Возвращение в Лондон

      Первый взмах холодных ресниц, и сердце Игоря пропустило удар. Грудь сдавило волнением, а руки сами собой сжались в кулаки. Все пять чувств обострились так сильно, что пролети в этой мертвенной прохладе муха, он сумел бы поймать ее за сетчатое крыло. Он не понимал откуда это в нем, но знал точно, что, если потребуется защищать Виктора, он это сделает. И точно справится.       Виктор был напряжен не меньше, но волнение это было иной природы. По глазам ученого можно было понять, что прямо в эти мгновения у него внутри разгорался благоговейный восторг, будто костер, раздуваемый ветром. Виктор выглядел как фанатик, приблизившийся к богу, подобно святой Терезе испытавший экстаз духовного озарения.       — Живи… живи… — шептал он, наблюдая, как приоткрываются синие губы, чтобы сделать первый вдох. Он и сам открыл рот и глубоко вздохнул, как бы показывая ей, что нужно делать. Девушка перевела на него взгляд и замерла. А потом грудь ее задвигалась вверх-вниз, немного чаще, чем положено людям в покое, но ритм был ровный. Виктор радостно закивал.       Он взял ее за руку и помог сесть. Девушка спустила две ножки со своего кафельного ложа.       — Великолепно, — произнес Франкенштейн. — Игорь, ты видишь?       Игорь видел. И не мог оторвать взгляда. Он внимательно следил за каждым ее движением, каждым взмахом ресниц. Когда ее руки медленно поднялись и потянулись к Виктору, он бросился вперед, но был остановлен самим Франкенштейном. Девушка недоуменно посмотрела на Игоря, и недоумение это выглядело очень по-человечески. Это успокаивало. Ученый без тени страха позволил ей ощупать свое лицо, шею и грудь. И было в этом что-то настолько трепетное и интимное, что Игорь хотел отвести взгляд, но не смог. Он лишь заворожено наблюдал за тем, как изящные ручки скользят по щекам его друга, зарываются в волосы, проводят тонкими пальцами по его губам. Он был знаком с Виктором не один год, но не мог и помыслить о таком, а это тело ожило лишь несколько минут назад. Но Франкенштейну ничего не угрожало, он был в безопасности, окрыленный своим успехом. А в груди бывшего горбуна шевельнулось чувство отдаленно напоминающее зависть.       Виктор не стал медлить и тут же проверил свое творение на функционирование всех частей тела и некоторых органов. Все в ней было идеально (для ожившего мертвеца), не было только голоса. Что-то не так со связками. Но такие мелочи не могли его расстроить, учитывая масштабы успеха.       — Может, оденем ее уже? — робко спросил Игорь, когда Виктор закончил свои проверки.       — Вперед, — ответил тот весело, делая несколько шагов назад.       С тихим шорохом платье обхватывало ее хрупкую фигурку. Игорь сам осторожно зашнуровал лиф, нетуго, чтобы не стеснять дыхания. Девушка с кукольной покорностью позволяла одеть себя. Когда и платье и туфли заняли привычные места, Игорь мысленно посетовал, что не вспомнил про нижнее белье. Едва привычная нагота этого тела скрылась под тканью, девушка стала похожа на живую по-настоящему. Только бледность и синева в губах делала ее вид болезненным, отчего она выглядела еще более хрупкой.       — Как… как мы будем звать ее? — проговорил Игорь отходя в сторону.       — Придумай ей имя сам, — пожал плечами Виктор.       — Но ведь это ты оживил ее.       — Мы сделали это вместе. Она наша дочь. Твоя и моя. Я хочу, чтобы ты придумал ей имя.       «Твоя и моя». Эти слова электрическим импульсом пробежали по позвоночнику Игоря, отчего все, что они делали здесь вместе показалось ему еще более странным и волнующим одновременно. Он задумался.       — Роуз.       — Что ж, — улыбнулся Виктор. — С днем рождения, Роуз!       И девушка скопировала его улыбку.       Никто не заметил, как трое вернулись в дом, в который прежде возвращались только двое. Как пара холодных ног переступила порог своего нового дома. И как до рассвета от волнения никто не сомкнул глаз.       Хотя в деньгах им купаться не приходилось, Игорь снова взял выходной, целиком посвятив его их новой подопечной. В отличие от тупого бессмысленного взгляда ее предшественника, у Роуз в глазах читался разум. Насколько она была умна и обучаема им еще предстояло выяснить, но сразу было ясно, что учить ее придется едва ли ни всему, начиная с говорения. За это Игорь и взялся в первый день.       — Игорь, — сказал он, приложив ладонь к своей груди, а потом, переместив ее на грудь девушки, произнес: — Роуз.       Ему пришлось повторить все сначала не раз и не два. Девушка внимательно следила за всеми движениями его ладони и губ, внимательно вслушивалась в набор звуков, что он произносил. Наконец, до его уха донеслось тихое неуверенное «Роуз». Громко говорить она никогда не сможет, как не сможет и звонко рассмеяться или в голос заплакать. К этому им предстояло привыкнуть.       