Бракованная благодарность

Это было непривычно — мерно, плавно покачиваться в такт чужим неторопливым шагам, рассматривать мир через полог тяжелых фалд паланкина, полусидеть-полулежать в окружении множества подушек, будучи облаченной не в обыденное шихакушо, а в искусно вышитое фурисоде и богатую накидку, подбитую ватой и бархатом, явно для такой промозглой поры. Дождь наконец-то оставил и Сейрейтей, и Общество душ, выпуская на небосвод точно украденное каким-то злодеем солнце, которое робко улыбалось земле и с опаской протягивало лучи к лужам и той грязи, что встречались повсюду на широкой дороге. Та соединяла отряды нерушимым кольцом, но не должная вода и вязкое месиво из пыли и крошки разрушенных зданий попадали в поле зрение временной синигами также на боковых улочках, в которых она с трудом узнавала тот город, который успела, кажется, весь обежать еще в свое первое явление сюда. Ичиго вскинула подбородок кверху, засмотрелась на светлое, уже не такое высокое, и всё же лишенное грусти и грозы неба. События минувших дней услужливо подкинули ей воспоминания о родственниках в лице Куукаку-сан и Гандзю. Интересно, они также не подозревали об их родстве или просто решили умолчать об этом? Ичиго пребывала в замешательстве на этот счет и где-то уже пожалела, что позволила отцу рассказать ей всю правду прошлого, когда он счел нужным. К сожалению, произошло это не за чашкой чая на уютной кухне, когда можно было без стыда и оглядки на время засыпать родителя вопросами; разбираться же теперь, по факту и самостоятельно, было куда сложнее. В особенности, в компании того, кто был приставлен к победительнице не только для ее чрезмерной опеки, которая уже начинала Ичиго порядком доставать, но и для своеобразного экскурса в историю сейрейтейского общества в целом и великих кланов в частности. Едва найдя конец в длиннющих рукавах своего кимоно, новоиспеченная наследница рода Шиба осторожно потянула край паланкина на себя и покосилась в сторону. Капитан Кучики бессменно шел рядом. Шел вальяжно, не торопясь и не отставая, соблюдая правильную осанку, точно палку проглотил, выглядя изящно в этом ворохе чрезвычайно широких для него хакама, косоде и хаори. Прежде в его лице всегда улавливалось легкое презрение к собеседнику, да и к миру в целом, точно тот, по определению, был недостойным, чтобы его касалась нога такого «совершенства». Однако то ли война, то ли время, прошедшее с их знакомства, поменяло Бьякую в ее глазах. Нынче она бы охарактеризовала его профиль как меланхоличный. В нем не читались ни грусть, ни страдание, ни разочарование, и всё же лицо Бьякуи выглядело изможденным, точно этот мужчина с трудом пережил тяжелый удар судьбы, а то и не один. Ичиго слегка напрягла брови: она прекрасно помнила в каком состоянии нашла капитана Кучики, когда вырвалась из клетки квинси и наконец прибыла в Общество душ из Мира пустых. Признаться, никто — ни она, ни сам Бьякуя, ни его лейтенант с сестрой, не верили, что он выкарабкается — уж больно фатальными выглядели его ранения. Но потом был Дворец душ. Потом снова битвы. План дальнейших действий развел временную синигами и членов Готэя по разным краям поля боя. С Бьякуей Ичиго больше не виделась, вплоть до вчерашнего дня, который привнес столько сумбура и горестей в жизнь девушки, что и дышаться на душе стало тяжко. Она обронила негромкий, но грустный вздох. Он тотчас же скосил взгляд на ценную ношу паланкина с клановыми отличиями Дома Кучики. В его лике должна была проскользнуть обеспокоенность, но Бьякуя слишком хорошо контролировал свои эмоции, более того — медики наперебой предупреждали всех посетителей Куросаки Ичиго, насколько может быть чревато для нее любое волнение. Ее реяцу — сумасшедшая, неуправляемая, вездесущая, как и ее обладательница, — могла разорвать ее духовное тело на куски при любом бесконтрольном выбросе. В те же моменты, когда она покоилась в стабильности — тело рыжей синигами теряло всякую силу и начинало разрушаться медленно. Эта неизбежная, парадоксальная обреченность на смерть победительницы над Яхве вызывало у всех ее соратников вопиющее негодование и бессмысленное роптание на судьбу. Ее участь была предопределена, но кем