью рот, чтобы та не орала так громко. На кухне повисает тишина, нарушаемая только едва различимым шелестом длинной юбки Малфой. — Я сделаю всё, чтобы защитить свою семью, своего сына, — шепчет она. Но затем вдруг становится какой-то отстранённой и, убрав ладонь с губ сестры, меняет взгляд. Она будто осуждает. — А что ты делаешь, Белла? Ах да, и ты, и Родольфус лишь развлекаетесь со своими шлюхами. И получает пощёчину, но не остаётся в долгу. Она хватает нож для мяса, который нужен ей для работы с её драгоценными травами, и приставляет его к горлу сестры. Та мгновенно замирает и хватается пальцами за край стола, чувствуя, как от напряжения начинает сводить судорога. Но она не отпускает деревянную поверхность. — Вот именно, сестрица. Ты отступаешь при первой же возможности, когда речь идёт о защите семьи. — Ты же знаешь, что для меня это не пустой звук, — шипит Лестрейндж, нервно переводя взгляд с ножа на сестру и обратно. Напор становится сильнее. Страшно даже дышать. — Просто не Родольфус моя семья. — Так докажи это. — И она убирает нож от горла сестры, ловко переворачивая его, прикладывая стальное лезвие к своему запястью. Беллатриса нервно сглатывает, не переставая с опаской смотреть на Нарциссу. — Докажи, что я — твоя семья, за которую ты готова постоять. Беллатриса не отвечает. Она просто выходит из кухни и направляется на второй этаж прямо в комнату пленника. Если Нарциссе Малфой нужны доказательства — она их получит. Гарольд сидит на подоконнике неподвижно. Он раздет и голым телом прижимается к холодному стеклу, совершенно не заботясь, что сам уже почти синий. Лестрейндж делает пару резких шагов по направлению к нему и только потом замечает, что в комнате присутствует ещё кто-то. Мальчишка, который вечно суёт свой нос не в свои дела. — Драко, пупсик. Шёл бы ты отсюда, — натянуто мило напевает Беллатриса. Но племянник даже не двигается. Он сидит на большой кровати, выпрямив спину, и смотрит на тётку таким взглядом, будто вовсе не боится последствий. — А не то мистер Реддл узнает, что это с твоей помощью Эванс сбежал из моего борделя. Малфой, будто ошпаренный подскакивает с кровати и торопится выйти из комнаты. Беллатриса предполагала, что такая реакция будет иметь место. Мальчик уже взрослый, ему много чего позволяется. Он находится на обучении у самого Тёмного Лорда. Поэтому Лестрейндж не тронет племянника за то, что тот заглянул в её тайну. Зато она получила хорошую информацию для шантажа. Теперь младший Малфой в полном её распоряжении. — Надеюсь, мне не нужно говорить, что если скажешь кому — язык откушу. — Схватив за локоть мимо пробегающего Драко, Беллатриса забавляется детской наивностью этого мальчика. Боже, как же легко это будет: управляя Драко, Лестрейндж будет иметь власть над сестрой, а там и до Малфоя старшего будет легко добраться. Она не смотрит на племянника, лишь сильнее сжимает пальцы на его руке. — Ой, уже сказала. И отпускает. Дверь за Драко закрывается без звука. Что ж, теперь настало время расплаты. Для Нарциссы это будет доказательством в преданности, а для Беллатрисы — самая натуральная, банальная месть. Та самая месть, о которой пишут в книгах. Месть, из-за которой главный герой всегда погибает. Но Белла осознаёт, что её роль вовсе не главная. Любимый персонаж её истории исчез тринадцать лет назад. И, скорее всего, к этому причастна тайна, которую Поттеры унесли с собой в могилу. Белла предполагает, что Блэк тоже знает эту тайну, но доказать не может. Больше не медля ни секунды, Лестрейндж хватает Гарольда за руку и стаскивает на пол. Её не волнует, что он сильно ударяется при падении. Он всё равно сейчас сдохнет. Это будет так, как и тринадцать лет назад. Тогда ей будто вспороли грудную клетку. Её оставили с ничем. Ни Тёмного Лорда, ни слова о его существовании. Будто его никогда не было. Ей принесли очень острое сообщение, которое укололо в самое сердце. Беллатриса до того момента и не знала, что у неё есть сердце вообще. Дом большой, а комната находится достаточно далеко, чтобы обитатели особняка с первого раза расслышали крики. Но Лестрейндж решает подстраховаться и засовывает в рот Эвансу кляп из его собственной рубашки. Пленник не сопротивляется. Он выглядит так, словно сейчас грохнется в обморок. А Белле чисто на это насрать. Её одолевает