Бракованная благодарность

Развешанные под крышей фурин заголосили сильнее, и из предвестников осени сделались ее глашатаями. Пронзающий свистом ветер, первые суицидальные листья, превосходящая солнце хмурость, сырость и тревожность — вот, что вновь приносил сентябрь в Общество душ. Казалось, иной погоды для этой поры у него не существовало даже по прошествии двух лет. Свист сменился протяжными завываниями ветра, заставлявшего поежиться, согнуть спину и схватиться за уши. Приятные звуки фурина походили теперь на перезвон колоколов в храмах во время религиозных церемоний, и атмосфера О-бон в который раз напомнила о себе грустью, тишью и слабым светом чохин, не способным потревожить ни живых, ни мертвых в своих пристанищах. Ладан вторил ему — стойкий запах по-прежнему плыл всюду, заполнял всё пространство, обволакивал сознание, но никому не мешал, не давил на виски, как на глаза давили слезы. В какой момент мир превратился в огромное святилище просчитать нетрудно: с поминовения усопших минула всего пара недель, но Хиган уже виднелся впереди; природе словно мало было одного дня памяти об умерших. А меж тем аки-но-нанакуси тоже постепенно входил в свои права. Осеннее настроение и преклонение перед красотами этого времени года завладело бы душой всякого эстета, и, быть может, редкий ценитель обошелся бы без танка, восхвалявшего цукими… Луна в осеннюю пору была особенно красива. Только жаль, что не все ее могли теперь созерцать. Пейзажи полей, лугов, парков и садов также зазывали желающих оценить сменившую окраску, надвигающееся одиночество, семь осенних трав, которыми радовал сезон. Спело-сиреневый аги, серебряный сусуки, нежно-розовый кудзу и бледная, словно сникшая надэсико; пышная гвоздика отображала патриархальный идеал женщины, но ее вид кричал о разбитости, надломленности, траурной прелести. Ей бы вовремя впрыснуть красок — окружить медово-желтой оминаэси, гранатово-снежной фудзибакама и конечно же фиолетово-синим кикё, да только некоторым женщинам подобные цветы приносят только на могилы. Они умирают подчас, не успев вобрать в себя яркость всех красот земли. — Вот, Рукия, держи… — Ренджи робко протянул жене букет колокольчиков и взглянул исподлобья. Он чувствовал себя лишним здесь, не частью семьи, и вообще каждый новый визит в поместье Кучики нещадно давил ему на совесть. Ренджи не мог себе простить того, как поступил. Его супруга положила цветы перед белой плитой, убрав еще не успевшие завянуть розы. Она не сможет попасть сюда на Хиган — генерал отправлял ее на Грунт, немного отвлечься, отдохнуть, перестать убиваться. Ее эмоции по понятным причинам теперь усугублялись; временно исполняющая обязанности капитана Тринадцатого отряда теперь буквально всё воспринимала как трагедию, и то, что ее муж не мог ее сопровождать в этом путешествии — особо. Ренджи всегда находил нужные слова, или готов был стискивать ее в объятиях, пока она не успокоилась бы, но… нынче он тоже возглавлял отряд. В отличие от Рукии лейтенанта, кому бы он мог передать на время полномочия, у него не имелось. — Ничего, — похлопал он ее по плечу, помогая подняться, — всё обойдется. Время лечит. — Вздор, — буркнули ему в ответ, но тут же и шмыгнули в рукав, — ах, бедный нии-сан… У Абарая в который раз опустились руки. Тогда он сделал всё, что мог, но, видимо, недостаточно вылез из собственной шкуры. Он старался бежать во весь опор, лететь быстрее ветра, чтобы успеть спасти обоих, но кто же думал, что в итоге справится только наполовину. Никто не винил его, даже жена, но Абарай сам себя не мог простить: всё-таки бросить девушку и выбрать командира… Он тяжко вздохнул. Если бы можно было отмотать время назад, он бы пожелал лично пойти на встречу с вылезшими из Ада Новеной и Октавой Эспада, чем терзаться сейчас муками совести и быть единственным ответчиком за произошедшее. С него не спрашивал только ленивый. Молодая чета вернулась по тропинке от семейного кладбища в дом. Сконфуженно прошли мимо алтаря, реагировавшего на их движение пламенем