Бракованная благодарность

Если мир безмятежным легким пологом покрывал весь Сейрейтей, давая пыли разрушений и духовным порошинкам усопших улечься, упокоиться в нем, то поместье Кучики, находившееся чуть вдалеке, в квартале, известном как «Город знатных», мягкой ласковой кошкой укутывало чистое умиротворение. Глава этого дома не преувеличил, сказав, что скоропалительные работы по восстановлению прежней целостности и красоты родового надела Кучики, были практически завершены. Если судить по внешнему виду многокорпусного двухэтажного здания, раскинувшегося на невероятно обширной территории, то от карающей длани войны оно отделалось лишь повреждениями крыши, обрушившимися стенами крайних, примыкавших к основному зданию, павильонов и тем котлованом, что образовался на месте небольшой сосновой рощи, с северной стороны. И если с огромной дырой в земле хозяевам и слугам еще предстояло разбираться, то ремонт имения уже отметился полной заменой кипарисовой коры на крыше — Кучики не привыкли размениваться по мелочам, а также ускоренным возведением прежних стен домашнего алтаря и гостевого домика, которыми венчались крылья главного корпуса. Впрочем, выделить его, основной, было не так-то просто: фасад дома Кучики не выделялся на фоне многоуровневых пристроек, и только П-образная форма да галечная дорога, ведущая к крыльцу от врат, давала понимание, где можно встретить дайме клана. Именно потому, что Кучики являлись не просто состоятельной семьей, а непосредственно представляли собой семью влиятельных аристократов, обустройство передних комнат дворца оказалось слишком рассредоточено из-за их функционального применения. Так, в центре его размещался зал для официальных приемов, справа — зал, где изначально принимали гостей, а далее — зал, где они дожидались встречи с главой клана. По левую же сторону располагался зал для более приватных аудиенций и ежедневных дел, следом за ним — кабинет хозяина, и уже дальше — частная жилая площадь, занимавшая целое левое крыло комнат. Правое же, завсегда, приспосабливали под прием гостей, а потому комнаты для них больше походили на отдельные домики, соединенные галереей. Прежде, когда приходилось оставаться на ночлег в Обществе душ или получать от Рукии любезное приглашение у нее погостить, Ичиго всегда выделялся крайний из гостевых домиков, и это не нарекало его худшим из-за удаленности. Напротив, самый живописный, он высоким крыльцом спускался аккурат на прогулочную аллею, огибавшую знаменитый пруд поместья с зеркальными карпами, и сроднялся с природой. В этот же раз ее перевели на сторону семьи Кучики, мотивируя данное решение хозяев не столь пострадавшим от войны привычным ей пристанищем, как желанием обезопасить гостью от осенних сквозняков и мороси со стороны пруда. В это время в Обществе душ зачинали дуть стылые восточные ветра, и в гостевой части поместья становилось заметно прохладно. Ичиго, которой только ленивый не прожужжал все уши о важности ее здоровья, пришлось покориться и обосноваться в соседней от Рукии комнате. Ее новая временная обитель не отличалась особо от присущего поместью традиционного стиля. Отполированные дорогой породы дерева вертикальные опоры подпирали высокую крышу. Потолок ее был орнаментально расписан золотом, который перекликался с рисунком оригинальной расцветки сакур на розоватых седзи. За ними простиралась энгава, удлиняя пространство небольшой комнаты, сплошь покрытой татами, еще на пару метров дощатого пола. Опоясанная деревянными панелями веранда, укрывшись от солнца и дождя под навесом крыши, открывала вид на гряды только начавших свое цветение хризантем. Со спрятанными высокими кустистыми стеблями за низкой бамбуковой изгородью, они напоминали выросшие просто посреди сада букеты, будоражившие даже самые застывшие глаза обилием самых разных цветов: начиная от молочно-белого и заканчивая насыщенно-фиолетовым. Временная синигами скептически усмехнулась: она не помнила, когда последний раз могла позволить себе изыскать время и вот так бесцельно водить взглядом по живописным пейзажам, прелестным в любую пору ханами. А ранее… все сезоны стирали для нее границы. Небо виделось одинаково грозным, в каждую минуту способным явить пустого, а не сорвавшуюся с небосклона звезду. Прежде, у Ичиго не имелось той расслабленности, с которой можно было преспокойно прогуляться под ниспадающими хлопьями снега, или под парящими лепестками сакур, или под знойными лучами солнца, или под зонтом, пропускавшим музыку дождя. Наверное, даже тогда, когда она полтора