Everything, Everything

Совсем скоро она, задыхаясь от желания, оказалась прижата к двери. Она напомнила себе, что им не стоит спешить, однако ее тело явно было с ней несогласно. Клаус покрыл нежными поцелуями ее шею, пока ее пальцы заблудились в его волосах. — Позволь мне отвести тебя в наверх, — попросил Клаус, обжигая своим дыханием ее кожу. Кэролайн вздохнула: — Похоже, ничего не поделаешь, нам просто не судьба, как нормальным людям, двигаться не торопясь. Он чуть отодвинулся и по-волчьи усмехнулся: — Это «да» кровати? Она закатила глаза: — Ага. Клаус наклонился и подхватил ее за колени, поднимая и перекидывая через свое плечо. Кэролайн пискнула от неожиданности, а когда он пошел к лестнице, засмеялась: — Не смей меня кидать! — Она взвизгнула. Пока он поднимался по лестнице, у нее слегка закружилась голова, но страшно Кэролайн не было. Пусть здесь Клаус был только оборотнем, а не бесконечно сильным бессмертным гибридом, он ее не уронит. Поднявшись наверх, он поставил ее на ноги и наклонился, чтобы снова поцеловать. Кэролайн встретила его на полпути, и на этот раз, когда он дернул ее на себя, она была готова и тут же обвила его ногами. У Кэролайн был хороший секс. Человеческий, вампирский и гибридский, и ни один из них не был сравним с сексом с Клаусом. Он буквально бросил ее на кровать, словно она была пушинкой, и прежде чем она смогла подумать об этом, он был уже на ней, и его руки были повсюду. У Кэролайн возникло чувство, что она может просто взорваться от желания или спонтанно самовозгореться, потому что за всю свою жизнь она еще не испытывала подобного. — Нечестно, — охнула она, когда он сдернул с нее футболку, — у тебя было больше времени и больше опыта! Он только довольно хмыкнул, снимая футболку и с себя и бросая ее на пол: — Преимущества бессмертия, любимая, — он склонился и расстегнул ее бюстгалтер, обнажая ее. Кэролайн воспротивилась желанию прикрыться, уставившись в его разом расширившиеся зрачки и наслаждаясь тем, как замерло его дыхание. — Похоже, тебе придется научить меня, — пробормотала она, сама задыхаясь. — А теперь снимай штаны. Подчинившись ее команде, он встал и избавился и от штанов, и от белья, пока Кэролайн занималась тем же. Она одновременно нервничала, предвкушала и боялась, и прежде чем она решила, какая эмоция сильнее, он вернулся к ней в постель, и его кожа была такой горячей, что ей показалось, словно окунули в кипяток. Теперь он пропустил ее волосы сквозь пальцы и устремился ниже, не торопясь гладя и лаская каждый дюйм ее кожи. Кажется, он целую вечность потратил на ее грудь, целуя и облизывая, пока она не начала ерзать. — Хватит дразнить, — выдохнула она. — Ну же! Он приглушенно засмеялся, как-то… Нежно, как ей показалось, целуя ее в живот: — Кто-то определенно должен научить тебя терпению, любимая, потому что я собираюсь провести не один час, наслаждаясь твоим телом. Кэролайн с трудом сглотнула, когда он прикоснулся губами к бедру и хитро взглянул на нее. Она уронила голову на подушку, когда он толкнул в нее палец и согнул его, задев точку, заставившую ее забыть собственное имя, забыть все, кроме того, что она чувствовала. Кэролайн чувствовала нарастающую внутри волну, выдохнув имя Клауса, когда к одному пальцу присоединился второй. — О Господи, Господи, я сейчас умру, — охнула она. Клаус отодвинулся, оставив ее задыхающейся и опустевшей: — Ты преувеличиваешь, любимая. Он поднялся по ее телу, его глаза сияли, и Кэролайн знала, что внутри он смеется. Ее это не волновало, потому что он выглядел таким же восхищенным, как и она, и было так здорово знать, что она влияет на него так же, как он на нее. Она чувствовала его прижавшийся к ее бедру член, и Кэролайн скользнула руками по его спине к заднице, притягивая его ближе, пока он не скользнул в нее. Дыхание Клауса замерло на ее плече, и Кэролайн дала ему секунду, чтобы привыкнуть, обнимая его ногами за талию. Она нежно прошлась ногтями по его спине, вонзив свои человеческие зубы в его плечо. Клаус схватился за ее волосы, не дергая, и Кэролайн едва не умерла от удовольствия, когда он внезапно толкнулся глубже. Они нашли ритм, и Кэролайн изумило то, как идеально они сошлись. Она была на краю. Клаус целовал ее, глубоко и беспорядочно, и Кэролайн не беспокоили их сталкивающиеся зубы, потому что она была почти на самом пике, и чувствовла