свежих свечей и ароматом свежесплетенной икебаны. Стены по-прежнему хранили тишину, татами впитывали звук шагов, блеклый свет от фонарей призывал гостей к должному уважению, но вопреки всей грустной ныне атмосфере Абараи не могли не прийти — они таскались сюда каждый вечер обе недели с того ужасного вечера. Ренджи сделал жест прислуге, чтобы та оставила их наедине, и сам раздвинул фусума перед Рукией, позволяя той войти в ее «святая святых». — Тсс! — сразу раздалось в хозяйской спальне, и Рукия, кивнув, тихо, стараясь даже тканью не шелестеть, подоткнула подол кимоно под колени и села на пятки. Ренджи, с опаской войдя внутрь, тоже постарался опуститься за спиной жены беззвучно, но у него это получилось практически так же, как если бы кагуру взялся станцевать медведь. — Тише ты! — шикнули на него сердито и полоснули ни разу не гостеприимным взглядом. — Извини. — Парень покраснел и уставился туда, куда и все. — Ну как он сегодня, Ичиго? Она неопределенно пожала плечами и любовно прошлась по волосам лежавшего на футоне Бьякуи. Белое как мел лицо его выглядело совершенно безмятежным, губы — мягко сомкнутыми, черные ресницы — будто приклеенными: ни разу не шелохнулись, сколько бы на них не смотрели. Дыхание Бьякуи мало чем отличалось от гробовой тишины. Такой же стоячей, стабильно никакой, оставалась его реяцу. Казалось, строгий капитан даже на смертном одре держал всю свою силу в узде, хотя тело его под одеялом выглядело совершенно расслабленным, безвольным, дико непривычным без этой его не то аристократической осанки, не то военной выправки. — Урахара говорит, что он будто спит, пока восстанавливает силы. — Ичиго поджала губы: ее такой вердикт точно не устраивал. — Капитан Куроцучи же сказал, что Заэльаппоро использовал яд-галлюциноген, вот почему он не сопротивлялся. — Пф, представляю, какой тут кипиш учинили эти два, — Ренджи покрутил пальцем у виска, — «ученых». Как это они тайчо еще на куски не разрезали, чтоб позырить, правы или нет?.. Ичиго нервозно стиснула переносицу и зажмурилась со зла: — Предателям слова не давали! — шепотом отрезала она. Ренджи вспыхнул как помидор и схватил себя за грудки: — Да я б успел вернуться за тобой, чесслово! Ну сколько раз повторять?! Девушка звучно хмыкнула и, скрестив обиженно руки, передернула плечиками: — Пока Бьякуя не очнется. Ибо если он услышит, что ты меня бросил, то цветы на могилку Рукия будет носить не Хисане-сан, а тебе! — Ичиго! — подруга сурово взглянула на нее за такие слова, а потом смягчившимся взглядом вновь прошлась по лежавшему брату: — О, нии-сан… — жалобно пролепетала она, и глаза ее тут же увлажнились. Беременность делала из Рукии слишком-женщину. Окружавшие ее старые друзья озадаченно переглянулись. Ичиго попыталась просигнализировать Ренджи глазами, чтобы тот успокоил ее — всё-таки он муж, да и вообще — Бьякуе как бы покой требовался, а не слезы сестры и тысячекратные извинения лейтенанта за то, что тот не верблюд. — Эм, дорогая, — Ренджи всё еще неуверенно касался Рукии. Сжав ее за плечики и настойчиво отодвинув от спящего капитана, он повторил уже не в сотый раз: — Всё обойдется, всё с ним будет хорошо. Просто нужно время. Смотри! — Ему не пришло в голову ничего более умного, чем сорвать с командира покрывало и указать на грудь в запахе юката. — Даже рана уже затянулась! Обе девушки вытаращили на него глаза, отчего опять опростоволосившийся Абарай живенько вернул покрывало обратно, да еще и заботливо подоткнул то под футон. Опыт помощника аристократа не пропьешь: даже подобное умение от него требовалось. Если нужно было, то Абарай и чай заварил бы, и моти слепил бы, и даже цветочек бы вышил на капитанском хаори по первому приказу. Вот только бросить его умирать не мог. Однако капитан Кучики пока ничего не приказывал. Это обстоятельства требовали от лейтенанта занять пост временного главы отряда, а чувство вины — наведываться в поместье всякий раз, когда Рукия хотела удостовериться, что с братом всё стабильно — ни плохо, ни хорошо. А хотела этого