был бы Готэй, если бы не попытался спасти ее? В прошлый раз на это — на сбор реяцу от капитанов и лейтенантов и аккумуляцию ее Урахарой в меч Рукии — потребовалось целых полтора года. Нынче никто не брался судить, сколько времени займет ее восстановление, по сути — ее самоконтроля и духовной оболочки. Реяцу у этой рёки всегда было хоть отбавляй, просто она неумело ею пользовалась в силу незнания всех подробностей о своем происхождении. Сейрейтейские аристократы обладали гигантскими запасами реяцу, и главное их достоинство заключалось как раз в том, чтобы научиться это богатство сдерживать и направлять. Не нужно быть провидцем, чтобы понимать — у несдержанной Шибы с этим обязательно будут проблемы. Капитан Кучики чуть придирчиво осмотрел преобразившуюся Куросаки. Длинные рыжие волосы, переброшенные через одно плечо, сейчас чуть потускнели, но это было поправимо. Темные тени, пролегшие под глазами, впалые бледные щеки, прозрачная кожа, истончившаяся шея и выпиравшие кости — всё это также решалось регулярным питанием, прогулками на свежем воздухе, полным покоем и душевной релаксацией. Возможно, сейчас Кучики рассуждал как глава Четвертого отряда, однако начинать любое дело лучше было с азов; элементарные вещи, детали, зачастую они становили основу, в данном случае — закладывали фундамент для успеха. Условно говоря, конечно. Далее требовалась более сложная процедура — подпитка чужой реяцу, и мысль Кёраку-сотайчо о родовом гнезде Шибы выглядела более чем логичной в такой связи. Однако нужно знать природу этих по сути священных зданий, чтобы озадачиться не менее закономерным вопросом: сумеет ли заброшенное поместье помочь своему хозяину, если испокон веков хозяева сами и призваны были подпитывать свои поместья собственными силами, целыми поколениями сил? — Что? — терпение Ичиго наконец-то лопнуло: если кто-то наивно полагал, что его косящихся глаз никто не заметил, то он ошибся. Ичиго, дернув шторку паланкина больше, впилась в аристократа требовательным взором и недовольно поджала губы. — Что значит твое «что»? — безэмоционально попеняли ей в ответ. — Думаешь, я слепая или глупая? Что ты смотришь на меня так, словно бы выискиваешь на мне выгравированные на коже камоны? Вот, — развернула она тотчас хрустящий свежей бумагой свиток и ткнула пальцем в еще блестевшие письмена, — здесь черным по белому написано, что я отныне Шиба, тоже аристократка, так что прекрати смотреть на меня как на букашку! — Она с прежним ребячеством оскалилась и выжидающе потерла руки: — Вот теперь я отыгра-а-аюсь за все разы, когда ты меня одергивал! Бьякуя чуть заметно усмехнулся, по-прежнему глядя вперед. — Не предполагал, что ты настолько тщеславна, Куросаки Ичиго. Амбициозна — да, но честолюбие — это не твое. — Чего-о? — протянула она с нотками угрозы. Впрочем, как малое дитя, тут же фыркнула, скрылась за шторкой, сердито скрестив руки на груди и надувшись на весь мир. Бьякуя без труда мог наблюдать за ней в волнующихся ветром фалдах шторок. — Считай, тебе повезло, что сейчас я не в состоянии тебе ответить, — пробубнила она с недовольством, передразнивая в лицах его манеру говорения, и тут же с видимой усталостью откинулась на подушки. Выбор Бьякуи в пользу такого средства для прогулки как паланкин не первый раз за путь оправдал его дальновидность. Ичиго не дошла бы самостоятельно до поместья, применять же сюнпо ей строго-настрого запретили лекари. Их немноголюдная процессия вновь двинулась с прежним безмолвием. Шаги пяти синигами — а их было только пять: Бьякуя и четверка слуг из его поместья — временами шелестели просохшим кое-где песком: они повернули в ту часть Сейрейтея, где витал душистый аромат хвои, а природа даже не думала окрашиваться в пестрые цвета осени, ибо всё тут поросло вечнозелеными соснами. Ичиго потянула носом пряные запахи. Приподнявшись на локтях, отринув тягость в груди, она покосилась в противоположную от своего провожатого сторону. Местные просторы вмиг порадовали глаз исправной целостностью, словно бы война не дотянула сюда свои поганые руки. Однако при всей своей нетронутости и живописности распознать местность Ичиго никак не удавалось. — Где это мы? Бьякуя, не иначе как в сюнпо