себя так, словно одновременно умирает и летит. Клаус зарычал ей в ухо, когда ее сотряс спазм, кончая сам, и Кэролайн подумала, что даже если они вернутся домой, прежней она уже не будет. Клаус перевернулся, потянув ее за собой. Она свернулась на нем в клубок, приводя дыхание в порядок. Под ее ухом грохотало его сердце, и она улыбнулась ему в грудь. Рука Клауса все еще была в ее волосах, нежно смахивая пряди с лица. Лежа так, Кэролайн думала, что если бы она могла быть верной ему, если бы она была такой, какой он хотел ее видеть, он бы сделал для нее все, что угодно. Кэролайн думала, что он бы сжег весь мир, если бы она попросила. Она думала, что, может быть, не стоило так долго сопротивляться, потому что Клаус может и был жестоким, плохим, но он не привык к тому, чтобы выбирали его, и, быть может, если бы она только выбрала его, если бы она только могла выбрать его, он мог бы выбрать ее. Кэролайн всегда любила тех, кто не любил ее в ответ. Она всегда любила родителей больше, чем они любили ее, и хотя она знала, что была небезразлична и Мэтту, и Тайлеру, она знала, что они и не любили ее, не так, как любила их она. Клаус тоже не любил ее, Кэролайн не нужно было сомневаться в этом, она даже была не уверена, был ли он способен на любовь. Пусть так, но если бы Кэролайн отдала ему свою верность, Клаус не ушел бы, как всегда уходили Тайлер и Мэтт. Тысячу лет он пытался собрать свою семью воедино, по их воле или нет, из какого извращенного чувства верности, и Кэролайн это могло бы пригодиться. — Ник? — Пробормотала Кэролайн, прижимаясь губами к его коже. — Мне нравится, как ты произносишь мое имя, Кэролайн, — едва слышно прошептал он, и Кэролайн стало интересно, его имя в ее устах звучало так же соблазняюще, как когда он произносил ее? — Я рада, — сказала она, — но мне кое-что интересно. Он со смешком пробормотал: — Тебе всегда что-нибудь да интересно. Что на этот раз? — Как ты думаешь, где Элайджа? В этой реальности? Клаус умолк и вздохнул под ее щекой. — Из того, что я видел во сне, мои отношения с родственниками в этой реальности весьма запутанны. Я знаю, что Ребекка здесь, как видишь. Кол где-то в Европе, и мы не разговариваем. Финн мне пока не снился, хотя, думаю, он либо с Майклом и Эстер, или ты права и он и Сейдж — Клаус закатил глаза, — созданы друг для друга. — А Элайджа? — Спросила Кэролайн. Он уходил от ответа, и она знала это. Он нахмурился: — Не знаю. Я пока не получил никаких воспоминаний о нем, и это не от нехватки старания. Честно говоря, я боюсь, что убил его. — Что? — Кэролайн от шока села. Лицо Клауса было пустым, но в глазах бушевали эмоции. Кэролайн видела, как опустошила его смерть Кола. Она знала, как он дорожил своей семьей, хоть и ненавидел их за прошлые предательства, и она знала, что он любил Элайджу. Они были братьями не просто потому, что делили фамилию или кровь, они прожили вместе века, и ничто не могло уничтожить такую связь. — Я не хочу быть убийцей своего брата, Кэролайн, но это имеет смысл. Здесь нет ни одной его фотографии, Ребекка никогда не упоминает его, и я должен был как-то спровоцировать проклятие. Кэролайн очистила разум, держась за каждую унцию своей силы воли, чтобы держать лицо нейтральным. Ей не нравилась идея убийства кого угодно, и, несмотря на то, что она плохо знала Элайджу, он был единственным из Первородных, кто пытался помочь Елене. Она не хотела его смерти, но понимала, что слова Клауса имели смысл. Она не сомневалась, что Клаус был способен на убийство, но в этой реальности он казался куда менее опасным. Дело было в том, что она искренне не верила, что Клаус мог убить Элайджу. На этой планете было так немного ценного для Клауса, и его семья определенно была одной из этих вещей. Клаус мог ходить вокруг них и угрожать, даже мучить их, но он их любил, может быть, это был единственный тип любви, на который был способен Клаус. — Я в это не верю, — прошептала Кэролайн, и Клаус поднял голову, с удивлением уставившись на нее. — Я не думаю, что ты мог убить Элайджу. В любой реальности. Он твой брат, и ты любишь его. Клаус вздохнул, но его глаза блестели: — Он предавал меня прежде, в нашей реальности. Возможно, это случилось и здесь, и это просто стало последней каплей. — Когда узнаем точно, тогда и будем решать, что с этим делать, — решительно сказала Кэролайн. Клаус