Рукия очень часто, не думая, что резала Ренджи без ножа. Он не врал Ичиго: схватив быстрее на руки командира, оценив, что обморок менее критичен, нежели глубокая рана, Ренджи пустился в сюнпо стремглав, в расчете на то, что с лазарета тут же, задыхаясь на бегу, насилу ноги волоча, но падая и превозмогая вернется в 80-й район Рукона как можно скорее. И он прибежал. Вот только от увиденного у него едва ступор не случился, ибо бывшая временная синигами исчезла, не оставив и следа. Это потом, гораздо позже, после ночи ее поисков по всему Рукону, он обнаружит девушку у больничной койки капитана. Как она добралась туда так быстро, причем сама, Ичиго естественно не рассказала, да еще и обвинила друга в том, что он ее бросил. Ну, сорвалась на ком-то. Бывает. Ренджи плавал, Ренджи знает. Но от элементарного «спасибо» он не отказался бы — всё же он спас главного для всех их трех жизней человека. Но его вторую неделю пилили за возможность невозможного двойного спасения. — Спасибо, — буркнула рыжая, почти невнятно. То ли мысли его прочитала, то ли заметила, как он скуксился. Ренджи недоуменно выгнул бровь, забегая татуировками под бандану. — Спасибо вообще-то, — повторила более разборчиво леди Кучики, и снова провела пальцами Бьякуе по лбу, убирая набок его челку. Сама чему-то своему усмехнулась. Она отошла от случившегося. — Не знаю, как бы жила, если бы ты не вытащил его из беды.— Она посмотрела теперь прямо и твердо кивнула: — Поэтому спасибо тебе. Искренне. Ренджи теперь покраснел до кончиков ушей и растерянно почесал макушку. — А, д-да. Ну, всегда рад помочь. Это ж тайчо мой. Да и ты, хм, заслужила счастье. Достали уже эти враги, если честно. Вечно вылезут не ко времени!.. Рукия улыбнулась снисходительно, видимо, подумав о том же, что и Ичиго: было бы странно, если враг нападал, когда им было бы удобно, или брал отсрочку, пока синигами подготовились бы и перегруппировались. Все трое помолчали, вновь сходясь взглядами на лице беззаботно спавшего в это время Кучики; его долгое «отсутствие» тоже, по правде, начинало всех донимать. Именно поэтому генерал Кёраку, навещавший поместье регулярно, обсудил с леди Кучики возможность отправить капитана Тринадцатого в своеобразный «отпуск» на недельку-другую. Лейтенанту же Шестого неплохо было бы в это время отвлечься на полноценное управление отрядом, тоже сосредоточиться на чем-то еще, кроме семейных дел. Только супруга Кучики которую неделю терялась в догадках чем занять себя: не то выяснить у Урахары, что с ней, не то опробовать ту диковинную силу, что ей привалила. С последним обстояло дело хуже — бывшая временная синигами не осязала то, чем могла управлять, хотя ее нынешних сил хватило на самостоятельное сюнпо, чтобы добраться из окраины Рукона до Сейрейтея. — Ичиго? — тихо ее позвал Ренджи. — Ты так и не выяснила, что это было, ну, там? Она мотнула головой. Сказала бы, что ощущения походили на Завершенную Гецугу Теншо, но у нее отсутствовал Зангецу в руках, а без меча та техника выглядела неполноценной. Вероятно, в Двенадцатый ей придется заглянуть всё равно рано или поздно — Урахара остановился там, в своей прошлой «вотчине». И, если бы не Бьякуя, не постоянные гости, она бы отправилась к умнику в шляпе незамедлительно — уж больно распирало ее и любопытство, и негодование, и беспокойство, и что-то ожившее внутри. Когда-то ей сказали, что запасы родной силы синигами ее бездонны, и быть может, у Ичиго в который раз получилось хлебнуть ее со дна. Очередного по счету. — Так значит, отправляешься в Генсей? — решила, тем временем, сменить она тему и выразительно посмотрела на подругу. Рукия кивнула, хихикнув: — Остановлюсь у тебя. Твой отец уже прислал ответ, что примет с радостью еще одну «дочурку». — Старый извращенец, — цокнула Ичиго, но в целом осталась довольной услышанным: — Передавай моим привет. Ну и, остальных навестишь, ладно? Ей кивнули с пониманием: несмотря на то, что Ичиго стерли с памяти ее каракурских друзей, это вовсе не означало, что она о них забыла. Поэтому, если