года существовала без сил синигами, ей приходилось воровато оглядываться по сторонам и быть бдительной — в мире живых и меж людей порой мало встречалось хорошего, и выросший воин в Ичиго приучил ее всегда состоять начеку. Здесь же и теперь… Ичиго глубоко вдохнула густой сладкий запах хризантем, подогретый пробудившимся ясным днем, и улыбнулась уже без тени наигранности: в этом поместье она чувствовала себя совершенно защищенной и избавленной от тягот, точно бы негласно вверила свои жизнь и бремя в руки окруживших ее Кучики. В дверь тихонько постучали в этот момент, и за ней тотчас раздалась просьба войти от служанки, еще с вечера приставленной к уважаемой гостье. Да, Ичиго, сдавшись на откуп друзьям и пристав на здравые доводы Бьякуи, вчерашним утром согласилась на его предложение. День потребовался на приготовления здесь, на улаживание бюрократической писанины там, в Четвертом отряде, а также на согласование данной меры «восстановления сил временной синигами» — так значилось в официальных бумагах — с главнокомандующим Готэя и членами Совета 46-ти. Только по окончанию всех этих, совершенно лишних по мнению Ичиго, мер, ее и отправили в поместье Кучики, вновь прибегнув к удобству паланкина, хотя Ичиго предпочла бы лучше добраться до места на горбу Ренджи, если бы того не загрузили работой в отряде. Так и мороки было бы меньше, и затрат по времени, да и пафоса тоже. — Госпожа Шиба! — обеспокоенно вскрикнула служанка, едва ей позволили войти. — Вам нельзя находиться на веранде без накидки! Кучики-сама будет очень недоволен и ужасно огорчен, если с вами приключится какая-нибудь хворь! Женщина, немногим по виду старше своего хозяина, быстро пересекла комнату, живо распахнула створки стенного шкафа и торопливыми шагами поднесла Ичиго стеганное хаори. — Спасибо, — смущенно обронила та, кутая озябшую фигуру в теплые объятия ваты и бархата изнанки, и робко, словно испрашивая, назвала служанку: — Умэ, да? — Умико, — бесстрастно поправили ее, видимо, уже поняв, что с запоминанием имен у гостьи этого дома — проблемы. Вчера, при знакомстве Ичиго, с челядью, она не смогла ни одного имени повторить так, чтобы не перекрутить. Однако ни крайне сдержанный Бьякуя, ни вышколенные им слуги и бровью не повели на это; последние вообще были подчеркнуто приветливы, мило улыбались, беспрестанно сгибались в глубоких поклонах, и только смотрели с уловимой грустью в глазах. Бьякуя даром что воспитанный и тактичный синигами, верно, всё рассказал им о не самом светлом будущем молодой особы, перебравшейся к ним «погостить»… до своего конца. — Прошу вас, госпожа, — Умико настойчиво дала понять, что седзи о такой ранней поре лучше держать закрытыми. — После полудня здесь будет достаточно тепло, — поясняла она особенности строения дома, и этой комнаты в частности. — А сейчас, позвольте помочь вам переодеться и провести на солнечную сторону. Господин будет ждать вас к завтраку в трапезной. Ичиго только пожала плечами и позволила прислужнице сделать всё, чтобы подготовить благородную леди к выходу из своей спальни. О просторных футболках и пижамных штанах теперь стоило забывать, как и о том, что можно было с босыми ногами и беспорядком в волосах спуститься на кухню — если это был общий выходной, то вся семейка Куросаки выглядела при этом не лучше. Теперь же не только мир и привычки круто менялись для Ичиго, но и всё в ней требовало дотошного вмешательства извне и тщательного окучивания. Ичиго точно куклу купали, обтирали полотенцами, раздевали-одевали, наряжали, причесывали, прихорашивали, словно для какого-нибудь состоятельного покупателя, тогда как ей, оказалось, было совершенно всё равно, в какие руки она попадет. Она чувствовала себя марионеткой, совершенно безвольной. Из тела не уходила слабость, на сердце лежала апатия, в голове не витало иных мыслей, кроме жизни и смерти, а взгляд, больше не зацепавшийся за буйство красок хризантем, вновь стал совершенно отстраненным, утратившим блеск и интерес к чему-либо. — Ступайте за мной, госпожа Шиба. Умико отодвинула фусума ее комнаты и открыла путь к целой галерее таких: им предстоял довольно долгий и трудоемкий путь до трапезной, ведь служанке приходилось опускаться на колени у каждой из двери, открывать ее, высказывать свое уважение поклоном и пропускать высокочтимую гостью вперед, снова подниматься, переступать через порог, закрывать фусума, а дальше следовать к другой двери и повторять вереницу этих абсурдных действий снова и снова, вызывая к себе невольную жалость от человека, никогда