намотал на палец ее локон. Кэролайн могла только представить, какой бардак только творился у нее на голове, но это ее на удивление совсем не волновало. Клаус видел ее и в худшем виде. — Примешь со мной душ? — Прошептал он, и Кэролайн как будто вернулась в вечер накануне, когда он попросил о том же, и она отказалась. Сейчас у нее больше не было причин для отказа, хотя сама мысль заставила ее слегка занервничать. — Я никогда не делала этого раньше, — мягко призналась она, прикрывая глаза. Она почувствовала, как загорелись щеки — так глупо, особенно, после того, что они только что сделали, и она все еще стеснялась. — Пожалуйста? Никлаус Майклсон никогда не говорил «пожалуйста». На секунду Кэролайн показалось, что она ослышалась, в глубине души зная, что услышала все верно. На самом деле, он, наверно, сказал ей это даже не в первый раз. Он был убийцей и гибридом, но, когда хотел, он был джентльменом. Она открыла глаза и закатила их, больше, чтобы замаскировать румянец, чем из сарказма, а затем скинула одеяло и встала. Ее тело все еще принадлежало ей, хоть и было чуть старше. На правом бедре был шрам, Кэролайн не знала, откуда он взялся, но отказывалась его стыдиться. К тому же Клаус только что видел все ее тело, кроме того, он знал, что она была старше. Черт, он тоже был здесь старше, и она не жаловалась. — Скорей! — позвала она, направляясь в ванную. Она не упустила то, как просиял Клаус, глядя на ее обнаженное тело, тут же выбираясь из кровати. Он догнал ее, притворно рыча, и Кэролайн, изумившись себе, засмеялась и кинулась в ванную, позволяя ему догнать себя. Ей даже не было страшно, хотя память о том, как Клаус рычал в волчьем обличии, была еще свежа. Клаус был до абсурда нежен с ней, прижав ее к холодной кафельной стене ванной, и включил воду, позволив ей сначала ударить его спину. Поначалу она была ледяной, но он не вздрогнул. Его глаза не отрывались от ее лица, затем двинулись вниз и вверх по ее телу, и Кэролайн загорелась. — Серьезно, — засмеялась она. — Снова? Он наклонился ближе, пряча лицо в изгибе ее шеи: — Снова и снова, любимая. Даже если это смертное тело устанет, я не смогу устать от тебя. Несмотря на его слова, Клаус не пошевелился, просто прижавшись ближе. Кэролайн чувствовала его, твердого у ее живота, но не пошевелилась, только обняла его за плечи и вжалась в него. — Мои друзья меня убьют, — наконец пробормотала она. Он выдохнул: — Не упоминай своих друзей, пока мы голые. Новое правило. Кэролайн невольно рассмеялась, и на этот раз Клаус отодвинулся, сунув руку ей в волосы, и нежно потянул за влажные пряди. Он притянул ее и поцеловал, и Кэролайн вздохнула, когда он наконец, наконец погладил ее тело своей свободной рукой, остановившись, чтобы потереть пальцем сосок. Кэролайн охнула, но взгляд Клауса словно приклеил ее к стене. — Ты хочешь этого, — сказал Клаус, и это была правда. — Ты не можешь чувствовать себя виноватой за что-то, что ты хочешь, Кэролайн. Забудь обо всех остальных, делай то, что хочешь. Кэролайн затаила дыхание, ее тело покалывало от желания, но слова Клауса были важны. Никто еще не говорил ей делать то, что хотела она. Дело всегда было в ком-то другом — брак ее родителей, Елена, Стефан, Тайлер. Никогда еще дело не касалось ее желаний. — Но… Клаус обнял ее лицо руками: — Нет. Никаких «но». Скажи это. Скажи мне, что ты хочешь, Кэролайн. — Я хочу… — Выдохнула она. — Я хочу этого. Клаус усмехнулся, и эта усмешка была хищной, но Кэролайн не могла просто взять свои слова назад. Они повисли между ними, дрейфуя в паре ванной. К тому же, Кэролайн не хотела брать их назад. Это была правда. Клаус опустился на колени, выдыхая на ее кожу, и Кэролайн задохнулась от вида перед собой. Он поднял ее ногу, целуя лодыжку и ставя ее на край ванной. Знание, что он собрался сделать, заставило голову Кэролайн закружиться, потому что это было в новинку. Она делала это прежде, но ее партнер еще никогда не был так поглощен этим. Но Клаус был великолепен. Его руки бродили по ее бедрам, и когда его пальцы открыли ее, обнажая каждый дюйм ее его глазам, Кэролайн была так возбуждена, что даже не была против. Когда Клаус наконец приник ртом к самой ее чувствительной части, Кэролайн потеряла контроль. Она запрокинула голову, и ее рука сама нашла его голову. Она вцепилась в его волосы, и он вознаградил ее, толкнув в