бы Рукия хотя бы крайком глаза увидела их и рассказала, как поживают Иноуэ, Чад, Исида, Тацуки, Кейго и Мизуиро, то Ичиго жилось бы в разлуке с ними не так совестно, со спокойной душой. Она тут бросила быстрый взгляд на Бьякую, затем на парочку по другую сторону от него и подмигнула: — Побудь-побудь пока в Генсее, тебе же нравится там. А когда вернешься, расскажешь очнувшемуся Бьякуе ваш маленький секрет. — Хех! — Ренджи позволил себе пошутить: — Если тайчо проваляется с год, как ты, то наш «секрет» сам к нему дойдет на своих двоих! За это ему прилетел подзатыльник от жены, да еще и пара молний из ее глаз. Что до Ичиго, то она явно не хотела пожелать любимому человеку того, что пережила сама в прошлом году. Поэтому, когда Рукия так удобно препроводила острившего сегодня муженька пинками за дверь, на том закончив их сегодняшний визит, Ичиго наклонилась над лицом Бьякуи и чувственно приложилась к его губам. — Ты слышал? Не заставляй нас всех так долго ждать?.. Ресницы спящего дрогнули, и на Ичиго посмотрели слабым, но сознательными взором: — Ренджи полезно поработать с месяц самому. — Бьякуя попытался чуть усмехнуться, но затем вновь сделался минорным: — Я не доволен, что он вынес с поля битвы первым меня. Ичиго вздохнула, нервозно взъерошила себе челку и, замерев с рукой у лба, бросила взгляд за большое круглое окно. Сбивавшиеся в тучи облака сулили скорый дождь, усилившийся ветер выискивал в траве и кружил первыми опавшими листьями, вода в пруду потемнела и казалась непроглядной, как воспоминания Ичиго, которые хотелось забыть. Воскресшие эспадовцы, смертельно раненный Бьякуя, эта недюжинная сила в ее теле… Она снова посмотрела на супруга, скосив глаза, и печально кивнула: ей не следовало, да, рваться в бой, не имея ничего на вооружении, но, к счастью, они ошиблись, все ошиблись, посчитав ее беззащитной. В критической ситуации она сумела постоять не только за себя, но и за любимого человека, и за боевого товарища, вот только Бьякуе от этого почему-то легче не становилось, и известие о том, что Ичиго находилась в опасности, а он не смог ее защитить, причиняло гордому капитану еще больше боли, нежели отравленный клинок. — Знаешь? — Он прикрыл глаза, готовый наконец-то поведать то, что его мучило. — Октава отыскал мое уязвимое место и повторил прием Эс Нодта. Вот только… Теперь меня парализовал страх твоей смерти, а он оказался небезосновательным. — Брось!.. — Их ладони соприкоснулись, а пальцы переплелись; Ичиго вновь склонилась над супругом и заглянула в самую душу: — Ничего же со мной не случилось, ну? — Она приложилась легким поцелуем, едва касанием к его щеке и заботливо шепнула: — Тебе не стоит волноваться об этом, не здесь, не сейчас. Можешь отчитать меня потом, когда выздоровеешь. Ладно? Бьякуя наградил ее в ответ долгим, напряженным вниманием; лицо его тоже никак не могло расслабить черты, а дыхание словно остановилось. Ичиго принялась целовать его в сцепленные уста, безотрывно, много, будто отогревая и просясь ее впустить внутрь, и — о, чудо! — Бьякуя сдался с глубоким выдохом, руша эту несправедливую безответность. Супруги Кучики обнялись: одна старалась не надавливать на раненную грудь, другой благодарил нежными поглаживаниями за то, что она поддерживала его руку, окунувшуюся в ее волосы на затылке. Бодрость духа медленно возвращалась к Кучики, как и здоровье, но именно любовь и желание стали его лучшим лекарством. С того света капитана Шестого отряда вернули всё-таки медики лазарета. Ну, и лейтенант Абарай, чего тут душой кривить. Раненый издал тихий стон, заставляя жену отпрянуть на миг и взволнованно посмотреть на бинты. Они не кровоточили по-прежнему, чем успокаивали ранее Рукию, а потому Ичиго расслабленно выдохнула. Утихомирив стон Бьякуи, точно дитя, приговаривая ему на ухо: «Тише-тише», она так же приложилась к его ране поцелуем, как когда-то мама залечивала ей боль на разбитой коленке… Ичиго в очередной раз поймала себя на мысли, что из нее слишком-женщину делала забота, беспокойство