оказавшись с нужной стороны, услужливо пояснил: — За границами Десятого отряда. Шиба — его основатели и, как правило, возглавляют и служат при нем. Неудивительно, что именно в этом районе раскинулось и их поместье. Куросаки выразительно фыркнула: это для Бьякуи, выросшего здесь с пеленок, нет в том ничего удивительного, ей же любая новость о своих родичах со стороны синигами была в новинку. Докучающее любопытство начало капать Куросаки прямо на мозги, заставляя больную подобраться и, стиснув зубы, подняться, попутно проклиная широкий тугой оби с необъятным бантом, в который ее упаковали прислужницы из поместья Кучики. — Всё в порядке? — донесся резонный вопрос снаружи: ее кряхтение сложно было не различить. — Справлюсь! Фух, — выдохнула девушка и выглянула из паланкина, пытаясь держать лицо при не таком уж ей и друге. Она снова обвела взором кажущиеся бескрайними сосновые боры, взявших дорогу в причудливый уютный коридор; пробежалась также глазами по еще не успевшей тут засохнуть траве, кое-где у деревьев, смешивавшейся со мхом, а чуть подальше, в гуще леса — с папоротниками. — Почему здесь всё такое, кхм, уцелевшее? — нашла Ичиго верное слово, чтобы описать состояние угодий Шиба. В сравнении с раскуроченным центром Сейрейтея, они казались будто из иного мира. Бьякуя перехватил ее вопрошающий взгляд. — Противник целил в первую очередь по Готэю, а средь его отрядов больше всего пострадали первые три. Устояли только несколько казарм Первого, Сокёку, тюрьма, Третий отряд вообще разнесен в прах, как и Дворец семьи Шихоин. — А, — Ичиго вдруг подумала, что было бы невежливо не поинтересоваться у Кучики состоянием его поместья, — как твой дом? Устоял? Все целы? Аристократ чуть выгнул бровь и с легким недоумением проронил: — Уже ведутся реставрационные работы. Поместье не сильно задело. Спасибо за беспокойство. Ичиго растерянно пожала плечами: она бывала в гостях у Кучики, и не раз. Что большой дом, что сад, что пруд, что аллейки для прогулок — всё там выглядело чарующим, сделанным с любовью и со вкусом. Впрочем, чего иного можно было ожидать от Кучики? Наверняка, в родовом гнезде Шиба всё было устроено по-иному, если вспомнить, что среди Шиба попадаются такие простачки вроде ее отца да Гандзю. Куукаку с ее ершистым характером и хулиганской внешностью также мало походила на благородную даму, очень напоминая в этом Йоруичи-сан, свою подругу. Однако дворец у Шихоин был на славу, и даже жалко, что такую жемчужину местной архитектуры квинси не пощадили, разнеся здание в пух и прах своими атаками и полномасштабными битвами. Новоявленная Шиба сочувственно вздохнула и вновь покосилась на продолжавшего молча ступать по тропе капитана. Признаться, ей не было никакого дела до этого зануды, но раз уж они оказались вместе, да еще и связаны общим делом, их немногословное молчание выглядело по крайней мере странно, а то и стыдно — перед людьми-то. Четверка слуг брели рядом явно не в качестве глухих кукол. — Бьякуя, а чего это ты? — Ичиго спросила первое, что пришло на ум, но оно мучило ее наряду с другими неясностями. — Добавь немного конкретики в свой вопрос, — попеняли ей бесстрастно. — Ну, — Ичиго на миг опустила глаза, сконфузившись, но затем так же прямо снова поглядела на этого синигами, — почему именно ты опекаешься мной? Наверняка, у тебя же есть масса куда более важных дел? Ты ж у нас такой весь из себя правильный капитан и отряд у тебя самый дисциплинированный. Не боишься, что без тебя они набедокурят чего? Кучики удосужил Куросаки поворотом головы: — Отряды ныне все обмелели, и я позволил себе предположить, что даже мой однорукий лейтенант вполне сможет справиться с горсткой людей. — Ичиго заметно покраснела, не учтя стороны потери бойцов в войне. Видимо, сказывалась ее непрямая подчиненность Готэю. Или юность. Впрочем, и то и другое ей можно было простить. — А касаемо твоего основного вопроса, — Бьякуя состроил постную мину, — ну, во-первых, мы с сестрой — единственные из твердо стоящих на ногах аристократов, не считая Кёраку-сотайчо. Оба Шихоин находятся в тяжелом состоянии, твои родственники — пока еще не прибыли, представители двух других великих династий потеряли своих глав при