не жившего по таким правилам, и одновременно раздражительность: к таким неуютным правилам Куросаки никогда не сможет себя приучить. — Умико-сан!!! — У подавленной Ичиго свулканировали остатки энергии и окрасили ее щеки в красный — нервы у страдавшей нестабильной реяцу больной сдали уже на пятых фусума. Служанка испуганно вскинула взгляд. — А… — Ичиго попыталась выпустить пар сквозь сцепленные зубы, — можно как-то без всего этого? В том смысле, что я и сама прекрасно дойду до места, уже бывала там. У женщины непроизвольно полезли глаза на лоб, точно ей предложили нечто противоестественное, алогичное. Несколько раз изумленно моргнув, она поднялась с колен и тихо спросила: — Госпоже Шибе не по нраву, как я выполняю свои обязанности? Она желает другую прислугу? — Что? — удивилась девушка и быстро спохватилась: — Нет, я не в этом смысле. Просто вы, эм, слишком хорошо выполняете свои обязанности. Фух, ну, то есть, — она отвела взгляд, — я не принцесса и не богиня, чтобы вы по много раз гнули спину и отдавали поклоны. Умико-сан, я не первый раз в этом доме и не понимаю, к чему такое вычурное ко мне отношение теперь? Женщина снова сконфузилась. — Как же так? Госпожа спасла Общество душ, она — очень уважаемый человек здесь и первый гость любого дома Сейрейтея, но осчастливила-то своим присутствием именно наш. Мы все несметно рады ей служить. Мы чтим волю нашего хозяина и ваше решение любезно принять его приглашение. Ичиго растерянно повела плечом, невольно коснувшись щекой набивного рисунка юката из плотного шелка — он чудесно согревал, даже без теплого хаори и густых волос, теперь длинной ровной волной струившихся по спине. В кимоно по сезону ее должны были переодеть после завтрака. Для запланированных прогулок в саду — облачить в еще более теплое после. В общем, жизнь благородной леди, похоже, только и была занята переодеванием и праздным времяпрепровождением. Ичиго уже скучала по самым мощным битвам, и даже по выпускному классу с его чертовски сложной программой и каторжными экзаменами. — Могу ли я, — пока они с Умико продолжили-таки путь с прежней черепашьей скоростью, Ичиго решила расспросить о том, чем еще могла занять себя здесь, лишившись звания старшеклассницы, — делать еще что-то, кроме спать, есть и гулять? Так от меня никого ведь толку! Ей улыбнулись в ответ. — Госпожа должна набираться сил, — скормили ей очередной, наверное — тысячный уже, совет по «исцелению». Видя, что он не особо пришелся девушке по душе, Умико уточнила, сжалилась: — У молодых леди много интересных занятий, но об этом вам лучше расспросить Рукию-доно. Последние фусума, открывавшие вид на просторный, залитый светом зал трапезной, сразу явили ту, о которой только что говорили. Рукия, расслышав свое имя, вмиг оживилась за столом и одарила появившуюся на пороге подругу радостной улыбкой. Эмоции же ее брата Ичиго увидеть не удалось — Бьякуя сидел к двери спиной, и взгляд его устремлялся через раздвинутые седзи в сад, раскинувшийся на юге поместья. Ныне тот заливал водопад солнечных лучей. Они отражались бликами в пруду, издали подмигивая собравшимся отзавтракать, а также отбивались от белой песчаной поверхности заднего двора, кем-то ранним и исполнительным уже аккуратно «причесанным» в сторону дома. В трапезной уже было довольно тепло, и собиравшейся внутри корпусов поместья свет также грел стены спальных комнат, чем не мог порадовать осенний рассвет. — Хм, толково придумано, — озвучила Куросаки свое восхищение не то зодчим, не то инженером, озаботившимся таким обустройством обогрева в поместье Кучики. Рукия просияла и не преминула отметить, что эта идея принадлежит ее бесценному «о-нии-сама», а воплотить ее помогли расчеты местного бюро технологических исследований. Пригласив Ичиго жестом присоединиться к завтраку, Рукия также подчеркнула что именно ради нее в трапезной с сегодняшнего дня установлен котацу. Для большего уюта, так сказать, ну и в целях предупреждения усугубившей бы ее состояние простуды. Временная синигами хмыкнула: в конце концов, она не чахоткой страдала, да и вряд ли из-за озябших ног она не может вернуть себя силы. Тем не менее, под футон, на котором располагалась столешница, а под ним — какой-то обогреватель, она юркнула с превеликим удовольствием. Тело и впрямь била дрожь, хотя на веранде ютился всего лишь сентябрь. Ичиго, пристроив ноги под краем одеяла и поправив накидку на плечах, мельком взглянула на своих сотрапезников. Оба Кучики в отличие от нее находились только в одних юката — синигами и