за любимого, но ершиться здесь, противиться этому вовсе не хотелось. Она забралась к нему под одеяло, как делала все эти ночи подряд, и вспомнила не без улыбки, что дней пять они по привычке — или по сговору? — водили за нос посетителей, проведывавших князя Кучики, якобы пребывавшего в беспамятстве. Ичиго в такие моменты с трудом давалось скрывать свои радость и облегчение за поправлявшегося супруга, но то, как Бьякуя виртуозно держал каменным лицо она продолжала восхищаться. Его совесть даже слезы сестры не смогли растрогать. — Чему улыбаешься? — шепнули ей, носом поддевая выбившиеся прядки непослушной челки. — Да так, ничего, — поюлила Ичиго, но потом призналась: — Подумала, что ты, наверное, просто захотел еще один отпуск, поэтому и пошел на врага? — Улегшись друг напротив друга, затем она сделалась серьезной, чуть свела брови на переносице, не хмурясь, но огорчаясь: — Не делай так больше, прошу тебя… Капитан Кучики мимо своей воли помотал головой: — Я не могу дать такого обещания, ты же понимаешь. Леди Кучики расстроенно опустила глаза, заметалась взглядом по складкам юката на его груди, никак не находила, чем дожать и вытребовать из любимого человека подобное обещание. Да и стоило ли? Он прав: они не принадлежали сами себе, даже друг другу. Для синигами всегда на первом месте стоял служебный долг. Бьякуя задумчиво засмотрелся на ее реакцию, затем легонько приподнял за подбородок: — Ты же не послушаешь меня, если я попрошу о том же? Ичиго недоуменно хлопнула ресницами, но потом опустила их, чуть краснея. — Ну-у… Бьякуя мягко улыбнулся: он знал наперед, каков будет ее ответ. Зато Ичиго не знала, что за сила у нее и как сможет ее применять, дабы быть полезной. Было ли это разовое явление? Если нет — позволят ли ей служить при Готее? Если да — то как совмещать ей впредь обязанности воина и жены главы Великого Дома? Признаться, она порядком устала от этих мыслей, что пучиной поглотили ее, едва Бьякуя пришел в себя и угроза его жизни миновала. Несмотря на то, что ей следовало оставаться здесь, рядом с ним, и думать только о нем, неразрешенные вопросы влекли Ичиго ответами выйти за забор поместья; Урахара наверняка ждал ее по обыкновению, потому не торопился возвращаться в Генсей. — Как думаешь, что случилось со мной? — она потерлась щекой о подушку, по-детски подложила под нее ладошки и уставилась в лицо мудрого, в несколько раз превосходящего ее по годам и опыту человека. Ичиго стукнуло двадцать, но во множестве сфер она оставалась всё той же школьницей, требовавшей наставника. Наставник и муж в одном лице как-то странно посмотрел на нее, ласково убрал волосы за ухо, остановил ладонь на плече, затем скользнул ею за спину и в силу здоровья попытался прижать любимую к себе, чтобы если не словом, то отношением утихомирить все тревоги и смятения в ее юной голове. — Ты урожденная Шиба, вышедшая замуж за Кучики, впитавшая мощь Императора квинси, но являющаяся также частью Короля душ. Ты — ходячая загадка, Куросаки Ичиго, но не все тайны подвластны вашему супругу, госпожа Кучики. Она хмыкнула смешком. Янтарные глаза ее заблестели чем-то умиротворенным, и улыбка на губах оттого словно сбросила оковы, сделалась шире: — Знаешь, я почти забыла свою прежнюю фамилию. Кучики-сан то, Кучики-сан сё. А ведь твоя правда. Возможно, причина в том, что я с рождения синигами? Что, если это пробудилась та потомственная сила, о которой говорила Куукаку-сан? Бьякуя слегка кивнул лишь и устало прикрыл веки. Отпускать Ичиго не хотелось, но полноценно быть с ней пока мешала слабость в теле. Да и выносить ее нетерпение в глазах — та еще мука: бывшей временной синигами стоило давно выяснить всё о себе, кем она стала, чем здесь жила, в чем состояло ее истинное предназначение. Даже сдержанному Бьякуе подчас не хватало мочи держать секреты от нее. И коли судьба распорядилась так, что она обо всём прознала — что ж, пусть так. Это случилось бы всё равно, рано или поздно. Они и так слишком долго прожили беспечно и только для самих