К концу дня Роуз поняла и выучила свое имя и имя Игоря. Хотя мозг ее работал явно медленнее, чем у большинства людей, это был мозг взрослого человека, поэтому оба друга рассчитывали на более быструю обучаемость, нежели у ребенка, который только начинает говорить. Они оптимистично предположили, что, возможно, скорость работы мозга со временем увеличится, и чем больше она будет узнавать, тем быстрее станет познавать новое.       Время шло. Роуз неплохо говорила, но чтение ей никак не давалось. Виктор быстро охладел к ее обучению и почти им не занимался, свалив все связанные с этим заботы на Игоря. Игорь в свою очередь обнаружил в себе недюжинный педагогический потенциал, терпеливо объясняя юной Роуз всякую элементарщину. Отчасти он понимал, почему Виктор махнул на все это рукой. Он не отличался терпением и на дух не выносил объяснять кому-то простые вещи. Если кто-то чего-то не понимал, Виктор просто терял интерес к беседе и к самому собеседнику. Надо ли говорить, что это сыграло определенную роль в его общественной жизни, сделав крайне сложным для общения человеком.       Роуз была медленной, но славной старательной ученицей. Она жадно внимала каждому слову своего учителя и в целом имела спокойный, даже кроткий нрав. Но движениям ее порядком не хватало ловкости, и над этим еще предстояло долго и упорно работать. Когда пришло время очередного урока чтения, Игорь велел ей взять с полки томик старых английских сказок в зеленом переплете. Когда после очередного неловкого движения рук книга упала на пол, Роуз на мгновение рассердилась и пнула ее. Это было первым сильным проявлением эмоций с ее стороны и красноречивее слов говорило о том, как ненавистны ей чтение и своя неуклюжесть. Тогда Игорь решил пойти другим путем. Он сам поставил книгу на место и покровительски опустил свою ладонь на виновато склоненную головку Роуз.       — Ничего, — сказал он, заглядывая ей в глаза, — у нас еще будет время вернуться к чтению.       А потом взял с вешалки пальто и вышел из дома.       Спустя час Игорь вернулся, держа в руках небольшую коробку. Он был весел, небрежно закинул пальто обратно на вешалку и пригласил Роуз сесть за стол, на который уже водрузил свой подарок. Девушка откинула крышку, и ее взгляду предстали несколько мотков ниток и целая россыпь красивых бусин разных форм и цветов.       — Попробуем вернуть ловкость твоим рукам, — пояснил подарок Игорь. — Ты сможешь плести себе красивые браслеты или делать бусы. Я научу.       — И с каких пор ты знаком с этим ремеслом? — насмешливо донеслось сверху. В комнату по лестнице спускался Виктор. Выражение его лица было скучающим.       — Я занимался этим в цирке, — ответил Игорь. — Лорелея украдкой покупала для меня бусины. Пока хозяин не узнал.       — А что потом? — поинтересовался Виктор, поравнявшись с другом и удостоив лишь беглым взглядом их подопечную.       — Отобрал их. Сказал, раз у меня есть время на всякую чушь, значит, у меня недостаточно работы. Навесил на меня еще кучу заданий. Ударил пару раз. — Окунувшись в воспоминания всего на пару мгновений, Игорь снова потупил взгляд, как делал это всякий раз, будучи горбуном. Виктор потратил немало времени на то, чтобы отучить его от этой рабской привычки опускать глаза, когда с ним говорят. Поэтому он снова взял его за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. Насмешливость пропала из его голоса.       — Я бы врезал ему по роже, — ответил он. — Не буду мешать вашим урокам.       — Спасибо, — донесся шепот из-за стола, и оба друга обернулись на этот звук. Кажется, Роуз понравился подарок.       Виктор ничего не сказал и вышел из дома.       Бусины так и норовили выскочить из рук, а нить никак не хотела проходить сквозь маленькие отверстия, но девушка старалась. Она больше не приходила в ярость, только начинала сопеть, когда что-то не получалось. Это Игорь находил забавным. Иногда ему не верилось, что девушка, сидящая напротив и старательно продевающая нить в бусину, совсем недавно была просто мертвым телом на столе. При дневном свете она выглядела очень бледной, но в ночном полумраке ее было бы не отличить от обычной горожанки. То, что им не только удалось воскресить девушку, но и сделать ее обучаемой, осознающей происходящее и без жажды убийства, было для Игоря победой по всем фронтам.       Единственное, что оставалось для него загадкой — это некоторая холодность Виктора по отношению к их детищу. Он словно был немного разочарован результатом. Но как можно быть разочарованным таким ошеломительным успехом? Ведь он воплотил свою единственную и давнюю мечту — смог вдохнуть жизнь в мертвое тело. Не имитацию жизни, как в прошлый раз, а настоящую жизнь. Чего еще желать?       На следующий день Виктор принес фонограф. Он не сказал, где раздобыл его, но Игорь был абсолютно уверен, что сделать это было куда проще, чем оживить мертвеца. Чудесное устройство он видел впервые, хотя и слышал о нем раньше, но зачем оно здесь, он понял не сразу, потому что знал, что Виктор не отличался страстной любовью к музыке.       