Возвращение в Лондон

      Многие замечали, что в темноте звуки становятся громче и отчетливее. Как ученый, Игорь знал, что это утверждение отчасти неверно. Не звуки становятся громче, дело в самом слухе. Он становится острее. Это естественная реакция мозга на снижение зрительной функции. Нехватку визуальной информации он восполняет слуховой. Когда-то он сам ставил эксперимент на крысах. Это несложно, всего-то нужно приучить двух крыс к кормежке по тихому звону струны. Затем ослепить одну и наблюдать, как некоторое время спустя она, проворно и уверенно шевеля лапками, первой добирается до лакомого кусочка в лабиринте. Так Игорь надеялся найти способ помочь людям с постепенно развивающейся глухотой.       Сейчас крысой в темноте был он сам.       Что-то натянулось в глубине его ушных раковин, завибрировало. Он схватил Роуз за руку и скрылся в самом темном углу. Сквозь продолжающийся грохот ворот, ему мерещилось, что он слышит неровное дыхание Виктора. Цепь раскачивалась, тяжелый замок бил о сухое дерево. Здесь наверняка должен был быть другой выход. Но ноги словно приросли к полу. Он не мог сбежать, не мог оставить его одного, стоящим вот так лицом к воротам, с расправленными плечами и подрагивающей свечой в руке. Удары и грохот все не прекращались, наоборот, казалось, что звук перемещается, словно тот, кто был с другой стороны, искал уязвимое место в старых створках.       Нужно было что-то делать. И Игорь не придумал ничего лучше, чем пошарить вокруг в поисках хоть чего-нибудь, что сошло бы за оружие. Ему не впервой драться с мертвецами. Просто сейчас было страшнее, ведь теперь мертвец был умен. Насколько - ему еще предстояло выяснить. Он велел Роуз не высовываться и приложил палец к губам. Девушка кивнула.       Очередной удар отозвался скрипом где-то в нижнем левом углу. Еще несколько свирепых толчков - и одна створка ворот сошла с петель. Все замерло.       В просвете показался высокий черный силуэт. Он нагнулся и проскользнул внутрь. Виктор не сделал ни шагу со своего места, только дыхание его еще участилось. Теперь Игорь был уверен, что различает его отчетливо. Горячий воск со свечи стекал прямо по его пальцам и капал на пол, но он не обращал на это никакого внимания. Игорь изо всех сил вглядывался в полутьму, пытаясь увидеть уродливое и бледное лицо страшного гостя, но удалось ему это только когда он вышел на маленький островок теплого света от свечи в руках Франкенштейна. Игорь ладонью заглушил свой изумленный вздох.       Монстр не был уродлив.       Он был высок, головы на полторы выше Виктора, широк в плечах, бледен, но выглядел почти нормально, насколько об этом можно было судить в условиях такой скудной освещенности. На его лице не было ни одного безобразного шрама. Широкая челюсть, прямой нос. Глаза были чуть с поволокой, словно в них молоком плеснули, но в остальном... При жизни он мог быть довольно привлекательным мужчиной. Возможно, спортсменом. Его торс обтягивала мокрая насквозь рубашка, не то расстегнутая, не то разорванная на груди. Сквозь просвет в ткани, виднелись большие шрамы. У Роуз такой был лишь один, и довольно аккуратный, но у этого мертвеца их было не меньше трех. Стало совершенно понятно, как Виктору так ловко удалось оживить девушку, сохранив при этом красоту. Сейчас перед создателем стоял ее черновик.       Он смотрел на Виктора не моргая, а Виктор тоже не дрогнул. Слух Игоря обострился до самого предела. Наконец, в полумраке раздался незнакомый голос:       - Здравствуй, Виктор. - Крупная ладонь проскользила по шее Франкенштейна и остановилась на его щеке. Большой палец смахнул едва сорвавшуюся с ресниц слезу.       Все тело Игоря напряглось, готовое броситься вперед. В голове крутилось лишь одно - если монстр сейчас решит свернуть ему шею, он ничего не успеет сделать, даже с места вскочить.       - Здравствуй, - тихо ответил Виктор, подняв взгляд.       - Я что-то сделал не так? - голос был низким и в нем слышалась угроза.       - Нет, - качнул головой Виктор, - что ты. Нет.       - Тогда почему? - та рука, что секунды назад так ласково покоилась на его щеке, двинулась дальше к затылку и стянула в кулаке волосы Франкенштейна, заставив того поднять взгляд еще выше, упереться им в молочные глаза напротив.       - Я... я решил, что без меня тебе будет лучше. Я хотел найти тебе кого-то, кто будет лучше, чем я.       - Лжец. Ты сбежал. Бросил.       - Вовсе нет, - рука Виктора коснулась широкой груди и точно так же скользнула вверх, остановившись на плече. - Я докажу. Я действительно нашел кое-кого лучше, чем я. Кого-то, кто будет любить тебя сильнее, чем я. С кем ты не будешь одинок.       Сердце Игоря замерло.       - Роуз, - позвал Виктор ласково. Он никогда прежде не говорил с ней таким тоном. - Роуз, детка, подойди сюда.       Волосы зашевелились на голове Игоря. Он был слишком далеко, чтобы схватить ее за руку и не дать выйти на свет. Он мог только с ужасом наблюдать за тем, как девушка встала и неуверенно пошла на знакомый ей голос.       - Ну же, смелее, - подбадривал ее Виктор.       Эпиметей перевел на нее взгляд.       - Видишь, - говорил Франкенштейн, - я не врал тебе. Взгляни на нее. Она такая же, как и ты. Она - твоя.       Неужели это правда? Неужели Виктор действительно сделал ее... для него? В уравнении в голове Игоря, над которым он ломал голову последние месяцы, оставалось все меньше неизвестных. Все складывалось, как сотня идеально подходящих друг другу кусочков пазла. Следы на шее. Мертвая девушка. Требовательность Виктора. Его безразличие к творению. Ночные кошмары. Тяга к алкоголю. Вот почему ему не нравилось видеть, как Игорь привязывается к ней. Но как бы то ни было, Виктор поступил низко, предоставив разбираться с ошибками прошлого той, для которой был почти как отец.       Босая Роуз почти неслышно подошла еще ближе. Она не очень понимала происходящее, но послушно шла на голос Виктора. Эпиметей выпустил его волосы и повернулся к девушке. Рядом с ним она выглядела совсем крошкой, светлая макушка едва доставала ему до груди.       - Как ее зовут? - спросил он, не оборачиваясь.       - Роуз, - ответил Виктор и спешно добавил: - Но ты можешь дать ей любое другое имя. Она привыкнет.       - Роуз, - повторил задумчиво Эпиметей, подходя к ней все ближе. - Скажи мне, Роуз, ты кого-нибудь любишь? Вместо ответа Роуз неловко повела плечами.       - Ей не так много дней, она еще не совсем понимает... - объяснялся Виктор.       - Тогда она бесполезный кусок плоти, - ответил Эпиметей. - Потому что я узнал это чувство с первым своим вздохом.       Игорь зажмурился и отвернулся. Его уши наполнил ужасающий звук разрываемой плоти и треск ломающихся костей. Только крика он не услышал, ведь голоса у Роуз не было. От гнева и жалости запульсировало лицо. Когда он позволил себе повернуться и взглянуть, он увидел лишь темное разверстое тело на грязном полу, растрепанные волосы и маленькие босые ступни.       Эпиметей вновь приблизился к Виктору. Руки его были черны от крови, он что-то держал.       - Вот что ты хотел мне дать? Еще одно холодное тело, зная, что все, чего я хочу - это тепло твоего?       С этими словами он взял руку Франкенштейна и вложил туда темный комок. В свете почти оплывшей свечи, Игорь различил человеческое сердце. Сердце Роуз.       - Ну зачем ты... - качал головой Виктор, глядя на чудовищный подарок.       - Отдашь тому, у кого взял, - холодно ответил Эпиметей.       - Оно было ее... - в голосе Виктора послышалась грусть.       - Вот как? Так оставь на память, если она была тебе дорога.       - Ты монстр.       - Я твой монстр. А ты мой создатель. Когда ты поймешь, что мы связаны, будет проще. Но прежде, чем мы уйдем, скажи - он ведь здесь?       Виктор широко распахнул глаза. Его нижняя губа дрогнула и вслед за ней чуть заметно задрожали руки.       - Нет, - он выронил сердце в пыль. - Его нет здесь.       Большая рука стиснула подбородок Виктора, пачкая густой кровью. Мертвец наклонился, внимательно вглядываясь в его глаза, а потом отстранился и произнес:       - Снова лжешь.       Он вышел на середину помещения.       - Выходи же, Игорь! Я знаю, что ты здесь! Или хочешь поиграть в прятки?       Пора было что-то предпринять. И быстро. Мертвец коснулся рукой стены и пошел по периметру. Очевидно, он был достаточно умен. Игорю так и не удалось отыскать здесь хоть что-нибудь, что могло сойти за оружие, зато в руки ему попалась керосиновая лампа. К счастью, не пустая. И так как Игорю надоело быть крысой в темноте, он плеснул ее содержимым на несколько тюков сена в углу, снова нашарил в кармане коробок спичек и поджег.       - Я здесь, - ответил он, когда видимость значительно улучшилась. Эпиметей направился к нему, но путь ему преградил Виктор.       - Постой! -взмолился он, упершись обеими руками в широкую грудь. - Не трогай его. Я пойду с тобой. Пойду, куда хочешь. Будем вместе, - он коснулся рукой квадратной челюсти. - Только ты и я.       Мертвец презрительно фыркнул.       - Ты и я? Нас нет, пока есть он.       - И не будет, если он умрет, - твердо произнес Виктор.       Рука снова схватила его за горло.       - Так сильно любишь его?       - Да, - прозвучал хриплый ответ и эхом раздался в голове Игоря, за спиной которого все сильнее разгоралось пламя. - Люблю всем сердцем и больше жизни. И если ты убьешь его, тебя я полюбить не смогу никогда.       Эпиметей задумался, но потом отшвырнул Виктора в сторону и ответил:       - Тебе это кажется. Когда в твоей жизни не останется никого, кроме меня, тебе больше некого будет любить.       Но Игоря уже видно не было.       - Видно, ты еще и трус! Выходи!       Мертвец медленно обходил склад, заглядывал за каждый ящик, пока Виктор, потирая горло, откашливался на полу. Совсем рядом с телом бедняжки Роуз. Взгляд Франкенштейна упал на гребень в ее волосах.       Виктор тяжело опрокинулся на спину и страшно захрипел. Он хватался за горло, а тело его извивалось в судорогах. Эпиметей, заметив это, бросился к создателю.       - Что не так? - растерянно повторял здоровяк, расстегивая Виктору ворот рубашки. - Нет, ты не можешь умереть. Скажи, что делать?       Вместо ответа Виктор что было сил вогнал гребень ему в глаза. Пока он изображал конвульсии на полу, он успел незаметно выломать на нем несколько зубцов посередине. Монстр взвыл, но не от боли, а скорее от отчаяния, а потом злобно ударил кулаками по полу. Но Виктора там уже не было. Он вскочил, отбежал в сторону и замер. Мертвец был ослеплен.       Игорь улучив момент, выскочил из-за ящика, схватил деревянную доску и что было сил ударил ей по затылку Эпиметея. Доска пополам, от стен отразился смех:       - Говорят, я при жизни мог головой разбить три таких во время выступления. Ты не знал? Меня Виктор тоже в цирке подобрал.       Мертвец нанес удар наотмашь, и он пришелся Игорю повыше живота. Отлетев к стене, он почувствовал, как воздух покинул его грудь без остатка, а легкие будто прилипли к спине. Он смог сделать вдох сквозь боль только с третьей попытки. Но медлить было нельзя. Хотя мертвец и был ослеплен, он все еще слышал его. Тогда взгляд Игоря упал на тело Роуз, и он быстро скинул с ног ботинки, а потом почти бесшумно, как кот, отскочил в сторону как раз в тот момент, когда в эту стену с разбегу влетел Эпиметей. А потом мертвец снова заговорил:       - Видимо, слабость у него к циркачам. Знаешь, а я ведь долго не мог понять, что не так. Пока не нашел в его дневнике твой портрет. И пару записей.       С этими словами он поднял ящик и швырнул его туда, откуда донесся звук босых шагов. Игорь увернулся, и трухлявый ящик разлетелся на щепки о стену.       - И тогда до меня дошло. Мне не стать единственным в его жизни, пока есть ты. Хотя я все равно надеялся. А потом он трусливо сбежал. Бросил меня одного в чуждом мне мире. Но я сразу понял - он ушел к тебе.       - Может, не стоило делать ему больно, если хотел его любви? - не выдержав, спросил Игорь, и мертвец тут же обернулся на звук.       - Я бываю... несдержанным, - ответил он. - Но разве не он создал меня таким?       