себя… Ичиго полежала еще немного, покуда дыхание Бьякуи сделалось ровным, мерным; он много спал, медленно восстанавливаясь, ибо раны его оказались чересчур серьезными. Окунуться вновь в источники Киринджи ему бы сейчас пришлось в самый раз. Поцеловав супруга на прощание в макушку, она осторожно выбралась из-под его руки, из-под одеяла, поправила футон и бесшумно покинула спальню, плотно закрыв фусума за собой. Слуги были в курсе скорого выздоровления хозяина, но по приказу держали на замке рот, поэтому за должный уход за господином леди Кучики могла не беспокоиться. Да и обернуться рассчитывала быстрее ветра — ее сюнпо словно сделалось еще более впечатляющим: она даже не прикладывала особых усилий, чтобы сосредоточиться на рейши, поймать, так сказать, «волну» и как можно больше шагов преодолеть в разрезе мгновения. Свою реяцу девушка по-прежнему не осязала, не контролировала и не орудовала — она просто делала это, как что-то естественное, как часть себя, не задумываясь, инстинктивно, так органично. — Мне бы увидеться с Урахарой-саном, — оповестила дежуривших в НИИ синигами; Двенадцатый и впрямь показался перед ней скоро, не успела она выйти за врата дома. Возможно, ей следовало первым делом навестить главу Шиба, а может, лучше было бы поведать свои догадки и рассуждения капитана Кучики главнокомандующему, который давно сделался другом их наспех сколоченной не без его помощи семьи. Однако ноги принесли бывшую легенду сюда — в пенаты Куроцучи Маюри. По счастью, его предшественник также находился здесь и исповедовал более мирную линию исследований феноменов Общества душ. В том, что ее возвращение было «феноменальным» леди Кучики не сомневалась. Стражники, ни слова не говоря, пропустили ее внутрь, и длинный коридор института оказался полностью в ее распоряжении. Слабый свет из окошек в самом верху, череда наглухо закрытых дверей и ни единой души — вот, что встретило там гостью, но теряться ей было не ко времени. Проверяя одну комнату за другой, девушка медленно, но уверенно продвигалась дальше, как ее раздражение — достигало предела. Над Ичиго будто издевались — наставили одинаковых пустых лабораторий на пути, в которых не то что Урахары, вообще никого не наблюдалось, кроме препарированных останков душ или законсервированных духов. Ичиго словно в каком-то голливудском ужастике себя ощутила. — Да когда ж это закончится?! — вспылила наконец она, когда очередной, -надцатый по счету кабинет не дал ей того, за чем она сюда явилась, и, дернув следующую дверь на себя, вырвала ее с мясом, едва успев сама увернуться, когда та улетела в стену. — Яре-яре, — хлопнул Урахара круглыми глазищами из-под шляпы, и прикрылся веером, выглядывая из-за осиротелого откоса. — А я-то дууумаю, кто это к нам так осторожно крадёоотся? А это Кучики-сан, собственной персоной! Ну надо жеее… Она фыркнула, поднялась с корточек и отряхнула от пыли темно-зеленое кимоно с картинами из эпоса об Аматерасу по подолу. — Ничего я не крадусь как раз. — Леди Кучики, такую роскошную и по-прежнему яркую, сложно не заметить, но к бойцам Двенадцатого у нее имелись претензии: — Хотя бы кто провел. Здесь что, не сообщают о визите? — Дааа? — Урахара прикинулся дурачком, но потом вышел из своего укрытия и внимательно осмотрел потолки коридора. — А, Куроцучи-сан здесь установил камеры, чтобы видеть посетителей. Но я, — он хитро улыбнулся и развел руками, — я же здесь тоже в гостях, Кучики-сан. Ичиго нервозно сжала переносицу: как она ненавидела общаться со скользким дядькой в шляпе, если бы кто знал! Эти его вечные ужимочки, шуточки, двойное дно в словах раздражали ее как встарь, но не обратиться к нему Ичиго не могла. Всё-таки он гений. — Я бы хотела с вами поговорить о том, что произошло. Гений вытаращил глаза, рождая в рыжей голове закономерный вопрос: почему про планы Айзена этот идиот за сто лет догадался, а ей свое к нему делу нужно обязательно проговаривать, разжевывать, просить помощи? — Ну, Бьякуя. Эспада. Врата Ада? — Ичиго готова была взвыть от