впрямь отличались большей закаленностью нежели люди. Не в пример Ичиго, стрижка Рукии выглядела менее идеально уложенной, да и без неизменных заколок на голове, Бьякуя, сбросив весь лоск или наоборот не скинув с себя нежность сна, выглядел весьма обыденным, по-домашнему уютным. Аристократы сами, эти двое держались совершенно непринужденно, хоть невооруженным оком виделось в них должное воспитание: и движения, полные изящества, и неразговорчивость за столом, и восхищение красиво накрытым столом, и чисто эстетическое удовольствие от попутного созерцания вобравшегося в осеннюю листву сада. — Итадакимасу. — Ичиго вспомнила о приличиях, сложила руки перед грудью и поблагодарила хозяев дома за оказанное гостеприимство и угощение. Рукия несколько зарделась от этого и для смены темы поспешила спросить подругу, как той спалось. Ичиго, признаться, не имела слов для ответа — уснула она сразу, распаренная в онсэн и размякшая после массажа с втиранием в кожу аромомасел. Далее спала она, что называется, как убитая, безо всяких снов. Проснувшись довольно рано и простояв на энгава долгое время прежде, чем пришла прислуга, нынче Ичиго могла охарактеризовать свое состояние как хорошее. Смена больничных стен на жилые, хоть и не родные, определенно пошла ей на пользу. В глазах главы дома проскользнуло самодовольство, но тут же исчезло, словно Ичиго почудилось. Бьякуя беспристрастно оглядел гостью и выразил в скупых словах свою радость за ее видимое улучшение. В глубине души он ликовал, что в который раз задуманное им приносило достойные плоды, однако внешне Бьякуя оставался собой: поглядывал на других как бы нехотя, неторопливо вытирал руки осибори, так же с выдержанной реакцией стал перекладывать из общих блюд себе на тарелку небольшие порции еды, краем глаза отмечая, к какому из них выскажет свой интерес Ичиго. Она оглядывала стол рассеянно. Рукия, в свою очередь, быстро уловив смятение в очах подруги, стала незаметно подавать ей знаки что за чем употреблять и как себя вести за столом в высоком обществе, ведь растеряться было от чего: еды на столе оказалось столько, что глаза разбегались. Изобилие как узнаваемых, так и неизвестных блюд поражали, и это притом, что до привычной для аристократов перемены блюд дело еще не дошло. Гостья сглотнула. Где-то внутри нее словно бы заурчал дикий зверь, и Ичиго не нашла иных сил угомонить голод, кроме как накормить того монстра, что стал остервенело царапать стенки ее желудка. Да и поистине утомили временную синигами те бесконечные разговоры-уговоры о восполнении ее сил, в том числе и посредством пищи — она обреченно выдохнула и уступила себе же, отринув стеснение пред другими. Если прежде есть ей никак не хотелось, то сейчас — рука сама потянулась за пиалой аппетитно выглядевшего супа. — Ммм, — девушка причмокнула не из приличий: мисо и впрямь был восхитительным, хотя он мог просто казаться таким удивительно вкусным для той, кто давно не ела ничего хотя бы отдаленно напоминавшее нормальную еду. Этот же питательный бульон вместе с хрусткими овощами и ароматной семгой словно бы сразу наполнял организм недостающей силой. Ичиго даже поспешила обнадежить себя: вдруг, как по велению магии, этот чудо-суп сумеет восстановить ту недостающую для баланса сил часть энергии, без которой остатки реяцу ежеминутно истязали ее тело, иссушали его точно яд? Рукия тактично прокашлялась, сигнализируя своими большими глазищами, теперь норовившими и вовсе вылезти из орбит, чтобы ее подруга так ретиво не пила суп, но, к сожалению, все знаки Рукии угодили в донышко пиалы, которую проголодавшаяся победительница уже осушала до дна. Промокнув осибори губы, а проступившую испарину на лбу рукой, Ичиго притянула к себе чашу с карри, загадывая наперед, что попросит себе еще добавку — это блюдо было одним из ее любимых, хотя подгоревших рисинок здесь, увы, ей никто не подложил бы. За карри пришел черед рыбы и мяса. Якитори, сасими, суси, соба с темпурой, а в перерывах меж ними — маринованные шиитаки, пророщенные бобы, морская капуста, распаренный тофу, запеченная тыква и тертая редька. Удивительно, но раньше некоторые из этих яств Ичиго терпеть не могла, а сейчас — проглотила на раз: монстр внутри нее выл голодным волком и требовал еще еды. Гречневые лепешки, жареный батат, молодые побеги бамбука, шпинат с кунжутной пастой — всё это перемежевывалось со всевозможными салатами, которые слуги в тарелку гостьи уже подкладывали боязно и в малых мерах, слишком очевидно опасаясь за ее здоровье — так много та съела. Ичиго