жажда мести за своего Лорда. Она готова отдать всё, сделать всё, чтобы память её горячо любимого Тёмного Лорда не была заляпана этим блядским именем — Поттер. Ещё один эпизод из жизни Беллы, который она просто удалит, сотрёт во порошок. Но новый Тёмный Лорд отдал приказ не убивать мальчишку. Эти юнцы так наивны. Не умеют держать свой член в штанах. Родольфус был таким, Антонин такой и Том такой же. Все они несдержанные и тупые. Уровень их тестостерона зашкаливает, поэтому даже слушать их лепет не стоит. Мальчик не сопротивляется. Он лежит на полу на спине, будто распятый на кресте. Единственное: он сам приподнимает худющую грудь, на которой чётко видны все рёбра. Словно это призыв. Словно его предсмертное желание и есть сама смерть. Белла принесла смерть, она и есть для него смерть. Но это совсем не забавно. Подарить то, в чём нуждаются — слишком скучно. Лестрейндж нужны вопли, нужны мольбы. Но он лишь смотрит, как Гарри сильнее сжимает в зубах рубашку и смотрит на Беллатрису ядовито-зелёными глазами. Нет, вышла ошибочка. Мольба всё-таки есть. Только совсем не та, которую так ждёшь. — Почему ты не сопротивляешься? — рычит Лестрейндж, захватывая запястья Эванса в одну ладонь. — Почему ты хочешь умереть? — Она придавливает его руки к полу над его головой и застывает. Что это? Белла с нетерпением переворачивает правую руку Гарри, наплевав на то, что почти ломает его кисть, и всматривается в татуировку. Неосознанно её рука тянется к своему правому плечу, пальцами слегка надавливая на давно заживший шрам. Но её тревожит вовсе не последствия неудавшегося побега от полисменов. Она не видит каждый день свою спину, но когда надевает блузку или даже плащ поверх блузки, она ощущает ту же самую татуировку, рисунок которой теперь изображён и на руке этого отпрыска Поттеров. Геометрическая фигура, треугольник. В него заключены линия и круг. Всё окрашено в разные цвета, будто акварелью. Но чёрные линии рисунка проглядывались чётко. Белла легко узнаёт этот знак. Дары Смерти. Так его называл Тёмный Лорд. Он говорил, что вычитал это в какой-то сказке, говорил, что верит в существование этих даров. Но Беллатриса так и не удосужились проникнуться к этой истории. Она просто сделала такую же татуировку, как и у её хозяина, надеясь, что таким образом сможет ещё чуть-чуть стать ближе к любимому. Тёмный Лорд сделал её на левом запястье в чёрно-белых тонах. Белла, чтобы не выделяться, но и дать возможность только Тёмному Лорду созерцать её маленький подвиг, решила набить татуировку на правом плече на спине. Тогда она была ещё такой сентиментальной. В момент, когда хозяин обнимал её, целовал, её накрывало возбуждение только от мысли, что их татуировки связны, соединяются воедино. Но как именно эта татуировка оказалась на том же самом запястье Эванса? Будто он что-то знает о Морфине Мраксе. Беллатриса задерживает дыхание. Она только что вспомнила своего любимого по имени, чего не делала все эти годы. Она боялась, что, произнеся это любимое имя, всё прошлое вдруг оживёт, станет правдой. А так было спокойно жить, не замечая все признаки существования Морфина. Истинный Тёмный Лорд по мнению Беллы — дядя Тома Реддла. Он не долго правил, но создал такую тиранию, что ненароком влюбил в себя одну из дочерей Блэков. И теперь всё то, что Белла так старательно скрывала от самой себя, всё то, что она аккуратно сложила в одну коробку и запихнула в самый далёкий угол своей памяти, всё то, что заставляло снова биться сердце, заставляло чувствовать, как ей одним только сообщением о пропаже Морфина вспороли грудную клетку, — снова разжигает огонь ненависти и страха. С появлением знака возникают новые вопросы, прежде не посещающие Лестрейндж. Что если Эванс знает, что случилось с Тёмным Лордом? Что если приход Эванса знаменует скорое возвращение Тёмного Лорда? Что если на самом деле Эванс связан с Тёмным Лордом каким-то одним большим планом, в который Беллатрису не посвятили? От внезапного прозрения Белла отпускает Гарольда, но не отходит от него. Она хочет получить ответы. И прямо сейчас. Но… — Ты же не ответишь мне, откуда ты знаешь этот знак? — Кажется, что вопрос звучит мило и невинно. Иногда Беллатриса использует эту интонацию, чтобы ложно расположить к себе свою жертву. — Маленький Поттер не скажет мне, откуда он