негодования, когда на лице шляпника не отображалась и намека на просветление. — Ну, вы что, издеваетесь? Как я смогла победить двух арранкаров едва ни щелчком пальца, да еще и домой в сюнпо из Рукона вернулась. Я же вам сама рассказала, вы забыли, что ли? — Ах, этооо… — Урахара хлопнул себя по шляпе и отшагнул в сторонку, делая девушке пригласительный жест войти в его скромную временную обитель. — Чаю? Ичиго неуверенно кивнула, чисто из приличий ради, потому что задерживаться на разговор ей резко расхотелось. Всюду был разбросан хлам, сущий бардак творился на полу, из дальнего угла лаборатории доносилась непонятная вонь, а на рабочем столе в колбе бурлило что-то мерзкое на вид и тошнотворное. Ее глаза полезли на лоб, когда ученый снял этот сосуд с горелки, взболтнул, оценил на глаз, потянул на запах, попробовал на язык, а потом, кивнув, разлил подозрительную гадость по чайным чашкам и поставил на стол вместе с вазочкой генсейских сладостей перед гостьей. — Это гёкуро юмэвакабэ, — с гордостью добавил он, а потом рассеянно почесал затылок: — Передержал немножко только… Аристократку ударил в нос насыщенный аромат, и она зажала рукой рот, сдерживая рвотные позывы. Поданная жижа и рядом со стоящим гёкуро не стояла — уж в этом леди обучили разбираться. Более того этот резкий запаха был безнадежно далек от пряного аромата устоявшейся осени. Иногда этот сезон умел радовать своими дарами, и гёкуро ассоциировался с ним. — А можно мне просто воды? — попросила гостья как можно учтивее, хотя учтивости тут не имели оснований. Урахара театрально надул губы за его неоцененные таланты, но не отказал в просьбе и щедро налил воды с какими-то плавающими потрохами. — Мда… — Ичиго пожевала язык, оставив склянку, и взяла себе конфету. Хоть тут она могла не переживать за свой желудок. Это продавца сладостями очень порадовало и он не преминул похвастать:  — Сварено на желтых шкурках ящериц нимбау, которым Тессаи-сан дал протухнуть ровно… Девушка стала зеленого цвета, так и приоткрыв рот с недожеванным куском сласти. Под ехидный смешок шляпника она с брезгливостью выплюнула съеденное в чайную салфетку и аж вздрогнула от перенесенного неудовлетворения. — Да будет вам, Кучики-сан, я же шучу, — сжалился он наконец и с улыбкой пододвинул тарелку с конфетами к ней поближе: — Лимонные, апельсиновые, клубничные, никаких посторонних продуктов. Да и чай хороший имеется, — извлек он из-за груди шелковый мешочек с заваркой и высыпал тот в пиалу. Чуть капнул кипятка, стал взбивать венчиком как заправский мастер и привнес в это убогое место капельку торжественности чайной церемонии. Девушка чуть отошла, отринула напряжение и сама же себе улыбнулась: и почему Урахаре всегда удавалось ее разыграть? Слишком наивная? Слишком серьезная? Слишком… какая? В том числе и это пришла выяснить бывшая временная синигами у него. — Скажите, разве такое возможно? То, что со мной опять происходит? Да и «что» происходит? Я ничегошеньки не понимаю… Рука мастера на мгновение остановилась, а затем продолжила свой ход по прежнему круговому маршруту. Урахара бросил любопытствующий взгляд из-под полей шляпы: — О-о, теперь вы знаете, что испытывает ваш покорный слуга, когда сталкивается с непредсказуемым явлением по имени «Куросаки Ичиго». Иногда моих знаний просто не хватает, чтобы подобрать все должные ему объяснения. Матя тем временем приятным запахом укутал душу, порадовал глаз сочным зеленым в начале подобравшегося к природе золотистого сентября, а также позволил еще больше расслабиться. Похоже, на то и был расчет — шляпник неотрывно следил за ее эмоциями, реакцией. Ичиго обмякала против воли и теряла боевой настрой: она хотела узнать, что творится, но как же она боялась этого! Ей ни за что не хотелось переживать вновь то, что с ней приключилось на заре брачных отношений с Бьякуей. Последние силы едва не разрушили ее жизнь, ее мир, ее любовь. — И всё же? Это что-то плохое? Снова реяцу Яхве пробудилась? Я думала она ушла… — неопределенно пожала плечами бедолага и выжидающе