и сама уже подумала, что с подобным зверским аппетитом ей было в пору лопнуть, однако показавшийся на столах десерт заставил изыскать в переполненном желудке местечко и на что-то особенно вкусное. Например, на пару долек апельсина и кусочек ананаса, и на горсть вяленой сливы, и для пары онигири, и даже для таяки, которые Ичиго никак не ожидала увидеть здесь на столе. Одного любителя «рыбок» с анко она знавала, но он не принадлежал этому дому: вряд ли идиллия Кучики потерпела бы не особо воспитанного лейтенанта-руконгайца. — Фу-у-ух!.. — Впрочем, рёка тоже не отличалась особой сдержанностью. Приговорив завтрак в рекордно сжатые сроки, Ичиго расслабленно откинулась назад, опираясь одной рукой в пол, а второй судорожно оглаживая едва ли не трескавшийся по швам живот. — С дворца Хикифуне не ела так много и так вкусно! Кажется, что на целый год вперед натрескалась! — Наелась, — машинально поправил Бьякуя, не отвлекаясь от поглощения сасими — в отличие от скорой гостьи, он был еще только на середине трапезы. Рукия прыснула смехом, но поспешно спрятала улыбку в ладонь, когда Бьякуя непонимающе вскинул взор на сестру. — Извините. — Пристыженная и покрасневшая до кончиков ушей Ичиго нервно приосанилась и опустила глаза. Ей отчаянно захотелось провалиться сквозь землю. Сызмальства привыкшей вести себя непосредственно было сложно приспособиться ко всем этим аристократическим примочкам: правильно говорить, правильно сидеть, правильно ходить, смотреть, дышать… Ичиго едва не плакала с досады! Сделалось и впрямь невероятно стыдно, как никогда прежде. Бьякуя, пропустивший причину столь заметного и диковинного для своенравия временной синигами конфуза, вопросительно выгнул бровь, обращаясь за пояснениями к сестре. Та мягко улыбнулась: — Ичиго на миг забыла о приличиях и нии-сама невольно попенял ей. — Выступая точно буфером меж двумя слишком разношерстными личностями, собравшимися за столом, Рукия не забыла и о подруге: — Не волнуйся, Ичиго, господин брат поправил тебя чисто автоматически. Никто не хотел обидеть тебя. Тебе просто нужно привыкнуть к образу жизни аристократов, в том числе… — Рукия постучала пальчиком по подбородку, пытаясь подобрать подходящие слова: — Говорить более, эм, традиционно? Вместо должного успокоения у гостьи вспыхнули жарче щеки и блеснули глаза. Упрямство взыграло в ней с новой силой. Поджав губы, она потянула нос кверху и как бы свысока осмотрела поучавшего ее. Надменность окружала главу Кучики еще одним невидимым ворохом реяцу, хотя в серых глазах его сейчас плескалось какое-то сонное порицание, совсем не колкое внимание к недостойному… — Не стоит меня недооценивать, — процедила Ичиго, кривя губы уголками вниз, — я прекрасно понимаю, что требует от меня мой нынешний статус, но… ик! Ее горделивую тираду подвела предательская икота, заставив Ичиго судорожно закрыть рот ладонями. Поймав разочарование всей душой, она проскулила сквозь пальцы — не то с обиды, не то в сердцах, и резко отвернулась от Бьякуи, продолжавшего ровно глядеть на нее. На лице его всё еще играло легкое недоумение: вроде еще не успел ничего сказать, как меж ним и временной синигами сочинилась сама собой очередная размолвка. О возможности найти когда-либо общий язык меж ними — вопрос даже не подымался: уж слишком в разных плоскостях они жили. Однако взваленный на себя долг опеки над умирающей обязывал его терпеть. Кучики не перетрудился, налив из кувшина воды и пододвинув к гостье пиалу с той. — Выпей. До дна и маленькими глотками. Икота пройдет. На него недоверчиво покосились. Как ребенок на дающего совет взрослого. Однако удостовериться в действенности этого самого совета Ичиго не смогла — икоту спугнул вмиг выросший на пороге красный куст, вслед за ним татуированный лоб и слишком громкое для звенящей у Кучики тишины: — Йо! Ичиго! Ренджи подтянулся на руках, повиснув в воздухе меж полом и землей: сваи с южной стороны дома были с его рост, если не выше. С широченной лыбой на устах, он покачался точно на невидимой качели, заставляя Ичиго подумать, что такая забава числилась в привычках лейтенанта Шестого. Однако павший взгляд на обе его целые руки привел к иной догадке: Ренджи хвастался или наслаждался тем, что Иноуэ перед своим уходом домой таки сумела исцелить его. — Твоя рука? — пораженно хлопнула ресницами временная синигами. — Ага! — хохотнул парень и гордым оком окинул свою родную, не механическую конечность: — Как новенькая! Ну, а ты? — У Абарая озорно блеснули глаза: — Скоро тож на поправку, раз приняла