знает Морфина Мракса. Гарри не успевает ответить на слишком странные вопросы-утверждения. Беллатриса снова хватается за руку пленника, ту самую, где у него эта проклятая татуировка. Сначала приходит в голову мысль, что лучше бы содрать рисунок с запястья. Но тогда возникнет риск, что мальчик умрёт от потери крови. А ведь спасать Белла не настроена. И она делает единственное, что кажется ей остроумным и поучительным для Эванса в будущем. Быстрым движением свободной руки она выхватывает нож из своего сапога и фиксирует ладонь Гарольда на полу так, чтобы ей было удобно творить своё искусство. Её этому научил Морфин. Он сказал, что заставить жертву мучиться всю жизнь могут всего несколько слов. И просто сказать их будет мало. Нужно постараться сделать так, чтобы каждый день напоминание об этих словах были в поле зрения. Если овладеть навыком письма по коже живого человека, который в сознании, то это мучение отложится в памяти, как самое яркое, самое страшное воспоминание. Нужно только подобрать правильные слова, Белла. То, что будет напоминать. На всю жизнь. — Я сделаю тебе подарок, — шепчет Беллатриса на ухо Гарольду. — Маленький Поттер получит запоздалое поздравление на день рождения. Гарри поднимает полные слёз глаза на свою мучительницу, которые заполняются ещё и ужасом, непониманием, страхом. Лестрейндж любит все эти эмоции. Она готова смотреть на них снова и снова, готова добиваться их снова и снова. Белла любит брать то, что ей не принадлежит, но что она может легко вызвать. Тёмный Лорд был бы доволен своей ученицей. И она приступает к своему самому, пожалуй, любимому занятию. Тонким, хорошо заточенным остриём ножа она вырезает первую букву. Гарольд кричит в рубашку, даже не пытаясь и в этот раз вырываться. Правда, Белла крепко придавила к полу своим весом мальчика. Она слегка ослабляет напор: заканчивая писать букву, всегда нужно притормозить, чтобы хвостик не получился слишком резким или грубым. Тонкую работу нельзя испортить. Придётся срезать неудавшуюся писанину. Слово за словом Лестрейндж выводит фразу на тыльной стороне ладони Гарольда. Судя по крику — боль невыносимая. Но Белле абсолютно плевать. Она увлечена своим процессом. Главное правильно и красиво закончить свою картину. Это будет символично: на одной стороне руки вырезан знак Беллатрисы, на другой — Морфина. Они снова будут вместе, и этот мальчик будет олицетворять их единство. Когда она уходит, плотно прикрыв за собой дверь, Гарри ещё несколько минут лежит неподвижно. В том положении, в котором его оставила Беллатриса. Кляп из рубашки во рту уже полностью намок от слюней и слёз. В голове вертится всего один вопрос: почему она его не убила? Почему? Руку жжёт от боли. Гарри уже не чувствует, как по ладони течёт горячая кровь. Если принять эту боль, то можно забыть обо всём остальном на свете. Его состояние на грани смерти. И Беллатриса только ускорила встречу с Седриком. Правда, она могла провести этим ножом по горлу — и закончили бы все возиться с ним. Избавление мира от себя — избавление его от проблем. Эванс поворачивает голову, вытаскивая здоровой рукой кляп изо рта и тут же вляпываясь щекой в собственные слюни. Он всматривается в темноту под кроватью. Там наверняка самое тихое место в этом доме. Если туда забраться, можно там и уснуть. Подползая ближе к кровати, Гарри замечает что-то белое, будто обронённое случайно в спешке. И смутно вспоминается Драко, который сидит здесь второй день. Вспоминается темнокожий друг Драко, который несколько дней назад дал ему белую таблетку. — От проблем тебя не избавит, но боль притупит, — сказал он тогда. Поднеся ладонь ближе к лицу, чтобы рассмотреть деяние Беллы, Гарри переворачивается на спину и вытирает кровь о грудь. Тут какие-то слова написаны, которые из-за вытекшей крови совсем не видны. Но, аккуратно очерчивая пальцами небольшие шрамы, Гарри наконец-то удаётся прочесть послание. «Я не должен лгать» Он не совсем понимает смысл происходящего. Ему просто хочется забыть всю эту хрень. И если умереть никак не получается, то есть довольно быстрый способ отключиться. От проблем не избавит, но боль притупит. И глотает одну таблетку из пакетика, найденного под кроватью, окрашивая его и остальные таблетки в красный цвет крови, придавая тем самым им солоноватый и терпкий вкус.