Игорь оказался почти зажат в угол. Он медленно опустился вниз, нащупал на полу что-то и бросил. Эпиметей снова обернулся на звук, но на этот раз он перехитрил Игоря. Как только он побежал, Эпиметей ловко поймал его. Сильные руки сдавили горло. Монстр наслаждался происходящим.       - Ну и чем ты лучше меня?       Едва прозвучал этот вопрос, на спину ему прыгнул Виктор и вонзил в шею по самую рукоять шило, которое случайно нашлось в песке. Руки тут же разжались, Игорь упал, откашливаясь. Эпиметей сбросил Виктора с себя одним рывком как котенка. Франкенштейн ударился головой, но не отключился.       Конец стены уже подъедало пламя. Игорь посмотрел вверх. Недалеко от тюков с сеном под потолком висел крюк. Его можно было бы достать, если забраться на балку. Затем Игорь перевел взгляд на ворота, по-прежнему запертые на цепь и замок. Виктор поймал его взгляд и кивнул.       - Эй ты! - крикнул Игорь, и мертвец мгновенно обернулся на его голос. - Я здесь! Давай решим вопрос как мужчины!       Эпиметей вновь глухо засмеялся:       - Неужели ты думаешь, что моя слепота добавила тебе шансов?       - Поживем - увидим, - ответил Игорь и тут же добавил: - Хотя, технически, из нас двоих живу только я.       Это взбесило монстра. Он бросился за ним, а Игорь - от него, к огню. Там он быстро вскочил на один ящик, затем на другой, подтянулся на балке и замер. Эпиметей остановился и прислушался. Тогда Игорь дождался подходящего момента, спрыгнул ему на плечи, и прокричал:       - Виктор! Цепь!       Виктор был уже рядом и бросил один конец тяжелой цепи вверх. Его Игорь обмотал вокруг шеи Эпиметея, затем спрыгнул вниз. Вдвоем они потянули за другой конец, и мертвец упал. Виктор защелкнул замок. Эпиметей дернулся и попытался встать, но Виктор и Игорь вновь дернули за цепь, и он снова упал. Он был тяжелым, но им удалось оттащить его ближе к огню. Игорь даже спалил рукав и едва успел его потушить. Тогда он вновь взобрался на балку, опустил крюк, а Виктор закрепил на нем цепь. Эпиметей хрипел. Вряд ли он знал, что эти двое когда-то расправились с мертвецом значительно крупнее и менее болтливым.       Потом его тело подняли вверх, а крюк закрепили над огнем. Эпиметей не кричал. Только что-то хрипел. Из всего этого едва можно было различить одно лишь имя.       "Виктор".       Они оставались в горящем складе, пока тот не наполнился удушливым запахом сгорающей плоти, а балки под потолком не затрещали. Уходя, Игорь бросил взгляд на тело Роуз, к которому медленно подбиралось всеядное пламя.       Шея Виктора покрылась свежими кровоподтеками, Игорь все еще дышал со свистом, держась за грудь. Правое плечо было обожжено. Оба стояли перед складом в глубоком молчании, пока в их глазах не заиграли языки пламени. Кто-то вдалеке закричал: "Пожар!"       Тогда они развернулись и пошли прочь. До рассвета оставалась пара часов.       У дома Игоря Виктор остановился.       - Я забыл у тебя цилиндр, - сказал он. - Только заберу и больше не побеспокою тебя никогда.       Игорь молча открыл дверь и прошел первым.       Но Виктор задержался ненадолго, чтобы обработать ожог на плече друга.       В голове Игоря звенела странная пустота. Это было похоже на ступор, усталость, скорбь и обиду одновременно. И сквозь всю эту мешанину чувств будто издалека до его сознания доносились обрывки фраз и событий минувшей ночи. Свеча в руке, воск по пальцам, глаза с поволокой, босые ступни, черное сердце, лязг цепи, горячее пламя. Эпиметей был несомненно влюблен в Виктора странной, искаженной, извращенной любовью. В каждом его касании к Виктору Игорь видел благоговейный восторг, обожание, ревность, переходящую в гнев. Гнев, облаченный в ярость. Неожиданно, ему стало жаль мертвеца. Хотя его собственные чувства к Виктору отличались от того, что разрывало Эпиметея изнутри, он, сам того не желая, ощутил близость к нему.       Виктор положил мазь и уже аккуратно забинтовывал плечо. А Игорь не мог оторвать взгляда от его рук, вспоминая, как совсем недавно эти руки упирались в грудь мертвеца, ласково касались его лица. Неужели он действительно готов был уйти с ним, вернуться в свой самый страшный кошмар?       - Виктор, - тихо позвал Игорь.       - Можешь ничего не говорить. Я скоро уйду. Вряд ли ты сможешь, но... прости меня за все. За боль, что причинил, за мое молчание, за Роуз. Все должно было закончиться не так. Но то, что я этого не предвидел, на моей совести. Видно, есть такие люди, которые несут с собой только хаос и неопределенность. Я всегда мечтал создавать жизнь, но в итоге жизни я только ломаю. Я не знаю, кто и за что благословил меня тобой, но я благодарен любым силам, пусть то был бы сам дьявол. Я...       - Виктор.       - Да? - Франкенштейн только теперь осмелился поднять взгляд на Игоря, надежно закрепив бинт.       - О каком потрете он говорил?       - Ты сам нарисовал его, не помнишь? Ты хотел по автопортрету выявить форму своего черепа, но потом он пропал.       - Ты стащил его?       - Я, - горько улыбнулся Виктор. - Наверное, уже тогда чувствовал, что однажды этот клочок бумаги станет всем, что останется мне от тебя. Было опрометчиво с моей стороны хранить его в своем дневнике. Эпиметей быстро учился, но его общество душило меня. Однажды спьяну я написал в дневнике... Всякий романтичный бред, в общем. И с того дня моя жизнь превратилась в кошмар... У меня был мышонок. Обычный, белый, подопытный. Но что-то не позволило мне убить его очередным опытом. Наверное, я размяк. Эпиметей заметил, что мышонок нравится мне. Оторвал ему голову. Можешь себе представить, в какую ярость он пришел, прочитав мой дневник и найдя твой портрет. Кричал, что убьет тебя. Я понял, что теряю над ним контроль, когда он впервые чуть не задушил меня. Когда я очнулся, он держал меня на руках, перебирая пальцами мои волосы. Тогда-то, лежа у него на руках я впервые трусливо помыслил о побеге. Но я боялся не только за себя. Мне не следовало тогда приходить к тебе. Клянусь, с самого начала я планировал держать тебя как можно дальше от всего этого.       Игорь молча слушал Виктора. В этот раз его речь была неспешной, тихой. Едва ли он мог припомнить другой случай, когда его голос звучал вот так вкрадчиво, виновато, напоминал протянутую руку нищего, стыдящегося своих лохмотьев и грязного лица.       - Но Роуз...       - ... не должна была погибнуть, знаю, - мягко перебил Виктор. - Я затем и вернулся в Лондон, выиграть время, найти девушку и оживить для него. Она должна была научить его любить. Не исступленно предаваться одержимости, а любить. Я знал о рисках, но если бы это гарантировало твою безопасность, я бы оживлял этих невинных девиц снова и снова, отдал бы ему каждую. Можешь ненавидеть меня еще сильнее, но я бы воскресил их целую армию и выстроил шеренгами между тобой и им, - на последних словах его голос дрогнул. - Может, и я одержим...       - Потанцуй со мной.       - Что? - переспросил Виктор, словно решил, что ослышался.       - Ты обещал нам вечером танец.       "Наверное, мы оба одержимы", - думал Игорь, плавно двигаясь с Виктором под музыку. Их лица были перепачканы сажей, покрыты ссадинами. В бледном свете одинокой лампы белел чистый бинт на плече и алым горели следы на шее. Игорь не забыл Роуз, но и Виктора забыть не мог тоже. Все, чего ему сейчас хотелось - это чтобы время вокруг остановилось, унесло его мысли далеко-далеко, чтобы осталось лишь чувство тепла рядом.       "Всем сердцем и больше жизни".       - Скажи, ты тогда говорил... правду?       Виктор сразу понял, о чем речь.       - Пусть я и недоговаривал, но никогда не лгал тебе.       - Тогда оставайся. Никаких больше мертвецов. Только ты и я.       Виктор остановился в изумлении.       - Ты действительно хочешь этого?       - "Всем сердцем", - повторил Игорь.       Глаза Виктора вновь заблестели.       - О, Игорь, - прошептал он. - Разве не плакал Господь, создавая твою прекрасную душу? ______________________________________ Маленький факт, не вошедший в фанфик: Игорь назвал воскрешенную девушку Роуз, потому что вспомнил строчку из "Ромео и Джульетты" У.Шекспира, в которой говорится "Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет". Этим он хотел сказать, что мертвец есть мертвец, как его не назови. Впоследствии он изменил свое мнение.