предложение тайчо? И когда свадьба? Ичиго словно кто обухом по затылку приложил: остолбенев, она не заметила, как пиала с водой выпала из пальцев и вылилась на подол. Рукия напротив звучно шлепнула себя пятерней по лицу, буркнув о друге краткое: «Остолоп», но заставляя Ичиго еще больше напрячься — значит, она не ослышалась? С убийственной медленностью она потянулась взором назад, через плечо, миллиметр за миллиметром по застывшему воздуху в мерцавшей золотой отделкой и отполированным деревом трапезной, и… напоролась на черную макушку хозяина дома, невозмутимо продолжавшего завтракать. — Ренджи, — изящно окунул тот кусочек рыбы в соус и поднес к глазам, — у тебя потрясающее чувство такта. — Бьякуя проглотил тугим горлом сасими и омыл в вазе пальцы. — А еще огромный талант оказываться не в том месте и не в тот час… — Строгие серые глаза полоснули подчиненного укором по лицу, точно лезвием Сенбонзакуры, которая, к счастью для Ренжди, находилась сейчас не при капитане. Абарай заблеял, стараясь не то извиниться, не то оправдаться, но Кучики отвлек шумом слева шорох чужого хаори: Куросаки молча поднялась с места, словно тяжелой глыбой льда медленно заскользила по татами в сторону раздвижной стены, у которой замерла, вызывая дельную тревогу у всех — в ее нынешнем состоянии ждать от не контролирующей себя победительницы теперь можно было чего угодно. И врезанный ногой меж глаз друг ознаменовало только начало беды. Ичиго безрассудно сиганула вниз с края комнаты в слабом подобии своего некогда хваленного сюнпо. Упав на колени в песок, она даже не заметила, как счесала те под задравшимся юката — унеслась тотчас куда глаза глядят, только бы прочь от этого места! Песчаное полотно, которым был засыпан двор, вдруг вселил в сердце морок, и Ичиго, словно бы проваливаясь куда-то во времена и просторы Уэко Мундо, захлебнулась отчаянием. Под ногами ей отчетливо слышался хруст пороха чужих душ и тел. — Ичиго!!! Вернись!!! — голос Рукии утонул в восточном ветре. Этот ветер застращал беглянку скрипом полысевших стволов и ветвей старинных сакур, что тянулись аллей слева, справа же — вызывала трепет в искаженном воображении пугала череда мандаринов с их кислотно-оранжевыми плодами-глазами. Точно чудовища, притаившиеся в выжидании добычи, зловещие садовые картины заставили Ичиго припуститься быстрее и начисто проигнорировать тот факт, что бежала она в одних таби, а теплое хаори потеряла еще у дома. Но возвращаться не было сил — она мчалась вперед напропалую, не в состоянии думать ни о том, что оставляла позади, ни что, раскидывалось впереди, а впереди у нее лежал огромный сад Кучики… Ичиго плутала меж деревьев, как чумная, шарахаясь от каждой тени, мелькавшей в кронах, не разбирая дорожек и аллей, желая лучше заблудиться здесь и сгнить, чем выслушивать в деталях весь тот невероятный бред, который ей нечаянно взболтнули. «Свадьба? Свадьба? Свадьба?» — по вискам долбило одно это слово, норовя проделать дыры в голове и разом выпустить наружу здравый рассудок, который не был в силах воспринять сей абсурд. — «Свадьба с Бьякуей??? С Бья-ку-ей???!!!» — таращившиеся от шока карие глаза хотелось вырвать и пустить вперед, по избранному бездорожью, а еще лучше — напрочь растоптать их, чтобы не вспомнить то безмятежное лицо, которое и не намеревалось опровергать свое ничтожное вранье. «Невозможно, невозможно, невозможно!!!» — Ичиго отказывалась верить и заложенным ушам, и вобравшемуся в гусиную кожу телу, и уже нывшим от устроенного побега от реальности ногам. Как? Ка-ак можно было таким наглым способом заманить ее к себе в поместье? Разглагольствовать о желании помочь и спасти, тем временем строя свои эгоистичные планы! Чего он хотел от нее?! На каком основании?! Ему нужно было устроить поскорее свою личную жизнь или почтить самолюбие женитьбой на самой сильной душе?! Ради чего? Ради славы? Разговоров? Упрочнения статуса, имени, фамильного древа?! Ярое непонимание этой дюжины вопросов захлестнули обманутую девушку вкупе с разобравшимся внутри ярым гневом. Если бы, ох, если бы только Бьякуя оказался у нее на пути, а Зангецу — в ее руках, она бы немедля пронзила этого подлого лицемера! А сейчас… ей нужно было просто убежать! Куда? Возможно, в поместье Шиба… Чтобы найти последний приют в истоках, ведь никогда еще Ичиго так не желала умереть. Накликанные на ее голову позор и — она даже представить боялась каких размеров — слухи, которые теперь муссировались в Готэе, вызывали у нее глубинный ор, рев и многоразовую микросмерть. По щекам Ичиго