нее язык. И когда она кончила, выкрикнув его имя, он не дал ей упасть. Когда сотрясающие ее волны удовольствия стихли, он поднялся на ноги, но у Кэролайн не было сил чтобы даже оторвать голову от стены, пока он поцеловал ее в плечо, так нежно, что ей захотелось заплакать. Затем, не говоря ни слова, он взял мыло и начал мыть ее. Он не торопился, хотя Кэролайн чувствовала, что он все еще был возбужден. Он развернул ее лицом к душу, мягко намыливая ее волосы. Она не открыла глаз, потому что хоть она не могла доверять Клаусу, но могла довериться ему в этом. Когда он закончил с волосами и всем ее телом, она наконец открыла глаза, уставившись на своего врага-ставшего-мужем. Он почти улыбался, а взгляд был мягким. Это был самый его близкий к счастью вид, и Кэролайн не хотела, чтобы это заканчивалось. Так что она сделала единственно логичный ход: она прижала его к стене, зеркально отобразив их позу, и взяла мыло. Он не возразил, с любопытством наблюдая за тем, как она намыливала его кожу и втирала шампунь в его волосы так же, как это делал он. Когда он наконец был чист, и она смыла мыло, Кэролайн опустилась перед ним на колени. Судя по тому, как резко он вдохнул, Клаус знал, что она собралась сделать, но придержал ее за подбородок, прежде чем она прикоснулась к нему. — Ты не обязана, — сказал он. Это совсем не сочеталось со всем, что она знала о Никлаусе Майклсоне, и в то же время, она почти ждала этого. Он был сплошным спутанным клубком противоречий, и Кэролайн нравилось думать, что она знает его лучше, чем многие люди, хотя никогда его не поймет. Она улыбнулась, потому что с этим она могла справиться. — Я хочу. Я вправе делать то, что хочу. Он отпустил ее и усмехнулся: — Тогда я не могу стоять на твоем пути. Кэролайн улыбнулась ему, обхватывая его член губами. Это никогда не было ее любимым делом, но она могла бы стать фанаткой того, как Клаус стонал ее имя, перебирая ее волосы руками. Вода начала холодеть, но Кэролайн не остановилась, пока Клаус не излился в ее рот, и пока она не оставила его чистым, хотя вода могла сделать ту же работу куда проще. Она была не против, а восхищение на лице Клауса того стоило. Он выключил душ, когда она поднялась, и прижал ее к груди. Это было странное объятие, потому что с них обоих капала вода, и Кэролайн стала подрагивать от холода, но они не хотели шевелиться. — Пойдем, вытремся, и я сделаю ланч, — наконец сказала Кэролайн, потому что если все будет так, как хочет Клаус, они больше никогда не оденутся. Он неохотно ее отпустил, но, когда она отвернулась, чтобы уйти, шлепнул ее по заднице. Она взвизгнула и, скривившись, повернулась к нему, но он так широко улыбался, что она не нашла в себе сил, чтобы отчитать его. Вместо этого она швырнула ему в лицо полотенце, но он поймал его, так и не перестав улыбаться. Она закуталась в полотенце, направляясь в их комнату, чтобы найти удобную одежду. — Ладно, будет суп, потому что это просто и… Ненавижу это признавать, но я ужасный повар. Клаус запрокинул назад голову и расхохотался: — И о чем я думал, когда женился на женщине, которая не умеет готовить? Кэролайн усмехнулась: — Молчал бы! Ты тоже готовить не умеешь. — Я был бессмертным гибридом вампира и оборотня, любимая, мне не было необходимости готовить, — напомнил ей Клаус, его глаза сияли юмором. — Но когда мы вернемся домой, я обязательно запишусь на курсы. Кэролайн засмеялась, но, спускаясь по лестнице на кухню, чтобы приготовить ланч, она отчаянно пыталась не дать упоминанию дома расстроить ее. Перспектива должна была ее обрадовать. На деле они должны были заниматься поисками, а не заниматься любовью и есть суп. И все же Кэролайн не могла не думать о том, что сейчас она была намного счастливее, чем раньше, и в ту же минуту, как они вернутся в Мистик-Фоллс, все будет кончено, потому что не важно, что говорит Клаус, не важно, что думает она, ее друзья никогда их не примут. Клаус никогда не откажется от мести или от гибридов. И Кэролайн никогда не сможет смириться с тем, что он использует Елену и Тайлера. И все же, когда она поставила перед ним на кухонный стол тарелку супа, и он поблагодарил ее с самодовольной ухмылкой, Кэролайн знала, что не может остановить то, что начала сама. Было уже слишком поздно что-то менять. Кэролайн придется доиграть свою роль до конца. Даже если он будет горьким.