Как оказалось, Франкенштейн вознамерился научить Роуз танцевать. Игорь рад был слышать, что его друг тоже решил принять участие в обучение девушки, заново познающей мир. Он лишь опасался, что у ученого не хватит терпения на это, но все пошло на удивление легко и даже весело.       «Раз смог научить тебя, смогу и ее», — чуть хвастливо говорил он иногда. А Игорь не сводил взгляда с его фигуры, пока он показывал движения Роуз. Девушка боялась даже моргнуть, пока Виктор учил ее, чтобы не упустить ничего и не рассердить своего создателя. Иногда Игорю казалось, что она немного боится Виктора. Он хорошо понимал ее, бывали времена, когда Франкенштейн пугал и его самого. Но бывший горбун предпочитал думать, что дело всего лишь в требовательности его друга.       — Подойди ко мне, — обратился Виктор к Игорю, сменив цилиндр в фонографе и протянув руку.       — Думаю, не стоит, — улыбнулся Игорь. — Я наверняка все позабывал.       — Снова ты жмешься как девица, — упрекнул его Виктор. — Неужели ты стесняешься меня? Ну же, дай мне руку.       У Игоря были две вещи, в которые он не верил и едва ли когда-нибудь смог бы поверить: существование бога и то, что он когда-нибудь научится отказывать Виктору. Поэтому он протянул ему руку и ощутил, как жар прилил к его щекам.       Снова женская роль. Игорь не был против, вести партнера в танце он все равно не умел, но ощущать руку Виктора на своей талии было до смущения приятно. На удивление его тело само вспомнило движения, и Игорь почти не наступал Франкенштейну на ноги. Места на первом этаже было не так много, поэтому они кружились почти на месте.       — Хорошо. Очень хорошо, — комментировал Виктор, а у Игоря мурашки побежали по телу оттого, как близко он находился. Когда он стал так реагировать на друга? Что это за чары такие, под действие которых он попадает всякий раз, когда ученый вторгается в его личное пространство? Почему в такие моменты он чувствует себя таким живым и в то же время будто на грани смерти?       Казалось, Виктору тоже нравилось танцевать вот так. Сейчас он был куда ближе и прижимал к себе Игоря сильнее, чем в прошлый раз. В один момент он, словно забывшись, прижался к нему щекой, и Игорь, ухом ощутив его дыхание вздрогнул, словно кто-то снова пустил электрический разряд по его позвоночнику. Тогда Виктор отстранился и сумбурно произнес:       — Вот как-то так это выглядит со стороны, Роуз. Надеюсь, ты поняла. Продолжим потом, я что-то устал.       Девушка растеряно кивнула и проводила глазами его фигуру, буквально взлетевшую по ступенькам наверх. А потом перевела взгляд на Игоря.       — Потренируйся пока с бусинами, — проговорил он и тоже ушел наверх.       Виктор сидел на краю кровати, обхватив руками голову. Он был напряжен и задумчив. Чтобы как-то разрядить обстановку, Игорь зажег масляную лампу и проговорил:       — Думаю, нам надо почаще танцевать.       — А я так не думаю, — возразил Виктор, покачав головой.       Игорю вдруг стало стыдно за свои слова. Мало ли чего он там себе надумал во время танца? Все это было лишь для обучения Роуз. Поэтому он поспешил поправиться:       — Я хотел сказать, с ней. Роуз нужно больше практиковаться, если мы хотим…       — Она слишком глупа.       — Не говори так, Виктор. В конце концов, она совсем недавно…       — Она медленно соображает, медленно учится, — снова перебил Виктор. — Вряд ли мы чего-то добьемся с ней.       — Что ты такое говоришь? Ты ведь сам ее создал! — вспылил Игорь. — Разве не мы теперь несем за нее ответственность?       — Это не то, чего я ожидал. Может, она и при жизни была глупа.       — И что же? Предлагаешь выбросить ее как куклу из-за того, что она не соответствует твоим ожиданиям? Может, если бы ты проводил с ней больше времени, ты бы знал, что сегодня она мне впервые сама улыбнулась. И она очень неплохо говорит, когда тебя нет рядом. Ты пугаешь ее. Ты слышал, как она сегодня сказала «спасибо»? Я не учил ее этому, она сама вспомнила.       — Этого мало, — горько произнес Виктор.       — Ей просто нужно больше времени.       — Надеюсь, ты прав.       Игорю были неприятны слова Виктора. Он не понимал, чего еще можно хотеть от человека, которого насильно оживили. Роуз не просила этого, а теперь вынуждена соответствовать ожиданиям создателя. Было в этом что-то отдаленно напоминающее религию, по которой люди приходят в этот мир, чтобы следовать заповедям и служить Господу. Но он не мог не заметить и того, что Виктора что-то тревожит.       — Куда ты? — спросил он взволновано.       — Запру дверь и пожелаю Роуз спокойной ночи, — ответил Игорь. — А потом вернусь и постелю себе.       — Ты можешь лечь со мной.       — Ничего страшного, я могу и…       — Пожалуйста, — глаза Виктора заблестели в полумраке комнаты. — Побудь со мной. Я не хочу, чтобы вернулись кошмары.