побежали крупные слезы от обиды: за что они так с ней?.. Она спасла их всех, а они, они… Ноги выбежали на берег пруда, покрытого по окружности плоскими камнями на подобие морского побережья. Огромные валуны, показавшиеся дальше, из одиноких группировались, пока окончательно не выходили грядой в пруд, образовывая мост на ту сторону. Ичиго, не думая, сиганула туда — чтобы сократить расстояние и выбраться из казавшегося ей бесконечным поместья Кучики. — Шиба Ичиго, остановись, — спокойный голос раздался за спиной сразу же, как временная синигами осознала свою ошибку: она сама себя загнала в тупик — мост вел не на другую сторону пруда, а на искусственной насыпью камней созданный остров. Альтанка, располагавшаяся тут же, для возможности продолжительного созерцания водной ряби и бликов зеркально-спинных карпов, поймала беглянку точно в мышеловку. Ичиго резко обернулась и оскалилась преследователю. Похоже, Бьякуя отправился следом тотчас — на нем было всё то же спальное юката, а гэта и варадзи успели здорово испачкаться в песчаной пыли. В одной руке он сжимал оброненное ею хаори, и черноглазые журавли, перемигиваясь на его золотисто-красной парче, призывали ее одеться. Ичиго тяжело задышала, противясь. Бьякуя выставил вторую руку в примирительном жесте: — Ичиго… — Отошел от меня! — огрызнулись ему с рыком, заведомо пресекая любые разговоры на корню. — Выслушай, — оказался он в сюнпо за спиной у девушки, невесомо беря ее за локоть. Зря. — Не трогай меня! — резко отбили его и словом, и делом. Ичиго ощетинилась разъяренной кошкой: — Как давно ты задумал это, грязный предатель?! Когда впервые появился в моей палате или когда позволял плакаться тебе в косодэ?! По лицу оскорбленного аристократа пробежала нервозная волна, но он удержался от ответного выпада. Скрипнув зубами и заострив скулы, он полуопустил веки, пытаясь скрыть за ними титанические потуги вернуть себе должное самообладание. — Это решение продиктовано необходимостью, но я не отрицаю, что его можно будет избежать. — Избежать? Ха! Избежать?! — Ичиго затряслась в истеричном смешке, чувствуя себя изнутри будто в тяжелой лихорадке. Ее глаза слезились, щеки горели жаром, а на лбу проступали ледяные капли пота. У нее зуб на зуб не попадал, дрожали и руки, и ноги, и она бы сейчас жизнь отдала за теплую накидку в руках у Бьякуи, да только упрямо пятилась назад, стоило тому хотя бы качнуться в ее сторону. — Стой где стоишь! — прошипела временная синигами, втягивая шею меж плеч и походя на затравленного зверя. — Ты… ты на весь Сейрейтей уже растрепал о том, что женишься на мне? Это что, высшая мера проявления твоего больного милосердия?! Отвеча-а-ай! Капитан Кучики звучно выдохнул через нос, поджимая губы. Каждое новое слово ее обвинения хлестал его самолюбие точно тысячью розг. Ни одна другая душа не посмела бы проявить к нему подобного неуважения, включая покойного Ямамото и «чертову кошку». Ичиго не кричала на него — она приказывала, и мука в ее глазах не позволяла ему отплатить ее непередаваемой дерзости той же монетой. — Мне еще раз повторить, Шиба Ичиго? — С губ его сорвался подозрительно напоминающий усталость вздох. — Наш брак — еще одна мера по твоей реабилитации. Если ты не прослушала что я рассказывал тебе о родовых поместьях Великих Домов, то поймешь к чему я веду. Девушка насупилась, вспоминая тот их разговор, и вид поместья Шиба, и связь знати со своими домами. — Хочешь, чтобы я поверила в такую чушь, будто бы твое поместье меня, не-Кучики, не примет? — Отнюдь. Хочу, чтобы ты, как раз, ошибалась. — Что это значит?! — Ичиго только бесилась. Разговор этот изматывал и нервы, и душу. — Всего ночь твоего пребывания под крышей этого дома уже благоприятно сказалась на твоей реяцу… — Что-то я не заметила! — фыркнула Ичиго и снова шагнула назад, когда ей протянули хаори. — Это неразумно, — попеняли ей, — неразумно бегать босиком по холодной траве, стынуть на ветру от воды, отказываться от всех возможных методов тебе помочь. Кажется, мы уже обсудили, незачем к этому вновь возвращаться. У тебя нет выхода. Бьякуя настойчиво вновь продвинулся вперед, и наступал на Ичиго до тех пор, пока она не уперлась лопатками в одну из опор альтанки. — Если… — капитан остановился перед девушкой, сжимая треклятое хаори в своих руках, побелевших от усердия сдержаться от эмоциональных высказываний и поступков. Партия в лице данной неуравновешенной особы также не радовала его, но, вторя теории Кёраку-сотайчо об исключительной способности родовых поместий пополнять мощные реяцу