уставилась на некогда учителя. — Она не могла просто взять и испариться, Кучики-сан, — спокойно промолвил тот, хотя резал этим откровением без ножа, — в конце концов, Яхве поглотил энергию, которая держала этот свет. Исчезла бы она, исчезли бы и все мы. — На что вы намекаете? — Ичиго побледнела и вся вытянулась, как струна. Догадки засекли розгами по щекам, она сделалась пунцовой и с широко раздувавшимися ноздрями заявила: — Хотите сказать, что я вовек теперь обязана носить эту силу в себе и тем самым перестать жить обычной жизнью?! Урахара даже ухом не повел на ее выпад. Напротив, обмахнувшись веером и сложив тот возле губ, Урахара понизил голос до доверительного шепота: — Н-нооо… покорнейше прошу простить меня, Кучики-сан, вы же никогда и не жили обычной жизнью? Она изумленно вскинула брови, он продолжал спокойно улыбаться в ответ, а матя неумолимо принялся остывать в их чашках. Ну да, Ичиго сложно было назвать нормальной девушкой, ведь она видела духов, сколько себя помнила, в пятнадцать — сделалась одним из лучших мечников, к восемнадцати сразилась с двумя «недобогами», а до двадцати успела умереть несколько раз. В словах гения таки имелось рациональное зерно, но это вовсе не означало, что Ичиго хотелось жить так. Только хлебнув мирного существования, лишившись всяких сил и высоких порывов, она поняла как мила ей спокойная обыденность. Она душой не кривила: поместье Кучики стало ей дороже любых Дворцов. Время потянулось патокой. Урахара не чаевничал, не шутил и даже не шевелился — застывшим взглядом он следил за менявшейся в лице бывшей временной синигами, пока та не отринула собственные умозаключения, истово помотав головой: — Я не хочу быть Королем душ. Нет. Не хочу. Гений хмыкнул смешком и, осклабившись, подмигнул. Перегнувшись через стол, он вверил Ичиго новый секрет: — Тогда нам всем повезло, что он давно найден. У Ичиго дернулись зеницы, но смысл фразы дошел до нее быстро и позволил согласно кивнуть, заметно просветлев. Однако если она не новый Король Душ, а силы Яхве никогда из нее полностью не уйдут, то, быть может, они спровоцировали что-то третье? — Это, — взглянула она на ладони, словно желая там найти подсказку, — сила рода Шиб? — А если — рода Кучики? — ответили ей вопросом на вопрос и привели опять в ступор. — Хм? — Девушка вконец растерялась. — Тогда почему она пробудилась именно сейчас? — Мне тоже это страх как любопытно! — Урахара спрятал лукавую улыбочку за веером. Леди Кучики снова нахмурилась, надулась, скрестив сердито руки на груди: у нее тут судьба как бы решалась, а кому-то только шуточки да научный интерес доставляли удовольствие. Что ни вопрос — то напускает туману, что ни надежда — то как водой из ушат. У Кучики вместо прояснения в голове, казалось, сделалось всё еще более непонятно, запутанно и ни разу не легче, отчего возвращаться домой в столь подавленном состоянии вообще расхотелось. Она бы просто не смогла скрывать огорчения и заставила бы кое-кого волноваться совершенно не к месту. Быть может, стоило всё же обратиться к Кёраку-сану?.. Аристократка вспомнила о приличиях, не желая вести игры с этим хитрецом дальше. Она вздохнула, не добившись ничего, затем поблагодарила за чай, и уже невесело потащилась на выход, когда ее окликнули, бросив интригующе через плечо: — Не желаете ли проведать Дворец Короля, Кучики-сан? Там вы найдете ответы на все свои вопросы. — Ее рот на это медленно приоткрылся, но Урахаре словно показалось этого мало: — Уверен, новый правитель будет рад видеть вас обоих. — Обоих? — удивленно переспросила Ичиго, зная прекрасно, что Бьякуя сейчас не в лучшем состоянии, чтобы пользоваться услугами «ускоренного путешествия» от Куукаку-сан, хотя идея об источниках Киринджи еще тлела в ее голове надеждой. — А можно? Урахара только хитро похихикал и решительно поднялся с дзабутона. Насвистывая на ходу веселый мотивчик, он манком увлек спутницу покинуть не самые гостеприимные стены Двенадцатого отряда. Путь их действительно дальше побежал на запад, к поместью Шиб.