первом же нападении Венденрейха. Так что, кроме меня никто не пояснит тебе традиций и особенностей высшей аристократии. — Говоришь так, будто делаешь мне одолжение, — обиженно хмыкнула та еще гордячка Ичиго. — Скорее — Совету 46-ти, который не может пускать часть своей казны на обустройство столь важной персоны, когда восстановление столицы является первостепенной задачей. Ну, а Великие Дома вправе распоряжаться своим достатком по своему желанию. Проще говоря, я оплачиваю все расходы по твоей акклиматизации в Обществе душ и, — он скользнул остужающим взглядом по закипевшим уже злостью щекам своей собеседницы, — опережая твою гневную тираду, скажу, что это не приносит мне какого-то дискомфорта. — Но и явного удовольствия тоже! — огрызнулась Ичиго и тут же, путаясь в полах длинного кимоно, неуклюже попыталась спрыгнуть с паланкина наземь. Бьякуя жестом приказал слугам остановиться, чтобы ей было сподручней, и даже руку протянул, чтобы помочь, но его учтивость была напрочь проигнорирована — Ичиго намеренно задев и тем самым оттолкнув его руку, шумно направилась дальше по дороге на своих двоих, размашисто шагая, насколько позволяло ей фурисоде, и недопустимо для леди размахивая руками. — Куросаки Ичиго, — ударилось ей в лопатки практически сразу, — вернись в паланкин. — Мне ничего чужого не надо, — едко процедила она, — я сама дойду. — Твое упрямство ныне может критически сказаться на твоем здоровье, когда твои силы на нуле. — У меня есть силы, — заметно раздражились на столь грубое замечание своего «преследователя», выданное тем не менее совершенно спокойным тоном, — они просто нестабильны! Ичиго решила успокоить себя, избрав такую отговорку: она потратила всю ночь на то, чтобы всё, поведанное ей друзьями, медиками, синигами, собрать в одно и выдать какое-то объяснение своему состоянию. Поскольку никто не знал, что именно не так с ее силами, почему ее реяцу сама же доканывает ее, куда подевался ее духовный меч, тот, который никак не связан с побежденным отцом квинси, а также каким образом какой-то дом, поместье Шиба, может ей помочь, Ичиго пришла к выводу, что станет сетовать на нестабильность своих сил, изрядно увеличившихся после того, как она побывала во Дворце Короля Душ. Так было проще и легче, так она запрещала себе отчаиваться, хватаясь за тот факт, что всегда была не в ладах с контролем своей духовной силы. Ей проще было считать, что она сделала существенный откат в своих достижениях, чем сложить руки и покорно дожидаться того дня, когда она либо станет прежней, либо… умрет и здесь тоже. — Теперь налево, — не отстававший от нее провожатый тем временем завернул ее с неправильно выбранного пути на развилке и последовал за спиной у Ичиго далее, явно не собираясь ни отставать, ни обижаться, ни вообще убираться из территории, принадлежавшей, по сути, чужому клану. — Еще раз налево. — Более того, он вел себя так самоуверенно, руководя ее ходом и намерениями, что Ичиго задевало, словно бы она уже вошла во вкус возглавления влиятельного дома и собиралась первым же указом объявить вражду с Домом Кучики. — Пришли… Смелые планы главы Шибы разбились о причал действительности, который представлял собой нечто из кое-где еще державшихся кучи ветхих досок, да обломков балок, которые угрожали ощетинившимися сломами пожаловавшим сюда гостям. — Что это? — только и смогла выдавить из себя Ичиго. Глаза ее ширились в диаметре, мысли путались, щеки бледнели, а пальцы в бессилии подрагивали, всё норовя сжаться в кулаки. — Это поместье Шиба, — поравнялся с ней чинный аристократ и с толикой грусти осмотрел развалины, коих от занесенного песка и пыли спас недавно закончившийся многодневный ливень. Тот словно бы подготовил этот строительный хлам к приходу хозяев, хоть до былой красы этой развалюхе было слишком далеко. Бьякуя, будучи маленьким, застал это поместье в его лучшие часы и хорошо помнил черно-красную черепицу, укрывавшую просторный дом. Его пестро-желтые, практически рыжие, седзи с фронтальной стороны украшали нарисованные драконы, представлявшие четыре разные стихии: воду, огонь, землю, ветер. Энгава у Шиб всегда была завалена дзабутонами для встречи частых гостей, чайный домик примыкал