аристократов, он быстро пришел к весьма непростому, но закономерному решению выдать свой дом под базу для спасения героя Общества Душ, даже если ради этого ему придется жениться на нахальной и взбалмошной девчонке. Безусловно, брак носил бы фиктивный характер — Бьякуя не собирался насильно навязывать свое общество кому-либо. И всё же он тайно желал, чтобы его жертву оценили бы по достоинству. Ему казалось, что этого будет достаточно, дабы выразить свою благодарность временной синигами, спасшей не только его мир, но и его главную гордость. — …если тебе станет легче, ты сможешь уйти в любое время. О свадьбе, как методе, знаю только я, главнокомандующий, Рукия и… Ренджи, что, видимо, было ошибкой. Для всех остальных ты — моя гостья, не более. Даю слово, что к следующему способу восстановить твои силы я не прибегну без твоего согласия. На такое заверение ответили пренебрежительным фырком. Шиба была непреклонна в своей обиде, выглядела нарочито выступавшей против абсолютно любого контакта с ней. От протянутого ей в который раз хаори, она шарахнулась в сторону, как от огня. Потеряв равновесие и словив головокружение, ее тело с непреодолимой силой утянуло наземь, но вновь сильные руки подхватили ее, не дав упасть. — Прочь!.. — Ичиго задохнулась, принявшись вырываться из чужой хватки остервенело. Сжимала пальцами стальные бицепсы до боли, брыкалась, кусалась, истово дергалась в чужих тисках рук и рыдала как настоящая психичка. — Про-о-очь... — Скоро она уже без сил отталкивала Бьякую от себя: все ее старания чем дальше — тем меньше весили. Стойкость и упрямство упали в ней до нулевого предела, но концентрированная реяцу вдруг разорвала ее череп по долям. — Пусти-и-и-и-и!!! — проскулила Ичиго в отчаянии и таки взорвалась… светом. Бьякую отбросило назад. Не намного и не позорно на спину — он ловко сгруппировался и приземлился на корточки. Однако не успел и вскинуть лица, как ощутил холодное прикосновение стали к своему горлу. — Она же сказала оставить ее в покое, ты, придурок! — прошипели не менее грозно, как Ичиго до этого. Что, впрочем, было неудивительно — капитану бросил вызов материализовавшийся дух ее занпакто. На одно лицо с ней, только выкрашенный в белый. Пустой. С тяжелой отравляющей реяцу и бешеной скоростью, Бьякуя уже сражался как-то с ним, вот только… ныне изменилось что-то и в его лице, и в его духовном давлении. — Зангецу!.. — Ичиго вскрикнула, не поверив глазам, что таращились на это явление до треска сетчатки. В груди громко забарабанило сердце. В душе растеклось робкое тепло. — Зангецу, ты?.. — ее губы немо говорили, боясь спугнуть того, кто был так дорог, кто был неотделим. На нее зыркнули через плечо — лютым взором незнакомых и в то же время родных глаз. Карие на белой склере; без заупокойной черноты недр всего самого лихого, ужасающего, пустого. — Ну чё, вылупилась? — сплюнул на сторону Зангецу и едко процедил звонким голосом, из которого ушла металлическая трель: — Долго ты еще собираешься в слабую лошадку играть, а, короле… — Новый, очеловеченный Зангецу не договорил: губы его еще безмолвно роняли слова, но те, как и всю фигуру занпакто, подхватил порыв ветра и развеял по округе. Ичиго оторопело моргнула Бьякуе — с исчезнувшей преградой тот теперь оказался прямо напротив. — Ты видел то же, что и я? — недоверчиво спросила она, но получила утвердительный кивок. Глаза ее судорожно заметались, пытаясь собрать в кучу все произошедшие события. И чем больше она анализировала, тем приходила к не самому приятному выводу: Бьякуя был прав — магия его поместья действовала на нее благоприятно, и пока безо всяких оговорок о браке. Возможно ли, что она могла поправиться и отделаться, так сказать, малой кровью? Жить под одной крышей с тем, кто всё решал за нее, кто контролировал ее, кто, несомненно, был на шаг впереди ее — всё это пугало своевольную и свободолюбивую Ичиго, но ради Зангецу… Даже не ради жизни, а ради того, чтобы вновь стать полноценной, больше не вызывавшей жалость, синигами и упрочниться в своих силах, избавив всех от беспокойства, она должна была, решительно должна была переступить через себя. — Гостья, значит? — Ичиго подняла смятенные глаза на возвысившегося над ней Бьякую. Хаори ей уже успели набросить на плечи, теперь же — протягивали ладонь, чтобы помочь подняться. 28-й глава клана Кучики твердо кивнул. О том, что ему наказали попутно воспитать из молодой Шибы достойную аристократку он пока корректно умолчал. Строить прогнозы на ее полную дееспособность было еще слишком рано.