непосредственно к поместью, которое не нуждалось в дополнительной зелени — парке или саде. Могучие сосны, обступившие Дом Шиба, составляли главную отраду для глаз и зимой, и летом, хотя огромная площадь непосредственно перед усадьбой предполагала собой место для представлений… фейерверков. Отец Кайена, Куукаку и Гандзю увлекался этим с юных лет, и забавлял ярким действом не только родных детей, но и многих других отпрысков знатных и не только семей. — Как же это? — всю дерзость юной Шибы как ветром сдуло. В полном замешательстве она безмолвно обратилась к тому, кто мог всё ей пояснить, но Кучики даже со своим уровнем крайне высокой осведомленности не знал наверняка, чем помочь делу. — Говорят, — начал он издалека, — дома великих семей обладают своей собственной магией кидо. Они способны создавать сложные барьеры в случае приближения врага и, напротив, сбрасывать их оковы перед своими хозяевами. Но это всё о действующем поместье. Если же по какой-то причине оно оказывается опустевшим или заброшенным, то сила его способна зачахнуть. Не имея в своих стенах тех, кого им велено защищать и поддерживать очаг родовой реяцу, этим домам буквально становится не из-за кого жить. Вот они и ветшают. Разваливаются. Умирают. Бьякуя с нескрываемым сожалением посмотрел на Ичиго, ловившую, кажется, каждое его слово. В ее храбрых глазах ныне стояла растерянность, ресницы судорожно хлопали, пытаясь осушить подступавшую влагу, зрачки лихорадочно бегали взглядом по нему, выложившему перед наследницей не самые лицеприятные вещи о совершивших роковую ошибку родичах. Бьякуя поджал губы и протянул руку временной синигами, чтобы отправиться назад, но та, впавшая во внезапную задумчивость, будто и не заметила этого. Повернув голову к обломкам дома, ее губы что-то беззвучно зашептали. Что — Бьякуя бы не разобрал. — Эти святилища отмирают насовсем или же… существует средство, как вдохнуть в них жизнь? Мудрость в серых глазах и на кончике языка не сумела сдержать правды; Ичиго кивнули. — Для восстановления такого дома необходимо много реяцу от непосредственно представителей своего клана. Кёраку-сан полагал, что одного твоего появления здесь хватит, чтобы дом вновь вобрался в стены, крыша — в черепицу, а жизнь в нем задышала уютом, теплом, подмогой уже тебе. Однако чуда не случилось. Твоих сил недостаточно много для этого. Ичиго насупилась и в пол-оборота встала к зданию, вернее, к тому, что могло быть им. Ее внимательный взгляд, осматривавший придирчиво каждый сантиметр этой груды старого леса, вызывал у Кучики должное уважение. В Шиба всегда и во всех чувствовалась особая привязанность к крову, к семье, и эта Шиба не составляла исключение. Если бы у нее было достаточно духовной энергии, да и пришла она сюда совсем в иное время, а не в час отчаяния, то кто знает, как могло бы повести себя поместье. — Говоришь, нужно много реяцу? Бьякуя даже глазом не успел моргнуть, как узрел Ичиго на одном из клочков разрушенной энгавы. Капитан, известный мастер сюнпо, мгновенно дернулся к девушке на раз распознав ее мотивы, но прежде, чем схватил ее, пытаясь удержать от спонтанного решения и ненужного самопожертвования, столп золотой реяцу ослепил его, а взметнувшиеся вверх длинные волосы отхлестали по лицу. — Ичиго! Бьякуя подхватил аккурат вовремя рухнувшую на пол девицу и боковым зрением завороженно пронаблюдал, как вокруг них заскрипевший и закряхтевший дом, словно стряхнувшись и задрожав как при землетрясении, стал складываться по частям: выложил пол досками, энгава опоясал перилами, на высокие столбы надел крышу, зазиявшую прорехами в частично покрывшейся черепице, а черными дверями и окнами настороженно стал озираться по сторонам. — А ниче… так… получилось… — усмехнулась блаженной улыбкой Ичиго в руках у Бьякуи и тут же уронила голову назад, утратив сознание и разметав безжизненные волосы по редкому дощатому настилу веранды только что возведенного каркаса поместья. Шальная. И он ей под стать — уже несшийся на всех парах в лазарет, хоть и истово не понимающий, какой толк был в таком безрассудстве? Куросаки продолжала плевать на себя, но Кучики перестал бы себя уважать, если бы дозволил ей подобное еще хоть раз.